Ленинград - Санкт-Петербург) в 70-90-е годы

Возможно, читатель выразит удивление тем, что я «попал в книгу». Может быть, даже поинтересуется, имею ли я какое-то отношение к Новгороду вообще и к «Планете» в частности. Попробую ответить коротко, а если получится длинновато – можете пропустить всё написанное на этот счёт.

Я, конечно, не поднимал заводские корпуса из руин, не собирал первых транзисторов. Да и вообще смутно представляю, как они устроены. Никогда не жил постоянно в Новгороде, но регулярно бывал здесь, в том числе и на праздновании его 1100-летия. Правда, тогда я не знал, что именно в эти дни рождается огромный новый завод, с которым мне в будущем придётся иметь дело. Тем не менее, кое-что в моём активе есть. Прежде всего, родом я из д. Должино, Волотовского района Новгородской области. Здесь мы жили вместе с многочисленными родственниками. Отец мой погиб в Финскую войну, в 1940 г. – начинающий командир взвода стал жертвой снайпера-«кукушки». После начала «большой» войны мы не успели перевести дух, как наш район оккупировали немцы. Поначалу было терпимо и относительно спокойно. Затем по доносу арестовали и увезли в райцентр 17 молодых людей – девушек и юношей, якобы за пропаганду против оккупантов. На следующий день в деревню доставили их тела – для захоронения. Затем пригнали подводы, погрузили всех жителей, и повезли на станцию. Там людей сортировали и отправляли кого куда. Знаю, что некоторые попали в Латвию, а нас завезли в самую настоящую Германию. Жили в лагере, работали, включая детей, на цементном заводе. Деревню нашу тем временем сожгли полностью. В 1945 году вернулись на пепелище. Жить было негде. Немного помыкавшись, по совету моего дяди, Петра Ивановича, переехали в деревню Прусыню, что стоит на р. Волхов – в 30 км от Волховстроя – выше по течению. Там был родительский дом – моего деда и прадеда, который сохранился после оккупации – места эти тоже были под немцем.

В отсутствие отца дядя сыграл большое значение в моей судьбе, особенно когда надо было принимать важные решения. Сам он тоже имел отношение к Новгороду. В детские годы в каком-то качестве обитал в Юрьевом монастыре. В 14 лет стал матросом на речном пароходе, а в 18 – был уже капитаном судна, здесь же, в Новгороде. В годы Великой Отечественной войны работал начальником причала в порту Кобона на Дороге Жизни. По его совету в 1951 году я поступил в Ленинградское речное училище. Решал всё не интерес к профессии, а нелёгкое материальное положение в семье. Тогда в училище, где курсанты были на полном гособеспечении, подавляющее большинство приходило по этим же причинам. Вот здесь, на первом курсе гидротехнического отделения мы и познакомились с таким же юным Игорем Кузьминым.

Избранный нами путь предполагал, что через четыре с половиной года мы будем либо работать на шлюзе, либо заниматься дноуглублением, или возводить гидротехнические сооружения. Так оно и случилось, но оказалось, что этот выбор для нас – не на всю жизнь. И в своём поздравлении по случаю моего 50-летия Игорь писал: «Дела уж так потом сложились – мы с электроникой сдружились, зашли туда с другого хода – и так бывает в наши годы»…

Сам он в 1964 году оказался на нынешнем «Трансвите», а я в 1976 г. – в Государственном Союзном проектном институте (ЛГСПИ). В своё время он выделился из состава проектного института Радиопрома – видимо, по аналогии с делением министерств. Туда я пришёл на должность заместителя начальника отдела, уже обогащённый опытом работы в других проектных институтах. ЛГСПИ, вскоре ставший «Терминалом», занимался проектированием электронных предприятий преимущественно в регионах Северо-Запада: Ленинград, Псков, Петрозаводск, Нарва, Новая Ладога и, конечно, Новгород. Наиболее значительные проекты на новгородской земле были по объединению «Комплекс» - завод «Спектр». Наконец-то, дошло дело и до серьёзных работ по «Планете» - я имею в виду комплекс 1ЭГ. Несколько ранее мы занимались так называемыми модулями, что было не сравнимо по объёмам и важности с новой задачей.

Наверное, нет особой нужды подробно рассказывать заводчанам, что это было и для чего предназначено. Мы, проектировщики, знали, что стране нужны большие и сверхбольшие интегральные схемы, что для решения этих проблем запускается строительство 16-ти таких комплексах в разных местах. Понимали, что производство это очень сложное, много особых и очень жёстких требований по энергетике, климатическим условиям, чистоте воздуха, которые надо обеспечить проектировщикам. Каждый 1ЭГ по замыслу имел в своём составе несколько зданий, в том числе административно-бытовой корпус, энергоблок, подстанцию, котельную, которая, как предполагалось, стала бы районной. И, конечно же, не забудем главный корпус, давший название всему комплексу, где непосредственно должны были изготовляться кристаллы для БИС и СБИС. Мало того, что необходимо было создать сверхчистые помещения, особые требования предъявлялись и к личной гигиене работающих. Впервые в нашей практике шла речь о полной смене технологической одежды, прохождении людей к рабочему месту через специальный плескательный бассейн.

Проект корпуса 1ЭГ разрабатывал Московский государственный проектный институт. В задачу нашего отдела входила его привязка к местным условиям. В основном эта работа сводилась к проектированию фундаментов с учётом геологического строения участка строительства. По требованию проектировщиков-технологов здание надо было защитить от случайных внешних колебаний. Было решено сделать это за счёт увеличения общей массы строительного объёма. В этих целях предусматривалось создание свайного основания с глубиной погружения 10-11 м. По замыслу проектантов это позволило бы свести практически к нулю все внешние воздействия, вроде вибраций от проходящего транспорта. Но, на практике строители встретились с неожиданностями. При забивке многие сваи погружались на 2-3 метра и упирались в ожелезнённые пески. При попытках забивать их глубже они просто ломались. Встал вопрос: что же делать. Для его решения на площадке строительства были собраны все заинтересованные лица, включая московских и ленинградских проектировщиков, заказчиков, строителей. В итоге было принято решение, позволяющее продолжать строительные работы, изменив требования по глубине забивки свай. По делам строительства нам с главным инженером проекта В.Д. Самсоновым часто приходилось бывать в Новгороде, общаться со специалистами «Планеты». Запомнились И.В. Калинкин, В.В. Строков, Н.П. Катеров, С.Г. Усова – со всеми мы легко находили общий язык и взаимопонимание.

В целом строительство продвигалось успешно. Был возведён каркас здания, смонтированы колонны, фермы покрытия, связи. Установили алюминиевые оконные переплёты, стеновые панели. Собрали коробки АБК и энергоблока, котельной. В последней было смонтировано всё оборудование: котлы, дымососы, контрольно-измерительная аппаратура. Установили дымовую трубу высотой более 100 м. Надо сказать, что она потребовала особого внимания проектировщиков. За основу был принят типовой проект института «Теплопроект», рассчитанный на то, что в основании окажутся грунты с высокими техническими характеристиками. В действительности же на месте оказались слабые суглинки мощностью 6-7 метров, далее - слой ожелезнённого песка. Пришлось применить другое решение: соорудить под трубу фундамент в виде железобетонного ростверка на нескольких десятках свай, опирающихся на несущий слой. Проблемы возникли и при устройстве оголовка трубы – температуры выходящих газов по расчётам могла достигать 150 градусов. Проектировщики «Теплопроекта» предложили выполнить облицовку из чугунного литья. Строители, как это часто бывает, не смогли найти таких материалов и настаивали на ином решении. Мы предложили использовать вместо чугуна жаропрочную нержавеющую сталь, что и было сделано. Про себя думаю: а не нашлись ли ловкачи, которые умыкнули в годы всеобщей растащиловки ценный металл даже с такой огромной высоты?

К сожалению, приёмка комплекса котельной так и не состоялась, хотя для устранения всех недоделок потребовались бы считанные дни. Перестройка набрала такие темпы, что превратилась в неодолимую разрушительную силу. Сейчас всё, что можно уже растащено, остальное потихоньку рушится.? И только высоченная дымовая труба, видная издалека, стала своеобразной доминантой города. Если вы въезжаете в Новгород со стороны Москвы, примерно в районе поворота на Кунино посмотрите вперёд по ходу движения. Если не очень помешает летняя растительность, вы сможете заметить оригинальный створ, своеобразную горизонтальную ось, которую составляют возрождённый храм Успения на Волотовом поле и эта самая труба. Постепенно храм уплывает вправо и утопает в кронах деревьев. А труба продолжает сопровождать вас до самого города, а в зависимости от маршрута, и на его улицах. К трубе приложил руки я – стало быть, к Новгороду имею прямое отношение. А храм – это в известной мере детище Нинели Николаевны, супруги моего друга, Игоря Виссарионовича. Он-то и пригласил меня к участию в данной книге.

Что касается всех перечисленных корпусов, то они достроены, приспособлены для каких-то целей и служат городу. Жаль, что не посредством производства электронных компонентов… По моей информации не лучше сложилась и судьба других пятнадцати аналогичных комплексов.

Е.М. Кириков, май 2011 г.