Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 6. У некоторых мужчин женщины счастливые
У некоторых мужчин женщины счастливые. У остальных они сильные. — Что делать с бабой? Она, оказывается, на сносях. — Свяжи покрепче! — Руки за спиной я ей скрутил. Кляп в рот запихнул. А ноги тоже? Если связать — ей совсем плохо будет. Давай просто верёвку к кольцу в стене прицеплю, пусть сидит — куда она денется до утра? — Чего паришься, жалеешь? Всё равно ей рыб кормить. Она только и нужна, чтобы этому хмырю язык развязать. — Сэд, хочешь, сам ей ноги связывай. Говорю — к стене я её привязал. — Ноешь и ноешь… — бас говорящего звучал недовольно. — Ладно, мужика связали, дверь — кашалоту не вышибить, пошли праздновать. А утром вернётся хозяин — пусть сам разбирается. Мы своё дело сделали. Хлопнула закрывшаяся дверь. Я терпела боль в вывернутых плечах и молчала. Моя главная драгоценность — живот — я чувствовала это — цел, на месте. А всё остальное — ерунда. Сейчас я предупреждена и не оплошаю — главное не спешить. Только темно так, что хоть глаз выколи… Вот бы знать — где Рейн? Если сказали, что я нужна, чтобы развязать ему язык, значит, жив. Но где? Пожевала запихнутую в рот тряпку — даже голоса не подать! Может, он тут в другом углу и валяется. Тоже с заткнутым ртом. Дрыгнула ногой — ага, хоть нога свободна… заёрзала на заду, устраиваясь поудобнее. Прислушалась. После того, как захлопнулась дверь, стало совсем тихо. Попробовала стукнуть пяткой по полу. Камень? Наверное, погреб. В пещере двери б не было. Во всяком случае, пещер с дверями и ровным полом я не встречала. Пока размышляла, пыталась жевать кляп. На крайний случай оставался выход, о котором думать не хотелось. Но он был. Если не смогу ничего сделать за ночь, утром меня поведут к «хозяину» и начнут мучить на глазах у Рейна. А чтоб орала громче — вынут кляп. Того, что я — маг, они не знают. Иначе б убили сразу. А так, как только увижу Рейна, их убью я. Жаль, конечно, что девятимесячные старания дать дочке магию пойдут прахом, — но я сделаю всё, чтобы она осталась жива. Мы остались живы. Всё. Что бы это «всё» ни значило. В темноте раздался шум. Рейн? Попробовала замычать. Ничего не вышло, только чуть не задохнулась. Замерев, стала слушать. В дальней от двери стороне кто-то, тяжело дыша, возился. Заморгала, вглядываясь. Бессмысленно — не вижу, вокруг черным-черно. Возня продолжалась. Что-то стукнуло раз, потом другой. Потом послышался шум, словно что-то перекатилось. Затем всё затихло. И, наконец, когда я уже чувствовала, что схожу с ума от ожидания и неведения, знакомый голос прохрипел: — Сита, ты жива? Я выразительно замычала и стукнула трижды пяткой по полу. Надеюсь, примет за «да». — Пришлось повозиться, пока просунул ноги в связанные сзади руки. Давно я такого не делал. Потом вынул кляп. Сейчас приползу к тебе, жди. Жду. Я так и не смогла разглядеть Холта в кромешной темноте. Только иногда по его просьбе стучала пяткой по полу, чтобы дать направление. А потом почувствовала, как голова мужа боднула меня в бок. — Сейчас попробую сесть. Или ты наклонись… выну пальцами твой кляп. Успех операции увенчался моим облегчённым: «Тьфу!» — Где мы, знаешь? — Нет. Дверь тут. Похоже на погреб. А ушли до утра. Я привязана за руки к стене. Зато ноги свободны. — Очень актуально, — в голосе мужа послышалась невесёлая усмешка. — Надо освободить мне руки. — Как? — Можно попробовать перегрызть веревку на запястьях. Попытаешься? Сам попробовал — очень неудобно. Хотя… Ну-ка, Сита, сейчас я подсуну тебе шею. Твоя задача — отодрать зубами угол воротника рубахи. Он пришит некрепко. Но мне самому не сделать. — Зачем? — Там в шве узенькая пилка. Гибкая. Вроде как для лобзика. Надо достать. Сможешь? Чтобы сохранить магию в своём ребёнке? Смогу. Пыхтя и сопя, придвинулись друг к дружке. Он старался не наваливаться мне на живот. Я пыталась дотянуться до его шеи. Длинные волосы, лезущие куда не надо — в основном в рот и в нос, — счастья не добавляли. От него пахло кровью. Похоже, опять голову разбили… Наконец мне удалось ухватить зубами угол воротника. Потянула. Рубаха поползла следом… — Сейчас. Я могу придержать лацкан руками, а ты дергай воротник… Хорошо иметь выбор. Вообще, выбор — главное в жизни. Будешь несчастной в запертом дворце и счастливой в хижине, если распахнута дверь. И неважно, что лучшее — вот как сейчас — это не всегда хорошее. Главное — свобода выбора! У меня было целых три возможности. Мусолить и грызть пахнущую смолой верёвку — наверняка она не очень толстая — на толстой неудобно узлы вязать. Воспользоваться магией — зажечь свет и рассечь путы воздушным лезвием. И, наконец, делать то, что я делала, — терзать воротник, уткнувшись носом в мужнину шею. Он, зажав руками лацкан, натягивал ткань рубашки. Пришито и в самом деле было на живую нитку. Раздался треск, ткань или шов — не разобрать — поехали. — Сита, теперь аккуратнее. Постарайся нащупать и прихватить зубами конец пилочки. Как найдёшь — тяни. Ага. Тяните пилы зубами! Звучит-то как! Но после этой ночи, если выберемся без потерь, я тоже назашиваю во все платья чего-нибудь актуально-полезного. — Нащупала, — сообщила я ему прямо в ухо. — Говори сейчас, что делать дальше. Ясно, с пилой в зубах, если чего не поймёшь, уже не переспросишь. — Вытяни. Она небольшая, чуть длиннее ладони. Потом сядь прямо. Держи крепко — если упадёт, на полу нам её не найти. И не дергайся, а то выколешь мне глаз. Я наклонюсь к тебе, зажму зубами второй конец. А потом перепилю верёвку на запястьях. Всё поняла? А то! Ясно главное — мне не надо жевать колючую пеньку или использовать магию. — Поняла. Делаю, жди. Как буду готова, помычу. Вышло не сразу. Главное, ухватить надо было крепко и надёжно, а полуоторванный ворот и волосы мешали. Рейн наклонил голову, пытаясь облегчить мне жизнь. У меня есть выбор! — напомнила я себе, дергая зубами застрявшую в воротнике пилку. Сразу полегчало. Вытянув, выпрямилась и замычала. Мол, готова. И замерла. А то действительно в темноте мужу пилой глаз выколешь! Он возился жутко долго. Да ещё всё время стукал рёбрами ладоней мне по носу. Я сопела и терпела, удерживая свой конец. Верёвка пахла смолой — хорошо, что зубами эту гадость грызть не пришлось. — Вот так! — Рейн напряг руки, и я услышала треск лопнувшей верёвки. — Сейчас, подержи пилку ещё немножко. Разомну кисти, возьму её, освобожу себе ноги и тебе руки. Ты как, сильно пострадала? — Вроде цела… — отозвалась я. Скорее бы он мне руки развязал — плечи болят так, что завыть хочется. — Всё, я свободен. Отклонись, насколько можешь, от стенки, — я почувствовала его ладонь на плече, потом она скользнула за спину. Но с пилкой — это он молодец! Интересно, это всё сюрпризы? Или у него ещё есть что-то, например, отмычка в ширинке? Помотала головой — видно, сильно меня приложили, если приходят такие дурацкие мысли… Его руки делали что-то у меня за спиной. Дёрнули. Потом стало чуть свободнее. — От крюка отцепил. Развернись немного, перепилю верёвку. Я заёрзала, отползая от стены. И тут почувствовала это. По ногам хлынуло что-то горячее. Много. Владыка Рианнес, это что — в о ды? Моя дочь решила, что ей пора родиться? Ох, как же не вовремя… Но разве всё не должно начинаться с постепенно усиливающихся схваток? А если только отошли воды, а схваток нет, у меня есть всего три или четыре часа, чтобы начать рожать. Дальше всё может обернуться худо… — Сита? — почувствовал, как я напряглась и закаменела, Рейн. — Лопнул околоплодный пузырь, — сообщила ему мёртвым голосом. Он выругался, звуки возни за моей спиной стали интенсивнее. А я сидела и прислушивалась к происходящему внутри. Вот поясницу сильно прихватило. Это хорошо? Ага, и живот болезненно напрягся… Только руки за спиной очень мешают, неудобно. Уф, отпустило… — Сейчас развяжу тебя. Больно? — Нет. — Лгунья. Потерпи, ещё чуть-чуть… Пока он пилил верёвку, стараясь не поцарапать мне руки, скрутило ещё раз. Сильно. Я стискивала зубы — да, да, ночь выдалась такая, для зубов тяжёлая! — и радовалась. Потому что у меня возник план. До утра далеко, очень далеко. А я молодая, здоровая, сильная. Пусть мне теперь не сбежать, но, если успею родить, то встречу утро магиней с ребёнком на руках. У меня снова есть выбор!
Рейн обыскал подвал. Пусто. Точнее, нашлась одна большая бочка в дальнем конце. По стуку полная. Интересно, что в ней? И дверь в противоположном. Окон нет. Ничего нет. Есть скрежещущая зубами я на полу. Он присел рядом, нашарил мою руку. — Дыши. Расслабься, не пытайся напрягаться. Можешь лечь на левый бок, если так удобнее. Давай вот, мой камзол тебе под голову… И не бойся. Потом муж сидел рядом, считая время между схватками и заговаривая мне зубы какой-то абсолютной чушью тех времен, когда он учился вместе с правящим монархом в элитном военном училище. Я не запомнила ни слова. Затем было что-то про забавные обычаи островов Физанты, где Рейну тоже довелось побывать. К этому моменту я успела полежать на боку калачиком, постоять на четвереньках, а теперь полусидела-полулежала, упираясь плечами в стену, а ступнями полусогнутых ног в мужа, и скручивало меня уже каждые две минуты. Рейн протянул мне руки, и я вцепилась в его запястья так, что наверняка завтра синяки будут. Что происходило внизу, под юбкой, было в прямом и переносном смысле покрыто мраком. Долго ли это длилось — не знаю, я потеряла счёт времени, все силы уходили на то, чтобы дышать и не орать. Ведь если кто сюда и придёт на шум — то точно не помощь… Женщины, как гласит опыт человечества, рожают везде. В кроватях, телегах, каретах, на поле боя и вообще, где приспичило. А я — магиня, умею управлять и дыханием, и ритмами тела… неужели не справлюсь? Ма-а-ама!!! Напряглась в очередной раз… — Рейн, что там? — казалось, внизу что-то изменилось. Разжала сведённые пальцы, отпуская его запястья. Нет, тьма сводит с ума. Плохо не представлять, что делаешь. Вот чего я таращусь в никуда? Может, задрать подол, сунуть руку и пошарить? Нет, наверное, не стоит. Тем более, руки грязнущие. И живот мешает. Хватит мужа, который пытается что-то понять на ощупь. Он же тоже ни бельмеса не видит! Гм, а я хочу, чтобы видел? Сидеть вот так с раздвинутыми ногами перед полузнакомым мужчиной? Да, сейчас это неважно… но потом я это вспомню. И уже не забуду. И неудобно рядом с ним мне будет всегда. Так что пусть не видит, так даже лучше. Ребёнку не вредно, а собственное любопытство засуну куда подальше… ох-х… опять началось! Больно-то как! Напряглась, тужась в очередной раз… и внизу, там, где под подолом возился муж, раздался плач, похожий на мяуканье. — Я его держу! — напряжённым голосом сообщил Рейн. — Тряпку подложи! У тебя руки грязные! — забеспокоилась я. — Сейчас. Я забыл, что теперь? — Она дышит? Глупый вопрос. Если кричит — разумеется, дышит. — Дышит, возмущается, даже брыкается! — Пуповину перережь! — Минуту… Подержать малышку можешь? Я достану пилку. Взять на руки своего ребёнка? Конечно! Протянула вперёд дрожащие пальцы, нащупывая руки Рейна, какую-то тряпку и её — мою маленькую дочку, — горячую, влажную, живую. Только надо взять надёжно и поддерживать головку, а ничего не видно… Вправе ли я уже колдовать? Думаю, да. Теперь моя малышка уже не часть меня. А магии я накопила море… Щелкнув пальцами, зажгла крошечный огонёк. И заморгала, ослепнув от света после кромешной тьмы. — Предупреждать надо, — стоящий на коленях голый до пояса Рейн тоже хлопал глазами как сова, прижимая к груди закутанного в его разодранную рубашку младенца. От свёртка ко мне под юбку тянулся толстый неровный жгут. Глупая, но такая понятная реакция — мы оба уставились на ребёнка. Я протянула ладони, бережно взяла своё дитя на руки. Да, девочка, как мне и хотелось! Солнышко моё ненаглядное! Холт сунул окровавленную ладонь в карман штанов, вынимая узкое лезвие. Зажал пуповину в левой руке и правой в два движения рассёк петлю. Всё! Теперь я точно могу магичить! Сейчас надо перевязать пупок у малышки и подождать последа… Интересно — который час? Прислушалась к себе — вместе с магией вернулось чувство времени, — ага, четыре утра, час Ночной кобылы. У нас ещё куча времени, можно не суетиться. Только спать очень хочется. И пить. И голова болит… Кстати, голову я теперь могу подлечить. Удерживая дочку левой рукой, правой нащупала шишку на затылке, одновременно начиная заклинание. Да, сразу стало легче. Посмотрела вниз, туда, где из-под подола торчали ноги. Ага, живот резко уменьшился — в этом смысле полегчало тоже. Перевела взгляд на мужа — страшный какой! — бледный, лицо и руки в крови. Здорово ему досталось. — Рейн, ты как? — Жить буду. Но если б я был котом с девятью жизнями, то сказал бы, что две из них в этом Салерано я оставил… Ничего… зато посмотри, какую ты красавицу родила! — Голову сюда давай, подлечу. — Вот теперь верю, что ты — маг, — улыбнулся он через минуту. Переполз к стене, привалившись к кирпичной кладке радом со мной и свесив кисти рук между колен. Повернул лицо ко мне. — Вроде её сейчас к груди приложить нужно. Ну да, он прав. Потянула вверх подол рубашки. — Рейн, сейчас пятый час утра. Через пару часов за нами могут прийти… Будем ждать? — покосилась вниз, на задранную рубашку, из-под которой раздавалось чмоканье. Интересные ощущения. И приятные. Даже очень… — Сита, ты можешь открыть дверь? — Легко. — А что ты способна делать с людьми? — Оглушить, ослепить, заколоть. Я ещё не убивала ни разу, но думаю, что могу. — Сомнений в сказанном у меня не было. — Давай попробуем выбраться по-тихому. Всё же драться с младенцем на руках — не дело. А дальше всё будет зависеть от того, где этот дом. Думаю, из Салерано нас не увозили. — Подожди. Ещё не вышел послед, а потом нужно будет остановить кровь… — Прислоняйся ко мне…
Прежде чем уходить, я передала Соль на руки мужу и убрала всё, что осталось на полу от нас — мокрые тряпки, пятна крови, обрывки верёвок. Маг может сотворить многое, имея кровь или другие телесные выделения, и учитель вдолбил мне в голову прочно и накрепко: хочешь жить долго и счастливо — не следи! Закончив, подошла к двери, приложила ладонь. Замок послушно щёлкнул. Вот так! Загасив светлячок, медленно, чтоб не скрипнула, приоткрыли дверь и прислушались. Тишина. Переступив через порог, я обернулась. Наставила палец на бочку, и та с треском лопнула, выплеснув на пол тёмную волну. Фу-у! В носу запершило. Судя по вони — перебродившее прокисшее пиво. Но если я что-то и недочистила — то эта гадость разъест и смоет всё. Что нам и нужно. Короткий коридор, узкая каменная лестница наверх в конце. Через две дюжины ступеней ещё один коридор с деревянными дверьми с двух сторон. Понятно, подвал. Может, в этих комнатах окна есть? Заглянули, проверили. Ага, есть — под самым потолком для очень тощей кошки. В итоге, проплутав ещё четверть часа, мы вышли через чёрный ход рядом с кухней в предрассветный сумрак. На кухне Рейн разжился большим тесаком, а я, не удержавшись, выхлебала ковшик воды — пить хотелось нестерпимо. Не успели ступить на мощённую плиткой дорожку, как из тени большого дерева на нас бросился рычащий пёс. Не страшно — шевельнула рукой — пусть спит… Хорошо хоть лай поднимать не стал. Видно, тоже тренирован убивать молча, как наши. Мне сейчас было море по колено — в крови плескалась, бурлила, пела, пенилась, звенела освобождённая магия… Я даже, щёлкнув пальцами, затворила за нами на засов изнутри калитку, ведущую на улицу. Пусть думают, куда и как мы исчезли. Да и были ли мы тут вообще? Ну и влетит тем головорезам, когда они доложат о том, что нас поймали, — а в подвале не окажется ни следа пленных, только пивная лужа. Уплыли! Или вообще спьяну померещились! Вот только где мы сейчас? Ну да, вроде город… но Салерано большой. — Я знаю, где. Я даже был в этом особняке. Он принадлежит первому заместителю градоначальника — ньеру Сивано. Кто он — это отдельная история, расскажу тебе дома. Давай мне малышку, и пошли отсюда. Нам недалеко… Уже рассвело, когда мы добрались до своего крыльца. Я едва ковыляла, цепляясь за руку Холта — чувствуя, что запал погас, фонтан иссяк, бобик сдох, а сама я свалюсь сейчас мешком прямо на улице, как те пьяные, которые после праздника храпели чуть не в каждой подворотне или канаве. Преимущество тёплого климата, так сказать, — где напился, там и спать завалился. И в прихожей ноги всё-таки подкосились… Рейн передал малышку заахавшей Бет — добрая кормилица так и не ложилась спать — ждала нас всю ночь. А сам подхватил меня на руки и понёс наверх, в спальню. Что было дальше — не знаю.
Спала я до вечера. Открыла глаза и, вспомнив всё, встревоженно заозиралась — где мой ребёнок? — Не волнуйся, вот она, рядом, в корзине. Дать тебе, кормить будешь? Рейн, осунувшийся, ещё бледнее обычного, поднялся из кресла: — Раз проснулась, пошлю Бетани за доктором — пусть придёт, вас осмотрит. — Не надо, — отмахнулась я, — всё нормально. Теперь я сама себе доктор, и получше ньера Ильери. — Тогда не мешаю. Как покормишь — позови. Переложу её назад в корзину, и, — замялся, — нам нужно поговорить. Я кивнула, зачарованно глядя на покрытую светлым пухом головку у своей груди. Какие кулачки крошечные… и миниатюрные пальчики с малюсенькими ноготками. Одно слово — чудо! Чудо засопело, из уголка мягкого ротика поползла белая струйка. А я сидела, держала её на руках и смотрела, смотрела… Наверное, Холту надоело ждать — он постучал сам. Следом вошла Бет с подносом: стакан чая с молоком, печёные яблоки с сахарной корочкой на блюдечке и на другом — три котлеты, от которых поднимался парок. Я, вдохнув запах, сглотнула. Сейчас сама слюной капать начну! Когда Бет унесла пустой поднос, Рейн пересел в изножье кровати. Взглянул на меня, потом, потупившись, уставился в пол и заговорил: — Ньера Алессита, я виноват перед вами… Вздохнул. Ого! А чего это он вдруг перескочил на «вы»? Вскинула на него глаза — чёрный и серьёзный, как гробовщик. Смотрит не на меня, а куда-то в пол. — …Я представить не мог, что на нас нападут вот так, посреди дня, в людном месте. В результате моей недальновидности и беспечности вы и ребёнок чуть не погибли. Если вы желаете развестись немедленно, я дам согласие и подпишу все бумаги… Ничего себе! Чуть прищурилась, пытаясь рассмотреть ауру. Похоже, говорит правду. Точнее то, что считает правдой. — …Только оставьте ребёнку моё имя — это убережёт вас от претензий бывшего мужа. И позвольте обеспечить малышку и вас. К сожалению, больше ничем компенсировать причинённый ущерб я не могу. Единственно, когда завершу это дело, если вам будет это интересно, — могу представить вас ко Двору и помочь устроиться в столице. И замолчал. М-да. Если честно, я, пока кормила Соль, сама думала, как бы побыстрее развестись. Ведь в следующий раз может и не повезти. И вчера мы были на грани. Урони меня — бесчувственную — эти бандиты со ступеней, пни в живот — и моей девочки сейчас не было бы на свете. Рисковать ребёнком я не стану в любом случае — пиратство там или что. В первую очередь я мать. Во вторую — хочу позаботиться о себе. И хорошо понимаю, что не в моих силах противостоять тем, кто топит целые корабли и не боится похитить королевского эмиссара. И, тоже честно, на Холта я была зла. Здорово зла. Знал же, во что втягивает! Хотя последствий и не предвидел. И не предполагал, что могу пострадать я. Но, похоже, сам он корил и грыз себя ещё сильнее. Вот сидит несчастный и смотрит в пол. Но как он держался в том подвале! И, если уж быть честной до конца, виноват не он один. Ведь изначально он всего-то давал переписывать мне бумаги — рыться и копаться в том, что меня не касалось, начала я сама. Не задумываясь о последствиях. Вот и получила за любопытство. Вздохнула и соврала: — Ньер Холт, я не в обиде за то, что произошло. — Называть его на «ты», когда он сам предложил более отстранённое обращение, казалось недопустимой вольностью. — Да, опасность была. Но я виновна не меньше вас. И всё обошлось. Кто знает, может, останься я дома, в безопасности и покое, затянувшийся срок беременности обернулся бы фатальными осложнениями? Интересно, он так и будет в полу дыру взглядом вертеть? Рот кривится, веки опущены. Ни слова в ответ. — Ньер Холт, скажите мне… — нарочно сделала паузу, заставляя его поднять на меня глаза, — а где вы храните отмычки? Во! Попала! Захлопал на меня округлившимися глазами, брови на длинном лице встали домиком. Похоже, ньер ждал какого угодно вопроса, но только не этого. — Ещё одна пилка была во внутреннем шве штанов, а отмычки под подмёткой сапога. — И, заставив меня задуматься, зачем-то добавил: — Вторая пара. Интересно как! Выходит, если б его не убили сразу или не переломали обе руки, он мог бы выкрутиться сам. Верёвку на руках пришлось бы грызть, но это — не худшее из зол. Освободил бы руки, достал свою пилку, разрезал путы на ногах, открыл отмычками дверь и сбежал. И я могла бы спастись, положив магией всех, кто пришёл бы ко мне утром. Правда, это дорого бы обошлось дочке, но живы бы мы почти наверняка остались. А вот благополучно родить без него я бы, наверное, не смогла. Он подпирал меня, поддерживал, отвлекал, заговаривал зубы, давал силы, когда я падала духом. И, наконец, принял ребёнка на руки. За это я буду благодарна всегда. — Дайте мне руку, — попросила его. И, поймав кисть, сдвинула манжет. Ага, правильно я запомнила. Чуть выше костистого запястья на белой коже предплечья виднелись свежие круглые синяки и полукружья ранок от моих ногтей. Видно, цеплялась я за него конкретно. А он терпел без звука, да ещё меня успокаивал… Замечательный мужчина! Ну почему я не вышла за такого? Грустно улыбнулась своим мыслям. Вот как раз вышла, только не так, как надо бы. Замужем, но фиктивно. И, похоже, недолго нам осталось быть вместе… Пожала плечами: — Нет худа без добра. Теперь мы знаем, кто стоит во главе пиратского промысла в Салерано. Вы расскажете мне об этом ньере Сивано? И о том, что собираетесь предпринять дальше? — Замахнуться на него нам будет сложно, — протянул Холт. — Я уже узнал, что всю ночь он провёл на балу у губернатора. Вместе с градоначальником и толпой других респектабельных титулованных персон, — прищурился и задумчиво добавил: — Сложно, но возможно. Подмогу я уже вызвал. Интересно, как? Письмо бы отправить не успел, да и долго очень. Клетки с голубями в доме я не видела. Выходит, магическая связь. Если он — личный эмиссар короля, у него может быть зеркало, шар или амулет. Спросить? Или не лезть? Ладно, промолчу. — Так, ньера, что насчёт развода? Скажете мне, когда решите? Я подняла на него глаза. — Ньер Холт, можете ответить мне абсолютно честно на один вопрос? — Постараюсь. — Хорошо. Скажите, вы сами хотите со мной развестись? — Да. Вам оставаться рядом опасно. — Замолк. А потом вдруг уставился мне в глаза и выдохнул: — Вы хотите честного ответа, ньера? Тогда — нет! — Спасибо. Отвечаю, ньер: я решила. Я остаюсь с вами, пока мы не завершим это расследование. Теперь я сама могу защитить и себя, и дочь, и даже вас. И, кстати, вылечить лучше, чем этот бестолковый ньер Ильери. Пересядьте ближе — хочу посмотреть вашу голову. Холт покосился на меня, коротко кивнул… и фыркнул. А потом переместился на край кровати почти к подушке. Аккуратно разбирая вороные пряди пальцами, покачала головой. Продешевила. Надо было сказать не «один вопрос», а «несколько вопросов». А как теперь узнаешь, зачем я ему сдалась? А ещё интереснее спросить у себя самой — почему меня это вообще волнует? Я же вроде хотела после родов вернуться назад, в семинарию, к учителю? — Вы ёрзаете, ньера. — Да. Хочу знать, а почему вы не хотите разводиться? — Это уже второй вопрос. Вот так я и знала! Но тогда ладно. Неприятно об этом говорить, но придётся — на мне и за мной — ребёнок. — Ньер Холт, у меня есть ещё один вопрос. Я так понимаю, что у нас с вами деловое сотрудничество, верно? Я хотела бы поговорить о своей оплате. Он снова фыркнул. Как мне показалось, недовольно. — Сколько вы хотите, ньера? — Немного. Сорок соленов в неделю. Я занизила сумму — сама я могла бы, делая в неделю по паре средних по сложности заказов — например, заколдовав дом от пожара или вылечив больного средней тяжести, — получать втрое больше. Но тут у меня был кров, защита от бывшего мужа с его претензиями, долг перед Холтом… и интерес. По моим прикидкам, с тем, что у меня уже есть, и тем, что получу за пару ближайших месяцев, получится достаточная заначка, чтобы начать свободное плаванье не с нуля. — Хорошо. Сказал, как отрезал. Встал, вышел из комнаты. И через несколько минут постучал в дверь снова. — Ньера Ориенси, вот ваша оплата за последние три недели, — кинул кошелёк мне на кровать и, не прощаясь, вышел. Наверное, я и в самом деле его разозлила, раз по фамилии называет. Хотя пусть сердится, сколько влезет. Важнее не остаться на улице без денег с малышкой на руках. Date: 2015-07-17; view: 296; Нарушение авторских прав |