Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 4. У въезда в долину красовался громадный выгоревший плакат: «Добро пожаловать в Ар‑Махх, жемчужину гор!»
У въезда в долину красовался громадный выгоревший плакат: «Добро пожаловать в Ар‑Махх, жемчужину гор!» – Крупный промышленный и административный центр находится в удивительно живописном месте… – продекламировал Васька страницу из карманного путеводителя. – Здорово! Надеюсь, культурная программа будет насыщенной? – Да, вечер в вашем распоряжении, – милостиво ответила Кэй‑Ми. Я скривился. Чёртова командирша! Яхта «Тушканчик»[2]миновала Каменные Врата – два огромных утёса. Поворот – и перед нами узкая долина, с трёх сторон окруженная отвесными скалами. Рах‑Тан вывел судно на гладкую, слегка припорошенную песком площадку. Несколько похожих «кораблей» там уже размещались – хотя и куда более древние на вид. – Приехали! – доложил шкипер. – Не понял, – растерянно буркнул Васька, – а где город‑то? – Да вот же он! – Рах‑Тан высунулся из рубки и с оптимизмом почесал волосатую грудь. – Красота! Несколько сотен приземистых куполообразных домиков. Рядом с ними чахлые сады и мутноватый ручеёк, сбегающий с гор. – Мы точно не ошиблись адресом? – выдавил Лубенчиков. – Нет, – успокоила Кэй‑Ми, – просто путеводитель… хм… он чуть‑чуть устарел. – Лет на пятьдесят, – кивнул Бинк.
Из днища яхты выдвинулись подпорки. Мы сошли на землю по лесенке. Навьюченный кой‑какими пожитками Рах‑Тан задраил дверь рубки и спустился тоже – довольно ловко, учитывая, что вместо ног у него были копыта. Достал из жилетного кармана яркую плоскую коробочку. Нажал. В ответ пискнуло. И яхта окуталась едва заметным серебристым мерцанием. – Противоугонка! – догадался Дима. – Родные места, родные люди, – добродушно объяснил шкипер. – Угу, – процедил Васька, – я уже почти чувствую себя в Анапе!
Мы пересекли «причал» (или аэродром?) и истертыми ступенями поднялись на что‑то вроде набережной. Она тянулась вдоль широкого мола, отделявшего город от остальной долины. Кажется, это защита от ветра и песка. По крайней мере, раньше мол годился для этого. Сейчас в каменной «плотине» полно сквозных трещин. И в двух местах зияют огромные дыры. А ещё мы заметили остатки какой‑то машинерии – вероятно, генераторов защитного поля. Когда‑то здесь была довольно благоустроенная жизнь… – Ночевать будем в палатке? – поинтересовался Дима. – Почему? – удивилась Кэй‑Ми. – Я уже сняла пустующий дом. По местным меркам – довольно комфортный. – Я представляю, – сердито шепнул Васька. Минут пять двигались кривыми улочками. Вблизи строения не выглядели симпатичнее. Однотипные, сложенные из базальтовых блоков купола – каждый чуть выше человеческого роста. И «дом», у которого мы остановились, тоже не блистал архитектурными излишествами. Тронутая ржавчиной стальная дверь и единственное крохотное окошко. – Напоминает мне об училище Космофлота, – ностальгически вздохнул Бинк. – Серьёзно? – округлил глаза Дима. – Ещё бы. Двадцать суток в карцере – такое не забывается. Васька поёжился: – А может, на яхте переночуем? – Зачем вызывать лишние подозрения, – отмахнулась девушка. – Согласен, – кивнул Бинк, – а пока… Не возражаешь, если мы прогуляемся? Она смерила нас внимательным взглядом. Чуть усмехнулась: – Конечно… Кстати, вон там, за площадью, единственное место, где продают и наливают спиртное. Но сильно не увлекайтесь… А то заставлю каждого слопать по упаковке «отрезвителя». – Мы ценим твою доброту, – поблагодарил Бинк. И развернулся на 180 градусов. Направился через площадь прогулочным шагом. Мы чуть замешкались и двинулись следом. Чувствуя спинами тяжёлый взгляд крошки Кэй‑Ми.
– Сворачиваем в переулок и делаем ноги! – шепнул Васька метров через пятьдесят. – Ни в коем случае! – решительно возразил Бинк. – Тебе что, тут нравится? – искренне изумился Лубенчиков. – А тебе разве нет? Континентальный климат и дружелюбная фауна – что ещё надо такому балбесу? – Я обижусь! – честно предупредил Васька. – Сначала раскинь мозгами… – Уже. Ничего себе заданьице – обчистить Гробницу… этого… – Иб‑Хебу Светозарного. Местный бог… или культурный герой. – Да хоть бы и бескультурный! Кто‑то мечтает загрести жар чужими руками. И прикрывается благом Империи. Даже если у нас выгорит – кем мы окажемся? Лишними свидетелями! – Или… павшими героями, – оптимистично предположил Дима. Подошли к зданию, выдержанному в общем стиле – такой же приземистый купол, хотя и покрупнее. Вывеска «Неб сная вл га» колыхалась на ветру. Входить мы не стали. Почему‑то совсем не хотелось пить. Опустились на скамеечку у дверей. Бинк почесал загривок: – Чужими руками… это да. Всегда используют тех, у кого нет выбора. Как у нас… – Есть выбор! – горячо зашептал Васька. – Дёрнем отсюда! Угоним яхту. Или уйдём в горы… – И долго ты там просидишь? – Надо мыслить конструктивно! И позитивно. Как Андрюха Диулин! Когда на него наехали «салтовские», он позвонил «алексеевским». И пока они мочили друг друга, уехал за границу! – В Америку? – наморщил лоб Дима. – Да на фиг она ему сдалась! В Европу – в Кишинёв! – И кому ты предлагаешь звонить? – сощурился я. – Пока не знаю. Главное… – он запнулся. И придирчиво уставился на меня. – А что ты предлагаешь? Подчиняться этой стерве? Я закрыл глаза. Только ничего путного в голову не лезло. Я подумал об Илге. Опять видел её, как живую. И слышал слова: «До свиданья, Лёха!» Столько было всего. А в памяти засела эта минутная видеоткрытка… Дьявол, узнает ли она вообще, что с нами случилось? Да хоть бы и узнала, чем бы это помогло? Скорее, и её жизнь повисла бы на волоске… – Что молчишь? – не отставал Васька. – Думаю. Если бы Тэй‑Гор… – Он – политик, – сухо вмешался хоббит, – этим всё сказано. – А вдруг он сам не в курсе? – почесал затылок Лубенчиков. – Хочешь послать ему весточку? – усмехнулся Дима. – «Милый дедушка, забери меня отсюда…» – Милый… – процедил я. Именно Тэй‑Гор настаивал, чтобы мы отправились «на пикник» – туда, где нас удобно было повязать без посторонних глаз и ушей. А ещё – лишь он, кроме нас, знал анонимный адрес Бинка.
Ветер усилился. Пыльные смерчи закружились над истертыми камнями площади. – Войдём? – предложил Капустин, кивая на вывеску. Васька хмуро пожал плечами. Но двинулся вместе с остальными. Легче разговаривать, когда на зубах не скрипит песок. За металлической дверью вполнакала горели желтоватые лампочки. Гранитные ступени вели вниз. Мы спустились на два пролета, миновали ещё одни двери – в этот раз из дешёвого пластика. Внутри – куда просторнее, чем мы думали. И чище. Оказывается, здесь имеется целый подземный ярус – куда более обширный, чем верхний этаж. Правда, освещена лишь малая его часть, примыкающая к бару. Всё остальное теряется в полумраке. От трёх окошек на сводчатом потолке – толку немного… – Э‑э! Есть тут кто‑нибудь? – Добро пожаловать! – отозвался из‑за стойки приятный мужской бас. Васька удивленно моргнул – с кем тут общаться? То, что мы приняли за диковинного вида кухонный агрегат, отделилось от стены и услужливо шевельнуло конечностями: – Чего желаете? Тьфу, настоящий робот‑бармен! Причём такой древней конструкции, что на Киагре разве в музее отыщется. – Желаем промочить горло! – Желаете… замочить? – неуверенно повторил робот. Вряд ли он был настолько тупой. Возможно, его сбивало с толку наше столичное произношение. Или богатый и образный словарный запас. – Ну ты, кофейник‑переросток! Жертва коррозии! Пить дай! Нас поняли. Вспыхнул экранчик меню. – Эх… – вздохнул Лубенчиков. А, собственно, чего мы ждали? Десять видов настоек на внутренностях червей! Местный сорт «кометы» – с добавлением шмайса. И один сорт минералки. Причем минералка была самой дорогой – один стакан по цене литра «червивой» настойки! Капустин вздохнул: – Дешевле напиться из того ручейка… – А копытца не вырастут? – буркнул Васька. Я стал рыться в карманах. Интересно, принимают в этой глуши имперскую валюту? Содружество Хахира давно объявило о независимости. – У меня есть деньги, – успокоил Бинк. И выложил на стол кредитку Торговой Гильдии. Гулять так гулять! Литр минералки обошёлся, как изысканный ликёр по столичным расценкам. В конце концов, кто знает, когда нам ещё доведётся хлебнуть чистой водички. Расположились за столиком подальше от входа. Думали, что в сумраке меньше будем привлекать внимание. Но, кажется, свет здесь врубался автоматически. Едва опустились на колченогие железные стулья, вспыхнула лампочка посреди стола. В её тусклом мерцании мы и вовсе казались бандой заговорщиков. Угрюмых и мрачных. Темноволосый Лубенчиков с сердито поблёскивавшими глазами тянул на целого пирата – Джека‑Воробья или даже похлеще. Только нам не до авантюр… Бармен пустил какую‑то музыку. Тихая мелодия полилась над залом. – Вам не мешает? – Нет, – отмахнулся хоббит, – можно и громче. Чтоб лишние уши не смогли разобрать, о чем болтаем. Но пока мы вроде единственные посетители… – Драпать некуда, – вздохнул Бинк, – тут вам не Киагра. – И что? – моргнул Васька. – Предлагаешь ждать плазмы в затылок? – Бластеры у нас тоже найдутся. И, кстати, по‑моему, Кэй‑Ми нуждается в нас… ИМЕННО в нас. Какого дьявола выдергивать из лап Безопасности нескольких придурков, тащить их через всю Империю – если в Галактике пруд пруди подходящих отморозков? Куда бы дешевле обошлось… – Вероятно, ни один идиот на такое не подписался, – хмыкнул Дима. – Кто знает… Бинк затих и сделал глоток воды. Есть смысл в его словах. Чересчур дорогие из нас «одноразовые» агенты.
Утешение – слабое. Хотя… Бластеры у нас, точно, имеются. Целых два! А ещё резаки марки «Светлячок». И пусть кто осмелится их отобрать! «Светлячок» – это вообще сила! Главное, чтоб враг стоял неподвижно. И терпеливо ждал, пока ты проделаешь в нём отверстие… – А не взять ли нам той «кометы» со шмайсом? – буркнул я, изучая дно стакана. Друзья уставились на меня с лёгким изумлением. Вообще‑то, я среди них числюсь почти трезвенником. На общем фоне, конечно. – Ты что, Лёха? – возмутился Капустин. – Только местной «дури» нам не хватало! – У нас и своей – в избытке, – процедил хоббит. Даже Васька неодобрительно качнул головой. Блин, какие правильные! Я ведь не собираюсь напиваться. А глоток забытья мне бы не повредил… Как раз хотел озвучить эту мысль. И вздрогнул – ощутил спиной чье‑то движение. Там, в темноте. Где никого не было!
Я рывком обернулся. Сутуловатая фигура выросла в круге света, озарявшем наш столик. Мужчина лет пятидесяти с неопрятной седой щетиной. Одет в длинный то ли балахон, то ли комбинезон – ткань свисает мятыми складками и кое‑где украшена заплатами не в цвет. – Мир и благополучие! Откуда он взялся? Неужели так и сидел в темноте? И мы его не заметили? – Привет! Мы хмуро изучали незнакомца. Он виновато улыбался. Я рассмотрел, что из дырки в его матерчатом башмаке торчит грязный палец. Типичный галактический бомж. – Не угостите… – зыркнул в сторону минералки. Мы переглянулись. Совестно отказывать убогому в глотке воды. – Есть… куда лить? – спросил Васька. – Конечно! – бомж с готовностью протянул из‑за спины одноразовый пластиковый стаканчик. Лубенчиков нацедил половину. Всё‑таки по цене это дороже марочного вина! Мужчина глотнул. Изумлённо выпучил глаза. Фыркнул, отплевываясь. Ну и наглец! – Что это? – спросил, утираясь. – Вода, – свирепо прищурился Васька. – И, между прочим, по пятьдесят кредов за бутылку! Сунул ему этикетку под нос. Бомж растерянно моргнул: – Извиняюсь. Не думал, что кто‑то заказывает такое дерь… дорогие напитки. Он замолчал, растерянно переминаясь. – Что‑нибудь ещё? – сухо уточнил Бинк. – Сорокалетнего шеанийского ликёра? Или дать тебе тысячу на карманные расходы? – А из еды вы ничего не заказывали? – выпалил бомж. Вот и проявляй к людям доброту. – Пока ничего, – ледяным тоном ответил Васька. – Возьмите пирожки. Они тут всегда свежие. Вкусные и дешёвые! Я хмуро заглянул в меню. Ага, вот – «Песня кочевника». Название странное, но, правда, дешёвые. За целый поднос – пять кредов. Переглянулся с Бинком. Может, взять – чтоб этот голодающий отвязался? Хоббит пожал плечами. – Один поднос пирожков! – махнул я бармену. Пришлось обождать пару минут. Всё это время нищий сидел на железном стуле, который он позаимствовал у соседнего столика, и лучезарно нам улыбался. Мы терпеливо помалкивали. Только Васька нервно скрёб ногтем крышку стола. Наконец явился робот‑бармен: – Приятного аппетита! Водрузил перед нами круглый поднос. Пирожки, с пылу с жару, благоухали и заманчиво блестели коричневатой корочкой. Мы вдруг ощутили, что давно пора заморить червячка. То есть, тьфу… Не желаю знать, с чем эти самые пирожки! Но пахнет приятно. – Вы позволите… – бомж шмыгнул ближе и деликатно выхватил обеими руками сразу штук шесть «песен кочевника». Присел за соседний столик и, работая челюстями, утратил к нам интерес. Мы чуть поколебались. Пирожки остывали. И Васька первым решился. – А вкусно! – проговорил с набитым ртом. Остальные тоже не стали медлить. Поднос опустел.
Внутри маленького шарика из теста – нежная, тающая во рту начинка. Ни на что не похоже, но довольно приятно. Жаль, что хватает только на один укус. Мы лениво откинулись на спинки стульев. Вроде пустяк, а сразу чувствуешь себя лучше. Кровь быстрее струится по жилам. И даже тускло освещённый зал больше не кажется таким мрачным. – Хорошая песня, – кивнул Васька, – но короткая! Тут он озвучил общее мнение. – Эй, бармен, – начал Бинк, – а повтори‑ка… – и махнул рукой. – Давай сразу два подноса!
Пока пирожки готовились, робот включил нам местное телевидение. Шли новости, и какой‑то рябоватый тип вещал вдохновенным голосом: – Милые друзья! Уже близок час, когда Хахир‑97 подтвердит во Вселенной своё громкое имя! Плодородная почва расцветёт садами, полноводные реки будут нести свои воды… Континентальный климат, песчаные бури и другие тяжкие следствия тоталитарного режима останутся в прошлом. – Это что, прогноз погоды? – удивился Капустин. – Да нет же, это муадиб выступает! – объяснил нищий. И с нежностью уставился на голографическую картинку посреди зала.
Тут подоспели пирожки. Мы съели ещё по три «песни кочевника». В зале стало заметно светлее. Наверное, бармен что‑то там отрегулировал с лампочками. И звуки… Странно, звуки приятно отдавались в голове. Муадиб продолжал выступление. А я вдруг поймал себя на чувстве искренней симпатии к его одутловатой физиономии, покрытой такими родными бугорками и впадинами… Вероятно, и остальные что‑то ощутили. Я понял это по восторженным лицам. Васька наклонил голову и высунул язык. Бинк расстегнул комбинезон и вылил себе за шиворот полбутылки минералки. А Дима свалился со стула. Мудрость великого человека входила в нас с каждым словом: – …Нет, не понять тупым легитимистам нашего стремления к первозданности и чистоте! Теперь даже ярые скептики признали, что цивилизация Хахира‑97 не имеет ничего общего с одиозной Империей. А главное – куда древнее! И обнаруженные в Северной Пустыне окаменелые экскременты убедительно это доказывают! – Глубоко копает, – из‑под стола признал Дима. – Он возвращает нас к истокам, – обрадовался бомж. Васька авторитетно кивнул: – По сравнению с экскрементами любая империя – фигня! Я молчал, прислушиваясь к колокольчикам в голове. Потянулся к салфетке, но вдруг так захотелось чистоты и первозданности. И я вытер жирные пальцы о скатерть. – …Культура нации – основа демократии. Мы знаем, как выросла она за последние годы! Особенно бурными темпами развивались такие исконные виды культуры, как гонки на песчаных собаках и вышивка бисером! Я закрыл глаза. Цветная картина вспыхнула, как наяву – в вышитых бисером санях через барханы несли нас огромные собаки. Я слышал их дыхание и явственно различал скрип песка под широкими полозьями. А где‑то в прозрачных небесах, ликующий, торжественный, звучал голос муадиба: – …Благодаря полной приватизации источников пресной воды мы уже многократно увеличили эффективность экономики. Но нам есть куда развиваться! Теперь настал черед атмосферы и океанов! – Давно пора, – решительно сказал Бинк. – …Прошли времена имперского гнёта, когда запасы ценного кислорода бездарно тратились на вздохи о Светлом Будущем и другие шовинистические привычки. Могу вас успокоить, сограждане, – я сделаю всё от меня зависящее, чтобы Светлое Будущее никогда не наступило! – Теперь я спокоен, – подтвердил хоббит. А Васька от радости поперхнулся водой. – …И галактическое сообщество, в лице своих лидеров, признало наши успехи. Как сказал старший помощник младшего секретаря посольства Соединённых Планет: «Уже близок час, когда Хахир‑97 вольётся в лоно цивилизованных миров!» А я, сограждане, буду трудиться, чтобы этот последний час наступил как можно быстрее! – Да здравствует наш любимый муадиб! – крикнул бомж. – Да здравствует муадиб! – заорали мы в четыре глотки.
Пирожки доели. Что было потом, вспоминается хуже… Мир вспыхивал и переливался разноцветными красками. Лампы горели, как осколки солнца. Хотелось сделать что‑то выдающееся – написать симфонию или совершить подвиг! И мы заказали два литра крепкой настойки… Кажется, пытались пить с роботом на брудершафт. При этом Васька называл его «Аллой» и нежно обнимал за станину. Дима танцевал стриптиз на барной стойке и чуть не раздавил розовых чёртиков – тех, что танцевали рядом. Мы с Бинком махали руками и спорили, кто первым долетит до потолка… Выявить победителя не успели. Потолок куда‑то съехал вместе с крышей. И все оказались под тускнеющим вечерним небом. Мы стояли посреди площади и пели гимн Хахира‑97. Никто не знал ни единого слова, но мы очень старались и сочинили лишних десять куплетов. Бомж сказал, что гарантирует нам своё покровительство – такие таланты не должны пропадать. Тёмно‑фиолетовое небо было вышито серебряным бисером. Оранжевые бегемоты порхали над городом. В эту минуту мы твёрдо решили, что никуда не уедем с такой замечательной планеты.
|