Глава 9. После необыкновенного всплеска разнообразия, вызванного мимами-лианами, монотонная рутина Рунипай показалась приятной сменой впечатлений

После необыкновенного всплеска разнообразия, вызванного мимами-лианами, монотонная рутина Рунипай показалась приятной сменой впечатлений. Однако по мере того, как они уплывали все южнее, местность менялась на глазах, чего нельзя было сказать о климате.

Высокие каменистые горы, окутанные пышной зеленью, начали подниматься в небеса прямо из воды. На смену граниту пришел известняк. Ползучие растения и мхи, угнездившись в скальных расщелинах, способствовали появлению глубоких трещин и развитию эрозии.

– Полуразрушенный карстовый ландшафт, – произнес вполголоса Джон-Том, не скрывая изумления.

– И я только что хотел сказать то же самое, – заметил неуверенно Мадж.

На ночевку они высадились на песчаном берегу напротив скалы – настолько крутой, что даже ползучие растения, казалось, не отваживались за нее зацепиться. Пока Мадж разыскивал сухую растопку для костра, Джон-Том исследовал скалистую отвесную стену. Прохладная и сухая, она вызывала приятное ощущение надежности в краю зыбучих песков и непролазной грязи.

Мадж вернулся с охапкой сушняка и кинул ветки в ямку для костра, вырытую им загодя. Отряхивая сор с лап, он бросил хмурый взгляд на своего приятеля.

– Обнаружил что-нибудь интересное?

– Нет. Всего-навсего известняк. Мне подумалось, как чертовски приятно ощущать под ногами твердую почву посреди этой хляби. Здесь когда-то было дно неглубокого моря. Крошечные животные, погибая триллионами, падали на дно. Их раковины и скелеты состояли сплошь из кальция. И вот, спустя несколько геологических эпох, образовался этот известняк. Время шло, дно моря поднималось. Потоки воды вели свою разрушительную работу, размывая открытые места.

– Рассказывай! – заметил Мадж довольно сухо.

Джон-Том был явно разочарован этой репликой.

– Мадж, твое образование, знание теоретических основ находится в совершенно запущенном состоянии.

– Это потому, дружище, что я всю жизнь был слишком занят, получая серьезные практические навыки.

– Если бы ты послушал меня хоть пять минут, я мог бы рассказать тебе об удивительных тайнах природы.

– Может быть, потом, когда поедим, кореш, – сказал выдр, подняв лапу в успокаивающем жесте. – Я бы предпочел сначала насладиться ужином. А ты?

После плотного ужина стало ясно, что сытная еда отбила у чаропевца всякую охоту к чтению лекций. Настроение его резко изменилось в сторону меланхолии. Взяв дуару, он стал услаждать слух несчастного Маджа длинными печальными балладами и душещипательными песнями о неразделенной любви.

Выдр терпеливо слушал так долго, как только мог, а потом с головой завернулся в одеяло. Это несколько приглушило звучание песен Джон-Тома.

– Прекрати изображать мелодраму, черт возьми! – заметил оскорбленный в лучших чувствах трубадур. – После стольких месяцев упорной практики, думаю, мое исполнение заметно улучшилось.

– Играешь ты, приятель, как никогда хорошо, – донесся голос из-под одеяла. – Но что касается вокала, это дохлый номер. Поешь ты так, будто сидишь под водой, а во рту полным-полно гальки. Скажи, что тебе больше нравится, чтобы я был тактичным или резал правду-матку?

– Ах, нет же, нет! – вздохнул Джон-Том. – Я было подумал, что в моем пении есть сдвиг в положительную сторону. – Говоря это, он перебирал струны дуары.

Голова Маджа высунулась из-под одеяла. Глаза у него были совсем сонные.

– Парень, уже поздно! Конечно, сейчас ты можешь выводить хоть какую-то мелодию, тогда как месяц назад вообще не имел ни малейшего представления, как этого добиться. Так что своего рода улучшение определенно наблюдается. Желание петь у тебя есть, вот только голоса нет. Удовлетворяйся тем, что имеешь.

– Извини, – ответил Джон-Том самодовольно, – тогда мне нужна практика, чтобы развивать слух и голос.

Мадж издал горлом сдавленный звук. Он опять проиграл. Если начнешь хвалить пение Джон-Тома, он будет петь с еще большим энтузиазмом, а если покритикуешь, то оказывается, что ему требуется практика. Жизнь все время подбрасывает всякие шуточки.

– Ну ладно, приятель! – Мадж залез под одеяло. – Осуществляй свои намерения, только не вой всю ночь напролет до утренней зари, хорошо?

– Долго играть и петь я не собираюсь, – заверил Джон-Том.

Он пел о днях, проведенных на пляже, о матушке-земле, о друзьях, с которыми был знаком в той, настоящей жизни. Потом он отложил дуару в сторону и стал устраиваться на ночь, собираясь заснуть в своей любимой позе – свернувшись калачиком.

Но что-то заставило его остановиться. Это можно было сравнить с электрическим разрядом, сверкнувшим прямо перед глазами. Он зажмурился и сел. Ощущение не пропало. Оно разрасталось. Или это ему только почудилось?

Наклонившись, он толкнул свернувшийся рядом меховой шар.

– Ну что еще? Чего надо? – Выдр высунул голову из-под одеяла третий раз за вечер. – Слушай, парень, оставайся тут у костра, а я буду спать на плоту. – Выдр быстро сел и вроде бы совсем проснулся. – На тебе лица нет, привидение увидел, что ли?

– Нет, не привидение, – прошептал Джон-Том. – Я увидел… Мадж, я не могу даже понять, что мне привиделось.

Выдр вгляделся в темноту.

– Я ничего не вижу. На что это похоже? Где ты его заметил?

– Вон там.

Джон-Том поднялся и направился к голому белесоватому утесу. Мадж шел за ним, всматриваясь в ночную темноту.

Джон-Том показал на скалу.

– Здесь. Именно тут я это увидел. И кое-что почувствовал. Всего лишь легкое колебание почвы, когда лег спать. Как будто волна дрожи.

– Приятель, здесь везде зыбкая почва.

– Нет, Мадж, под песком залегают скальные породы. Это было землетрясение, я уверен. Там, откуда я родом, землетрясения – довольно частая вещь, и я знаю, какие при этом возникают ощущения.

– А я ничего не почувствовал.

– Ты спал.

– Верно! Ну и что это было такое, что ты увидел на утесе?

– Не на утесе, Мадж. – Джон-Том дотронулся до известняка и провел по нему несколько раз ладонью. Он был холодный, твердый, абсолютно неподатливый. Ощущение такое, что под рукой монолит. – Это появилось внутри, в самой скале.

Недоверчивый Мадж тоже провел лапой по твердому камню. Сказал, тщательно подбирая слова, будто разговаривал с зеленым юнцом:

– Не могло ничего такого быть, парень. На этом утесе нет ни единой трещинки.

– Я не про утес говорю, – поправил его Джон-Том. – Это было в самой скале.

Он резко повернулся, подошел к костру и взял дуару, решив повторить последнюю песенку.

Ничего! Мадж стоял рядом с утесом, злой, расстроенный и замученный одновременно.

А потом это повторилось. Еле ощутимое подрагивание внутри скалы, едва ли способное потревожить чей-то сон.

На этот раз Мадж увидел происходящее. Джон-Том понял это, заметив, что выдр попятился от скалы. Вибрация прекратилась, потом опять возникла, но то, что появилось в скале, – осталось.

– Ты видишь, Мадж? Ты тоже его видишь?

– Не только его, приятель, – прошептал выдр, – я вижу их.

Джон-Том продолжал играть на дуаре и петь. А призрачные существа все появлялись и появлялись. Их становилось все больше и больше. Они не то чтобы скользили или ползли по поверхности утеса. Нет, они с легкостью появлялись внутри известняка, не имевшего ни единой трещины.

Чуть посверкивая, эти червеобразные по размеру и форме были точь-в-точь как рука Джон-Тома до ладони. Огромные, ярко светящиеся глазищи выделялись на лбу каждого призрака. Едва различимые узоры появлялись на светящихся боках и спинке, причем каждый рисунок отличался от другого. Двух одинаковых не было.

В то время как Джон-Том и Мадж изумленно наблюдали за ними, существа образовали длинную цепь – голова к хвосту, хвост к голове, – извивающуюся, как змея. Цепь резко изогнулась, и земля у подножия скалы вздрогнула. А потом цепь распалась, и существа рассыпались по скале – бестелесные, большеглазые плоские черви, плывущие сквозь камень.

Джон-Том перестал петь, и они начали как бы бледнеть. Хотя нет, не совсем так. Они не бледнели, а просто ныряли в камень и пропадали.

Джон-Том, словно в трансе, подошел совсем близко к скале. Еле различимая трещина, не толще волоса, бежала по поверхности вниз, пропадая под землей. Именно в этом месте существа образовали цепочку, и тогда раздался последний толчок. Вытянувшись в жгутик вдоль еле заметного разлома, они изогнулись, напружинились – и тогда земля вздрогнула.

– Хотел бы я знать, что они собой представляют, – пробормотал Джон-Том.

– Не могу сказать, приятель, но, кажется, они следуют своим маршрутом, а я вот замешкался и не попросил, чтобы они погодили. – Выдр направился к своему одеялу, оглядываясь на скалу. – Я предостаточно нагляделся на них.

Несколько экземпляров все еще скользили под поверхностью скалы.

– Ладно! Думаю, нам и этого хватило. Я их вызвал, так что, полагаю, смогу и от отстающих с легкостью избавиться.

– Это вы так считаете! – сказал приглушенным голосом один из плоских червей-призраков.

Пальцы чаропевца застыли, едва коснувшись струн.

– Бог мой, да они еще и разговаривают!

– А что вы думаете! Конечно, мы разговариваем, а как же! – Голосок звучал, как отдаленный ветерок, как едва уловимый шорох, коснувшийся барабанной перепонки.

Мадж был под слишком большим впечатлением, чтобы взять и просто так удалиться.

– Каким это манером они могут разговаривать, если их вообще, можно сказать, нет? – поинтересовался он.

– Кое-что они все же собой представляют, Мадж. Немного, конечно. Но они существуют, и вполне реально.

– Конечно, реально! Какое, однако, у вас самомнение! – Едва слышные слова были тем не менее произнесены отчетливо и понятно, хотя Джон-Том не видел никаких движений губ. Впрочем, у червей-призраков никаких ртов и не было. – Как правило, мы прекрасно изъясняемся. Просто у нас нет никакой надобности общаться с теми, кто живет на земной оболочке.

– А почему же вы с нами разговариваете? – удивился Джон-Том.

– Ваше пение заставило нас покинуть наши жилища в земной коре.

Совершенно необыкновенное пение. – Светящаяся фигурка на какое-то мгновение исчезла, но через несколько секунд снова появилась из скалы в другом месте. Она двигалась с легкостью, будто плыла в воде. – Мы очень чувствительны к колебаниям и всякого рода вибрациям. К приятным вибрациям.

– Это вы про мою последнюю песню? – удивился Джон-Том. – Ничего себе! Но я не имел в виду никаких вибраций.

– Понимаете, это мы имеем отношение к вибрациям и колебаниям, – ответил ему светящийся призрак. – Как правило, мы не обращаем внимания на тех, кто живет в вакууме, на поверхности земли, а также на колебания, производимые ими. Но ваши колебания были такими приятными, такими в высшей степени необычными. Мы вышли прочувствовать их и отблагодарить вас.

– Отблагодарить… – Джон-Том задумался. – Вы имеете в виду те небольшие землетрясеньица?

– Колебания, если позволите! – Светящееся червеобразные существа помедлили, потом соединились в цепочку – голова к хвосту, хвост к голове – и опять вытянулись вдоль трещины шириной не толще волоса.

Снова резко изогнулись. Песок под ногами Джон-Тома вздрогнул и пополз.

Цепочка рассыпалась, и все ее многочисленные звенья заскользили обратно в скалу.

– Но ведь это невозможно! Вы не можете существовать в сплошной скале.

– Сплошной? Большей частью то, что кажется сплошным, по сути пустое, полое, – заметило одно из существ. – Разве вам это неизвестно?

Конечно, оно было совершенно право. Вещество состоит из протонов, нейтронов, электронов и мельчайших частиц, таких, как кварки, пи-мезоны и прочие экзотические, почти гипотетические частицы. А между ними – пустота, ничто, хотя частицы связаны между собой какими-то силами с причудливыми названиями типа «очарование» или «цвет». Так что и планеты в основном состоят из пустоты.

Тогда почему бы не жить существам, считающим такие пустоты вместительными и даже удобными для обитания? Сомнения нет, они тоже должны состоять большей частью из этого самого ничто.

– А как вы сами себя называете?

В его мире их бы назвали призраками, привидениями – как еще можно охарактеризовать эти пугающие, светящиеся бестелесные существа, которые редко показываются людям? Они совсем не похожи на души умерших, но ведь и ламантины тоже не очень похожи на русалок, а вспомните, сколько раз ошибались моряки, принимая их за сирен, демонических существ, обитающих на морских скалах.

Возможно, светящиеся черви стали причиной для разговоров о привидениях в разных мирах? Например, в родном мире Джон-Тома на поверхность их выталкивают колебания, вызванные сильными психологическими переживаниями, а здесь на них действует пение под дуару. Кажется, в этом был свой сверхъестественный смысл.

– Мы никак не называемся. Мы просто есть, и все, – ответило светящееся ничто.

– Спойте какую-нибудь другую песенку, – прошептал голос на ухо Джон-Тому. – Спойте еще одну песню о планете, в которой мы живем.

Он так и сделал, припомнив все, что мог, о Земле, почве, скалах.

Камень вдруг ожил – сотни светящихся червеобразных существ подпрыгивали, наслаждаясь его завораживающим пением, то есть колебаниями, возникающими при вибрации струн дуары и его голосовых связок. Время от времени они образовывали цепочку, и тогда происходили короткие, совсем нестрашные землетрясения.

– Как жаль, что вы не можете последовать за нами и петь в нашем обществе, – обратился к Джон-Тому один из танцующих. – Такое утонченное возбуждение в однообразной ткани реальности! Но вы не можете жить у нас, так же как и мы не можем существовать в вакууме, который вы называете своим миром.

– Это не вакуум. – Джон-Том протянул руку и коснулся скалы. – Здесь и атмосфера существует, и живые существа.

– Пустота, – возразил говоривший, и пока Джон-Том понял, что происходит, существо скользнуло к нему в ладонь. Приоткрыв рот, он смотрел на свои пальцы. Мадж при этом только застонал. – Пустота, в которой двигаются отдельные твердые тела.

Рука Джон-Тома пылала, будто в огне, излучая свет во все стороны.

Боли не было, только странная дрожь, будто все кости у него онемели.

Дрожание передалось локтю, потом спустилось обратно к пальцам. Он прижал их к утесу, и свет ушел в скалу.

– Это болезненно, – сказал светящийся червяк, – я не могу долго терпеть. Для нас ваша среда – почти вакуум. Земля в этом плане лучше – она компактна, в ней много места, чтобы передвигаться, и не страшно затеряться. А теперь нам пора уходить. Близость к вакууму нас угнетает.

Остался только один светящийся червь. Все остальные нырнули в скалу.

– Спойте нам еще когда-нибудь, а мы попытаемся остаться с вами подольше.

– Обязательно!

Джон-Том помахал на прощание. Он не знал, есть ли какой-нибудь другой способ прощаться с существами, которых практически нет.

И вот уже голова червя вошла в скалу, за ней все остальное туловище постепенно, волнообразным движением растворилось в камне. Все исчезло.

Последние слабенькие содрогания почвы, сопровождаемые отдаленным громыханием, показались Джон-Тому аналогом его собственного прощального жеста. Потом звук и тряска затихли.

– До свидания! Они прощаются с нами, – прошептал Джон-Том, завороженный воспоминанием о странных пришельцах. – Ах, какой мир!

Мадж глубоко вздохнул.

– Очень хочется, приятель, чтоб в следующий раз ты загодя меня предупредил, когда надумаешь заниматься чаропением.

Джон-Том повернулся спиной к скале.

– Прости, но я не собирался заклинать. Я всего-навсего просто пел.

Мадж сел и натянул одеяло на ноги. Начинало моросить.

– А вот я совсем не уверен, что ты можешь «просто петь», кореш.

Дождевые капли с шипением испарялись, соприкоснувшись с затухающим костром.

Джон-Том свернулся калачиком под своим плащом, предварительно убедившись, что дуаре дождь не угрожает.

– Я хочу сказать, – продолжил выдр, – что мне кажется, ты не можешь контролировать свои чары, когда начинаешь колдовать, и не можешь контролировать их даже тогда, когда вовсе колдовать не собираешься.

Так или нет?

– По крайней мере, сегодня ничего опасного мои песни не сделали, – возразил Джон-Том.

– Удача слепа! Хотя, нужно сказать, это был довольно интересный народец…

– Вот видишь! К тому же они не лишены обаяния. Интересно, много ли места в земной коре подходит для их обитания? Возможно, даже весь шарик – до самого расплавленного ядра.

– Чего расплавленного? Ну ты и придумаешь! Тоже мне, оригинальная концепция!

– Ничего оригинального в этом нет. – Джон-Том натянул плащ на голову, чтобы спрятаться от дождя. – Что, по-твоему, может находиться в самом центре вашей планеты, кроме расплавленного ядра?

– Всем это хорошо известно, приятель. Гигантская косточка. Сам знаешь, что наша Земля есть не что иное, как зреющий плод, помещенный в бесконечность. Однажды она даст росток, и мы станем свидетелями великих перемен.

– Примитивный мистический вздор! Центр планеты представляет собой расплавленный металл и горные породы, находящиеся под воздействием высокой температуры и давления.

Закончив, Джон-Том перекатился на другой бок и попытался заснуть.

Дождь капал на его плащ, барабанил по непромокаемой коже, стекая в воды Рунипай. Гигантская косточка!.. Абсурд. Бессмыслица вроде той, что внутри камня обитают некие создания, похожие на червей, светящиеся творения природы.

А вообще-то, разве не черви кишмя кишат в гниющем плоде?

Ерунда какая-то, ерундистика…

Джон-Том решил прекратить дальнейшие мудрствования. Все это становилось смехотворным, сумасбродным и даже безумным.

Кроме того, в воображении появился образ гниющего плода, что вызвало ощущение дискомфорта.

Он попробовал сконцентрироваться на недавней встрече, вспомнил, как все происходило. Ну и как же их назвать? Обитатели недр, скальные жители, граждане страны камней? Неведомо почему юноша подумал о том, что могло бы произойти, соберись они вместе – тысячи, миллионы светящихся существ – у какой-нибудь огромной трещины в земной коре.

Ну, допустим, у тектонического разлома Сан-Андреас. Что там, под этой древней трещиной? Просто края континентальных платформ, трущиеся друг о друга? Или это результат работы миллионов геологических созданий, соединившихся хвост к голове, голова к хвосту, чтобы извиваясь, содрогаться в едином порыве каждые два столетия или около того?

Такая мысль не способствовала спокойному сну ни здесь, ни в любом другом месте мира. Геологический народ выбрался на поверхность под воздействием его чаропения? Абсурд, чепуха! Как и многое другое на небесах и на земле, что кажется нереальным из-за внешней бессмыслицы.

Геологический народец… Геолки… Поскольку другого имени нет, он назовет их так, чтобы удобнее было вспоминать. Вряд ли доведется повстречаться с этими существами еще раз. Джон-Том медленно погружался в сон, думая, сможет ли он когда-нибудь спуститься в пещеру без того, чтобы в каменных стенах ему не почудились огромные светящиеся глаза.

Джон-Том считал появление карстовых пород, мимо которых они плыли, верным признаком того, что скоро станет суше. Однако несколько дней упорного продвижения вперед рассеяли эти надежды. Скалистые вершины делались все ниже и ниже, но островов больше не становилось.

Путешественники, как и прежде, плыли по гнилой, покрытой пеной воде под сенью склоненных деревьев, напоминающих огромные зонты.

По крайней мере, теперь юноша знал одно: если Клотагорб когда-нибудь попросит его совершить еще одно небольшое приятное путешествие, он потребует, чтобы маг описал ему точно и без прикрас ту местность, которую предстоит пересечь.

Хотя какое это имеет значение! Они с Маркусом Неотвратимым обязательно станут друзьями и, объединив свои таланты, сумеют вернуться домой. Такая мысль ободряла Джон-Тома и помогала продолжать утомительное путешествие, преодолевая жару и влажность.

Обычно в полдень они останавливались отдохнуть и перекусить, ожидая, когда через час-другой тяжелый жар спадет и солнце уйдет из зенита. На этот раз островок, выбранный ими для привала, оказался не особенно гостеприимным – он зарос какой-то странной корявой растительностью, изъеденной временем. Но это был единственный клочок сухой земли в колышущейся трясине, по которой они плыли.

Скорее бы домой! Дома «биг-маки» и вечерние футбольные матчи по телевизору в понедельник, игра в «летающие тарелки» на пляже и мультфильмы в субботу по утрам… Такие до боли знакомые вещи, и никаких болотных безобразий… Придется догонять в университете, пересмотреть все пропущенные фильмы. Только бы вернуться когда-нибудь в университет! Ведь он просто исчез, испарился, пропал без вести.

Нужно будет каким-то образом восстанавливаться, ликвидировать хвосты…

А для чего это нужно? Всего-навсего рассказать, что с ним произошло за последние месяцы? Извините, господин декан, член ученого совета, видите ли, случилось так, что меня перенесло в другой мир… Если бы здесь были мои друзья Клотагорб и Мадж, они бы вам все объяснили…

Клотагорб, знаете ли, известный волшебник. Ну, он – черепаха, сэр, футов четырех ростом. Мадж немного повыше, потому что он выдра, и…

Погодите, господин декан, кого это вы вызываете?

Нет, придется придумать что-нибудь поубедительнее. Поубедительнее и поизящнее. Может, сказать, что ему надоела каждодневная рутина и он отправился в Южную Америку для расширения кругозора? Профессора очень любят, когда им говорят о расширении кругозора.

По земле под ногами прошла мелкая дрожь.

– Опять твои друзья-призраки пожаловали, – пробурчал Мадж, но слова прозвучали неотчетливо, потому что рот у него был набит рыбой.

Джон-Том внимательно посмотрел на влажную скользкую поверхность острова, на котором они расположились. Было уже совсем светло – непохоже, что геолки могут появиться в такое время. Во всяком случае, никаких признаков их приближения не видно. К тому же и на дуаре он не играл. Может, они крутятся где-нибудь поблизости, надеясь, что Джон-Том сыграет для них что-нибудь еще?

Он наклонился и, сощурившись, стал внимательно рассматривать странную поверхность острова. Мертвая или увядающая растительность, мхи и лишайники, крошечные рачки и водоросли.

– Нет, это не геолки, Мадж. Гору гумуса, на которой мы сидим, может встряхнуть даже небольшое колебание воды.

Мадж указал на унылую стоячую воду вокруг.

– Да откуда ему взяться? Здесь только мы и гоним воду своим плотом.

В это время по острову прошла еще одна волна дрожи, значительно сильнее прежней. Джон-Том поднялся на ноги и сказал:

– Я думаю, нам надо убираться на плот. Очень осторожно и очень быстро.

Но Мадж уже опередил его мысль прыжка на три. Земля снова задрожала. Теперь она ходила ходуном, а Джон-Том где бегом, где кувырком летел к плоту.

Тем временем остров начал медленно подниматься из воды.