Глава 2. Я перевалил через гребень Колвира, подъехал к своей гробнице и спрыгнул с лошади

Я перевалил через гребень Колвира, подъехал к своей гробнице и спрыгнул с лошади. В прохладном сумрачном помещении стоял еле уловимый запах плесени; я открыл гроб. Пусто. Хорошо, а то я уж сомневался — вдруг увижу там себя самого, живое (мертвое, конечно) доказательство того, что, несмотря на ориентиры и интуицию, я каким-то образом забрался не в ту Тень.

Выйдя наружу, я почесал Звезде нос. Светило солнце, дул прохладный бриз. Мне вдруг захотелось в море. Вместо этого я сел на скамейку и занялся трубкой…

Мы поговорили. Дара сидела, поджав ноги, на коричневом диване, улыбалась и повторяла историю своего происхождения от Бенедикта и адской девы Линтры, своего детства, проведенного во Дворе Хаоса — кошмарно неэвклидовом местечке, где даже время вело себя до крайности странно.

— В тот раз ты мне врала, — сказал я. — Так с какой же радости должен я верить тебе сейчас?

Дара улыбнулась и критически оглядела свои ногти.

— В тот раз мне пришлось врать, — объяснила она. — Чтобы получить то, что мне было нужно.

— А именно?..

— Сведения о семье, Образе, Козырях, Амбере. Завоевать твое доверие. Родить от тебя ребенка.

— А что, нельзя было по-честному?

— Вряд ли. Я с той стороны баррикад. Мои побудительные мотивы тебе вряд ли понравились бы.

— А то, как ты фехтуешь? Ты сказала, что училась у Бенедикта.

Она снова улыбнулась, а в глазах вспыхнули темные костры.

— Меня обучал сам великий герцог Борель, Высокий Лорд Хаоса.

— …и твой облик, — продолжил я, — он несколько раз менялся, пока ты проходила Образ. Как? И почему?

— Все, кто происходит из Хаоса, способны менять форму.

Я вспомнил Дворкина в ту ночь, когда он прикидывался мной.

Бенедикт кивнул:

— Папаша надул нас под личиной Ганелона.

— Оберон — сын Хаоса, — сказала Дара, — мятежный сын мятежного отца. Но способность у него осталась.

— Почему же тогда мы так не можем? — спросил Рэндом.

Она пожала плечами.

— А вы когда-нибудь пробовали? Может, и можете. С другой стороны, в вашем поколении способность могла угаснуть. Не знаю. Что до меня, в трудный момент я перехожу в одну из любимых форм. Там, где я выросла, это нормально, иногда другая форма даже доминировала. У меня остался рефлекс. Именно это ты и видел.

— Дара, — спросил я, — а зачем тебе все это — сведения о семье, Образе, Козырях, Амбере? И сын?..

— Ладно, — вздохнула она. — Ладно. Сейчас ты уже знаешь, какие у Бранда планы — уничтожить и воссоздать Амбер…

— Да.

— Это делалось с нашего согласия и при нашем содействии.

— В том числе и убийство Мартина? — спросил Рэндом.

— Нет, — покачала головой Дара. — Мы не знали, кого он собирается использовать в качестве… агента.

— Вы бы остановились, если бы знали?

— Ты задаешь гипотетический вопрос, — сказала она. — Ответь сам. Я рада, что Мартин все еще жив. Добавить мне нечего.

— Ладно, — кивнул Рэндом. — А что насчет Бранда?

— С нашими предводителями он связался с помощью подхваченного у Дворкина приемчика. У него были амбиции, но не хватало познаний и силы. Вот он и предложил сделку.

— Какого рода познаний?

— Во-первых, он не знал, как разрушить Образ…

— В таком случае это вы ответственны за то, что он сделал, — обвинил Рэндом.

— Считай как хочешь.

— Именно так я и считаю.

Она пожала плечами и посмотрела на меня:

— Так вы будете слушать?

— Валяй. — Я взглянул на Рэндома, тот кивнул.

— Бранду дали то, чего он хотел, — продолжала Дара, — но доверять ему никто не собирался. Опасались, что, получив силу ваять мир по собственному желанию, он не ограничится правлением в переделанном Амбере, а захочет распространить свою власть и на Хаос. Ослабленный Амбер, чтобы в новом равновесии нам досталось больше теней и сила Хаоса возросла — вот что было бы желательно. Давным-давно стало ясно, что невозможно ни слить наши королевства воедино, ни уничтожить одно из них, не нарушив все процессы, берущие начало в их взаимодействии. Результатом будет либо мертвая недвижность, либо полный хаос. Однако, несмотря на все подозрения, наши предводители договорились с Брандом. Такой случай подворачивается раз в столетия, его надо было ловить. Мы решили, что Бранда можно использовать, а потом, в подходящий момент — заменить.

— Значит, вы тоже замыслили двойную игру, — сказал Рэндом.

— Сдержи он свое слово — не было бы никакой двойной игры. Только мы знали, что он его не сдержит. Вот и приготовили на этот случай ответный ход.

— Какой?

— Достигнув цели, Бранд будет уничтожен. Его сменит член королевской семьи Амбера, который также принадлежит к одной из первых семей Двора, взращенный у нас и подготовленный к этой роли. Строго говоря, Мерлин связан с Амбером и по отцовской, и по материнской линии — через моего предка Бенедикта и прямо через тебя, он — потомок двух лучших претендентов на ваш престол.

— Так ты принадлежишь к королевской семье Хаоса?

Дара улыбнулась.

Я встал, отошел к камину и начал рассматривать остывший пепел.

— Весьма, весьма польщен, что именно мне была отведена роль быка-производителя. — Я картинно поклонился. — Но даже если принять — условно! — твои слова на веру, остается интересный вопрос: зачем ты все это рассказываешь?

— Затем, — ответила она, — что я боюсь, не зашли бы наши повелители в своих проектах так же далеко, как Бранд — в своих. Или дальше. Это я все о том же равновесии. Очень немногие понимают, насколько оно хрупко. Я ходила по Теням рядом с Амбером и бывала в самом Амбере; я хорошо знакома с окрестностями Хаоса. Я повидала очень многое, встречалась со многими людьми. Потом, познакомившись с Мартином, я почувствовала, что результат изменений, благоприятность которых мне подробно описывали, далеко не сведется к перекройке Амбера по вкусу наших старейшин. Задуманные «улучшения» обескровят Амбер, с биполярным миром будет покончено, Хаос восторжествует. К нему присоединится большая часть Теней. Амбер станет островом. Некоторые из наших старейшин до сих пор бесятся оттого, что Дворкин создал Амбер, и действительно хотят вернуть былые дни. Первозданный Хаос, из которого затем появилось все остальное. Мне же теперешняя ситуация нравится больше, и я хочу ее сохранить. Я хочу, чтобы в этой схватке ни одна из сторон не победила полностью.

Я повернулся и успел увидеть, как Бенедикт качает головой.

— Значит, ты ни на чьей стороне, — заключил он.

— Вернее сказать, на обеих одновременно.

— Ну а ты, Мартин, — спросил я, — ты с ней заодно?

Он кивнул.

Рэндом засмеялся:

— Вот так вот вдвоем? И против Амбера, и против Двора Хаоса? Чего же вы надеетесь добиться? Каким образом намерены вы реализовать свои представления о равновесии?

— Мы не одни, — возразила Дара, — и план — не наш.

Ее пальцы скользнули в карман и извлекли на свет что-то блестящее, оказавшееся по рассмотрении кольцом нашего отца.

— Где ты взяла эту штуку? — заинтересовался Рэндом.

— Угадай с трех раз.

Бенедикт шагнул вперед и протянул руку; Дара беспрекословно рассталась с кольцом.

— Да, то самое, — сказал он, скрупулезно обследовав семейную реликвию. — На внутренней стороне есть мелкие пометки, которые я видел раньше. Почему оно у тебя?

— Во-первых, чтобы убедить вас, что я действительно исполняю его приказания.

— А как ты с ним познакомилась? — спросил я.

— Я встретила его некоторое время назад, когда у него были… ну, скажем, затруднения. И даже помогла ему от этих затруднений избавиться. Это было после встречи с Мартином; я уже успела проникнуться некоторой симпатией к Амберу. Кроме того, ваш отец весьма обаятелен и умеет убеждать. Мне не захотелось оставаться в стороне и видеть его пленником моих родственников.

— А ты не знаешь, кстати, как они его поймали?

Она покачала головой:

— Знаю только, что Бранд затащил Оберона в какую-то достаточно далекую от Амбера Тень, где его смогли взять. Что-то насчет поисков магического устройства, способного-де исправить Образ. Теперь он понимает, что на это способен только Камень.

— Ты помогла ему сбежать… И как это отразилось на твоих отношениях с родственничками?

— Да уж не положительно. В настоящий момент у меня нет дома.

— И ты хочешь найти его здесь.

Дара вновь улыбнулась:

— Это уж как пойдут дела. Если наши победят, не останется ничего иного, как вернуться. Или уйти в Тень — если, конечно, от них что-нибудь сохранится.

Я достал Козырь и посмотрел на него:

— А как Мерлин? Где он сейчас?

— Во Дворе Хаоса, — вздохнула Дара. — Боюсь, сейчас он на их стороне. Он знает о своем происхождении, но слишком уж долго они занимались его воспитанием. Не знаю даже, можно ли его оттуда вытащить.

Я поднял карту и попытался сосредоточиться.

— Без толку, — предупредила Дара. — Между Двором и Амбером они не работают.

Я вспомнил, как сложно было связаться по Козырю, когда я был на окраинах тех мест, однако продолжал упорствовать. Карта похолодела, и я потянулся к Мерлину.

Слабейший проблеск контакта. Я усилил посыл.

— Мерлин, это — Корвин. Ты меня слышишь?

Послышалось что-то вроде ответа. Вроде бы «не могу…». А потом ничего.

Карта перестала быть холодной.

— Дотянулся? — поинтересовалась Дара.

— Не уверен, но похоже. На секунду.

— Лучше, чем я думала. Или условия сейчас хорошие, или ваши сознания очень похожи.

— Размахивая папашиным кольцом, ты говорила о каких-то приказах, — напомнил Рэндом. — О каких таких приказах? И почему он передает их через тебя?

— Для синхронизации.

— Синхронизации? Да он только утром уехал!

— Он должен был закончить одно дело, прежде чем начинать другое. И не знал, сколько это займет времени. А я разговаривала с ним прямо перед тем, как идти сюда — никак, кстати сказать, не ожидала такого приема, — и сейчас он готов перейти к следующей фазе.

— Где ты с ним говорила? — спросил я. — Где он?

— Понятия не имею. Он сам связался со мной.

— И…

— Он хочет, чтобы Бенедикт немедленно начал атаку.

Джерард наконец выбрался из огромного кресла, в котором все это время сидел, заткнул за пояс большие пальцы и посмотрел на Дару сверху вниз:

— Подобный приказ должен исходить прямо от отца.

— Оттуда он и исходит, — парировала она.

Джерард скептически покачал головой:

— Ничего не понимаю. Зачем ему связываться с тобой — с личностью, доверять которой у нас нет ровно никаких оснований, — а не с кем-либо из нас?

— Не уверена, что сейчас он может на вас выйти. А на меня — смог.

— Почему?

— Он воспользовался не Козырем (моего у него нет), а реверберацией черной дороги — тот же самый эффект, с помощью которого Бранд сбежал от Корвина.

— Однако ты в курсе всех событий.

— Еще бы. У меня все еще есть источники информации во Дворе, а именно там и укрылся он после вашей схватки. У меня есть уши.

— Знаешь ли ты, где сейчас наш отец? — спросил Рэндом.

— Нет, но, по-моему, он отправился в истинный Амбер, чтобы посоветоваться с Дворкином и еще раз осмотреть повреждения, нанесенные первозданному Образу.

— Зачем бы это?

— Не знаю. Может, чтобы решить, как вести себя дальше. А раз уж он связался со мной и приказал атаковать, то решение скорее всего принято.

— И как давно он выходил на связь?

— Несколько часов назад — по моему времени. Но я была в достаточно далекой отсюда Тени. Различия во времени я не знаю, опыта не хватает.

— Значит, это могло быть совсем недавно, секунды назад, — промолвил Джерард. — И почему же он все-таки связался с тобой, а не с нами? Ну не верю я, что он не мог при желании выйти на нас. Не верю, и все тут!

— Желал показать, что он мне доверяет?

— Может, все это и правда, — заключил Бенедикт, — но без подтверждения приказа я не собираюсь ничего делать.

— Фиона все еще у Про-Образа? — спросил Рэндом.

— По последним моим данным, — ответил я, — она разбила там лагерь. Кажется, я понял…

Я достал карту Фи.

— Поодиночке мы оттуда связаться не могли, — заметил он.

— Именно. Вот и помоги.

Он встал рядом со мной, подошли и Бенедикт с Джерардом.

— В этом нет никакой необходимости, — запротестовала Дара.

Не обращая внимания, я сосредоточился на утонченных чертах своей рыжей сестрицы. Через пару секунд возник контакт.

— Фиона, — начал я. Судя по фону, она все еще пребывала в резиденции, в самом центре вещей. — Отец там?

— Да, — сухо улыбнулась сестрица. — Он внутри, вместе с Дворкином.

— Слушай, это очень важно. Не знаю, знакома ли ты с Дарой, но она сейчас здесь и…

— Я знаю, кто она такая, хотя ни разу с ней не встречалась.

— Она утверждает, что отец приказал Бенедикту атаковать. У Дары его кольцо, однако он раньше ничего об этом не говорил. Тебе что-нибудь известно?

— Нет, — покачала головой Фиона. — Когда они с Дворкиным осматривали Образ, мы только поздоровались. Правда, у меня еще тогда зародились некоторые подозрения, а теперь они подтвердились.

— Подозрения? Ты о чем?

— По-моему, отец хочет починить Образ. У него с собой Камень, и я расслышала кое-что из его разговора с Дворкиным. Стоит ему начать, во Дворе Хаоса в ту же секунду об этом узнают и постараются воспрепятствовать. Он хочет напасть первым, чтобы у них были связаны руки. Только вот…

— Что?

— Корвин, это его убьет. Поверь мне, уж я знаю. Независимо от успеха процесс его уничтожит.

— Что-то не верится…

— Что король отдаст свою жизнь за королевство?

— Что отец отдаст.

— Значит, либо он изменился, либо ты никогда его не знал. По-моему, он намерен попытаться.

— Так на кой же посылать этот приказ с личностью, которой мы не доверяем?

— Чтобы вы ей доверяли после того, как он подтвердит приказ — ничего другого мне в голову не приходит.

— Как-то все это уж чересчур сложно. Однако я полностью согласен, что без подтверждения действовать нельзя. Добудешь нам это подтверждение?

— Постараюсь. Выйду на связь, как только поговорю с ним.

Она прервала контакт.

— Ты знаешь, что задумал отец? — Я повернулся к Даре, слушавшей только одну сторону разговора.

— Что-то, связанное с черной дорогой, — ответила она. — По крайней мере так я поняла из его слов. Но что и как, он не сказал.

Я отвернулся, собрал карты и спрятал их в футляр. Развитие событий мне никак не нравилось. День начался плохо, а потом все шло хуже и хуже. А время-то всего лишь обеденное.

Я потряс головой. В разговоре со мной Дворкин описал вероятные последствия попытки починить Образ, и мне они показались устрашающими. Предположим, что отец попытается, у него ничего не выйдет, и он погибнет. Что тогда? Да то же, что и сейчас, только накануне войны у нас не будет предводителя, и снова всплывет вопрос престолонаследия. Отправляясь на войну, мы только об этом вопросе и будем думать, а разделавшись с теперешним врагом, сразу начнем приготовления к войне друг с другом.

Должен быть другой выход. Лучше живой отец на троне, чем возобновление всех этих дрязг.

— Чего мы ждем? — спросила Дара. — Подтверждения?

— Да, — кивнул я.

Рэндом начал расхаживать из угла в угол, Бенедикт сел и проверил повязку на руке, Джерард прислонился к каминной решетке, а я стоял и думал.

И тут у меня родилась идея. Я сразу же ее прогнал, но она вернулась. Новорожденная идея мне очень не нравилась, хотя это к делу не относилось. Однако действовать надо было по-быстрому, пока я не передумал. Нет, так и сделаем. Хрен с ним!

Пришел контакт. Я немного подождал и через мгновение снова лицезрел Фиону. Место, где она стояла, я узнал, хотя и не сразу: гостиная Дворкина, за тяжелой дверью в глубине пещеры. С нею были и отец, и Дворкин. Отец сбросил маску Ганелона и снова был собой. Я увидел на нем Камень.

— Корвин, — сказала Фиона, — это — правда. Отец действительно послал приказ через Дару и ждал запроса на подтверждение. Я…

— Фиона, проведи меня туда.

— Что?

— Что слышала. Ну же!

Я протянул правую руку, она тоже, и мы коснулись друг друга.

— Корвин! — заорал Рэндом. — Что происходит?

Бенедикт вскочил на ноги, Джерард уже двигался ко мне.

— Скоро узнаете, — ответил я и шагнул вперед. Я чуть сжал ее руку, прежде чем отпустить, и улыбнулся:

— Спасибо, Фи. Привет, папа. Привет, Дворкин. Как делишки?

Я глянул в сторону тяжелой двери и увидел, что она приоткрыта. Тогда я обошел Фиону и двинулся к тем двоим. Отец наклонил голову и прищурил глаза. Я знал этот взгляд.

— В чем дело, Корвин? Тебя что, сюда звали? — сухо спросил он. — Я подтвердил свой приказ и теперь хочу, чтобы его исполняли.

— Приказ будет исполнен, — кивнул я. — Я здесь не затем, чтобы его обсуждать.

— А зачем?

Я подошел ближе, обдумывая слова и расстояние. Хорошо, что папаша не встал.

— Некоторое время мы путешествовали, как приятели, — сказал я. — Ты даже начал мне нравиться. Сам знаешь, раньше такого не было. Никогда не мог набраться смелости и сказать об этом прямо, но ты и сам это знаешь. Мне нравится думать, что все могло быть именно так, как у меня с Ганелоном, не будь мы друг другу теми, кем являемся. — На мгновение его взгляд, казалось, смягчился, я же занял стартовую позицию. — Так или иначе, будем считать, что настоящий ты — тот, а не этот, иначе я не стал бы этого для тебя делать.

— Чего «этого»? — спросил Оберон.

— Сейчас узнаешь.

Я рванул Камень вверх, скинул цепочку с папашиной головы, развернулся и выбежал из комнаты. Дверь за собой я захлопнул, но возможности запереть ее снаружи не представлялось, я просто побежал, повторяя путь, проделанный мною по пещере той ночью с Дворкиным. Сзади раздался ожидаемый рев.

Хотя проход петлял дичайшим образом, я споткнулся только один раз. Тяжелый запах Виксера все еще висел в логове. Последнее усилие — и за очередным поворотом мелькнул бледный проблеск света.

Я помчался к выходу, попутно надевая цепь на шею, почувствовал, как Камень упал мне на грудь, и вошел в него сознанием. Сзади слышались топот и крики. Последний шаг — и надо мной небо.

Я рванул к Образу, превращая Камень в дополнительный орган чувств.

Есть всего три человека, полностью настроенных на Камень, — Дворкин, отец и я. Дворкин как-то говорил, что Образ можно починить, если человек, настроенный на Камень, пройдет его до конца, выжигая на каждом проходе пятно, восстанавливая узор Образа, несомый им в себе; одновременно уничтожится и черная дорога. Тогда уж лучше я, чем отец.

Мне все еще казалось, что черная дорога обрела форму и из-за силы проклятия, наложенного мною на Амбер. Это я тоже хотел стереть. В любом случае отец справится с наведением послевоенного порядка лучше меня. В этот момент я понял, что трон мне больше не нужен. Будь он даже и свободен, перспектива век за нудным веком управлять королевством приводила в ужас. Может, я ищу простого выхода. Эрик мертв, и ненависти к нему больше нет. Второй мотив — трон — двигал мною лишь потому, что к нему рвался тот же Эрик. Теперь все это в прошлом.

А что осталось?

Виала права. Старый солдат во мне сильнее всего. Это было чувство долга. Но не только долга…

Я достиг края Образа и быстро направился к его началу. Повернулся к выходу из пещеры. Ни отца, ни Дворкина, ни Фионы. Отлично. Теперь уж меня не догонишь. Стоит мне лишь одной ногой ступить на Образ, и им останется лишь смотреть и ждать. На мгновение я вспомнил о растворившемся Яго, отбросил эту мысль, старательно успокоил свой разум перед предстоящим испытанием, вспомнил и битву с Брандом, и его странное отбытие, эту мысль тоже откинул, замедлил дыхание и приготовился.

И словно впал в летаргию. Следовало начинать, но я все медлил, концентрируясь на стоящей передо мной задаче. Образ поплыл перед глазами. Ну же! Черт возьми! Давай! Хватит приготовлений! Давай же! Пошел!

И все равно я так и стоял, созерцая Образ, словно во сне. Глядя на него, я надолго забыл о себе. Узор, с которого надо убрать эту длинную черную кляксу…

Мне было совершенно безразлично, убьет он меня или нет. Я созерцал его красоту, все остальное куда-то исчезло…

Я что-то услышал. Наверное, идут отец, Дворкин и Фиона. Помнится, следовало что-то сделать, пока они до меня не добрались. Нужно шагнуть вперед, это я сейчас…

Я оторвал взгляд от Образа и повернулся к пещере. Они выбрались оттуда, поднялись до середины склона и остановились.

Почему? Почему они остановились?

А какая, собственно, разница? Мне хватало времени, чтобы взяться наконец за дело. Я начал поднимать ногу, чтобы шагнуть.

Я почти не мог двигаться. Огромным усилием воли мне удалось продвинуть ногу на дюйм; сделать этот шаг оказалось сложнее, чем идти по Образу, даже по последней, самой тяжелой его части. Но здесь я боролся не столько с внешним сопротивлением, сколько с вялостью собственного тела. Это было похоже на…

В голове всплыла картина: Бенедикт у Образа в Тир-на Ног-те, приближается ухмыляющийся Бранд с пылающим Камнем на груди.

Я знал, что увижу, посмотрев вниз.

Багряный самосвет пульсировал в такт с моим сердцем.

Чтоб их всех! Отец, или Дворкин, или оба они вместе парализовали меня с его помощью. Не сомневаюсь, что любой из них справился бы с такой задачей и в одиночку.

Но они же еще очень далеко, нельзя сдаваться без боя!

Я продолжал толкать вперед свою ногу, медленно скользя ею к краю Образа. Когда я на него ступлю, им никаким образом не…

Засыпаю… Я почувствовал, что падаю. На мгновение я заснул. Очнулся. И заснул.

Открыв глаза, я увидел часть Образа, повернув голову, — ноги, подняв глаза, — отца, держащего Камень.

— Уйдите, — бросил он Дворкину и Фионе. Те отошли, а отец повесил Камень себе на шею. Потом наклонился, протянул мне руку и, когда я взял ее, поднял меня на ноги.

— Идиотская затея, — сказал он.

— Но я почти успел.

— Успел бы совсем, так угробил бы себя, ничего не достигнув!.. Но сработано неплохо. Давай пройдемся.

Он взял меня за руку, и мы двинулись вокруг Огненного Пути. Везде, куда ни посмотри, этот странный, лишенный горизонта простор — не то море, не то небо. Интересно, что бы случилось, если бы мне удалось ступить на Огненный Путь? Что бы происходило сейчас?

— Ты изменился, — произнес отец. — Или я никогда тебя не знал.

— А может, и то и другое. — Я пожал плечами. — Я собирался сказать то же самое про тебя. Ты не поделишься одним секретом?

— Каким?

— Сложно тебе было быть Ганелоном?

— Вовсе нет, — усмехнулся папаша. — Возможно, ты видел настоящего меня.

— Мне он нравился. Или скорее ты в его роли. А что стало с настоящим Ганелоном?

— Он давно мертв. Я встречался с ним после того, как ты выгнал его с Авалона. Неплохой был парень. Я ему ни на грош не доверял, но я и так никому без крайней надобности не доверяю.

— Наш семейный обычай.

— Жаль, конечно, что пришлось его убить, но он не оставил мне выбора. Все уже быльем поросло, а я очень отчетливо его помню.

— А Лоррейн?

— Страна? На мой взгляд, неплохая работа. Я взялся за подходящую Тень. Она укреплялась от одного моего присутствия, как, впрочем, и любая другая усилилась бы, пробудь там подольше любой из нас — вроде как ты в Авалоне, а потом еще в том, другом местечке. Чтобы пробыть в Лоррейне подольше, мне пришлось изменить темп тамошнего времени.

— Я не знал, что такое возможно.

— Ты набираешь силу постепенно, начиная с первого прохождения Образа. Есть еще масса вещей, тебе неизвестных. Да, я укрепил Лоррейн, сделал ее максимально уязвимой к растущей силе черной дороги. Я проследил, чтобы она оказалась на твоем пути, куда бы ты ни пошел. После побега все дороги вели в Лоррейн.

— Зачем?

— Я устроил тебе ловушку, а может, и проверку. Я хотел быть с тобой, когда ты встретишь силы Хаоса; еще я хотел с тобой попутешествовать.

— Проверка? На что ты меня проверял? И зачем со мной путешествовать?

— Сам не догадаешься? Я годами следил за всеми вами, никогда не называя преемника, специально оставляя вопрос открытым. Все вы достаточно на меня похожи; объяви я кого-то своим преемником, это был бы его смертный приговор. Нет уж, я специально все оставил так, как есть, до самого конца. Теперь я решил. Это будешь ты.

— В Лоррейне ты ненадолго связался со мной от собственного имени и велел занять трон. Если ты решил еще тогда, к чему было продолжать маскарад?

— Тогда я еще не решил, просто не хотелось, чтобы ты там завяз. Я боялся, что тебе слишком понравятся девчонка и страна. Выбравшись из Черного Круга как герой-победитель, ты мог осесть в Лоррейне, а так я подтолкнул тебя двигаться дальше.

Я надолго замолчал; мы уже обошли значительную часть Образа.

— А еще, — сказал я. — Перед тем как прийти сюда, я говорил с Дарой. Она пытается обелить свое имя в наших глазах…

— Оно чисто, — оборвал меня отец. — Я его обелил.

Я покачал головой:

— Я не стал сегодня об этом говорить, однако есть веская причина, по которой Даре нельзя доверять, несмотря на все ее протесты и твои заверения. Даже две веские причины.

— Знаю, Корвин, знаю. Ты думаешь, что она убила слуг Бенедикта, чтобы обеспечить себе положение в доме… Это сделал я, чтобы она с гарантией вышла на тебя, и в подходящее к тому же время.

— Ты? Ты участвовал во всем этом заговоре? Зачем?

— Из нее выйдет хорошая королева, сынок. Я доверяю крови Хаоса в смысле силы. Пришло время для очередного вливания. Ты получишь трон, уже обеспеченный наследником. К тому времени, когда Мерлин дорастет до этого трона, от теперешнего его воспитания и следа не останется.

Мы дошли до черного пятна. Я остановился, присел на корточки и осмотрел его.

— Думаешь, эта штука убьет тебя? — наконец спросил я.

— Уверен.

— Ты не гнушался убиением невинных людей, чтобы управлять мной, и все же жертвуешь жизнью во благо королевства. — Я перевел взгляд с пятна на отца. — Я сам не без греха и вовсе не собираюсь тебя судить. Но некоторое время назад, когда я собирался войти в Образ, я подумал, как изменилось мое отношение к Эрику, к трону… Ты делаешь это из чувства долга. У меня тоже есть долг перед Амбером, перед троном. Больше чем долг, значительно больше, как я тогда понял. А еще я понял, чего этот долг от меня не требует. Не знаю, что или как это произошло и где я изменился, но трон мне не нужен. Извини, отец, это путает твои планы, но я не хочу быть королем Амбера. Извини.

Я снова опустил взгляд, услышал его вздох, а потом:

— Сейчас я отправлю тебя домой. Оседлай лошадь, возьми еды и поезжай из Амбера в какое-нибудь укромное место.

— Моя гробница подойдет?

Оберон фыркнул и усмехнулся:

— Подойдет. Отправляйся и жди моего повеления. Мне надо подумать.

Я встал. Он протянул правую руку и положил ее мне на плечо. Камень пульсировал. Отец смотрел мне в глаза.

— Никому не получить всего именно так, как хочется, — сказал он.

Последовал какой-то фокус с перемещением, будто по Козырю, только наоборот. Я услышал голоса, потом вокруг появилась комната, из которой я стартовал. Бенедикт, Джерард, Рэндом и Дара все еще были там. Отец отпустил мое плечо, исчез, и я вновь оказался среди родственничков.

— Ну и что там новенького? — поинтересовался Рэндом. — Мы видели, что отец отправил тебя назад. Не знаешь, кстати, как он это делает?

— Не знаю, — ответил я. — Но он подтверждает все сказанное Дарой. Он дал ей и кольцо, и послание.

— Зачем? — спросил Джерард.

— Хочет, видите ли, — развел я руками, — чтобы мы научились ей доверять.

Бенедикт встал.

— Тогда я пошел выполнять указания.

— Он велел атаковать и отойти, — сказала Дара. — Потом их надо просто сдерживать.

— И долго?

— По его словам, все прояснится само собой.

Бенедикт улыбнулся, что случалось с ним крайне редко, и кивнул. Он сумел одной рукой достать футляр для карт, вынул колоду, большим пальцем выдвинул тот мой специальный Козырь с Двором Хаоса.

— Удачи, — сказал Рэндом.

— Присоединяюсь, — добавил Джерард.

Я тоже попрощался с Бенедиктом. Когда растаяла оставшаяся на его месте радуга, я отвел глаза и заметил, что Дара беззвучно плачет. Сей факт я решил оставить без комментариев.

— У меня тоже есть приказ, так что я лучше пойду.

— А я вернусь к морю, — сказал Джерард.

— Нет, — возразила Дара. Я замер с поднятой ногой. — Джерард, ты останешься здесь и позаботишься о безопасности Амбера. С моря нападения не будет.

— Я думал, что здесь обороной занимается Рэндом.

Она покачала головой:

— Рэндом присоединится к Джулиану в Арденском лесу.

— Ты точно знаешь? — усомнился Рэндом.

— Абсолютно.

— Отлично, — кивнул он. — Приятно сознавать, что папаша и обо мне не забыл. Извини, Джерард…

Джерард выглядел несколько озадаченно.

— Надеюсь, он знает, что делает.

— Это мы уже проходили, — заметил я. — До скорого.

Выходя, я услышал торопливые шаги — меня догнала Дора.

— Что еще? — спросил я.

— Я думала пойти с тобой. Куда бы то ни было.

— Я всего лишь наверх за припасами. А потом — в конюшню.

— Я пойду с тобой.

— Я еду один.

— Я все равно не смогла бы ехать с тобой, надо ведь поговорить и с твоими сестрами.

— Они тоже при деле?

— Да.

Некоторое время мы шли молча, затем она произнесла:

— Знаешь, Корвин, все это делалось не так бездушно, как тебе сейчас кажется.

Мы вошли в кладовую.

— Ты о чем?

— Сам прекрасно понимаешь.

— А… Хорошо.

— Ты мне нравишься. Со временем это может стать чем-то большим, если у тебя остались хоть какие-нибудь чувства.

Гордость подсказывала мне резкий ответ, но я прикусил язык. За долгие века чему-нибудь да научишься. Да, она меня использовала, но и сама действовала при этом не совсем добровольно. По-моему, худший ответ был бы примерно таков: «Отец хочет, чтобы я тебя хотел». Но разве можно допустить, чтобы обида на подобное вмешательство влияла на мои чувства или на то, чем оные чувства могут стать со временем?

— Ты мне тоже нравишься, — ответил я и посмотрел на Дару.

Казалось, она ждала, чтобы ее поцеловали, и я не обманул ее ожиданий.

— Мне пора идти.

Дара улыбнулась, сжала мою руку, а потом ушла. Я решил, что исследованием своих эмоций займусь малость позже, дел и без того невпроворот.

Я оседлал Звезду, одолел гребень Колвира и остановился у своей гробницы. Усевшись на скамейку, я курил трубку и смотрел на облака. Удивительно наполненный день — а ведь он едва перевалил за половину. В моем мозгу весело резвились предчувствия — из той породы, которую в приличных домах не пускают дальше кухни.

Date: 2015-07-17; view: 304; Нарушение авторских прав