ГЛАВА 22. Брендон пришел в себя. Страшно болела голова

Брендон пришел в себя. Страшно болела голова. Он обнаружил, что лежит на каком‑то одеяле, уставившись в потолок Дома Техники. Как он оказался здесь? Последнее, что он помнил, это как его вытаскивали из‑под обломков клуба судьи Генри в нижней части города.

Осматриваясь, он видел снующих среди ада врачей и сестер. Дом был переполнен больными и ранеными, они лежали повсюду, даже на полу. Вдоль дальней стены рабочие разгружали книги и вещи, перевезенные на хранение из зданий нижней части города. В задней половине, вдали от раненых, был устроен временный морг.

В течение нескольких минут, пока он тихо лежал, слушая разговоры вокруг себя, он узнал, что Центральная больница была уничтожена землетрясением, а все больные и персонал перебрались через улицу в Дом Техники. Деловому центру города нанесен очень сильный ущерб, а сейчас в разных частях Сан‑Франциско бушуют пожары. Армия с помощью динамитных шашек пытается бороться с огнем.

Чем больше он слушал, тем больше начинал тревожиться. Уходя из дому прошлой ночью и оставляя Лорел одну, разве мог он предположить, что такое может случиться! Он должен вернуться домой, к ней, и убедиться, что она и ребенок в безопасности.

Брендон пытался сесть, но резкая боль в боку заставила его задохнуться и застонать.

– Эй, молодой человек! Не двигайтесь, пока я не сделаю вам перевязку.

Брендон поднял глаза и увидел стоящего над ним врача в белом халате.

– Мне надо домой – узнать, как там жена, – пробурчал Брендон.

Опустившись на колени, доктор размотал широкую ленту бинта.

– Вы должны тихо лежать и делать что говорят, а то кончите тем, что свалитесь где‑нибудь на улице, – грубовато сказал он. – Вот сделаем перевязку, тогда подумаем, как вам вернуться домой. Где вы живете?

– Ноб‑Хилл. Этот район пострадал, вы что‑нибудь знаете?

– Судя по тому, что я слышал, вроде бы разбились окна, и обрушились дымоходы – и все. В нижней части города и в торговом районе урон намного больше.

– А пожары? – с тревогой спросил Брендон.

– Больше всего в южной части Маркет. В районе Ноб и Рашн‑Хиллс пожаров нет. Вероятно, ваша жена находится сейчас в лучшем положении, чем вы. Но и вам все‑таки повезло – на ребрах только ушибы и трещины, переломов нет, и легкие не задеты. И с шишкой на голове могло быть хуже. Как у вас со зрением? Не затуманено?

Закончив бинтовать ему грудь, доктор принялся обследовать опухоль на голове.

Брендон поморщился от боли.

– Со зрением у меня все в порядке, но очень сильная головная боль.

– Ничего удивительного, – последовал неутешительный ответ. – Время от времени у вас могут возникать небольшие головокружения. Я бы посоветовал вам немного отдохнуть, прежде чем отправляться домой, так как, похоже, придется идти туда пешком. Улицы очень сильно пострадали, да большая часть транспортных средств передана в распоряжение властей.

– Моя жена дома одна и, скорее всего, в панике. Я очень волнуюсь за нее, она ждет ребенка.

Доктор сочувственно покачал головой, но сказал:

– Не будет ничего хорошего, если вы сейчас броситесь выбираться отсюда, тем более что вряд ли вам удастся успешно пройти эту улицу. Успокойтесь, отдохните, вы потом скорее доберетесь до дома.

– Спасибо, док. Я признателен вам за помощь.

Но прошло не более сорока пяти минут, как разразилась новая беда. Огонь из Хейлес‑Вэли пересек Вэн‑Несс, около двух кварталов западнее, и теперь угрожал Дому Техники. Необходимо было срочно эвакуировать раненых. Все имеющиеся в наличии фургоны, тележки и коляски загрузили больными и ранеными для перевозки их в Парк Золотых Ворот. Критичность ситуации побуждала всех к действию, не считаясь с реальными возможностями. Легко раненые помогали врачам и сестрам выносить к транспорту сильно пострадавших. Несмотря на боль в голове, Брендон работал бок о бок с персоналом госпиталя, лихорадочно пытаясь погрузить последних больных, прежде чем огонь доберется до них. Пламя уже лизало стропила, когда, наконец, был отправлен последний пациент. Пожар вынудил их оставить покойников и вещи, но ни один из живых не был забыт.

Стремясь скорее попасть домой, Брендон отказался ехать в Парк Золотых Ворот, не представляя себе силу стихии, бушевавшей вдоль Маркет‑стрит. Это оказалось ошибкой: хотя от парка до дома было бы вдвое дальше и дольше пришлось бы идти пешком, но зато весь маршрут был легче. Вместо этого он оказался в самом центре пожаров, и дорога к дому была чрезвычайно опасна.

Брендон шел в густом дыму, среди пепла и очагов огня, неуклонно пробиваясь на восток по Маркет‑стрит. За его спиной за четверть часа обрушился и сгорел дотла Дом Техники. Он шел мимо почты, когда мимо него пробежала группа солдат и пожарных. Неожиданно он оказался втянутым в их ряды. Сердитый полковник схватил его за руку.

– Эй, ты! Пошли с нами! – приказал офицер, толкая Брендона впереди себя.

– Подождите, черт возьми! – зло отреагировал Брендон.

– Некогда! Монетный двор вот‑вот загорится!

– Я должен попасть домой к жене. Вы не можете мне приказать!

Полковник жестко усмехнулся.

– Очень даже могу, сынок! Сейчас чрезвычайное положение, введены законы военного времени. Утешься тем, что поможешь спасти золото и деньги правительства Штатов.

Брендон прекрасно понимал затруднительность своего положения. Хотя он отчаянно стремился к Ло‑рел, он не мог пойти на риск получить пулю за отказ подчиниться приказу в условиях законов военного времени. Он покорился судьбе и двинулся вместе со всеми к зданию монетного двора.

Следующие несколько часов прошли в такой страшной лихорадке, какая ему и не снилась. Вместе с другими мужчинами он работал, как одержимый, спасая громадное здание. Из подвальных резервуаров они таскали воду на крышу дома, беспрерывно смачивая кровлю, тушили пламя, занимавшееся от искр, летевших с соседних строений. Насколько хватало видимости, город был объят огнем, и только теперь, с высоты птичьего полета, Брендон понял, в каком положении находится Сан‑Франциско. Это было воистину страшное и потрясающее зрелище!

В течение нескольких долгих и трудных часов они боролись с огнем – поливали крышу и подоконники, срывали занавески с окон. Само здание было построено из цементных блоков, но если загорится крыша или подоконники, то дом будет опустошен изнутри, погибнет все содержимое. От интенсивного жара от горящих рядом строений полопались стекла в рамах большинства окон. Только героические усилия людей спасли Монетный двор от судьбы, постигшей соседние постройки. К тому времени, когда огонь перекинулся бушевать дальше, Монетный двор стоял весь в рубцах, обуглившийся, как целый.

Как только Брендон подумал, что можно теперь двигаться домой, раздался призыв о помощи со стороны почты, и неутомимый полковник приказал своему очень уставшему войску еще раз идти на выручку.

Брендон боролся с огнем, спасая мокрые почтовые мешки в помещении почты, а в это время Лорел буквально за полквартала от него была остановлена молодым солдатом. Они находились на расстоянии голоса друг от друга, не подозревая об этом, в очередной раз Судьба вмешалась, чтобы разлучить их. Вскоре Лорел уже двигалась в обратном направлениии – искать Брендона в Парке Золотых Ворот. А он еще несколько часов боролся с огнем на почте.

Уже наступила ночь, когда здание почти было спасено, пожар пересек Маркет‑стрит и бесконтрольно и стремительно мчался по новой территории на юг. Брендон вдруг обнаружил, что путь к Ноб‑Хилл ему отрезан. Вместе с другими он провел ночь в помещении почты. Они поочередно дремали на груде мешков с почтой и с тревогой наблюдали за продвижением огня. Еще до конца этой ночи Чайнатаун будет превращен в груды тлеющей золы, а яростный полыхающий ад помчится в Ноб‑Хилл.

Парк Золотых Ворот справедливо был выбран убежищем – он оказался одним из наиболее надежных в городе, – но даже он был недостаточно вместителен для этой цели. Уже сотни выгнанных огнем из домов бежали сюда из южной части Маркет‑стрит.

Вначале Лорел испугалась и была обескуражена при виде такого множества людей, но, вспомнив, что Брендон должен быть среди перевезенных из Дома Техники, начала расспрашивать окружающих, и кто‑то направил ее к больничным палаткам.

Огромная палатка была уставлена множеством походных кроватей. Часть была перевезена из разрушенных городских больниц, другие – подарены армейским гарнизоном, а какое‑то количество находилось еще на пароме.

Лорел, оставив снаружи сумки, с неистово бьющимся сердцем, пошла искать Брендона. Ни врачи, ни сестры, к которым она обращалась, не могли вспомнить пациента с таким именем. И не мудрено – в их руках сегодня побывало несметное множество пациентов, имен которых они не знали. Описание внешности тоже мало помогло. Высоких мужчин с темными волосами в Сан‑Франциско очень много. Нет, они не могли вспомнить никого с серо‑голубыми глазами.

Наконец Лорел нашла того, кто должен знать Брендона. Доктор Дэвис помогал ухаживать за ранеными.

– Вы ищете своего мужа? Нет, я не видел его, но это вовсе не значит, что его здесь нет.

– Он должен быть здесь! Судья Генри видел, как его увезли в фургоне в Центральную больницу. Брендон был ранен при первом толчке, – объяснила Лорел.

– Ранение тяжелое?

– Не знаю. Меня не было в это время с ним. Судья Генри сказал, что он был без сознания. Он боялся, что Брендон мог быть… О Господи! Он не мог умереть!

Доктор Дэвис видел, что Лорел находится на грани истерики. Осторожно и мягко он подвел ее к свободной койке и посадил.

– Миссис Прескотт, вам надо успокоиться. Подумайте о ребенке.

– Я все время думаю о своем ребенке, – запричитала она, – я все время думаю о моем сыне, у которого не будет отца. Ох, доктор Дэвис! Мне необходимо его найти!

– Вы обязательно его найдете, дорогая. Обязательно. Только отдохните несколько минут. Слишком много испытаний выпало сегодня на вашу долю. С вами кто‑нибудь есть? – спросил он.

Покачав головой, она ответила:

– Нет, я одна. Кажется, я обошла сегодня полСан‑Франциско, все время на шаг впереди пожара и на много миль от Брендона.

– Я сейчас очень занят, миссис Прескотт, но обещаю вам помочь отыскать вашего мужа. В свою очередь, вы должны пообещать, что постараетесь успокоиться и отдохнуть немного ради вашего малыша.

И когда она согласилась, он сказал:

– Ложитесь, пожалуйста, на спину и закройте глаза, буквально на несколько минут, я скоро вернусь.

Она не собиралась засыпать. Она хотела лишь дать немного отдохнуть своим раздраженным дымом глазам, но была так измотана, что тело властно потребовало отдыха.

Лорел проснулась, думая, что проспала всего несколько минут. На самом же деле, она проспала около трех часов. То, что она приняла за солнечные лучи в проеме двери, было заревом от ужасного пожара, все еще опустошавшего город. Свет от него был настолько ярок, что можно было читать газету. Облако дыма над Сан‑Франциско превратилось во всеобъемлющую ярко‑красную мглу с жутким зловещим отблеском.

Лорел спросонья встала и оступилась. Лодыжка дала о себе знать, как только она наступила на ногу. Медленно, прихрамывая, шла она от койки к койке, разглядывая в поисках Брендона покрытые копотью лица. В середине третьего ряда ее нашел доктор Дэвис.

– Вы хромаете?

– Я растянула ногу.

– Идемте, с вашего разрешения я ее посмотрю. Ее, вероятно, следует забинтовать.

Уложив Лорел на койку, он осмотрел лодыжку.

– Она опухла. Право же, вам надо дать ей покой, но, я полагаю, это как просить ветер не дуть.

Она вымученно улыбнулась.

– Вы и так позволили мне слишком долго спать. Нашли вы Брендона?

– Нет. – Он продолжал бинтовать ногу. – Его здесь нет. Я осмотрел весь парк, но безрезультатно.

Лорел опять впала в панику.

– Он должен быть здесь! Мне сказали, что всех пациентов из Дома Техники перевезли сюда.

– Да, но Брендона не было среди них, Лорел.

– Вы проверили всех? Даже среди тех…

Она не смогла закончить, но доктор понял, о чем она хотела спросить.

– Да, дорогая леди, я проверил и среди тех, кто умер.

С трудом проглотив комок в горле, пристально глядя в его сочувствующие глаза, бескровными дрожащими губами она спросила:

– Это правда, что не все тела успели вынести из горящего Дома Техники?

Какой‑то момент он обдумывал ответ, а затем с сожалением кивнул.

– Мне очень жаль, Лорел. Очень жаль. Если Брендон находился в Доме Техники, как вы говорите, то его нет среди тех, кого перевезли сюда.

– Значит…

Она не могла вымолвить ни слова, перехватило дыхание, сердце готово было выскочить из груди.

– Тогда он мертв, – в страшном отчаянии, закрыв глаза, прошептала она.

– Не знаю. Можно только допустить это, исходя из того, что вы мне рассказали.

– О Господи! Ох, Боже мой! – истерически закричала Лорел. – Нет! Нет! Нет!

Задыхаясь, давясь от сдерживаемых сильных всхлипываний, она выкрикнула эти слова, не желая верить. Слезы ручьем лились по грязным щекам. Разрывающие сердце рыдания привели в конце концов к тому, что ей стало трудно дышать, и, ослабев, она впала в глубокое, без сновидений, забытье.

Солнце уже вставало, когда Лорел проснулась, чувствуя себя постаревшей на тысячу лет, даже во сне ее лицо опухло от слез. Одежда на ней была очень грязная, изорвана в клочья, но от истощения у нее не было ни сил, ни желания думать о своей внешности. Единственный смысл жизни исчез, ушел вместе с Брендоном и навсегда. Нет больше любви, нет больше участия, нет той радости, что излучали его сияющие глаза. Никто не будет ей теперь докучать, не с кем станет спорить, не с кем воевать. Осталось только лить слезы, горевать, вспоминая о венчании, которое в действительности и не было венчанием, о любви, существовавшей, вероятно, только как мечта в ее сердце.

Сердце болело больше, чем ее усталое тело. Лорел поднялась, без желания встречая день, оставшуюся жизнь, жизнь без Брендона. Сестра принесла воду и мыло. Умывшись, она ела то, что поставили перед ней, машинально поднося вилку ко рту. Ей показали, где можно сменить одежду, она покорно переоделась, лишь потому, что этого от нее хотели. Без сострадания к своему единственному другу по несчастью покормила Сэсси. Потом сидела и думала о своем горе.

Некоторое время спустя доктор Дэвис пришел ее проведать и попытался расшевелить, заставить принять хоть какое‑нибудь решение.

– Вы должны сделать все для благополучия вашего будущего сына, Лорел. Ваш муж был так горд и счастлив, узнав о ребенке. Несомненно, вы хотите добра своему дитя, которое будет вашим утешением в будущем, последним долгом Брендону и вашей любви.

Слова, которые он произносил, желая утешить Лорел, заставили ее задохнуться от волнения. Только что она узнала правду о ее так называемом замужестве, совсем не уверенная, что Брендон не использовал ее как свой главный козырь в получении реванша. В своей любви к нему она не сомневалась, а в его – не поручилась бы. И все же слова доктора навели ее на раздумья. Как быть дальше? Ей надо вернуться в Кристалл‑Сити и сообщить Хенку о смерти Брендона. Затем, как это ни мучительно, она расскажет отцу всю правду.

– Что вы теперь собираетесь делать? – спросил доктор Дэвис.

– Я вернусь домой.

Он посмотрел на нее с болью в глазах.

– Мне очень неприятно, но я должен сообщить, что у вас нет дома, вам некуда возвращаться. Ноб‑Хилл полностью уничтожен пожаром сегодня утром.

Спокойно улыбнувшись, она ответила, приведя доктора Дэвиса в смущение:

– Я имела в виду, что поеду в Техас, к отцу и тете, и как можно скорее. Как можно это сделать?

– Ну, пройдет несколько дней, прежде чем восстановят железнодорожные пути, а сейчас все дороги перекрыты пожарами. Однако многие жители уже покинули город, а значительно большее число намеревается это сделать. Они переправляются паромом в Окленд, а оттуда едут поездом.

Это была первая обнадеживающая весть за два долгих страшных дня.

– А как отсюда добраться до парома? – уныло спросила она.

– Конечно, мне не хочется предлагать вам идти пешком в вашем положении и тем более с больной ногой. Вдруг вы снова оступитесь и повредите и себе, и малышу. Можно попытаться найти коляску или фургон, но владельцы, пользуясь ситуацией, заламывают неслыханные цены. Вероятно, это будет слишком дорого для вас.

– Я заплачу сколько необходимо, доктор Дэвис. Не волнуйтесь, деньги у меня есть.

Добрый доктор все организовал, и менее чем через час Лорел ехала к паромной переправе, намереваясь покинуть Сан‑Франциско как можно скорее. Ей позарез нужно было попасть домой, сейчас больше, чем когда‑либо. Ей нужна ее семья, с надежностью и безопасностью, которые она собой олицетворяет. Ей нужны поддержка и тепло рук тети Марты, родное место, чтобы спрятаться и залечивать свои раны, место, где можно ждать рождения сына, где можно, не скрываясь, выплакать свое горе.

Лорел была на пути к парому, а в это время Брендон с трудом пешком добрался в Ноб‑Хилл. Разрушения, представшие перед его взглядом, лишили Брендона мужества. Все дома либо сгорели дотла, либо огонь оставил от них только один остов. Он не думал. что его дому повезло больше, надеясь только, что Лорел удалось перебраться в безопасное место, но где теперь ее искать?

Поднявшись на вершину холма, он остолбенел, широко раскрыв глаза от ужаса. Миллионы долларов собственности лежали в развалинах. Каждый особняк, каждое дерево, каждая конюшня! Великолепный новый отель Тесси превратился в груду дымящегося мрамора: знаменитая бронзовая решетка Джеймса Флуда представляла собой кучу расплавленного металла, Стенфордский университет, Институт изящных искусств Гопкинса, дворец Кроукера, дом Кука – все сгорело!

Сердце Брендона сжалось от нестерпимой тоски, когда он проходил арку в конце подъездной аллеи собственного дома. Газон обгорел до черноты, а в когда‑то тенистой аллее деревья стояли совершенно голые.

Издали дом выглядел не так уж плохо. Правда, белый камень закоптился, окна без стекол зияли черными дырами, но остов стоял невредимый. При ближайшем рассмотрении, однако, все оказалось намного хуже. Дымоходы и одна угловая башня обрушились. Великолепное витражное стекло рассыпалось, оставив зияющую дыру. Больше всего его встревожило то, что крыша рухнула целиком, и через открытые окна была видна жуткая картина полного разорения. Все, что находилось внутри, сгорело, даже стены, не говоря уже о мебели. Вокруг не было ни души, не у кого было узнать о местонахождении Лорел.

До Брендона донесся протяжный вой из еще дымящегося дома. Он переходил в короткий пронзительный лай, а затем снова в безнадежный вой. Тайк! Это должен быть Тайк!

Брендон протиснулся в обуглившийся дверной проем и, выбирая дорогу, осторожно перешагивая через дымящиеся балки и раскаленный пепел, двинулся на звук. И в это время он задавал себе вопрос: «Как могла Лорел оставить Тайка, всей душой преданного ей?»

Прижавшегося к полу зверька он нашел в кладовой для провизии. Эта небольшая комната представляла собой место полного разгрома. В одном углу, около обвалившихся полок с лопнувшими консервными банками, лежал куль черной тлеющей муки. Рядом с тем, что когда‑то было кучкой любимых Лорел авокадо, лежали обуглившиеся до неузнаваемости картофелины.

Блуждающий взгляд Брендона остановился на грязном опаленном щенке. Перепачканный лисенок сидел на полу около бесформенной груды.

– Тайк! Ко мне, дружище! – позвал Брендон, но лисенок не шевельнулся. Только выразительно взглянул на него и опять начал выть.

Брендон шагнул ближе, затем резко остановился, холод стремительно пробежал по его спине. Этот запах! Ужасный, отвратительный запах! Сгоревшая пища и дерево пахнут иначе. Его нос уловил особый запах горелой человеческой плоти. Почти парализованный страхом, еле передвигая ноги, Брендон приблизился и вгляделся в обуглившуюся глыбу. Это было человеческое тело! У Брендона бешено застучало в голове, нервный спазм сжал желудок. Словно поднимаясь на эшафот, он подошел к обожженной фигуре. Его неотступно терзала страшная мысль. Раз Тайк хочет быть с трупом и оплакивал его, то не исключено, что это Лорел!

Сгоревшая одежда обнажила остатки обожженной кожи. Во многих местах сгоревшая плоть отделилась от костей. Опознать тело по волосам было невозможно – они были полностью уничтожены огнем. Только по длине Брендон определил, что это тело женщины, лежащей вниз лицом. Определить, была ли она беременна, невозможно, так как передняя часть тела буквально спаялась с обгоревшим полом. Кольца на неузнаваемых комках обуглившихся пальцев расплавились. Лицо, повернутое в сторону, совершенно сгорело. Неужели это все, что осталось от его любимой жены? Ее ли останки так преданно охранял Тайк до возвращения Брендона? Он в ужасе застыл.

Какое‑то время Брендон стоял неподвижно, борясь с подступающей тошнотой. Затем наступила обратная реакция. Хриплый вопль страдания разорвал воздух. Спотыкаясь, как слепой, он доковылял до веранды позади дома и перегнулся через каменные перила. Его долго рвало, пока желудок не освободился от всего содержимого. Упав на колени, он дал выход своему горю, плача по‑детски, с рыданиями и всхлипываниями, как не плакал ни разу за всю свою жизнь. Затем к горестной печали приметалось чувство гнева. Почему? Почему Лорел не успела спастись? Как мог Бог быть настолько жестоким, чтобы забрать у Брендона его жену и сына?

Наконец слезы иссякли, сознание Брендона прояснилось, у него появился проблеск надежды. Может быть, он ошибается? Может быть, это тело принадлежит вовсе не Лорел, а одной из служанок? Ведь находится‑то оно, в конце концов, в кладовой. Что было делать Лорел в кладовой?

Быстро возникнув, надежда также быстро и исчезла: он знал, что Лорел часто ходила на кухню или в кладовую за авокадо, иногда даже среди ночи. А главное, почему Тайк, который обожал Лорел, сидит именно около этого тела и отказывается уходить?

Как он ни пытался убедить себя, будто нет никакой уверенности в том, что почерневшая куча пепла и есть Лорел, что это может быть кто‑нибудь другой, невыразимое ощущение огромной потери и боли опустошало его. Ему казалось, что у него вырвали из груди сердце и душа изодрана в клочья. Он страстно желал умереть.

Только несколько раз повторив себе, что нет оснований думать, будто это тело Лорел, он смог вернуться к жизни. Чтобы не сойти с ума, следует допустить, что это не Лорел. Необходимо прочесать весь Сан‑Франциско и отыскать ее. Надо найти друзей или слуг, с которыми она могла прятаться в убежище, отыскать соседей, спасшихся от пожара – с ними могла быть и Лорел. Ниточка надежды была тоненькой, но это единственное, что его поддерживало. С усилием он заставил себя сосредоточиться на том, что следует предпринять. Потребуется, наверное, много часов напряженных поисков, может быть, дней, может быть, лет или даже вечность…