Как мы используем время

Время - это то, чего мы больше всего желаем, но что, увы, хуже всего используем.

Уильям Пенн

Одно из самых волнующих научных достижений нашего века — освоение пространства. Нас не устраивает, что оно бесконечно. Нам нужны, так сказать, опорные точки — платформы для спутников, математически рассчитанные маршруты для космических кораблей. Мы хотим освоить космос, найти ему определение, в известном смысле использовать его.

Еще одна великая реальность вселенной — время. Мы можем рассуждать о конце нашего земного существования. Можем верить в бессмертие перед лицом непознаваемой смерти. Но подобно тому, как мы пытаемся дать определение пространству, в попытках определить время нам приходится начать с той точки, в которой мы находимся. Что мы знаем наверняка, так это то, что человеческий век в среднем составляет семьдесят лет. Наша главная забота — как распорядиться отпущенным временем. В каждый конкретный момент нас заботит, как провести более ограниченные отрезки времени: ближайшую неделю, завтрашний день, следующий час, текущий час.

Все мы разделяем мнение Дизраэли, что "жизнь слишком коротка, чтобы быть мелкой". Но самым большим нашим огорчением является то, что большая часть жизни именно такова. Наверное, исследование того, как мы используем время, еще более важно, чем освоение пространства. Джон Хоу сказал: "Какое безумие — страшиться потерять жизнь в одночасье и в то же время растрачивать ее по мелочам".

Как и в отношении пространства, нас не устраивает то, что время бесконечно. Для большинства людей вопрос состоит в том, как прожить ближайший час. Чем более организовано время, тем легче эта проблема. Занятые люди не располагают свободным временем. Каждый "следующий час" у них подробно распланирован. Человек стремится спланировать свое время именно так, а когда у него самого это не получается, он просит об этом других: "Скажите, что мне делать?", "Как дальше поступить?", "Мне необходимо руководство".

Жажда организации исходит из жажды признания, проистекающей из начальной жажды ласки. Маленький ребенок не нуждается в строгой организации времени, он просто в каждый момент стремится делать то, что приятно. Немного повзрослев, он научается жертвовать скромным удовлетворением ради последующего, более существенного вознаграждения: "Я могу сейчас выйти гулять и лепить песочные куличики вместе с Сюзи, но если я подожду минут двадцать, то смогу надеть красивое платье и отправиться с папой за покупками". Это уже проблема организации времени. Какой вариант более привлекателен? Какой принесет больше удовлетворения? Взрослея, мы получаем все больше и больше возможностей выбора. Однако установка на неблагополучие удерживает нас от того, чтобы испробовать эти возможности настолько свободно, насколько мы считаем себя способными.

Наблюдая, как люди вступают в транзакции, мы выделили шесть типов поведения, к которым могут быть отнесены все возможные транзакции. Это уход в себя, ритуалы, деятельность, развлечения, игры и интимная близость.

Уход в себя, хотя и не является транзакцией с другим человеком, может, однако, иметь место в социальной среде.

Если человек завтракает в компании наводящих скуку сослуживцев, более озабоченных тем, чтобы самим получить поощрение, нежели тем, чтобы поощрить его, --он может уйти в мир фантазии, мысленно возвращаясь к вчерашнему вечеру, когда он получал поощрение. Тело его присутствует за столом, но самого его как бы и нет. В чудесный весенний день школьные классы полны такими "телами", обладатели которых либо пребывают в бассейне, либо устремляются в космос в сверкающей ракете, либо предаются воспоминаниям о поцелуях под акацией. Если человек подобным образом уходит в себя, его нет рядом с теми, с кем соседствует его тело. И это вполне безобидно, покуда такая манера не становится преобладающей или если в этот момент к вам не обращается ваша жена.

Ритуал представляет собой социально запрограммированное использование времени, когда все участники приходят к соглашению вести себя определенным образом. Это дело безопасное, не требующее вовлечения в общение с другими людьми, результат его предсказуем. В каком-то смысле бывает даже приятно "шагать в ногу", вести себя надлежащим образом. Существуют ритуалы религиозные, ритуалы приветствий, ритуалы вечеринок, ритуалы для спальни. Ритуал объединяет на некоторое время группу людей, позволяя каждому из них не сближаться с другими. Они могут и сблизиться, но не обязаны этого делать. Гораздо спокойнее пойти в церковь послушать мессу, чем отправиться на собрание религиозной общины, где тебе может быть задан вопрос: "Ты спасен, брат?" Сексуальный контакт вызывает меньше беспокойства в темноте, если для человека физическая близость не предусматривает личностной вовлеченности. Гораздо меньше шансов попасть в затруднительное положение на многолюдной вечеринке, чем когда вы организуете обед на шестерых. Меньше обязательств, а значит и меньше достижений. Ритуалы, как и уход в себя, держат нас обособленно друг от друга.

Деятельность, согласно Берну, представляет собой "привычный, удобный и утилитарный способ организации времени посредством обработки некоторого материала из внешней действительности". Обычные виды деятельности: деловые контакты, приготовление еды, строительство жилья, написание книги, расчистка снега, подготовка к экзаменам. Поскольку такие виды деятельности продуктивны, они могут либо принести большое удовлетворение сами по себе, либо впоследствии привести к удовлетворению в виде поощрения за работу. Но в процессе деятельности не возникает необходимости сблизиться с другим человеком. То есть это может потребоваться, но не обязательно. Некоторые даже используют свою работу, чтобы уклониться от близости, — работают вечерами в офисе вместо того, чтобы идти домой, посвящают жизнь тому, чтобы нажить миллионы, вместо того, чтобы завести друзей. Деятельность, подобно уходу в себя или ритуалу, поддерживает нашу обособленность.

Развлечения — это способ провести время. Берн дает им такое определение:

...Занятие, в котором транзакция происходит впрямую... Если человек жизнерадостен и организован, не утратил способности к наслаждению, то развлечение имеет смысл само по себе и приносит характерное для него удовлетворение. В иных случаях, особенно это касается невротиков, развлечение превращается во времяпровождение (то есть в организацию времени) в ожидании определенного момента: пока лучше не узнаешь другого человека, пока не пройдет час, пока не, кончится отпуск, пока не начнется учебный год, пока не подоспеет помощь, пока не явится новый кумир, избавление или смерть. В экзистенциальном плане развлечения есть способ отгородиться от чувства вины, отчаяния или близости, это средство, предоставленное нам природой или культурой, дабы облегчить наше безмолвное отчаяние. С более оптимистической точки зрения, это в лучшем случае нечто, приятное само по себе, или в крайнем случае — средство наладить контакты в надежде на прочную связь с другим человеком, В любом случае, каждый участник использует развлечения в собственных целях, рассчитывая на тот или иной приз.

Люди, не способные произвольно принять участие в развлечении, неконтактны. Развлечение может быть расценено как вид социального теста, когда человек собирает информацию о новых знакомых весьма безобидными способами. Согласно наблюдению Берна, "развлечения закладывают основу для выбора знакомств и могут привести к зарождению дружбы", а впоследствии их преимущество заключается в "утверждении роли и стабилизации положения".

Берн дал несколько удивительно метких названий конкретным видам развлечений, которые можно наблюдать на вечеринках, "девичниках" за чашкой чая, семейных встречах и т.п. Это вариации "Светской Беседы", например: ''Дженерал Моторс" — разговор о достоинствах автомобилей или "Кто выиграл" (и то, и другое — "мужские разговоры"); "Покупки", "Кухня", "Гардероб" ("женские разговоры"); "Как сделать...", "Сколько стоит...", "Бывали ли Вы...", "Знакомы ли Вы с...", "Что стало с...", "Наутро после (выпивки)", "Мартини" ("я знаю рецепт получше").

Развлечениям могут предаваться и Родитель, и Взрослый, и Дитя. Например, развлечение по типу Родитель — Родитель может возникнуть как следствие такой транзакции:

Мод: Ты хочешь сказать, что ты меняешь обивку на мебели?

Бесс: Только когда это необходимо.

Этот обмен репликами повлек за собой дискуссию о том, как дорого это стоит, как скверно нынче выполняют такую работу и о подробностях очередной мебельной распродажи.

Один из видов развлечения Дитя — Дитя состоит в проигрывании какой-либо из взаимоисключающих альтернатив — "Слабо тебе сделать..." или "Слабо тебе не сделать..." — характерных для взаимоотношений маленьких детей. Такого рода развлечение может способствовать снятию напряжения, и не потому, что находится решение проблемы, а потому, что проблема перекладывается на чужие плечи: "Ну а теперь ты попробуй с этим повозиться!" В диалогах пятилетних детей часто можно подслушать такие разговоры: "А ты мог бы съесть муравейник или выпить ведро кипящей микстуры? Что лучше — если б за тобой гнался дикий зверь или если б ты целый день носил ботинки надетыми не на ту ногу? Что лучше — сесть на горячую плиту или пятьдесят раз пройти сквозь автомойку? Что бы ты выбрал — быть укушенным роем ос или переночевать в свинарнике? Отвечай — то или это? Ты должен ответить, должен выбрать". Для взрослых существуют более усложненные варианты, например: "Вы демократ или республиканец?"

Взрослый может свести развлечение к разговорам о таких предметах, как погода, чтобы поддержать отношения, пока не произойдет что-то интересное или сулящее поощрение:

Мистер А: Кажется, будет гроза.

Мистер Б: И правда, эти тучи похожи на грозовые.

Мистер А: Это мне напоминает, как я однажды на своем самолете попал в грозу близ Сан-Франциско.

Мистер Б: О, Вы водите самолет?

Как бы ни были полезны развлечения в определенных ситуациях, очевидно, что взаимоотношения, выходящие за их рамки, либо угасают, либо протекают вяло. Подобно уходу в себя, ритуалам и деятельности, развлечения могут способствовать разобщенности людей.

Игры представляют собой столь значительный транзактный феномен, что Берн посвятил ему целую книгу — известный бестселлер "Игры, в которые играют люди". Большинство игр чревато конфликтом. Они — разрушители отношений и источник несчастий. Чтобы ответить на вопрос: "Почему со мной вечно такое происходит?", надо понять природу игр. Слово "игра" не должно вводить в заблуждение, указывает Берн. Она отнюдь не обязательно предусматривает радость или хотя бы какое-то удовольствие. Тому, кто хочет глубже разобраться в играх, мы рекомендуем его книгу. Здесь же приведем краткое определение, которое послужит нам для введения в транзактный анализ.

Игрой мы называем серию следующих друг за другом скрытых дополнительных транзакций с четко определенным и предсказуемым исходом. Она представляет собой повторяющийся набор порой однообразных транзакций, внешне выглядящих вполне правдоподобно, но обладающих скрытой мотивацией; короче говоря, это серия ходов, содержащих ловушку, какой-то подвох. Игры отличаются от деятельности, ритуалов и развлечений, на наш взгляд, двумя основными характеристиками: 1) скрытой мотивацией; 2) наличием выигрыша. Деятельность бывает успешной, ритуалы - эффективными, а развлечения — выгодными. Но все они по своей сути чистосердечны, не содержат "задней мысли". Они могут содержать элемент соревнования, но не конфликта, а их исход может быть неожиданным, но никогда — драматичным. Игры, напротив, могут быть нечестными и нередко характеризуются драматичным, а не просто захватывающим исходом.

Как показано в главе 3, все игры ведут происхождение от простой детской игры "Мое лучше, чем твое", которую легко наблюдать в любой группе четырехлетних детей. Тогда, как и теперь, эта игра заводилась ради мимолетного мига высвобождения из-под гнета неблагополучия. Как и в своей усложненной взрослой версии, эта игра содержит скрытый смысл, поскольку не выражает того, что человек реально чувствует. Когда ребенок говорит: "Мое лучше, чем твое", он на самом деле ощущает: "Я не столь хорош, как ты". Это — активная оборона, направленная на достижение равновесия. В детских играх бывает и расплата, как и в играх взрослых. Если в утверждении "Мое лучше, чем твое" зайти слишком далеко, дело может кончиться разбитым носом, либо уничтожающим в своей очевидности контраргументом: "Неправда, мое лучше". Таким образом, ребенок оказывается поставлен на место, лишний раз подтверждается его неблагополучие, хотя подтверждение этой фиксированной установки служит ощущению пусть призрачного и Жалкого, но все же благополучия.

В этом — суть всех игр. Игры — это способ провести время для тех людей, которые не выносят недостатка поощрения, характерного для ухода в себя, но которых в то же время позиция неблагополучия удерживает от близости. Хотя это и приносит страдание, но это — хоть что-то. Как выразился один остроумный человек: "Лучше иметь дурной запах изо рта, чем совсем не дышать". Лучше пострадать от превратностей игры, чем вообще не иметь никаких взаимоотношений. "Ребенок скорее выживет в огне скандалов и побоев, чем в холоде безразличия".

Таким образом, игра выгодна всем ее участникам. Она позволяет сохранить целостность позиции, не подвергая ее угрозе разоблачения.

Чтобы еще более прояснить природу игр, продемонстрируем ход игры под названием "Почему бы вам не...—да, но..." Играющие — Джейн, молодая деловая женщина, и ее подруга. В эту игру часто играют в ситуации, когда требуется помощь, — на исповеди у священника, на приеме у психотерапевта, на кухне у опытной подруги.

Джейн: Я такая невзрачная, меня никогда не приглашают на свидание.

Подруга: Почему бы тебе не сходить в хороший салон красоты и не сделать себе другую прическу?

Джейн: Да, но это очень дорого.

Подруга: А если купить журнал, где написано, как сделать это самой?

Джейн: Да, но я уже пробовала. У меня такие тонкие волосы. Укладка не держится. Если я ношу их пучком, то это хоть выглядит аккуратно.

Подруга: А что, если попробовать подчеркнуть черты лица гримом?

Джейн: Да, но у меня аллергия на косметику. Я однажды попробовала, так у меня все лицо покрылось прыщами.

Подруга: Но сейчас продается масса неаллергических средств. И почему бы тебе не сходить к дерматологу?

Джейн: Да я знаю, что он скажет. Скажет, что я неправильно питаюсь. Это и правда, так всегда бывает, когда живешь одна. И потом, знаешь, дело ведь не в красоте.

Подруга: Конечно. Может, тебе стоит посещать лекции по искусству или международному положению. Это поможет тебе стать интересным собеседником.

Джейн: Да, но лекции бывают по вечерам. А я после работы так измотана.

Подруга: Ну, запишись на какие-нибудь заочные курсы.

Джейн: Да, но у меня нет времени даже написать письмо родителям. Где я возьму время еще и на заочные курсы?

Подруга: Ты нашла бы время, будь это действительно важно.

Джейн: Тебе легко говорить. Ты такая энергичная. А я вялая.

Подруга: Ну а почему бы тебе не ложиться пораньше, чтобы хоть высыпаться. А то несмотря на усталость ты смотришь телевизор допоздна.

Джейн: Да, но должна же я хоть как-то развлекаться. Это единственное, что остается таким, как я!

Круг беседы замкнулся. Джейн систематически, один за другим, разбивала все доводы своей подруги. Она начала с жалобы на то, что она некрасива и неинтересна, и закончила тем, что она некрасива и неинтересна, потому что уж такая она есть.

Подруга в конце концов перестает настаивать, а впоследствии, вероятно, и перестанет заходить к Джейн, чем еще более усугубит ее ощущение неблагополучия. Для Джейн это служит "доказательством", что она безнадежна: она даже не может удержать подругу. Тем самым оправдывается переход к другой игре — "Ну разве это не ужасно?" Выигрыш Джейн состоит в том, что ей ничего не нужно менять в себе самой, поскольку доказано, что поделать ничего нельзя.

В игру "Почему бы вам не... — Да, но..." может играть, согласно Берну, любое количество участников:

Один игрок — "водящий" — представляет проблему. Другие предлагают ее решение, начиная словами: "Почему бы вам не..." Каждому из них водящий возражает: "Да, но..." Хороший игрок может переиграть всех остальных: они по очереди сдаются, и водящий выигрывает.

Поскольку все решения, за редким исключением, отвергаются, очевидно, что игра имеет некий скрытый смысл. Он состоит в том, что игра осуществляется не ради демонстрируемой цели (просьба Взрослого о помощи или совете), а для того, чтобы ублажить Дитя. Внешне сценарий может производить впечатление диалога Взрослых, на самом же деле очевидно, что "водящий" выступает как Дитя, неспособное справиться с ситуацией. Поэтому все остальные преображаются в заботливых Родителей, стремящихся с высоты своего опыта облагодетельствовать беззащитного. Этого и добивается "водящий", так как его цель — сбить с толку всех этих Родителей, одного за другим.

Это взрослый вариант игры "Мое лучше, чем твое", в которой делается попытка пересмотреть реально существующую установку "Ты лучше, чем я". К моменту окончания игры все те, кто предлагал свои советы, оказываются отвергнутыми; им так и не удалось помочь "водящему", который смог тем самым доказать неразрешимость своей проблемы и получил возможность для своего Дитя затеять новую игру "Ну разве это не ужасно?" Так вот обстоят дела, таков я есть, и поделать с этим ничего не могу, поскольку, как все мы только что убедились, сделать вообще ничего невозможно.

В книге "Игры, в которые играют люди" Берн описывает около трех дюжин различных игр. Им он дает соответствующие названия на обычном разговорном языке, большинство из которых семантически чрезвычайно точно характеризуют суть каждой игры: "Ну разве это не ужасно?"; "Если бы не ты, я бы мог..."; "А теперь подеритесь!"; "Попался, сукин сын". Поскольку названия звучат как разговорная речь, они нередко вызывают взрыв смеха. На самом же деле в играх нет ничего смешного. Они представляют собой оборонительные приемы, с помощью которых человек пытается защититься от боли (более или менее сильной), порождаемой ощущением неблагополучия. Популярная книга Берна об играх породила в кругу интеллектуалов новое развлечение — изобретение названий для игр. Концепция игр может служить полезным психотерапевтическим средством, если она используется наряду с адекватным осознанием схемы Р-В-Д; вне такого понимания она может послужить еще одним способом культивирования разобщенности и враждебности.

Разобравшись в схеме Р-В-Д, люди могут обратить обсуждение природы игр себе на пользу; но если кто-то уличает другого человека в том, что тот играет с ним в игры, а также подыскивает этим играм названия, то это зачастую порождает раздражение и гнев. На основе длительного наблюдения этого феномена я пришел к глубокому убеждению, что анализ игр всегда должен выступать как вторичный по отношению к структурному и транзактному анализу. Знание того, в какую игру вы играете, само по себе еще не обеспечивает вам возможности позитивных перемен. Опасно отбросить орудие защиты прежде, чем вы поможете человеку осознать ту установку (и ситуацию в детстве, эту установку обусловившую), которая породила необходимость защищаться. Иными словами, если для того, чтобы помочь человеку, вы располагаете всего лишь одним часом, его следует посвятить разъяснению значения схемы Р-В-Д и феномена транзакции. Я считаю, что такая процедура в условиях кратковременного лечения оставляет больше надежды на позитивные перемены, нежели анализ игр.

Таким образом, мы расцениваем игры как способ структурирования времени, который, подобно уходу в себя, ритуалам, деятельности и развлечениям, способствует разобщенности людей. Каким же образом нам следует обращаться со временем, чтобы избежать разобщенности? Джордж Сартон указывает:

"Я полагаю, что людей можно подразделить на две категории: это те, кто мучительно жаждет единения, и те, кто этого не желает. Между двумя этими типами - бездна: стремящийся к единению всегда в смятении, другой же спокоен".

На протяжении тысячелетий существование человека было структурно организовано главным образом посредством ухода в себя, ритуала, развлечений, деятельности и игр. Скептицизм по поводу этого утверждения легче всего отвергнуть, напомнив о постоянно повторяющихся в истории человечества войнах — самом ужасном виде игр. Большинство людей беспомощно относят их к проявлениям человеческой натуры, расценивают их как неизбежный ход событий и повторение истории. Такого рода безысходность приносит некоторое умиротворение. Но, по мнению Сартона, выдающимися личностями в истории становились обеспокоенные люди, не желавшие мириться с неизбежностью отчуждения и движимые стремлением к единению.

Главной движущей силой философии всегда была тенденция к объединению. Надежда никогда не угасала, но ей не удавалось преодолеть боязнь сближения, растворения себя в другом, участия в последнем из рассматриваемых нами видов структурной организации — близости.

Близкие отношения между двумя людьми могут расцениваться как существующие независимо от пяти других, описанных выше способов организации времени — ухода в себя, ритуала, развлечений, деятельности и игр. Они основываются на принятии обоими людьми установки "Я — о'кей, ты — о'кей". Образно говоря, они основываются на любви, когда эти пять видов организации времени становятся ненужными. Отдавая и делясь, человек тем самым естественно проявляет свои лучшие чувства, а не следует общественно запрограммированным ритуалам. Близость — это взаимоотношение, свободное от игр, поскольку цели людей не скрываются. Близость становится возможной, когда отсутствие страха позволяет наиболее полно воспринимать мир, когда красота может быть увидена вне зависимости от практической пользы когда стремление к собственности становится ненужным вследствие реальности обладания.

Это такое взаимоотношение, в которое включен Взрослый обоих партнеров, допускающий естественные проявления Дитя. В этом смысле Дитя может рассматриваться как двусторонний компонент: это Естественное Дитя (любознательное, бесстрашное, спонтанное, творческое) и Адаптивное Дитя (приспособившееся к социально обусловленным требованиям Родителя). Раскрепощение Взрослого способствует оживлению Естественного Дитя. Взрослый способен правильно оценить требования Родителя, и если они архаичны — дать соответствующее разрешение Естественному Дитя, освободить его от страха перед воспитателями, которые подавляли не только его агрессивное антисоциальное поведение, но и творческие импульсы и радость. И это делает его свободным, позволяет мыслить, видеть, слышать и чувствовать по-своему. Это составляет часть явления интимной близости. Поэтому букетик первоцвета может быть более дорогим подарком как проявление искренней любви, нежели флакон изысканных духов, преподнесенный к официальной дате. Забыть дату юбилея — не катастрофа для супругов, которые действительно близки. Но это нередко может быть катастрофой для тех, чьи отношения определяются ритуалом.

Часто задают вопрос: "Всегда ли уход в себя, ритуалы, развлечения, деятельность и игры наносят вред взаимоотношениям?" Можно с уверенностью сказать, что игры почти всегда деструктивны, поскольку их динамика скрыта, а скрытая, двойственная природа отношений исключает близость. Первые четыре формы отношений не обязательно являются деструктивными, если только они не становятся преобладающим способом организации времени. Уход в себя может служить цели расслабления и восстановления сил. Развлечение может быть приятным способом поупражняться в использовании социальных механизмов. Ритуалы — дни рождения, праздничные церемонии, дружные встречи отца, когда он возвращается с работы, — также могут быть приятны, поскольку они включают в себя обязательно повторяющиеся радостные моменты, которые можно с удовольствием предвосхищать. Различные виды деятельности, и прежде всего — профессиональной, являются не только жизненно необходимыми, но и приносят удовлетворение своим процессом и результатом, так как они позволяют проявить мастерство и великое множество навыков и способностей. Если же при задействовании любого из этих видов организации времени во взаимоотношениях двух людей возникает дискомфорт, то можно с уверенностью сказать, что им недостает близости. Некоторые пары организуют свое время таким образом, чтобы наполнить его напряженной деятельностью. Сама по себе деятельность не является разрушительной, покуда стремление чем-то заняться не превращается в стремление отстраниться от другого человека. Тогда возникает вопрос: если мы откажемся от первых пяти способов организации времени, обязательно ли мы достигнем близости? Или же мы останемся ни с чем? Близости нелегко дать определение, однако можно указать ряд условий, благоприятствующих ее возникновению: исключение игр, раскрепощение Взрослого, следование установке "Я — о'кей, вы — о'кей". Лишь посредством освобождения Взрослого мы можем неизмеримо расширить наши представления о мире и друг о друге, познать глубину философии и религии, воспринимать новое вне искажающего влияния старого, а возможно и найти ответ на величайшую из загадок: "В чем смысл всего этого?" Развитию этой идеи посвящена глава 12.

ГЛАВА 8

Р-В-Д И БРАК

Мы обещаем соразмерно нашим расчетам,

а выполняем обещанное соразмерно нашим опасениям.

Франсуа де Ларошфуко

Один из моих друзей рассказал мне историю, случившуюся с ним в детстве. Однажды в конце обеда мать объявила детям (а их было пять братьев и сестер), что на десерт будет домашнее овсяное печенье. Она выставила блюдо на стол, и дети с шумом набросились на него. Младший брат, четырехлетний малыш, как обычно, оказался последним. Добравшись до блюда, он обнаружил, что ему достался всего один ломтик печенья, да и тот обломан­ный. В слезах он схватил это печенье и швырнул его на пол с криком: "Мое печенье все разломанное!"

В природе Дитя заложена склонность расценивать разочарование как катастрофу, способность уничтожить свое печенье потому, что от него откололся кусочек, или потому, что оно не такое большое, вкусное и замечательное, как у другого. В семье моего друга этот анекдотичный случай породил стандартную отповедь на любые дальнейшие жалобы: "В чем дело, у тебя печенье сломанное?"

Нечто подобное происходит, когда рушится семья. Дитя берет верх у одного или обоих партнеров, и семья раскалывается, как только обнаруживаются какие-то несовершенства.

Из всех видов взаимоотношений людей семейные отношения — самые сложные. Немногие союзы могут вызвать столь сильные эмоции или стремительные переходы от заверений в высшем блаженстве к крайней жестокости. Если человеку удается преодолеть влияние огромного массива архаичных данных, привносимых в семью за счет постоянного действия Родителя и Дитя обоих партнеров, то он начинает понимать необходимость свободного Взрослого, который бы обеспечил нормальное течение отношений. Однако как правило брачный контракт составлен Дитя, которое рассматривает любовь как нечто, что вы чувствуете, а не как то, что вы делаете, которое полагает, что счастье получают, а не достигают совместными усилиями с другим человеком. Счастливы те редкие молодые супруги, чей Родитель сохраняет впечатление о том, что такое хорошая семья. Большинство же людей подобных впечатлений не имело. Понятие о семье они заимствуют из прочитанных романтических историй, в которых у мужа есть прекрасная должность в рекламной фирме, и каждый вечер он приходит домой с букетом роз для своей очаровательной жены, ожидающей его в их собственном доме (ценою в 50 тысяч), где при зажженных свечах и льющейся из стерео проигрывателя музыке так приятно предаваться любви. Когда же иллюзии рассеиваются, когда вместо ковра — потертый половик, проигрыватель не работает, а муж уволен и больше не признается в любви — тогда на сцене появляется Дитя со своим обломанным печеньем и вся история заканчивается мелкими несъедобными крошками. Архаичное ощущение неблагополучия контаминирует Взрослого обоих партнеров, а поскольку деться им некуда, они набрасываются друг на друга.

Давно известно, что наилучшие браки возникают тогда, когда супруги принадлежат к одному кругу и имеют сходные взгляды на жизнь. Однако, когда в заключении брака решающее слово принадлежит Дитя, многие существенные различия игнорируются, и тогда формула "пока смерть не разлучит нас" строится на основе малозначительного сходства: "мы оба любим танцевать", "мы оба хотим иметь много детей", "мы оба любим лошадей" или "мы оба принимаем ЛСД". Как совершенство расцениваются широкие плечи и белоснежные зубы, роскошная грудь и сверкающий автомобиль, то есть предметы тленные и преходящие.

Иногда связь возникает на основе общего протеста, когда ошибочно предполагается, что враг моего врага — мой друг. Подобно тому, как два ребенка, обидевшись на своих матерей, утешают друг друга в общем несчастье, так и некоторые супружеские пары создают союз "мы против всего света" и выступают против ненавистных "всех". Они ненавидят своих новых родственников и старых друзей, они презирают истэблишмент и его бессмысленные атрибуты — боулинг, бейсбол, плавание, работу. Они пребывают в парном психозе, разделяя друг с другом разочарование. Однако вскоре они сами становятся объектом своего раздражения, и тогда игра "Все из-за них" превращается в игру "Все из-за тебя".

Наиболее продуктивный путь выявления сходств и различий — это использование транзактного анализа в добрачном консультировании с целью построения диаграммы личности вступающих в брак. Задача состоит не просто в нахождении достаточно очевидных сходств и различий, но в более углубленном изучении Родителя, Взрослого и Дитя каждого из партнеров. Пара, идущая на такое исследование, уже, можно сказать, имеет несколько очков в свою пользу, поскольку эти люди подходят к браку серьезно и стремятся все взвесить перед решающим шагом. В то же время, если даже один из партнеров имеет сомнения по поводу прочности будущего союза, он и один может подвергнуться такому исследованию.

В качестве примера расскажу об одной молодой женщине, участвовавшей в моей психотерапевтической группе. Она попросила меня уделить ей час, чтобы обсудить проблему, возникшую в связи с тем, что ей сделал предложение молодой человек, с которым она недолгое время встречалась. Ее Дитя сильно влекло к этому человеку, однако в ее компьютере нашлись данные другого рода, порождавшие сомнения в правильности ее выбора. Она хорошо освоила схему Р-В-Д и просила меня проанализировать их взаимоотношения на основе исследования Р-В-Д каждого.

Сначала мы провели сравнение их Родителей. Обнаружилось, что она обладает сильным Родителем, который наполнен бесчисленными правилами поведения, всевозможными "должно" и "следует". В нем, в частности, содержалось предостережение не выходить замуж чересчур поспешно. Имелись там и некоторые элементы самодовольства, вроде того, что "такие, как мы" лучше всех. Туда входили и такие представления: "О тебе будут судить по тому, с кем ты водишь дружбу" и "Не делай ничего такого, что ниже твоего достоинства". Родитель содержал также рано усвоенные представления о четко организованной семейной жизни, где мать была полной хозяйкой в доме, а отец допоздна работал в конторе. Имелся также изрядный запас практических рекомендаций: как справлять день рождения, как наряжать рождественскую елку, как воспитывать детей, как вести себя в обществе. Ее Родитель выступал в ее жизни влиятельной силой, поскольку заложенные в нем представления были весьма последовательны. И хотя он порой подавлял ее Дитя и вызывал некоторое ощущение неблагополучия, он тем не менее оставался постоянным источником данных для текущих транзакций.

Затем мы принялись анализировать Родителя молодого человека. Его родители развелись, когда ему было семь лет. Воспитывала его мать, которая обеспечивала его материально, а внимание ему уделяла лишь время от времени. В ней самой преобладало Дитя, которое проявлялось в порывах расточительности, резко сменявшихся подавленностью, мстительностью и уходом в себя. Отец в зафиксированной информации не присутствовал, за исключением записи о том, что он был "подонок, как и все мужчины". Родитель молодого человека был столь дезинтегрирован и непоследователен, что в текущих транзакциях не мог контролировать и направлять импульсивное поведение, которое навязывало Дитя. Ее Родитель и его Родитель не только не имели ничего общего, но ее Родитель еще и крайне неодобрительно относился к его Родителю. Было очевидно, что для какой бы то ни было транзакции Родитель — Родитель оснований почти не существует, что таким образом исключает взаимоотношения на этом уровне.

Затем мы попытались оценить силу Взрослого в каждом из них и проанализировать их интересы. Она — умная, образованная женщина с широким кругом интересов. Любит классическую музыку наряду с современной, весьма начитана, любит все делать своими руками и особенно — мастерить различные домашние украшения; с удовольствием обсуждает философские и религиозные проблемы, и, хотя не разделяет религиозных убеждений своих родителей, считает, что "верить во что-то" необходимо. Любознательна, общительна, склонна к размышлениям, четловек ответственный, понимающий, что любые ее мысли и поступки имеют последствия. Есть у нее и предрассудки, которые, как мы выяснили, являются следствием контаминации Взрослого Родителем, — например: "Если мужчина старше тридцати не женат, то с ним, вероятно, что-то не в порядке"; "От курящей женщины можно ждать чего угодно"; "Тот, кто не способен в наши дни окончить колледж — просто лентяй"; "Что вы хотите от разведенного мужчины?"

В противоположность ей, Взрослый ее друга был контаминирован компонентом Дитя. Он продолжал потакать своим желаниям, как делал это и раньше, когда был маленьким мальчиком. Школьные занятия не вызывали в, нем интереса, а из колледжа он отчислился, поскольку тот ему "не подошел". Его нельзя назвать глупым, но ему не интересны те серьезные проблемы, которые важны для девушки; религию считал болтовней подобно тому, как когда-то всех взрослых считал пустыми болтунами. Особенно ее раздражало его косноязычие. Читал он исключительно иллюстрированные журналы и был, по ее словам, "из тех парней, которые считают, что Бах — это сорт пива". Представления о политике были поверхностными, а правительство он считал плохим, потому что "оно ущемляет свободу". Он был остроумен и находчив, но ему не хватало знаний. Более всего его интересовали спортивные автомобили, в которых он прекрасно разбирался. Было очевидно, что у них почти нет оснований для взаимоотношений Взрослый — Взрослый. Транзакции на этом уровне вызывали раздражение у нее и скуку у него.

Затем мы обратились к изучению Дитя каждого из них. Ее Дитя жаждало любви, стремилось радовать других, часто впадало в депрессию и было весьма чувствительно к критике, которая вызывала сильное ощущение неблагополучия. Она не могла поверить, что "такой красавчик" влюбился в нее, т.к. прежде не пользовалась вниманием мужчин. Считала себя некрасивой, полагая, что ее внешность очень заурядна, и едва ли кто способен заинтересоваться ею при первой встрече. Ее увлек этот жизнерадостный белокурый Адонис, и она не могла не оценить, как прекрасно чувствовать себя любимой и желанной. Рядом с ним она чувствовала себя о'кей — так, как никогда прежде, — и уже не могла с легкостью от этого отказаться.

Его же Дитя было агрессивным, эгоистичным и склонным манипулировать людьми. Он "всегда все делал по-своему" и рассчитывал так же вести себя и с нею. Это представляло серьезную проблему, поскольку Родитель не позволил бы ей с радостью предаться тем изощренным наслаждениям, с которыми возлюбленный собирался ее познакомить. Его Дитя настолько контаминировало Взрослого, а Родитель был так слаб, что он был неспособен взвесить возможные последствия и даже сама мысль о каких-то последствиях казалась ему глупой и пуританской. Подобно Скарлетт О'Хара, он предпочитал думать о последствиях, когда они наступят.

По мере развития их отношений тем для разговора оставалось все меньше и меньше. Общение на уровне Родитель — Родитель отсутствовало, на уровне Взрослый — Взрослый было весьма небогатым, а то, что происходило на уровне Дитя — Дитя, очень скоро стало вызывать сильное раздражение ее Родителя. Взаимоотношения стали складываться по принципу Родитель — Дитя, где ей принадлежала роль ответственного и критичного партнера, а ему — роль, воспроизводящая ситуацию его детства, то есть Дитя, которое манипулирует взрослыми и вечно ставит перед ними какие-то задачи.

Подобная оценка Р-В-Д не имела ничего общего с суждением "хорош" или "плох" тот или другой партнер. Это были поиски объективных данных о каждом в надежде предсказать, какого рода отношения возможны в будущем. После долгих размышлений над полученным материалом девушка решила прекратить эти отношения, не сулившие счастья никому из них. Ей также удалось понять, что ее неблагополучное Дитя оказалось уязвимым перед мужчинами, которые "ниже ее", потому что она считала себя недостойной "действительно хорошего парня". Она сумела понять не только почему такие отношения не становятся взаимодополняющими, но также и то, чего она на самом деле ожидает от мужчины. Впоследствии она жила уже не руководствуясь установкой на неблагополучие, а в соответствии с новоприобретенным чувством самоуважения.

Не всегда взаимоотношения столь контрастны, как в описанном случае. Ее Родитель был силен, его — слаб. Часто бывает, что оба партнера обладают сильными Родителями, содержание которых, однако, резко различается. Расхождения религиозных и культурных норм могут породить у каждого из партнеров серьезные затруднения и стремление еще тверже придерживаться безусловных приказов собственного Родителя. Порой такие различия едва уловимы на ранних этапах супружества, но проявляются в полную силу с рождением детей. И хотя мужчина-еврей может поначалу соглашаться, чтобы его дети воспитывались в католической вере, как того желает его невеста-католичка, это не означает, что впоследствии он станет относиться к этому столь же терпимо. В данном случае имеет место ощущение: "Моя вера лучше твоей", а по сути "Мой народ лучше твоего", что очень скоро упрощается до формулы "Я лучше, чем ты". Нельзя сказать, что расхождения такого рода непреодолимы, но в этом случае каждому партнеру необходим раскрепощенный Взрослый, функционирующий на базе установки "Я — о'кей, ты — о'кей".

В идеале подобные расхождения можно предвидеть еще до заключения брака. В жизни это, однако, случается довольно редко. Молодые люди любят друг друга; если же они и обращаются предварительно к психологу-консультанту, то без особой пользы проводят у него какой-то час, а затем с головой окунаются в осуществление своей мечты под названием "Счастливое супружество", хотя порой и понятия не имеют, что это такое.

Какова же возможность укрепления или даже спасения брака, заключенного без предварительного анализа? Поскольку не существует двух абсолютно одинаковых людей, постольку и надежда на идеальную совместимость иллюзорна. Проблему, вероятно, лучше сформулировать путем сравнения трудностей разного рода: трудно осознать различия и пойти на компромисс, но трудно и иное — жить под угрозой распада семьи. Нельзя жить лишь опираясь на незыблемые постулаты типа "развод — это всегда плохо", поскольку существуют и иные принципы, которые также могут быть использованы. Настаивать на том, что женщина должна продолжать жить с жестоким и грубым мужем и не имеет права на счастье с другим, значило бы пренебречь важностью человеческой судьбы, приводя в оправдание лишь упрек, что она сама заварила эту кашу. Настаивать на том, что мужчина обязан содержать ленивую и сварливую женщину, отрицающую свою роль в ухудшении их семейной жизни, также означало бы пренебрегать человеческим достоинством. Речь не идет о том, чтобы отказаться от пожизненного союза как идеала брака, мы просто не должны рассматривать брак как капкан, сковывающий человека обязательствами официальными, а не моральными. Часто люди не задумываются о природе своего брака до того момента, пока на горизонте не замаячит угроза развода. Трудности тогда обостряются, и люди начинают размышлять о сути того выбора, который им предстоит сделать.

Несчастливый брак может заставить поверить, что жизнь веселой разведенной женщины или ничем не обремененного холостяка действительно роскошна, однако импульсивный шаг на основе такого непроверенного допущения может породить еще большее разочарование. Жизнь человека после развода состоит не только из того, к чему он так стремился. Этому посвящена книга Мортона М.Ханта "Мир разведенного". В ней автор описывает многие реальные последствия развода, которые следует иметь в виду человеку, решающемуся на этот шаг, дабы сопоставить свои нынешние и будущие проблемы: неизбывная боль одиночества; потеря старых друзей, не желающих принимать сторону одного из супругов; утрата контактов с детьми; душевные потрясения у детей; финансовые осложнения; ощущение своего поражения и усталости при мысли о том, что надо все начинать сначала. При оценке ситуации Взрослым все эти факторы должны быть учтены.

Теперь обратимся непосредственно к браку. Часто инициатива анализа отношений принадлежит лишь одному из супругов, поскольку наиболее распространенная супружеская игра — "Все из-за тебя". Если только один из супругов, например, жена, обращается за консультацией и осваивает схему Р-В-Д, мы затем сосредотачиваемся на том, чтобы "подцепить" Взрослого ее мужа и пробудить в нем интерес к освоению этого языка, поскольку лишь на основе общего языка возможно развитие отношений Взрослый — Взрослый. Если один из супругов отказывается от сотрудничества, шансы на спасение брака резко снижаются. Но если в сохранении семьи заинтересованы оба, Р-В-Д дает возможность освободиться от диктата архаичного Родителя и от недавно усвоенных игровых стереотипов.

После того, как общий язык освоен, первое, что подлежит изучению, — это брачный контракт. Обычно брачный контракт никуда не годится, это паритетная сделка с акцентом на бухгалтерские подсчеты. Эрих Фромм называет такого рода контракт инвестицией персональных вкладов. Не правда ли, они очень подходят друг другу? Она принесет ему прекрасное приданое. Он же в обмен на ее вклад вносит собственное положение служащего солидной фирмы. Но таким образом они перестают быть людьми и становятся вещами, конкурирующими на рынке. Они должны придерживаться паритета, иначе обанкротятся. Такого рода контракт заключает Дитя. У него свое представление о справедливости — "все поровну", но установка на неблагополучие не позволяет постичь более глубокий принцип неограниченной ответственности за другого, когда человек перестает вести подсчеты и полностью отдает себя партнеру ради их общей цели, установленной Взрослым. В своей полной размышлений книге "Любовь — расточительница" Пол Шерер так выражает эту мысль: "Любовь расточительна, она пренебрегает расчетами и всегда в долгу...". Дитя — создание, стремящееся получать, — не может расценивать любовь таким образом, а Взрослый может. Мир сегодня пронизан арифметикой отчаяния: все желают любви, но мало кто способен ее дать. Это происходит в связи с усиливающимся влиянием установки неблагополучия на маленького ребенка. Касается это каждого. Все мы должны иметь в виду, каким образом маленький человек стремится разрешить свои жизненные проблемы за счет игр "У меня лучше" и "Мне досталось больше". Понятно, что начинает появляться идея "все поровну", но представление о справедливости уже в довольно раннем возрасте вытесняется ощущением неблагополучия.

Однажды моя четырехлетняя дочь Хайди и ее подружка Стейси получили угощение. Обе они заранее стремились угадать, чей кусок будет больше, хотя их много раз предупреждали, что такое соревнование приводит только к проблемам. Мать дала им по кусочку печенья. Было очевидно, даже для самих девочек, что кусочки печенья из фабричной упаковки абсолютно одинаковы. Однако Хайди, столкнувшись с этой ситуацией равенства, не смогла удержаться от протеста: "Ха-ха, у меня такой же, как у тебя, а у тебя — нет!" Подобного рода стремление к скрытому превосходству сохраняется в резерве у Дитя в "равноправном" браке.

Если супруги желают сохранить семью, им следует объединить свои усилия в освобождении Взрослого с тем, чтобы неблагополучие Дитя и порождающее проблемы содержание Родителя каждого из них могло быть проанализировано и вьявлено их отрицательное влияние на нынешние взаимоотношения.

Отношения часто портят безусловные декларации: "Такой уж я есть, и не пытайся меня изменить". Жесткая установка: "Пока я не выпью свою первую чашку кофе, со мной лучше дела не иметь" — позволяет человеку объяснять собственные недостатки своей природой, не вникая в природу недостатков. Брюзга, не выпивший кофе, во многих семьях отравляет каждое утро, которое могло бы быть источником энергии и энтузиазма для предстоящих дел. Дети уходят в школу раздраженными, муж мчится на работу голодным, а мать чувствует себя опустошенной, поскольку лишилась аудитории для своих жалоб. Нельзя позволять себе быть несносным ни перед чашкой кофе, ни в какой другой ситуации. Если человек обладает свободным Взрослым, он способен сделать выбор.

В старой французской песне поется: "Любовь — дитя свободы". Для супружеской любви необходим свободный Взрослый, способный оценивать Родителя, принимать или отвергать его в соответствии с условиями сегодняшнего дня, а также способный оценивать Дитя и порождаемые им непродуктивные формы компенсации, т.е. игры, с тем, чтобы сбросить с себя бремя неблагополучия.

Супружеские пары обращаются к групповой терапии в силу разных причин. Некоторые слышали что-то о транзактном анализе и пришли, чтобы "узнать что-нибудь новенькое". Иные ищут ответа на важный, но неразрешимый для них вопрос: "Неужели это — все, чего можно хотеть от жизни?" Некоторые приходят в связи с проблемами своих детей. Многие приходят потому, что их супружеские отношения подошли к критической черте. Из тридцати семи пар, с которыми я работал на протяжении последних четырех лет, большинство всерьез задумывались о разводе как единственном способе разрешения своих проблем. Некоторые уже затеяли бракоразводный процесс и пришли ко мне по рекомендации юристов. Для семнадцати пар (а это 46%) кризис зашел так далеко, что один из супругов оказался госпитализирован в состоянии тяжелой депрессии и склонности к суициду, либо даже после попытки самоубийства. В четырнадцати случаях госпитализированы были жены, в двух — мужья, а в одном случае оба супруга были госпитализированы по их просьбе. Все эти пары состояли в браке не менее 10 лет. У всех были дети, а у некоторых и внуки.

Все они освоили схему Р-В-Д в процессе групповой психотерапии или на индивидуальных занятиях в моем офисе. После того, как основная идея была усвоена обоими партнерами, у них появлялось стремление подключиться к работе одной из психотерапевтических супружеских групп, состоявших из пяти пар. В среднем каждая пара прошла по 17 занятий — примерно раз в неделю в течение 4 месяцев. Занятия супружеских групп планировались на вечернее время и длились один час, а иногда и дольше.

Насколько мне известно, из этих тридцати семи пар тридцать пять продолжают супружескую жизнь, две — развелись. Четыре пары из этих тридцати пяти покинули группу, поскольку им бы пришлось отказаться от тех игр, в которые они играли, а им этого не хотелось. Остальные пары (тридцать одна) сегодня поддерживают хорошие взаимоотношения в браке, где каждый супруг испытывает удовольствие от обновленных жизненных ценностей, достигнутой близости и освобождения от деструктивных игр. Таким образом, основная цель психотерапии — сохранение семьи — достигнута для 84% наших клиентов.

Взаимоотношения во многих парах представляют собой сложное переплетение игр, поскольку накопившиеся раздражение и отчаяние породили изощренные повторяющиеся варианты сценариев "Скандал", "Все из-за тебя", "Как тебе не стыдно", "Ты как твой папаша" и "Если бы не ты, я бы мог..." Правила и стереотипные процедуры этих игр детально описаны в книге Берна "Игры, в которые играют люди". Эта книга была для проходящих терапию пар основным учебником. Все подобные игры проистекают из старой детской игры "А у меня лучше", направленной на то, чтобы избавиться от изначального страха быть одураченным. Одно из наиболее ярких описаний игры мы находим в уже упоминавшейся пьесе Эдварда Олби "Кто боится Вирджинии Вулф?" Эта пьеса наглядно показывает, что помимо всех возникающих разочарований, игра в известном смысле приносит и некоторые побочные преимущества, способствующие стабильности брака. Существование некоторых семей поддерживается за счет "болезни" одного из партнеров. Если же "больной" начинает выздоравливать и отказывается от участия в игре, брак дает трещину. Один мужчина, чья жена вернулась домой после десятидневного пребывания в больнице, позвонил мне и с ужасом в голосе сказал: "По-моему, ей лучше, она выглядит счастливой, но я теперь не могу с ней общаться". Супружество — как поза: если спина сгибается, то должно возникнуть какое-то соответствующее разгибательное движение в другой части тела, чтобы сохранить нормальное положение головы. Аналогично, если меняется что-то в одном из супругов, другой тоже должен соответственно измениться ради сохранения взаимоотношений. В этом — слабое место всех прежних методов психотерапии, когда терапевт пытался оказать помощь одному из партнеров, зачастую даже не побеседовав с другим. Главное значение придавалось взаимоотношениям психотерапевта и клиента, а супружеские отношения оставались без внимания. И хотя самочувствие и поведение пациента начинали меняться, брак от этого нередко страдал, поскольку другой супруг не имел возможности понять, что происходит, и почему сам он продолжает испытывать раздражение и злость.

В конце концов, если счет в банке это позволял, он и сам обращался за помощью к какому-то другому психотерапевту и еще более отдалялся от партнера, также сменив объект взаимоотношений. Таким образом, открывались широкие возможности для реорганизации игры "А у меня лучше" в более изощренные формы — "Мой психотерапевт лучше твоего", "Я быстрее нашел контакт, чем ты" или "Я приму решение, спать ли с тобой, после сеанса в среду". У обоих происходит включение Дитя в процесс избирательного самоанализа, который, предоставляя полезные сведения о происхождении собственных чувств, не учитывает, что в браке участвуют два человека, а не один.

В одной из газет приводилось разумное, хотя и несколько утрированное высказывание: "Многие психиатры утверждают, что не может идти и речи о психическом здоровье, если человек не способен лицом к лицу столкнуться с реальностью. Если это так, тогда зачем они укладывают своих пациентов на мягкие кушетки, на которых так приятно предаваться грезам? Может быть матрас, усаженный шипами, подошел бы больше".

Каждый партнер должен стремиться к тому, чтобы осознать свою роль в семейных проблемах. Позиция "Все из-за тебя" разоблачена еще наблюдением Эмерсона: "Никто не может приблизиться ко мне, если я останусь безучастным". Если на протяжении десяти лет муж оскорблял жену, а жена все десять лет это терпела, то и она, в известном смысле, является участником этих отношений. Если хотя бы один из партнеров отказывается признать свой вклад, мало надежды на перемены к лучшему.

Артур Миллер, рассказывая о Мэгги — героине своей пьесы "После грехопадения" (удивительно напоминавшей его жену — Мерилин Монро), писал, что его пьеса "о нежелании или неспособности человеческого существа понять причины своего разрушения".

Вечно идет одна и та же борьба: постичь наше соучастие во зле - вот ужас, вынести который невозможно. Гораздо утешительнее видеть мир, населенный абсолютно невинными жертвами и окружающими их чудовищными насильниками. Любой ценой оберегать свою невинность. Но покажите мне самое невинное место в любой стране. Не дом ли это умалишенных, где люди существуют поистине невинно, неспособные заглянуть в себя? Сумасшествие — вот вершина невинности.

"Ужас, который вынести невозможно" вполне понятен, если допустить, что призвание своего соучастия ещё более утяжеляет груз неблагополучия, лежащий в основе всех проблем. Признать вину нелегко. Это самый тяжелый удар по Дитя, это дополнительное бремя, о котором писал немецкий теолог Дитрих Бонхоффер: "Не значит ли это взвалить на плечи человека еще одну еще более тяжелую ношу? Неужели это все, что мы можем сделать, когда тела и души людей изнемогают под тяжестью догм, созданных самим человеком?"

Освоение структурного анализа — природы Родителя, Взрослого и Дитя — освобождает нас от дилеммы: с одной стороны, невозможности изменения без признания соучастия, с другой — подавленности от признания вины. Чисто практически с очевидностью выступает иной подход к человеку и его поведению. Если сказать: "Вы капризный, трудный, неприятный человек со скверным характером, вот почему у вас не ладится семейная жизнь", то это лишь укрепит сознание неблагополучия, которое сделает человека еще более капризным, трудным и неприятным, либо он впадет в еще более глубокую депрессию. Однако можно сказать и так: "Виной всему ваше неблагополучное Дитя, постоянно беспокоящее вас своими вздорными проявлениями, которые не оставляют вам надежды на счастье в настоящем". Это отчасти разрешает дилемму: человек воспринимает себя не как абсолютный ноль, а как комбинацию прошлого опыта со всеми плюсами и минусами, которые и порождают его затруднения. Более того, у человека появляется возможность выбора. Осознавая правду о себе самом, он укрепляет своего Взрослого, который приобретает способность оценивать Родителя и Дитя и то, как они насаждают тиранию прошлого, "проигрывая" старые записи.

Если же не признавать "своей роли в наших проблемах", транзактный анализ и анализ игр может выродиться в еще один своеобразный способ выражения ненависти: "Ты и твой проклятый Родитель", "Твое мерзкое Дитя снова вылезает", "Ну вот, ты опять затеваешь игру". Такие конструкции становятся язвительными эпитетами в новой игре — "игре в играющих". По мере того, как проясняются проблемы, которые могут при этом возникнуть, мы начинаем понимать смысл названия статьи Артура Миллера — "Вижу ее агонию, но люблю".

Уяснение этой идеи и требуется приходящим к психотерапевту парам, если они хотят построить свой брак на основе новых ценностей.

Возникает последний вопрос: "Что нам делать, когда мы перестаем играть в игры? Что же остается? Что делать освобожденному Взрослому?"

Постановка целей

Корабль, не имеющий цели, носится по волнам без руля и без ветрил; в бурю он трещит по всем швам, а в штиль он неподвижен. Он весь во власти стихии. Многие семьи похожи на такой корабль. Они держатся на плаву, но не имеют цели. Принимая решения, они главным образом руководствуются принципом: "А как поступают другие?" Они подражают своему кругу в одежде, ведении хозяйства, воспитании детей, в системе ценностей и образе мыслей. "Раз все так делают, значит так и надо" — вот их жизненный стандарт. Если "все" покупают определенную модель роскошной автомашины, то и они сделают эту покупку, хотя она и не по средствам. У них нет собственной независимой системы ценностей, основанной на реалиях их жизни, и потому дело для них часто кончается разочарованием и долгами.

Только Взрослый может отказать Дитя, настойчиво требующему чего-то большего и лучшего, чтобы чувствовать себя более благополучно. Только Взрослый может задать вопрос: "Если четыре пары туфель делают тебя счастливым, то сделают ли тебя счастливее десять пар?" Существует закономерность: каждое новое приобретение доставляет меньше радости, чем предыдущее. Если бы счастье можно было количественно измерить, то оказалось бы, что новая пара ботинок приносит больше радости ребенку, чем взрослому — новый автомобиль. Так же первый автомобиль приносит больше радости, чем второй, а второй — больше, чем третий. ГЛ.Менкен говорил: "Человек запоминает только первую любовь. Потом он их собирает в букет". Нашему Дитя подавай букеты. Так, утром на Рождество ребенок, окруженный подарками, плачет: "И это все?" В одной из телевизионных передач маленького мальчика спросили, что он получил в подарок на Рождество. "Не знаю, — с горечью ответил тот, — там столько всего было".

Взрослый, оценив материальные возможности семьи, может взвесить, стоит ли какое-то приобретение (по масштабу той радости, которую оно принесет) того, чтобы залезать в долги, оплачивать счета или отрывать средства от других нужд. Взрослый может уступить Дитя в его стремлении собирать "букетики" собственности в форме коллекционирования марок, монет, редких книг, моделей железной дороги или минералов. Взрослый способен регулировать разумность расходов на коллекционирование. Когда расходы приемлемы, собирание "букетиков" — невинное удовольствие. Если же увеличение расходов грозит семье банкротством (например, коллекционирование вилл, спортивных автомобилей или подлинников Пикассо), то Взрослый может сказать заигравшемуся Дитя строгое "нет".

Решения относительно хобби, приобретений, о том, где жить и что покупать, должны приниматься на основе системы ценностей и реалистических соображений, уникальных для каждой семьи. И очень трудно прийти к согласованному решению, если цели брака не определены. В процессе психотерапии пара может разобраться в различиях между Родителем, Взрослым и Дитя, но они продолжают оставаться в той же социальной среде, и если они не условились о курсе, то так и будут плыть по воле волн и предаваться играм, несмотря на сделанные открытия. Чтобы одолеть общественное течение, одного знания недостаточно. Необходимо взять новый курс по направлению к целям, установленным Взрослым. Люди либо прокладывают этот курс, либо дрейфуют по течению. При этом неважно, сколько ими составлено планов.

Вот здесь и проявляется то значение, которые имеют для семьи моральные, этические и религиозные ценности. Муж и жена должны обстоятельно разобраться в том; что они считают важным для прокладывания курса своего семейного корабля. Уилл Дюран основную проблему этики рассматривает в виде вопроса: "Что лучше — быть хорошим или сильным?" Этот вопрос в контексте семейных отношений может быть задан в разной форме. Что лучше — быть добрым или богатым? Что лучше — посвящать время семье или общественной деятельности? Чему надо учить детей — "подставлять другую щеку" или давать сдачи? Что лучше — сегодня пожить в свое удовольствие или откладывать деньги на будущее? Что лучше — слыть добрым соседом или общественным лидером?

Эти вопросы могут привести к безнадежным колебаниям и сомнениям, если они заданы не Взрослым, хотя и в этом случае разрешить их нелегко. Недостаточно знать мнение Родителей обоих супругов. Недостаточно знать и стремления Дитя в каждом из них. Если данные Родителя и Дитя не согласуются, необходимо принять некую этическую норму, которая укажет семейный курс и облегчит принятие решений. Известно, что "любящие смотрят не друг на друга, а в одном направлении". Родитель и Дитя в каждом из супругов могут провоцировать расхождения. Единение обеспечивает только Взрослый. "Внешняя" цель не может быть поставлена без согласия по моральным и этическим основам. Парам, задающим вопрос "Что теперь делать?" я часто отвечаю вопросом: "Что ваша любовь заставляет вас делать?"

Но здесь мы уже выходим за рамки научных рассуждений. Что такое любовь? Что значат слова "могу" и "должен"? Эти вопросы мы подробнее рассмотрим в главе 12 "Р-В-Д и моральные ценности".

Глава 9

Р-В-Д И ДЕТИ

Те, кто не помнит прошлого, обречены на его повторение.

Джордж Сантаяна

Наилучший способ помочь детям — это помочь их родителям. Если родителям не нравится, как ведут себя их дети, это не означает, что только дети должны измениться. Если Джонни — трудный ребенок, то он не станет лучше от того, что его будут таскать от специалиста к специалисту, ничего при этом не меняя в домашней обстановке. Эта глава призвана помочь родителям оказывать помощь детям. То, что недоступно "специалистам", родителям по силам.

Конечно, существует множество профессиональных экспертов в области воспитания, включая детских психиатров и детских психологов, которые ставят диагноз и проводят лечение. В прежние времена крестить ребенка, по сути, означало "сделать человека". Точно так же, приводя подростка к психиатру, его хотят "переделать" или "сделать заново". Однако, если переделка не касается родителей, то все эти усилия, по-моему, — пустая трата времени и денег. Уверен, большинство родителей интуитивно чувствует то же самое, но некоторые, не зная, что еще можно сделать, либо не желая принимать в этом участия, стремятся лечить ребенка, если им это позволяют средства. Многие другие предпочитают устраниться от проблем воспитания, рассматривая свою семейную ситуацию как ящик Пандоры, который лучше не открывать. Они читают модные книги, просматривают соответствующие разделы в газетах и за утренним кофе играют в игру "Разве это не ужасно?" Они проводят политику "терпимости" в надежде, что "переходный возраст" пройдет, опираясь при этом на сомнительную идею, что снисходительность — вещь неплохая. Их вопросы остаются без ответов, и они продираются сквозь дебри педагогических проблем со слабой опорой: "Я по крайней мере старше". Некоторые родители используют это свое преимущество довольно жестко, "воспитывая" детей окриками и пинками. Час расплаты наступает примерно в подростковом возрасте, когда "он становится сильнее меня". И это беда для родителей и детей. Так не должно быть. Цель этой главы — прояснить картину воспитания ребенка с опорой на схему Р-В-Д, причем не только в плане отношений родителей и детей, но и детей с другими детьми.

Детская психотерапия — сравнительно молодое направление. Хотя еще первые теоретики психоанализа подчеркивали значение того, что происходит с ребенком в условиях семьи в его ранние годы, непосредственная работа с детьми не выступала частью психотерапевтического приложения этой теории. Одно из серьезных затруднений представляла проблема общения с маленьким пациентом. Другое затруднение было обусловлено тем, что с самого начала стала очевидной малая эффективность работы с ребенком без привлечения значимых для него взрослых, прежде всего родителей.

Первая комплексная система детской психотерапии была разработана в 20-х годах в клинике, известной ныне как Детская консультативная клиника. Была разработана объединенная психотерапевтическая методика для родителей и детей, в рамках которой ребенок проходил лечение методом так называемой игротерапии, а родителям оказывалась консультативная помощь. Центральный момент методики составляла возможность д