В которой случается драка, а Конан сводит близкое знакомство с пайрогийской тюрьмой

– Нет, вы что, действительно не знали, что это и есть улица Фонарщиков? – несколько удивленно переспросил парень, хотя в его голосе по‑прежнему слышалась горечь.

– Действительно не знаем, – скорчив гримасу, передразнил его Эртель. – Думаешь, это мы так развлекаемся – шастаем по городу и пристаем ко всем с дурацкими вопросами?

– Ну, с вас станется… – начал было парень, но, покосившись на нехорошо прищурившегося киммерийца, быстренько оборвал себя, вовремя удержав готовую сорваться с языка колкость.

– Вот что, парень, в следующий раз тебе лучше просто ответить на заданный вопрос, – сурово прогремел с высоты своего роста (вкупе с лошадью) варвар, а Веллан тут же наставительно продолжил:

– Между прочим, не удержи мы этого зверя в человеческом облике (Тотлант за спиной бритунийца слегка усмехнулся) твои мать с отцом уже оплакивали бы обезображенный до неузнаваемости труп их сыночка. Горцы Киммерии, знаешь ли, ничьих шуток не понимают, кроме своих собственных…

Конан уже научился не обращать внимания на откровенные подначки Эртеля и Веллана, а потому пропустил мимо ушей и эту, однако ему не понравилось, что парнишка, запрокинув голову, расхохотался во все горло. Киммериец привык к беззлобному поддразниванию своих спутников, но вовсе не собирался прощать дерзости какому‑то сопляку. А потому почти ласково поинтересовался:

– Сынок, ты любишь нарываться на неприятности? Имей в виду, в следующий раз меня могут и не удержать…

Парнишка сразу стих, зато Конан пришел в хорошее расположение духа (как‑никак, пресловутую улицу они нашли) и даже решил слегка вознаградить советчика. Иногда с варваром случались подобные приступы щедрости, и он сам не мог потом взять в толк, почему кинул последний сикль, крону или кесарий полупьяному грязному нищему… Вот и сейчас рука, казалось, сама залезла в мешок с золотом и извлекла горсть монет.

– Ладно, парень, это тебе компенсация, – важно заявил киммериец, решив блеснуть образованностью, почти как Тотлант. Этому словечку, означавшему в просторечии всего‑навсего «вознаграждение», его научил один хитрый жрец при храме Митры. – Я ж тебя все‑таки чуть не убил…

– О‑о, – обрадовался юнец и быстренько спрятал деньги за пазуху. – Кстати говоря, меня зовут Артом и меня здесь каждая собака знает, так что если понадоблюсь – только свистните.

– Надо же, Арт – прямо как мой папаша, – удивился Веллан, хотя имя «Арт» было довольно распространенным среди бритунийцев.

– А твой папаша еще жив? – немедленно поинтересовался Эртель.

– А твой? – парировал Веллан.

– Мой отец погиб, когда я еще без штанов под стол ходил, – с достоинством ответил Эртель и, вздохнув, добавил: – И мое воспитание оказалось полностью на совести дяди Эрхарда.

– Оно и заметно, – понимающе протянул Конан, состроив притворно‑серьезную мину. – Теперь понятно, кого надо благодарить за эдакое сокровище… Эй, Арт, постой, – окликнул он уходящего паренька, – раз уж ты такой умный и все здесь насквозь знаешь, то не отведешь ли нас к дому Джарефа? Это должно быть где‑то неподалеку…

– Молодого графа Джарефа? – уточнил Арт.

– Насчет графа не знаю, – пожал плечами Конан. – Он говорил, что живет в третьем доме то ли в начале, то ли в конце улицы, точно не помню.

– Я понял, – кивнул мальчишка. – Отведу. Поехали, в смысле трогайте, потому как я пойду своими ногами.

Все компания двинулась вверх по улице. Впереди, ведя лошадь Конана под уздцы, важно шествовал Арт, за ними ехал как всегда спокойный боссонец, следом Тотлант и препиравшаяся парочка. Эртель и Веллан все спорили по поводу отца последнего.

Улица Фонарщиков была одной из окраинных улиц полуночной части Пайрогии. По ее бокам стояли старые, облезлые, в основном двух и трехэтажные дома. По дороге на глаза не попалось ни одной лавки, и, что самое досадное, ни одного трактира. Редкие прохожие испуганно шарахались к стенам домов, уступая дорогу страшному варвару с буйной гривой черных волос и холодным взглядом убийцы. Мимо промаршировал патруль – три крепких молодца в кольчугах и шлемах, вооруженные легкими копьями и короткими мечами‑гладиусами. Они настороженно изучили подозрительных чужаков, но остановить не рискнули – те пока не делали ничего предосудительного, да и численное преимущество заставляло любого задуматься…

Конан заметил еще одну странность – на улице совсем не было нищих. Не то, чтобы ему нравилось обилие грязных, завшивленных попрошаек, но… Как‑то непривычно, когда их вовсе нет. Улица Фонарщиков, конечно, отдаленная, но достаточно чистая и светлая, и хоть один‑два нищих на ней непременно должны быть. Однако, как Конан не всматривался, сия непременная деталь любого городского пейзажа вопиюще отсутствовала.

Разочарованный и слегка недоумевающий киммериец решил плюнуть на местные странности и полез в притороченную к седлу сумку, чтобы достать початую бутыль с вином. Шаря в ней, он наткнулся на массу полезных в дороге вещей – от кремней до обломка шила, однако бутылка ему упрямо не желала попадаться под руку. Конан запустил лапу еще глубже и наткнулся на что‑то округлое. Только это оказалась вовсе не бутылка…

Киммериец резко выпрямился и спросил у Арта:

– Далеко еще?

– Не‑ет, – помотал лохматой головой юнец. – Вон тот двухэтажный дом под красной черепицей, ну, фасад еще весь в плюще…

– Ага, вижу, – рассеянно кивнул Конан и неожиданно поинтересовался: – Слушай, Арт, ты в какого бога веришь?

Мальчишка аж сбился с шага и поперхнулся:

– Ну у тебя и вопросики! Во всех, конечно!

– Да, я, пожалуй, спросил неправильно, – согласился варвар: – Тогда так – какому богу ты молишься?

Арт замялся, привычно потянулся почесать буйно заросший затылок и нехотя ответил:

– Вообще‑то я редко молюсь. Иногда, по праздниками, хожу в храм Митры, а так… Ну знаешь, бывают случаи, когда всех богов поминаешь – авось хоть один услышит и поможет. Случалось, даже твоего Крома вспоминал…

– Это зря, – авторитетно заявил Конан. – Кром глух к людским мольбам, он безразличен даже к нам, киммерийцам, его исконному народу.

– И вы все равно почитаете такого бездушного бога? – удивился Арт. – Какой в этом смысл?

– Кром не бездушен, – возразил Конан. – При рождении он дает младенцу храбрость и волю к победе. Чего еще нужно настоящему воину?

– Оттого вы, киммерийцы, все такие дикие, – покачал головой Арт. Варвар прищурился, но ничего не ответил. В чем‑то мальчишка был прав…

– Ладно, сейчас речь не о Кроме, – Конан вспомнил о первоначальной теме разговора: – Ты не хотел бы иметь персонального бога, который будет помогать только тебе? Во всяком случае, пока.

– Спрашиваешь! – хмыкнул мальчишка. – Конечно, я бы не отказался. Да только где такого взять?

– А вот это уже моя забота, – киммериец снова запустил руку в сумку и вытащил статуэтку черного палисандра, длиной не больше локтя, изображавшую старого бритоголового человека в рясе без рукавов и с простым посохом в руках. – Знакомься – это Раваал, Бог с Черным Лицом.

– Так вот кого ты мне пытаешься подсунуть! – возмутился Арт. – Думаешь, у нас в Бритунии не слышали о зверствах, чинимых шайками поклонников этого самого черномордого? Помнится… Хотя нет, мне рассказывали, что король Эльдаран после гибели единственной дочери от руки жрицы какого‑то тайного культа изгнал из столицы всех жрецов, кроме митрианцев и служительниц Викканы. С тех пор у нас запрещено проповедовать другие культы… Вот пойду и расскажу о тебе в городской страже, быстренько в казематах окажешься! Да ладно, ладно, я шучу, конечно…

Подозревать Конана в злом умысле не имелось никаких оснований, да только Арт о том не знал. Бедолагу Раваала, чей дух был заключен в статуэтке, найденной в заброшенном храме Чернолицего бога в Граскаальских горах, варвар давно хотел пристроить, так сказать, в «хорошие руки». Древний бессильный божок, вовсе не вредный, а скорее очень несчастный и огорченный тем, что люди в него не верят, нуждался хотя бы в одном почитателе…

Конан терпеливо выслушал все речи мальчишки до конца и неторопливо проговорил:

– А теперь послушай меня. Я разбираюсь в этом деле немного побольше, чем ты. В конце концов, именно я приложил руку к уничтожению последней шайки Чернолицых. На самом деле Раваал – неплохой бог, его просто оклеветали. Подробности он расскажет тебе сам. Держи, это он и есть.

Арт повертел статуэтку Чернолицего в руках и с сомнением посмотрел на киммерийца:

– Ладно, я возьму… Но если что – товар назад! Кстати, мы пришли.

– Да вижу, – буркнул Конан, который истово молил Крома о помощи. В последнее время Раваал завел привычку постоянно являться варвару во сне и ныть, убеждая сменить веру. И сейчас Конан был счастлив, что Чернолицего удалось наконец хоть кому‑то спихнуть. Пускай дальше выкручивается сам!

Деревянная резная дверь, ведущая в дом Джарефа, оказалась накрепко заперта. Громкий стук и не менее громкие вопли: «Джареф, вылезай, мы знаем, что ты там!» успеха не имели.

– Наверное, он на службе, – предположил Арт. – А слуги ушли. Вы же знаете, он капитан королевской стражи…

– Ого, – удивился Эртель. – А нам он как‑то позабыл об этом сказать.

– Не суть важно, – перебил Конан. – Пойдем перекусим, выпьем и вернемся попозже. Не будет же он целый день торчать во дворце… Арт, здесь поблизости отыщется местечко, где честный наемник мог бы весело спустить заработанные денежки?

* * *

Трактир, отрекомендованный Артом как самое подходящее место для расставания с золотом, назывался «Орел и медведь». Он находился на улице Ткачей, примерно в квартале от дома Джарефа. Добраться, следуя четким указаниям паренька, оказалось легко.

Конан придержал лошадь перед добротным трехэтажным, опять же каменным зданием с огромной вывеской, на которой весьма приблизительно изображенные орел и медведь, сидя в обнимку, хлестали пиво из больших деревянных кружек. По размерам трактир больше смахивал на большой постоялый двор и жизнь в нем била ключом. Люди постоянно входили и выходили, порой выползали или вылетали. Пьяных в стельку у дверей не валялось, размалеванных шлюх тоже видно не было. Судя по долетавшим из‑за дверей звукам – дружному хохоту, воплям, звону сталкивающихся кружек и визгу немудреных музыкальных инструментов – основное веселье царило в зале.

Конан оглянулся на своих спутников – им тоже явно не терпелось попасть внутрь. Даже у невозмутимого Эмерта глаза слегка оживились.

– Вперед, ребята, повеселимся! – провозгласил варвар и первым выпрыгнул из седла. Тут же рядом, словно из‑под земли, вырос мальчишка, на лету подхвативший небрежно кинутые поводья и медную монетку.

– Вычистить, накормить и напоить, – распорядился Конан и, отвесив тяжелой двери хороший пинок, вошел в общий зал таверны, мало отличавшийся от сотен ему подобных. Напротив входа располагалась стойка, чуть левее ее маленькая деревянная лестница вела на второй этаж. Все остальное пространство занимали грубо сколоченные, массивные столы. Под потолком раскачивалось тележное колесо, утыканное толстыми свечами.

Зимние сумерки только начинались, поэтому занятой оказалась примерно половина мест. Отряд легко отыскал себе свободный угол возле лестницы. Конан привалился спиной к шероховатому теплому камню и по впитавшейся в кровь привычке оглядел зал, прикидывая, кто может представлять опасность.

Большая компания ремесленников, то ли каменщиков, то ли плотников, Сет их разберет. Они усердно налегали на пиво и наперебой орали развеселую и насквозь непристойную песню. Большая часть скоро не сможет удержаться на ногах, не то что на кого‑то напасть.

Пятеро кезанкийских горцев в одеждах из козлиных шкур нелюдимо и настороженно зыркают по сторонам. Что‑то в славном городе Пайрогии поуменьшилось число «детей гор», земляков короля Эльдарана… Пятеро за столом сами всего боятся.

Несколько одиночек неопределенной принадлежности, усердно лапавших служанок и падших девиц, благо и тех, и других в заведении было предостаточно. Вряд ли даже осмелятся подумать о том, чтобы затеять драку.

Ага, вот это уже интересно. Десятка полтора наемников с одним и тем же гербом на плащах – два скрещенных меча и туго набитый мешок. Имя «Аль Браско», красующееся над гербом, что‑то напомнило киммерийцу, но что именно – он не мог вспомнить. Парни увлеченно резались в кости и пили вино, ничего не замечая вокруг.

Еще одно сообщество игроков в кости, менее шумное. Составлявших его людей украшали многочисленные шрамы, явно оставшиеся после пребывания в руках палачей: вырванные ноздри, отрезанные уши, укороченные пальцы, лишенные ногтей… Огромный, бритый наголо громила во сплющенным носом внезапно оторвался от пристального разглядывания выпавшего сочетания костей и встретился глазами с взглядом Конана. Некоторое время его темные с искрами безумия глазки изучали льдисто‑голубые глаза киммерийца, затем он снова отвернулся к столу.

– Что будем есть‑пить? – это, виляя обширной задницей, до Конана и компании наконец добралась одна из служанок.

– Пару кувшинов темного пива и раков для начала, – Эмерт, что удивительно, оказался первым.

– У вас есть что‑нибудь из стигийских вин? – вежливо поинтересовался Тотлант, поигрывая посохом.

– «Аромат древности», – после некоторого размышления ответила служанка. – И, кажется, «Белая змея».

– «Аромат» и жареную курицу, пожалуйста, – сделал свой выбор стигиец.

Конан потребовал кувшин аргосского и жареного мяса, Эртель взял бутылку местного и копченой рыбы, а вот Веллан удивил всех. Бритуниец невозмутимо попросил ячменных лепешек и крынку молока.

Правда, потом он слегка одумался и добавил еще тушеной свинины, но все равно выслушивавшая требования гостей девушка ушла немного ошарашенной.

Друзья Веллана оказались ошарашенными еще больше и долго приходили в себя.

– Велл, ты что, рехнулся? – соболезнующе спросил Эртель, заглядывая в лицо бритунийца и ища на нем зловещие признаки надвигающегося безумия.

– Почему из‑за того, что в кои веки человек решил спокойно поесть, его непременно объявляют спятившим? – возмутился Веллан. Эртель прекратил разглядывать приятеля и, хлопнув ладонью по столешнице, воззвал к остальным:

– Может, кто‑нибудь растолкует мне, с какой стати этот чокнутый со старого доброго вина перешел на телячье пойло?

– Потому что ем и пью, что хочу, – отрезал Веллан. – Я же не пристаю к тебе с вопросами, зачем ты взял местное вино? Оно кислое, невыдержанное и сивушное.

– Да ладно, – недоверчиво отмахнулся Эртель. – Ты‑то откуда знаешь?

– Между прочим, я здесь родился, если ты еще не забыл, – язвительно напомнил бритуниец. – И уж что‑что, а вкус местных вин помню наперечет. Ты же, дурень, взял самое дешевое и самое мерзкое…

Эртель хотел что‑то возразить по этому поводу, но не успел. К столу подлетели девушки с подносами и вся компания навалилась на заказанную еду. Жевали так, что трещало за ушами. Еще бы – они не ели с раннего утра, а сейчас уже смеркалось.

Эртель отхлебнул несколько раз из своей бутылки и громогласно заявил, что Веллан совершенно не разбирается в винах. Вполне приятное красное, чего ему не нравится?

Бритуниец даже не поднял глаза от стоявшей перед ним крынки. Служанка, ставившая перед ним молоко, лепешки с медом и мясо, глядела на него с суеверным страхом и поспешила как можно скорее улизнуть на кухню, тогда как ее товарки усиленно пытались соблазнить киммерийца и Эртеля. Тем были совершенно безразличны их красноречивые взгляды и зазывные телодвижения – над всеми желаниями преобладал голод. Разочарованные и уязвленные девицы отошли от стола, шепотом перемывая косточки мерзким типам, не замечающим вокруг ничего, кроме жратвы…

– Дай‑ка мне оценить, – заявил Конан и сгреб бутылку Эртеля. Тот попытался протестовать, но варвар лишь усмехнулся, сделал хороший глоток… и тут же скривился.

– Забирай свое пойло, – он толкнул полегчавшую бутылку к Эртелю. – Велл был прав – кислое, невыдержанное и мутное. Как ты вообще можешь пить такое, не то, чтобы хвалить?

– А, отвали. Вы все у меня уже в печенках сидите, – обиженный Эртель хлебнул вина и изумленно вытаращился: – Эй, варвар, ты же одним глотком полбутылки вылакал! Теперь надо еще заказывать, – и он махнул рукой свободной служанке.

Общим решением было признано необходимым потребовать добавки. Конан, расправившийся со своей порцией раньше всех, привалился к стене и блаженно отхлебывал вина из кувшина.

Пока компания искателей приключений из Пограничья обедала, в Пайрогии наступил вечер. Таверна быстро заполнялась народом – люди повсеместно заканчивали работу и отправлялись в ближайший трактир или харчевню – поужинать, выпить и по возможности повеселиться.

Вот ввалились королевские стражники, числом около двух десятков. А вот парочка купцов в теплых кафтанах с дутыми рукавами – похоже, отмечают удачную сделку…

Конан решил, что самое время поинтересоваться у приятелей, нет ли у них каких‑нибудь толковых соображений по поводу того, с чего стоит начать многотрудное дело по изведению оборотней в Бритунии. Но не успел. Его вниманием снова завладел бритый обладатель сплющенного носа.

Громила бросил кости, проиграл и, сделав знак товарищам, встал из‑за стола. Следом за ним поднялись пятеро битюгов, весьма сходных с ним комплекцией. Бритоголовый не спеша направился через зал прямо к столу Конана и его приятелей. Варвар с грустью подумал, что так хорошо начавшийся вечер сейчас непременно будет испорчен шайкой вот этих идиотов…

Однако для начала любой драки требуется создать хоть малейший повод. Так что спутники бритоголового для начала просто окружили стол, а их главарь несколько свысока предложил киммерийцу:

– Сыграем в кости, варвар?

Конан отрицательно качнул головой. Главарь повернулся к своим и по‑лошадиному заржал, немедленно поддержанный дружками:

– Это ж надо, дикарь отказывается играть в кости! Воспитанный, мать его!

– Он, наверное, не знает, что это такое! А кости варвары только обгладывать умеют!

– Да он наверняка все деньги пропил, если они у него вообще когда‑нибудь были!..

Двадцать лет назад такие подначки заставили бы Конана подняться с места и устроить небольшой погром с ломанием костей и столов, но сейчас киммериец остался спокоен. Если хотят драки – пусть ударят первыми. Начинающий обычно проигрывает. Разумеется, к себе Конан это мудрое правило не относил.

Громилы еще хихикали, а бритый главарь перегнулся через стол и, дохнув на варвара смрадом гнилых зубов, прошипел:

– Знаешь, киммериец, тебе и твоим приятелям лучше добровольно прямо сейчас оторваться от скамей и смирно топать за нами.

– А тебе лучше научиться дышать через задницу, – доброжелательно посоветовал Конан, незаметно перемещая рукоять Рангильдора поближе к левому плечу, чтобы в случае чего мгновенно выхватить его. – Тогда вони будет гораздо меньше.

– Ах ты тварь! – заорал главарь и занес кулак для удара. Конан приготовился поймать кисть и продемонстрировать ее владельцу прием, именуемый «демоновой мельницей», однако бритоголовый ударил не киммерийца, а сидевшего рядом с ним Тотланта.

Стигиец, с интересом наблюдавший за развитием событий, не ожидал такой подлости и не успел даже руку поднять для защиты. Удар швырнул его со скамьи на присыпанный грязной соломой пол, причем волшебник, судя по всему, потерял сознание.

Дальше началась привычная кутерьма. Конан, у которого в руках оказался словно сам по себе вылетевший из ножен меч, вскочил из‑за стола, перевернув скамью. Эмерт также молниеносно вскочил и спустя мгновение уже стоял с натянутым луком. Эртель отбил бутылкой направленный ему в голову удар и присоединился к компаньонам. Веллану не повезло. Он настолько о чем‑то задумался, что не обратил внимания на раздающиеся вокруг вопли, и, получив дубинкой по затылку, уткнулся лицом в стол.

«Скверно, – подумал Конан, мягким кошачьим шагом надвигаясь на паскудно ухмыляющуюся шайку. – Два удара – и двое наших выведены из игры. Очень скверно.»

Эртель стряхнул на пол осколки разлетевшейся вдребезги бутыли, вытащил меч, и, зло прищурившись, осведомился:

– Так кто хочет первым отведать стали?

Вместо ответа один из нападающих выдернул из‑за пояса метательный нож… Одновременно у левого уха Эртеля прогудела стрела и незадачливый метатель с воплем рухнул на колени.

Это послужило сигналом нападения для пятерых оставшихся. Они были вооружены мечами средней длины и в открытом бою против вставших спина к спине Конана и Эртеля с их длинными клинками не имели бы ни малейшего шанса на победу. Но в тесноте трактирного зала не очень‑то размахнешься…

Конан с легкостью отражал бездарные, убогие и напрочь лишенные фантазии выпады. Отражать‑то он отражал, и с успехом, и стоявший позади Эртель тоже отражал, а вот перейти в атаку самим было трудновато. Противники успевали отпрыгнуть на безопасное расстояние, прежде чем тяжелый меч мог их настигнуть. Эмерт не мог помочь им своими стрелами – ему пришлось тоже взяться за меч и отбиваться от рябого косоглазого типа.

Под яростный звон мечей разговоры в трактире как‑то сами собой стихли, по залу пробежал легкий шепоток. Друзья бритоголового, игравшие в кости, не торопились ему на помощь, какие бы отчаянные взгляды он на них не кидал. Ему действительно приходилось тяжко – Конан и Эртель объединенными усилиями теснили троих нападающих в угол, а из угла уже не убежишь… Сзади раздался стон и стук упавшего тела. Конан отбил простейший удар сверху и чуть не выпустил врагу кишки (еще немного – и пришлось бы их подбирать по всему трактиру, а так нападавший отделался только царапиной на животе) и обернулся. Хвала богам, на полу лежал не Эмерт.

Посетители трактира, отойдя от первоначального изумления, начали азартно делать ставки, причем большая часть зевак ставила на варвара. Внезапно все шепотки перекрыл громкий голос:

– Я ставлю на королевскую стражу.

* * *

Это сказал молодой, лет двадцати пяти, офицер, приподнимавшийся из‑за стола.

– И моя ставка сорвала банк, – невозмутимо продолжил он, делая знак своим солдатам. Два десятка гвардейцев неспешно поднялись с лавок, оставив недопитое пиво и выстроившись полукругом за спиной командира.

Все посетители сразу потеряли интерес к драке, ибо ее исход теперь предугадать было несложно. И тех, и других ждет каталажка, а вот того боссонца с луком, скорее всего, повешение – два убийства, как‑никак…

Конан тоскливо подумал, что мало ему было на веку неприятностей со стражей всевозможных городов, так теперь еще и здесь!

По лицу бритоголового было ясно, что он увидел свой шанс на спасение и упускать его не собирается.

– Счастливого знакомства с камерами «Рая», варвар, а я, пожалуй, пойду… – с этими словами он рванулся за стойку и исчез за дверью, ведущей в кухню. Его дружки, не обращая внимания на окрики офицера, помчались следом.

«Ну уж нет! Так просто вы от меня не уйдете!» – возмутился Конан, бросаясь наперерез последнему из шайки. Тот ловко увернулся и удрал бы, если не замешкался у стойки… что стоило ему жизни. Варвар прыгнул и одним ударом расколол убегавшему череп.

Тело, обливаясь кровью, еще оседало, а Конан уже развернулся к Эртелю:

– Как Велл и Тотлант?

– Я‑то в порядке, только голова трещит и все плавает, – ответил бритуниец, слегка пошатываясь.

– А у меня, похоже, сотрясение мозга, – с грустью доложил стигиец, после чего еще более печально добавил: – И нос сломали, сволочи… Но идти я смогу.

– Тогда все сюда, – скомандовал Конан. – Из кухни наверняка есть черный ход в какой‑нибудь переулок…

Тем временем офицер почему‑то медлил, хотя вполне мог захватить Эмерта и мага с бритунийцем. Этих мгновений им вполне хватило, чтобы пройти за спиной Конана и нырнуть в дверной проем. Видимо, офицер здраво рассудил, что в возможной драке он потеряет большую часть своих людей, а потому сделал попытку договориться:

– Эй, киммериец! Тебе лучше бросить меч по‑хорошему, тогда тебе грозят лишь рудники…

«Рудники, значит. Премного благодарен, – подумал Конан. – Может, мне еще самому на меч броситься?»

Вслух же варвар сказал:

– Командир, а что будет, если я меч не брошу, а вам придется его у меня отнимать? Сколько, как полагаешь, я успею отправить к Нергалу, прежде чем свалюсь сам, а?

– Надеюсь, ты не думаешь, что мы сами наденемся на твой клинок? – едко поинтересовался офицер. – Учти, сдашься сам – рудники, схватим мы – повешение или четвертование, это уж как судья решит. Кстати, боссонца точно вздернут. Два трупа зараз – многовато для Пайрогии. Подумай, варвар, подумай…

«Дерьмовый городишко, – решил Конан. – Два трупа им, видите ли, многовато! Совсем охренели и отвыкли от нормальной жизни! Ну ладно, мы эту Пайрогию заставим встряхнуться!»

– Ладно, – согласился варвар. – Берите меня, я весь ваш! Какая, в сущности, разница – умереть завтра, повиснув в петле, или загнуться через полгода в каменоломнях? – с этими словами он спиной вперед зашел за стойку и начал пятиться к двери, выставив перед собой окровавленный клинок. К его удивлению, стражники не тронулись с мест, оставшись стоять полукругом. А офицер торжествующе хмыкнул:

– Бестолочь, ты уже проиграл.

…Эмерт почти тащил на себе Веллана и Тотланта. Если бритуниец просто иногда пошатывался и хватался за стену, то маг временами терял сознание. Боссонец вполголоса ругался, скрипел зубами, но довольно быстро волок приятелей за собой. Они миновали кухню, пропитанную запахом подгорелого жира и мяса. Повара и служанки испуганно шарахались при виде взлохмаченного темноволосого человека с горящими глазами и скривившимся ртом, за которого цеплялись еще двое.

– Где черный ход? – заорал Эмерт, хватая одного из подвернувшихся поварят за грудки. Как при этом брошенные на произвол судьбы Веллан и Тотлант устояли на ногах – одному Митре известно.

– Г‑г‑господин, в‑в‑вы…

– Да перестань заикаться, ублюдок! – Эмерт зло встряхнул кухаря. – Говори!

– Вон‑н т‑там, направо будет к‑коридор, – парень аж побелел от страха и, казалось, готов был намочить штаны. Эмерт отшвырнул беднягу, брезгливо отряхнул руки и потащил друзей в указанном направлении. Быстрей, быстрей!

Боссонец пинком распахнул дверь и тотчас получил в лицо древком копья. Из сломанного носа мгновенно хлынула кровь, Эмерт отлетел назад и вместе с магом и Велланом растянулся на полу. В следующее мгновение их уже связывали. Эмерт застонал от собственного бессилия и закусил губу, чтобы не разрыдаться, как мальчишка. Он попался в самую простейшую ловушку, он подвел друзей и оставшегося прикрывать их отход Конана…

…Эртель бежал через кухню, слыша позади голос препиравшегося со стражниками киммерийца. От запаха съестного заурчало в желудке. «Ты что, старик, я же тебя только что набил до отказа», – укоризненно подумал вечный насмешник, хотя сейчас ему было не до шуток. Свернув в коридор, Эртель помчался к заманчивому прямоугольнику света. «Похоже, Эмерт отлично справился и без меня», – усмехнулся он и вылетел в переулок, освещенный тусклым светом масляных фонарей. Нога за что‑то запнулась и неожиданно отказалась слушаться. Эртель даже не успел удивиться или крикнуть, земля стремительно понеслась навстречу и наступила тьма…

…Конан слегка удивился ухмылке стражника, но разбираться, в чем дело, совершенно не было времени. Варвар стремительно пронесся по кухне (некоторые повара потом с апломбом утверждали, что видели демона с черными крыльями и огненным мечом в лапах) и завернул в коридор. Тусклый свет в конце убедил его, что друзья уже благополучно выбрались наружу. Однако врожденное чувство подсказывало, что с этой гостеприимно распахнутой дверью что‑то не так. Варвар не стал нестись, аки бешеный бык, а, по возможности ступая неслышно, подкрался к распахнутым створкам.

Ага, на земле лежит копье. Бегущий человек скорее всего рухнул бы с переломанными ногами (Конан потом искренне удивлялся, как несшийся во весь опор Эртель отделался только синяками на голенях). Копье явно кто‑то должен держать. Конан оскалился и поудобнее перехватил меч.

Стражникам, сидевшим на корточках с пресловутым копьем, не повезло. Очень не повезло.

Первый даже не успел удивиться, когда его голова отделилась от тела посредством Конановского клинка. Второй сумел вскрикнуть и даже дернуть копье, но с тем же успехом можно было сдвигать руками гранитную глыбу. Его горло мгновенно оказалось разрублено до позвонков и он, обливаясь кровью, мешком упал назад.

– Стоять! – пронесся над переулком дикий крик. Конан стремительно развернулся. Теперь он действительно смахивал на демона, причем на очень злого демона.

Увиденное сразу охладило его боевой пыл. Теперь до него дошел смысл слов офицера.

Левее двери трактира и ближе к выходу из переулка стояли еще пятеро стражников. Но не это сдержало варвара. Состояние, в котором он сейчас находился, позволило бы ему броситься и на двадцать пять противников, и неизвестно, кто бы еще кого одолел…

Но четверо из пяти держали клинки у горла его друзей.

– Брось меч, варвар, – с ненавистью произнес пятый, с нашивками десятника. – Иначе твои дружки умрут.

Несколько очень долгих мгновений Конан боролся с захватывающими его волнами ярости и кровожадности. Видя его нерешительность, стражник добавил:

– Ты, конечно, нас рядом с ними положишь. Да только разве это их оживит?

Конан пробормотал нечто маловразумительное, но явно ругательное, сплюнул и с презрением бросил меч на мостовую. Клинок жалобно звякнул о булыжник.

– Давно бы так, варвар, – ухмыльнулся стражник и скомандовал: – Давай!

Киммериец почувствовал подвох, но сделать ничего не успел. На голову обрушилось что‑то очень тяжелое, перед глазами мириадами звезд вспыхнуло небо, все мышцы обмякли, однако сознания варвар не потерял. Он еще успел понять, что лежит на очень твердой и холодной земле, и услышал слова:

– Ты ж ему последние мозги вышиб! Послабее нельзя было?

– Послабее?! – отозвался возмущенный голос. – Ты киммерийцев не знаешь! Я таким ударом быкам черепа дробил, а этот… Гляди, даже шевелится!

И наступила тишина.

* * *

Конан очнулся в тюремной камере. То есть поначалу он понятия не имел, что это камера. Сначала появилась боль. Жуткая головная боль. Затылок раскалывался на тысячи острых осколков при каждом движении. Конан очень желал, чтоб он, наконец, окончательно раскололся и больше не тревожил.

Варвар довольно долго лежал с закрытыми глазами и прислушивался к своим ощущениям.

Внизу было что‑то мягкое, шуршащее, похожее на сено или солому. Откуда‑то сверху иногда доносился частый топот кованых сапог, неразборчивые отрывистые команды, хриплые вопли… Постепенно боль в затылке начала медленно утихать, пока не превратилась в тупую, ноющую, но вполне терпимую. Тогда Конан рискнул открыть глаза.

Над ним нависал каменный потолок. Сзади на лицо киммерийца падал солнечный свет. Варвар осторожно сел, затем поднялся на ноги и огляделся.

Помещение было крохотным: шагов шесть в длину и три в ширину. Дверь была глухая, деревянная, что несколько удивило Конана. Приглядевшись, он понял, что «деревяшка» едва ли не надежней обычных железных решеток. Выбить ее ногами и руками было невозможно, разве что с помощью хорошего стенобитного тарана. К сожалению, сей полезной вещи в хозяйстве Конана сейчас не было.

Маленькое зарешеченное окошко находилось на высоте в полтора человеческих роста, но кладка стен была грубая и киммерийцу не составило большого труда добраться до него. С первого взгляда стало ясно, что выломать вмурованную в камень решетку никому не под силу.

Разочарованный Конан спрыгнул на пол и скривился от боли в затылке. Подумать только, в окно даже ничего толком не видно. Унылая серая площадь, похоже, внутренний двор. Отвратно…

Конан на всякий случай простучал стены, но они оказались сделаны на совесть. Делать было нечего, убежать – пока – невозможно. Варвар задумчиво опустился на ворох соломы, забросил руки за голову и прикрыл глаза.

И тут ему в голову пришла одна очень простая мысль.

– Болваны, законченные олухи! – заорал он и впечатал кулак в стену. – А, нергалово дерьмо, больно! Нет, ну какие же мы придурки! – он потер лоб. – Надо было не шляться по городу, а сразу отправляться к королю! Эртель ведь посол… Ё‑моё…

Мысль была весьма здравая, но, как свойственно всем здравым мыслям, явилась после драки. «Человек крепок задним умом», – давным‑давно не раз говаривал шемит Аль Браско…

Аль Браско? Так вот почему надпись на гербах наемников показалась ему смутно знакомой!

«Ничего, вот выйду отсюда, – в этом Конан ни на миг не сомневался, – и обязательно наведаюсь к старому лису в гости! Он думал скрыться в Бритунии от праведного гнева киммерийца Конана? Ха! Как же! Придется достопочтенному Аль Браско вернуть все стигийское золото! И я ему еще по шее навешаю!..»

С этой согревающей душу мыслью Конан спокойно заснул.

* * *

Киммериец храпел богатырским храпом, а тем временем к двери подошли. Тщательно замаскированное окошко открылось (оно было хорошо пригнано и в неярком свете варвар просто не заметил щелей), потом закрылось. Видимо, стражника с другой стороны дверного проема удовлетворило зрелище спящего заключенного. Заскрипел засов, дверь легко повернулась внутрь. В камеру вошли пятеро: палач с кандалами и котелком углей (видимо, Конана решено было заковать и куда‑то перевести; может, сразу на рудники), дежурный охранник со связкой ключей, офицер с нашивками капитана и двое лучников со стрелами на тетивах.

– Разбудить, – приказал капитан, пройдясь по камере.

– Может, сначала заковать? – с почтением спросил стражник.

– Я что, сказал – «заковать»? – раздраженно переспросил офицер. – Ты что, глухой? Отвечай, когда тебя спрашивают!

– Нет, господин капитан, – вытянувшись в струнку, ответствовал напуганный блюститель. – Заковывать не приказывали!

– Тогда в чем дело?

– Ни в чем, господин капитан. Иду…

Дежурному стражнику очень не хотелось подходить к лежавшему на полу черноволосому великану. Знатоки, воевавшие на полуночи, нарассказывали ему кучу жутких историй о варварах из Нордхейма и Киммерии. Кроме того, он видел трупы Веннела и Теккена…

– Эй, вставай! – довольно нерешительно приказал дежурный, для верности легонько пнув спящего по ребрам. На Конана, обычно очень чуткого во сне, это не произвело никакого впечатления.

– Пни посильнее, – распорядился капитан, скучающе поглядывая на стену.

Стражник помялся, а потом, махнув рукой, с размаху впечатал сапог в бок киммерийца.

Того, что произошло, не мог предвидеть никто. Жуткий рев варвара заставил содрогнуться стены камеры. Все застыли с открытыми ртами. Огромная лапа сцапала лодыжку дежурного. Парень успел жалобно пискнуть, а потом киммериец, вскочив на ноги, швырнул его в капитана.

Стражник сбил офицера и они вместе упали на не успевших отскочить лучников, образовав мешанину из дергающихся конечностей. Стоявший в стороне палач опомнился и попытался ударить Конана цепями, которые он все еще держал в руках.

Результат сего необдуманного действия не заставил себя ждать. Взбесившийся Конан, не замечая текущей из рассеченного лба крови, схватил палача за грудь и за ногу, и, раскрутив над головой, отправил в полет. Палач ударился о дверь и с характерным хрустом съехал на пол.

Злость у Конана сразу прошла и он, быстро оглядевшись, увидел валявшуюся на полу связку ключей. Это шанс. Подхватив ключи, варвар выскочил в коридор, заметив попутно, что палач сломал себе шею, врезавшись в створку. Впрочем, туда ему и дорога.

Притворить дверь и запереть на засов – быстрое дело. Конану неудержимо хотелось запеть что‑нибудь боевое. Смыться, когда побег был просто невозможен! Осталось разыскать друзей, выбраться из тюрьмы и идти просить аудиенции у короля.

Конан полюбовался на запертую дверь камеры и повернулся, чтобы осмотреть сначала коридор справа.

Хриплый боевой клич оглушил варвара, а в следующий миг огромный кулак снизу впечатался в подбородок киммерийца. Конан взмыл вверх и, описав довольно изящную дугу, с громким хрустом обрушился спиной на каменный пол. Обычный человек умер бы сразу, сломав себе сначала шею, а потом позвоночник. Киммериец же задохнулся, перед глазами поплыла какая‑то цветная муть, а тело не подчинялось. Затем неяркий свет факелов заслонила чья‑то тень. Конану показалось, что это демон – огромный, со сверкающей головой и черный как ночь. Он с глухим урчанием наклонился к варвару и схватил левой лапой за ворот его куртки. Толстая выделанная кожа угрожающе затрещала. Жуткая рожа приблизилась к лицу киммерийца, растянула толстые губы в злорадной ухмылке. В нос Конану ударила невероятная вонь гниющих зубов. Как ни странно, ужасный запах помог варвару справиться с легкими и наконец‑то вздохнуть. Однако тело ему по‑прежнему не подчинялось.

Огромный как бочка кулак взлетел над головой Конана. Киммериец взмолился Крому, но зря. Кулак, словно молот, обрушился на его голову.

И наступила тьма. Без звезд и звуков.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,