Семь категорий упражнений

Лё Приёрэ, ноябрь 1922 г.

Все данные в Институте упражнения могут быть разделены на семь категорий. В первой категории упражнения имеют в качестве центра гравитации тело, во второй — мышление, в третьей — чувство. В четвертой категории — мышление и чувство вместе. В пятой — тело и чувство. В шестой — чувство, мышление и тело. Что касается седьмой категории, она охватывает в одно целое эти три и наш автоматизм.

Нужно признать, что большую часть времени мы живем в этом автоматизме. Если бы мы жили все время с помощью одних наших центров, то это не имело бы достаточно энергии. Этот автоматизм, следовательно, особенно нам нужен, хотя сейчас он является нашим худшим врагом. Мы должны сначала, на время, освободить себя от него, чтобы создавать тело и сознательно мыслить: пока мы не свободны от автоматизма, мы никогда не сможем научиться большему — мы должны на время отстранить его. Позже следует изучить этот автоматизм с целью приспособить его для наших нужд.

Мы уже знаем некоторые упражнения. Например, мы изучили упражнения для тела. Мы взялись за другие задачи, которые были элементарными упражнениями для развития мышления. Мы еще не сталкивались с упражнениями для чувства. Они более сложные. Сначала их даже трудно себе представить.

Однако они представляют для нас особую важность. Область чувств занимает первое место в нашей внутренней жизни. Действительно, все наши несчастья проистекают из хаотического состояния, чувств. В нас слишком много подобного материала, с которым мы живем.

И в то же время у нас нет чувств. Я хочу сказать, что у нас нет ни объективных, ни субъективных чувств. Все наши чувства насыщены чем-то чужым и полностью механическим. К примеру, у нас нет никакого ни морального, ни субъективного, ни объективного чувства. (Существует три вида чувств: субъективное, объективное и автоматическое).

Объективное моральное чувство соответствует, на протяжении веков, некоторым фундаментальным, и незыблемым моральным законам, находится в химическом и физическом согласии со средой и человеческой природой, с объективно установленными для всех законам" и связанными с Великой Природой (или, как говорят, с Богом).

Субъективное моральное чувство существует у человека, который на основе своего индивидуального опыта, своих качеств, своих личных наблюдений и смысла справедливости полностью является его достоянием, формирует свою собственную концепцию морали и основывает на ней свою жизнь.

Действительно, не только эта два чувства нравственности — первое как второе — не существуют у людей, но те не имеют о них ни малейшего представления.

То, что мы называй моралью, распространяется, впрочем, на всякую вещь.

У нас более или менее теоретическое представление о морали. Мы много читали, много слышали, но мы не способны применить все это к жизни. Мы живем так, как нам это позволяет наш механизм. Теоретически мы знаем, что мы должны были бы любить Н., но на самом деле он нам антипатичен — нам не нравится его нос. Мысля так, я понимаю, что, также эмоционально, я должен был бы относиться к нему справедливо, но я на это не способен. Когда я нахожусь далеко от Н., в течение года я могу решиться на хорошее к нему отношение, но если некоторые механические ассоциации утвердились во мне, то все станет таким же, как прежде, когда я его вновь увижу.

Моральное чувство является у нас автоматическим. Я могу поставить себе за правило думать так или иначе, но «это» не живет подобным образом.

Если мы хотим работать над собой, мы не должны быть только субъективными; нам нужно привыкать понимать то, что означает «объективное». Субъективное чувство не может быть одинаковым у каждого — все люди разные. Один англичанин, другой еврей... Один любит фазана и так далее. Мы все различные, но наши "различия должны быть унифицированы действием объективных законов. В отдельных случаях достаточно маленьких субъективных законов. Но в совместной жизни справедливости можно достигнуть только через объективные законы. Их число очень ограничено. Если все люди имели бы в себе это малое число законов, то наша внутренняя и внешняя жизнь была бы намного счастливей, люди не чувствовали бы себя одинокими, у них не было бы больше печали.

С древнейших времен, на основе человеческого опыта и искусства мудрого правления, сама жизнь постепенно развивала пятнадцать заповедей и установила их для блага индивидов и для блага всех народов. Если бы пятнадцать заповедей действительно жили в нас, то мы были бы способны понимать, любить и ненавидеть. В нас были бы основы правильного суждения.

Все религии, все учения идут от Бога и взывают к Богу.

Это не значит, что Бог действительно дан нам ими, но это значит то, что они связаны со всем и с тем, что мы называем Богом.

Например, Бог сказал: «Люби родителей своих и ты будешь любить меня». И, верно, кто не любит своих родителей, не может любить Бога.

Прежде чем идти дальше, остановимся и спросим себя: «Любим ли мы своих родителей? Любили ли мы их, как они того заслужили, или это было только подобием «такой любви»? И как мы должны любить?»

АКТЕР Нью-Йорк, 16 марта 1924 г.

ВОПРОС: Способствует ли профессия актера развитию согласованной деятельности центра?

ОТВЕТ: Чем больше актер играет, тем больше в нем подразделяются функции центров.

Нужно быть прежде всего актёром, чтобы играть. Мы говорили о спектре, который излучает белый свет. Человек может называться актёром только тогда, когда он способен произвести белый цвет. Истинный актёр тот, кто творит, который излучает семь цветов спектра. Такие актёры были, такие актёры ещё есть. Но сегодня чаще всего актёр предстаёт перед нами только внешне. У актёра, как у всякого человека, имеется определённое количество принципиальных позиций; другие же позиции являются только результатом различных сочетаний первичных позиций. Все роли основаны на позициях. Невозможно приобрести новые позиции в практической деятельности, которые только усиливают прежние позиции. Чем дальше вы идёте, тем вам труднее усвоить новые позиции и остается меньше возможности.

Все усилия актёра тщетны, это только трата энергии. Если бы материал экономился и расходовался на что-либо новое, он оказался бы эффективней. Но фактически, это всегда одна и та же песня.

Актёр предстаёт творцом только через собственное воображение и представление других. В реальности он не творит.

В нашей работе эта профессия не может быть помощью, напротив, она отрицательно влияет на грядущее. Чем быстрее человек прекратит это занятие, тем будет лучше и тем легче ему будет усвоить новое.

Талант можно создать за сутки. Гений существует, но обычный человек не может быть гением. Разговоры об этом напрасны.

И так во всём исскусстве. Истинное искусство не может быть результатом труда обычного человека, который не может играть и не может быть «я». Актёр не обладает тем, чем обладает другой человек, он не может чувствовать то, что может чувствовать другой человек. Если он играет роль священника, ему следовало бы понимать и чувствовать то, что понимает и чувствует священник. Но этого не происходит, потому что он не обладает опытом священника, всем тем, что знает и понимает священник. Такое происходит во всякой профессии; каждый раз необходимо усваивать специальные знания, без которых у артиста всё происходит на уровне воображений.

Ассоциации в каждом человеке возникают особым образом. Передо мной человек, совершающий определенный жест. Это производит на меня впечатление, что служит началом ассоциаций. Вероятно, полицейский мог бы заподозрить кого-то в стремлении очистить мои карманы, Я же на месте полицейского не понял бы этого жеста и не предположил, что этот человек мог бы даже подумать об этом. Если же я священник, то у меня возникают другие ассоциации; как священник я думаю, что жест этого человека относится к душевному состоянию, в то время как этот человек думает, как бы стащить мой кошелёк.

И только тогда, когда я разбираюсь одновременно в психологии священника и в психологии полицейского, в их различных позициях, которые могут быть поняты моим мышлением; и только тогда, когда во мне существуют соответствующие позиции чувства и тела, я могу понять, что значат их идейные ассоциации, а также, какие идейные ассоциации вызовут в них соответствующие чувственные ассоциации. Таково моё суждение.

Так как я хорошо знаю свой механизм, всякий раз я даю команду для изменения ассоциаций, но это нужно осуществлять действительно всякий раз. Всякий раз ассоциации автоматически меняются, одна ассоциация вызывает другую и так далее. Если я играю какую-то роль, то я должен всё время направлять. Невозможно полагаться на импульсивность.

Я могу направлять только если существует тот, который был бы способен направлять. Моё мышление не может направлять, оно занято. Чувства тоже заняты. Необходимо, чтобы был кто-то, не вовлеченный в действие, не задействованный в жизни. Только тогда имеется возможность направлять.

Тот, у которого есть «Я» и тот, который знает, что имеется в различных сферах, может сыграть роль. Тот, у которого нет «Я», не способен это сделать.

Обычный актёр не может сыграть роль, его ассоциации различаются. У него может быть только соответствующий костюм, он может хорошо или плохо усвоить необходимые позиции, повторить мимику, которую ему подсказал постановщик. Автор также обязан знать это. Для того, чтобы быть истинным актером, нужно быть настоящим человеком. Настоящий человек может быть актёром, а настоящий актёр может быть человеком.

Каждый должен пытаться быть актером. Это возвышенная цель. Цель всякой религии, всякого познания — быть актёром. Сегодня же все — «актёры».