Категоричность его суждений переходит в назидательность.Он любит давать советы, когда его и не просят, любит поучать.

У него «родительская» позиция по отношению и к взрослым, даже чужим. А уж его выросшие дети — самый что ни на есть первый объект для назиданий, и они защищаются, огрызаются, избегают контакта, стараются отбояриться от поучений.

Благодарность

Паранойяльный человек по сути своей неблагодарный (не то что эпилептоид). Он обесценивает ваш вклад в отношения или потому, что для вашего в его адрес благодеяния потребовалось, по его мнению, не так уж много усилий, или потому, что это «не очень и нужно было», или потому, что вы делали, но не сделали, или, наконец, потому, что он сам занимается важным делом и вы совершили что-либо фактически не для него, а для дела — какие же там еще расшаркивания... Он не в меру требователен, он вообще считает, что ему все должны, потому и воспринимает все как должное. Это неприятно. Ну что же, будем любить его таким, каков он есть, с его минусами, за его плюсы. А он пусть знает, что неблагодарность ранит людей, плохо воспринимается, наконец, портит ему репутацию.

Притом, что паранойяльный сам не помнит добра и не благодарит за него, не склонен возвращать долги, сам он часто упрекает других людей в неблагодарности, подсчитывает свои благодеяния. Это нередко служит поводом для конфликтов.

Вранье

Паранойяльный все время не в ладах с правдой. Он часто лжет — по обстоятельствам и опять же для дела, по делу, в связи с делом, помня о деле, потому что он сам весь в деле. А дело свое он считает благородным. У Багрицкого Дзержинский говорит: «Но если он скажет: «Солги», — солги». Это век приказывает. И паранойяльный лжет спокойно, ничтоже сумняшеся, в полном сознании своей нравственной чистоты и легко прощая себе свое вранье — в отличие от эпилептоида, который почти не врет, и от психастеноида, который вовсе не врет.

Оценки

Высказывать оценки в отношении паранойяльного чревато конфликтом, даже если они и не отрицательные. В принципе это касается любого человека, но паранойяльный особо остро реагирует, когда его оценивают. Это он, по его мнению, может кого-то оценивать, а не его кто-то может оценивать, он вне оценок, он выше их. А поскольку он как раз получает больше отрицательных оценок из-за своего неуживчивого характера, то он и чаще, чем другие люди, ожидает отрицательных оценок в свой адрес. Если истероида интересует сиюсекундный интерес к себе (он любит срывать аплодисменты, и ему важнее живое внимание), то паранойяльный хочет глобальной положительной оценки, он хочет прославить себя в веках. И поэтому может работать долгое время в стол. Нет, сиюсекундное признание, конечно, ему тоже нужно, но, во-первых, не просто со стороны близкого окружения, а со стороны очень значимых кругов, а во-вторых, он все-таки может и потерпеть.

Юмор

Да, с юмором у паранойяльного неважно как в плане восприятия, так и в плане юморотворчества. Шутки он, конечно понимает, понимает и комедийный юмор и смеется вместе со всеми, когда что-то смешное в кино или в жизни, — не имбецил все-таки и даже не дебил, хотя и тот смеется со всеми.

Но шутки в свой адрес паранойяльный переносит хуже, чем человек любого другого психотипа, подчас они для него вообще невыносимы. Высмеянный паранойяльный человек все равно что хищник-подранок. Это вам не гипертим, с которого любая шутка как с гуся вода: «У меня вся спина белая, а у тебя она вся сзади» — так незамысловато отобьется гипертим. Паранойяльный обычно не найдется что ответить, воспримет юмор с гневом и злобой или затаится и отмстит. Паранойяльный злопамятен. Так что если вы сострили сегодня и забыли об этом, то он и через два года постарается уволить вас. Если хотите иметь смертельного врага, сочините эпиграмму на паранойяльного человека. Придумать собственную шутку ему почти не под силу. Юморотворчество у паранойяльных непродуктивно. Шутки у него не смешные, грубые. Чаще всего он пользуется заимствованными шутками. Типа «короче, Склифософский...» (такой замусоленный юмористический штамп, когда-то остроумно ввернутый в фильм «Кавказская пленница»). Ну, расскажут анекдот, но это и все. И тем не менее при полной непродуктивности в юморотворчестве паранойяльный высмеивает окружающих, его так и тянет высмеивать — за трусость (в случае обычной осмотрительности); за неуклюжесть: «все дело развалите, как вязанку дров»; за усердие: «заставь дурака богу молиться, тот и лоб расшибет».

Страдания

Если паранойяльный чем-то болен, или страдает от неразделенной любви, или жена из-за его непомерных требований и неблагодарности ушла от него, то он вовлекает в процесс своего страдания всех вокруг, призывает не только близких, но и далеких, злится, если они, бесчувственные, не сразу приехали.

■ Незаурядный политический деятель попал в автокатастрофу. Сын, будучи с ним в разладе, сам не звонил. Когда сын по первому же сигналу приехал, то получил свое: «Ты на вертолете должен был прилететь».

Этот же отец требовал от сына, чтобы тот бросил все дела занимался только его здоровьем.

Этикет

Паранойяльный человек и этикет обычно несовместимы. Он пренебрегает этикетом, потому что это традиция (а он традиции ломает), потому что ему вечно некогда, наконец, потому что он и без этикета настолько хорош, что этикет просто излишен.

■ Целовать дамам руки — мещанство. «Настоящий мужик сразу целует в губы!» — заявил один паранойяльный одному истероиду при стечении народа. Но иногда это выливается и в пренебрежение трудом уборщиц, секретарей. Из-за ошибок в тексте, перепечатанном машинисткой, он может швырнуть рукопись на пол («грамотной надо быть!») — но это, конечно, паранойяльный с психопатическим уклоном.

Итак, паранойяльные склонны давать больше конфликтоген-ных, чем синтонных (положительных), посылов. Но они не только в глазах других не хотели бы выглядеть плохо, они и в своих глазах хотят выглядеть хорошо, поэтому, хотя это им и трудно, они могут скорректировать свое поведение. Впрочем, для этого потребуется серьезная тренинговая работа, а не только благое пожелание.

Здоровье

Паранойяльный мало спит, много работает. При всей его устойчивости к стрессам это ведет к неврастении, а она усиливает его гневливость.

Но нет худа без добра. Поскольку они не умеют сдерживать аффект и сразу разражаются бранью, а значит, и разряжаются, то ишемическая болезнь сердца с ее инфарктами и гипертоническая болезнь с ее инсультами им в молодом и среднем возрасте не угрожают. Но хуже обстоит дело с желудочно-кишечным трактом. Питание, помните, у них нерегулярное, едят что попало, холодное или остывшее, часто всухомятку. Любят острые приправы, жареное. Пища заглатывается на ходу, не прожевывается. С жеванием плохо еще и потому, что зубы обычно запущены (некогда). Так что гастриты и язвенная болезнь обеспечены. Однако при этом они все же живут долго, если их не убивают в молодом возрасте. А в старости — неизбежный атеросклероз сосудов головного мозга (с инсультами) и все та же ишемическая болезнь сердца тоже склеротического происхождения (с инфарктами), потому что питание стандартно плохое: мясо (адреналин, норадреналин, жиры, холестерин), сахар, соль, мучное. Плюс гиподинамия (много сидят, пишут). Даже эмоциональные разрядки тут уже не помогают.

Психическое состояние у паранойяльного практически всегда более или менее ровное. Он равномерно гневлив, равномерно неутомим, активен. Настроение колеблется в основном адекватно ситуации от субдепрессии до гипомании (гипомания — это постоянное слегка повышенное настроение с гиперактивностью). А ситуации трудные у него бывают часто, без них он не может, он их ищет, он «просит бури» или, что чаще, сеет ветер — пожинает бурю. Но сильных невротических депрессий, ведущих к самоубийству, у паранойяльных не бывает. Это они, случается, доводят до самоубийства.

■ Или даже разрешают, а то и не разрешают его (опять я о «Кельнской яме» Бориса Слуцкого: «а если кто больше терпеть не в силах, партком разрешает самоубийство слабым»).

Паранойяльный не прочь выпить. Состояние опьянения ему нравится — ярче воспринимаются женщины, в радужном свете видятся перспективы. Но дело для него важнее, он может и здесь отказаться от желаемого. Ведь выпивка требует времени, а для него дорога каждая секунда. Поэтому пьет он нечасто, лишь постольку, поскольку это нужно для дела, для контакта. Если люди, с которыми он хочет наладить связи, предлагают выпить, то выпьет, почему бы и нет. Но и в этом случае лишь в меру, без «перебора», и поэтому он не спивается. Хронический алкоголизм — это не его болезнь. Спиваются другие психотипы: истероиды, шизоиды, сензитивы, неустойчивые.

Паранойяльные не занимаются профилактикой — некогда заботиться о своем здоровье. Лечатся, когда подопрет; лечение симптоматическое, запоздалое, только подлечивание, залечивание, а не вылечивание. В частности, у них особенно плохо с зубами. Зубы они не лечат, запускают, а потом рвут. В результате нечем жевать и, как следствие, — протезы. А то и без протезов доживают свой век, зато с дизартрией.

Статистам

Исследований, которые дали бы представление о том, сколько процентов составляют люди какого-либо психотипа, нет. Так же как и о том, сколько процентов такого-то психотипа среди мужчин и среди женщин и каковы доли женщин и мужчин среди разных психотипов. Я задумал было провести такую работу, но это хлопотливо, а дает мало. Вот если только студенты мои для тренировки своих психодиагностических навыков будут диагностировать всех вокруг и что-то фиксировать, то, может быть, мы получим какую-то более или менее достоверную статистическую картину. Но пока изложу свои впечатления.

■ Паранойяльных не так уж много, процентов пять, а может быть, три. И среди паранойяльных очень мало женщин, но они есть. Прежде всего премьерши. На моей памяти, кроме железной леди Маргарет Тэтчер, были Индира Ганди, Голда Меир, Беназир Бхутто... Ну, а из рвущихся к власти — Валерия Новодворская...

Но в общем-то: раз-два и обчелся, не женское это дело быть паранойяльной.

Плюсы

Мы невольно смакуем минусы, говорим о том, как тяжелы паранойяльные для народа, для сотрудников, для семьи, для друзей. Невыносимо тяжелы. Ну, с одной стороны, конечно, если это все-таки психопатия. А с другой — даже если и психопатия, то вообще без паранойяльных было бы не только скучновато жить, а и застыло бы все навечно. Был бы сплошной консерватизм — никакого социального развития, социальных движений. А можно ли жить в застывшем мире?

Так вот, паранойяльные меняют традиции, способствуют развитию общества, внедрению новых социальных форм, а новые социальные формы открывают дорогу техническим новшествам.

Они способствуют и нравственному развитию человечества.

■ Например, Христос, если обсуждать его не божественную, а человеческую сущность, — паранойяльная личность. А каково его значение в развитии общества? Ведь он реформировал религию. Была древнеиудейскаярелигия, по догматам которой евреи — богоизбранный народ.

А Христос сказал: нет, все народы — дети божьи.

Когда на Руси паранойяльным киевским князем Владимиром Красное Солнышко было введено христианство, то ликвидировались языческие тризны с убиением жен, слуг, лошадей. И Владимир пошел против, что было тогда для него чревато.

Если у эпилептоида добро по разнарядке, то у паранойяльного оно для всего народа, имеет глобальное значение. Разработанная психотерапевтическая методика, или хирургическая операция, или внедренный законопроект действительно принесут людям много добра. Паранойяльный может снизойти и до мелких добро-деяний, в основном для рекламы.

Минусы и плюсы эпилептоида как бы сближены в «эмоцио-нальном» пространстве: он поругает за беспорядок, но выдаст вовремя приличную зарплату. А минусы и плюсы паранойяльного очень далеко отстоят друг от друга во времени. В самом деле, мы видим постоянно сердитого несправедливого тирана, а будет ли финансовый прок от его въевшейся в печенки книги, вычитывать и перепечатывать текст которой родственникам приходилось по многу раз? Тем более будет ли толк от его социальных разработок, которые он проповедует в этой книге, или только возникнет конфликт с властями? Ну, ничего не поделаешь, такова «диалектика» этого психотипа. Приходится если не считаться с ней, то по крайней мере иметь в виду.

Людям, связанным с паранойяльными по работе или в семье, дадим совет принять их как они есть, со всеми их особенностями, а в качестве противовеса помнить об отрицательных свойствах других психотипов (необязательности гипертима, консерватизме эпилептоида, манипуляторстве истероида и т. п.).

С другой стороны, мы уже говорили, что в каждом психотипе надо увидеть и оценить его позитивные особенности. В следующей главе мы расхвалим (раскритиковав при этом) эпилептоида. Конечно, хвалить мы будем за хорошее. Но... «недостатки как продолжение достоинств» и даже (инверсия этой прижившейся фразы) «достоинства как продолжение недостатков» — пусть эти две позиции станут и по отношению к паранойяльному психо-корригирующим началом. Да, такие положительные качества паранойяльного, как работоспособность и умение думать глубоко и глобально, сочетаются с невниманием к слезинке ребенка и тем более к женским слезам.

Есть у эпохального поэта сороковых — шестидесятых годов Леонида Мартынова стихотворение, сделавшее его любимцем всех шестидесятников. Оно так стереоскопически, так ярко являет нам и воспевает паранойяльного человека, что мы приведем обширные выдержки.

Замечали —

По городу ходит прохожий?

Вы встречали —

По городу ходит прохожий.

Вероятно, приезжий, на нас непохожий?

Это — я!

Тридцать три мне исполнилось года.

Проникал к вам в квартиры я с черного хода,

На потертых диванах я спал у знакомых,

Приклонивши главу на семейных альбомах.

Да! Имел я такую волшебную флейту.

За мильоны рублей ту я не продал бы флейту.

Разучил же на ней лишь одну я из песен:

«В Лукоморье далеком чертог есть чудесен!»

Вот о чем вечерами играл я на флейте.

Убеждал я: поймите, уразумейте.

Расскажите знакомым, шепните соседу,

Но, друзья, торопитесь — я скоро уеду!

И являлись тогда, возбужденные песней,

Люди. Разные люди. Я видел их много.

Чередой появлялись они у порога.

Флейта, флейта!

Охотно я брал тебя в руки.

Дети, севши у ног моих, делали луки,

По, нахмурившись, их отбирали мамаши:

— Ваши сказки, а дети-то все-таки наши!

Вот сначала своих воспитать вы сумейте,

А потом в Лукоморье зовите на флейте!—

Но сознайтесь! Недаром я звал вас, недаром!

Пробил час — по проспектам, садам и бульварам

Все пошли вы за мною, пошли вы за мною,

За моею спиной, за моею спиною.

Успокойтесь, утешьтесь! Не надо тревоги!

Я веду вас по ясной широкой дороге.

Убедитесь: не к бездне ведет вас прохожий,

Скороходу подобный, на вас непохожий, -

Разглядели? В тумане алеют предгорья.

Где-то там, за горами, волнуется море.

Горы, море... Но где же оно, Лукоморье?

Где оно, Лукоморье, твое Лукоморье?

Коррекция

Мы уже много привели соображений психокоррекционно-го характера по ходу дела, когда они естественным образом встраивались в текст повествования о паранойяльном человеке. Но кое-что добавим, а то, что уже обсудили ранее, сведем воедино.

Эгоцентризм, оправдываемый общественной значимостью, тяжелая для собеседника психотехника общения, образ жизни, от которого страдают рядом живущие люди, делают паранойяльного даже в рамках рисунка личности человеком трудным. Если вы паранойяльный, можете это учесть. Смягчать надо прежде всего те качества, при описании которых мы подчеркивали минусы. Не хотите — как хотите. Но только, попав в такие передряги, откуда выбраться можно лишь с помощью людей, не надейтесь на тех же самых людей. Если удастся ввести в заблуждение новых — на время они будут с вами, но на короткое, а не на все время.

Главное — усвоить мысль, что люди могут быть дороже и важнее, нем цели, принципы и будущее.

Паранойяльному человеку особенно надо быть осторожным с сензитивами и гипотимами. Не уподобляться слону в посудной лавке. Этих будет легко сломать. А истероид просто впадет в истерику. С паранойяльным же придется туго, он тоже пойдет на вас тараном, и вы не избежите лобового удара. Эпилептоид? Ну, разве что эпилептоид станет вас поддерживать, если вы действительно понравитесь ему со своей доктриной. Но он тоже самолюбив. На шизоида вы можете подействовать так, что он не только потеряет способность участвовать в мозговых штурмах, но и вообще утратит дар речи вместе с творческим даром.

Конечно, избавиться от своих недостатков полностью — это перестать быть личностью (как мудро говорил А. Моруа), но существенно уменьшить отрицательные последствия проявления этих качеств можно. Каждый человек может хоть слегка «подвинтить» себя там, где он бывает труден для других, вместо того чтобы «взвинтить». Чтобы оттормаживание вредных коммуникативных привычек происходило естественно и быстро, на уровне подсознания, нужен психологический тренинг. Ваши успехи в этом пусть и не прямо пропорционально, но будут зависеть от ваших усилий.

Все сказанное в последних абзацах относится к ситуации «вы паранойяльный». Но если рялом с вами паранойяльный, то ему тоже не должно быть дискомфортно в вашем присутствии.

Имея дело с ним, целесообразно соблюдать определенные правила психотехники общения: интересоваться его предложениями, достижениями, отказаться от юмористических замечаний в его адрес, от отрицательных оценок его личности и реликвий, обвинений и категоричности, от поучений и назиданий, даже от советов. Я даю здесь паранойяльным всего несколько советов, не переходя на личности, но и мне это грозит недовольством с их стороны. Паранойяльный в рамках рисунка личности и даже акцентуант иногда все же прислушивается к рекомендациям, например по стилю управления, если хочет удержаться у штурвала власти (а уже пошли какие-то волны, перехлестывающие через борт). Менее, активно, чем эпилептоид, но тем не менее услышав что-то полезное на курсах повышения квалификации, по телевидению, от коллег, он может провести в жизнь и некоторые чужие новшества, чужие шизоидные идеи. Но коренные свойства его личности все-таки трудно поддаются переделке.

Паранойяльному трудно дается открытие целесообразных элементов психотехники общения. Он не замечает своих оплошностей. А если ему на них указывают, паранойяльный психозащитно отмахивается: это вы неправильно восприняли, а не он плохо сделал. Я заметил, что паранойяльные, если даже и приходят на занятия по психотехнике общения, сопротивляются и в конце концов уходят, а если все же остаются, то с трудом осваивают новые для них образцы коммуникативного поведения. Здесь «в грамм добыча, в год труды». Результаты зависят прежде всего от стараний психологов в процессе тренинга, но далеко не пропорционально. Паранойяльный переделывается с большими для себя муками, чем эпилептоид. Тот хотя бы верит книгам, специалистам, а этот считает все книги негодными, а специалистов продажными или неквалифицированными.

И все же не стоит отчаиваться. Если в паранойяльном человеке хоть что-нибудь поддастся переделке, то это может в дальнейшем вылиться в блестящие достижения. Ведь не делая типичных для себя ошибок, паранойяльный может горы свернуть. Только надо, чтобы это пошло в нужном направлении, чтобы вы помогли «хорошему» паранойяльному, а не будущему сталину-гитлеру.

ГлаваII ЭПИЛЕПТОИД

Этимология

Не будем путать эпилептоида с эпилептиком, как не путали паранойяльного с параноиком. Эпилептик и параноик — психически больные люди. На всякий случай скажу для непосвященных, что есть гении и среди эпилептиков, и среди параноиков, так что не следует снисходительно улыбаться по их поводу.

■ Великий психиатр и философ Карл Ясперс вообще считал психопатологическую психику иной формой существования психики, инобытием психики, другим, но равноценным ее состоянием.

И в самом деле, наши сновидения, например, для нас во сне равновелики по отношению к нашему реальному самосознанию. То же и с психопатологическими состояниями. Так что давайте не будем. Но все же и путать не будем, как я уже сказал, эпилептоида с эпилептиком.

Мы обсуждаем все психотипы в основном в рамках нормы. Помните о «рисунке личности»? Но надо иметь в виду, что представители психотипа могут оказаться акцентуантами и даже психопатами.

Почему же все-таки эпилептоид сходно звучит с эпилептиком? Эпилепсия проявляется в судорожных припадках, а эпилептоид взрывчат — тоже вроде бы припадки гнева. Эпилептоид бывает злобен, как эпилептик, злопамятен, как эпилептик, скрупулезен, как эпилептик... Конкретен, как эпилептик. Но, во-первых, только именно как, а во-вторых, главное, у эпилептоида нет эпилепсии. В этом и заключается существенное различие.

Любовь к порядку

Одной из базовых черт, от которой зависит многое в эпилеп-тоиде, является любовь к порядку. И как частное ее проявление, согласно логике психотипа, — любовь к порядку в вещах. А это проявляется, в свою очередь, в том, что эпилептоид любит, чтобы стулья стояли ровно, в линию, чтобы ключи не валялись в ящике, а висели на специально устроенной витринке, каждый на своем месте, чтобы все нужные инструменты были под рукой.

Как видим, эпилептоид блюдет целесообразный в общем-то порядок, в противовес куда менее прагматичному порядку пси-хастеноида. Психастеноидка вытирает, например, свежий слой пылинок, а через полчаса будет то же самое. Эпилептоиды (и психастеноиды) в плане аккуратности отличаются от других психотипов. Паранойяльный человек меньше следит за порядком, а шизоид тем более. Часто и у истероидки все в «художественном» беспорядке: «Ой, когда тороплюсь в бизнес-клуб, ничего не успеваю...»

Итак, эпилептоид любит порядок в вещах. Но, что более важно, он любит заставлять людей наводить этот порядок в вещах — тоже базовая черта. Если у кого-то в доме стулья стоят неровно, это его очень нервирует. А если нет на своем месте ключа и надо рыться в куче других ключей и наугад отыскивать нужный — это уж просто выводит его из себя. И вот он заставляет других наводить порядок.

Эпилептоид любит порядок и в отношениях между людьми. Он сам чаще всего женат и не терпит, когда другие неженаты, а занимаются любовью просто так. Это его термин — «беспорядочные половые связи». А беспорядочные — это уже и непорядочные. Эпилептоид — морализатор.

Он всех приучает к порядку: чтобы стулья ровно ставили, чтобы на столах и в бумагах было все на своих местах, чтобы половые акты были два раза в неделю, не чаще, чтобы вовремя являлись на пятиминутки, чтобы не зевали и не кашляли, когда выступает начальник, без доклада чтобы не входили.

Эпилептоид не просто любит наводить порядок в отношении людей к вещам и в отношениях людей между собой. Ему нравится наводить ужас на тех, кто не очень соблюдает порядок. Если где-то порядок нарушен, для эпилептоида это криминал, он чувствует, как в нем медленно нарастает глухое раздражение. Потом начинается ворчание, а вслед за этим разражается буря.

■ Он ругает за беспорядок, подчас нагромождая злые эпитеты: хамы, лжецы, клятвопреступники, развратники, грязнули, проститутки, воры, грабители... Угрожает возмездием, потрясает кулаками, стучит по столу.

Это объясняется тем, что эпилептоид, как и паранойяльный, очень агрессивен. Я уже говорил, что в любви к порядку он схож с психастеноидом. Но эпилептоид отличается именно агрессивным принуждением соблюдать и наводить порядок — в большей степени в области человекоотношений, чем в мире предметов. Пси-хастеноид сам чтит и соблюдает порядок в вещах и в отношениях, но не может потребовать этого от других так, как это делает эпилептоид.

Характерно, что эпилептоид любит наводить порядок, предписанный кем-то со стороны, другим эпилептоидом или, что более часто, — паранойяльным. И зачастую это порядок, пришедший из прошлого. Эпилептоид — традиционалист, более того — консерватор.

Я сказал «со стороны» и «из прошлого». Но в этой формуле более значимо «со стороны», чем «из прошлого». То есть порядок, который он не сам придумал, а заимствовал у кого-то из прошлого или хотя бы со стороны.

Nota bene: эпилептоид не может идти за одиноко инакомыслящим пророком, это выше его сил. Но когда идеи, рожденные пророком, набирают силу, становятся идеями «из грядущего» — тем, чему надо служить, как традициям, и когда он уверовал в эти идеи, то служит им тоже очень ревностно.

Неофитами, то есть новообращенными в веру, также были эпилептоиды, и известно, что не было более преданных новой вере, чем неофиты. Грядущее здесь выступает как некая неизбежность, коей надо служить, такая же неизбежность, как и история, которую уже не перепишешь. В большой команде эпилептоид тоже может работать на изменение порядка, но как бы с позиции исторического развития, то есть тоже поддерживает порядок хода истории. Помните, у Маркса: коммунизм неизбежен, но надо его вводить. Вот согласно такой логике и эпилептоид может стремиться к изменению существующего порядка. Но чаще

■ эпилептоиды деятельны и энергетичны в деле именно поддержания порядка, в то время как паранойяльные деятельны и энергетичны в деле изменения порядка. Эпилептоид стремится распространить традиционный порядок на будущее, чтобы и дальше все было как есть.

* * *

Сделаем отступление. Меня все время подмывает излагать материал, как вы, наверное, обратили внимание, в несколько ироничном ключе. Но это в общем-то для того, чтобы запоминалось легче, а не для того, чтобы каждый психотип заклеймить. Ведь вот если посмотреть на дело с другой стороны, то и неупорядоченные половые связи, и гурьбой стоящие стулья, и «без доклада», и кашлять — это все действительно не так уж хорошо. Я рассчитываю, чтобы читатель сам делал поправки в сторону плюсов, если меня будет заносить мое злословие.

Мышление

У эпилептоида оно прагматическое, четкое, ясное, понятное всем людям. Он хорошо структурирует свои высказывания, разлагает их на простые фразы. Он не злоупотребляет вводными предложениями и деепричастными оборотами. Логика его последовательна и проста. Впрочем, эпилептоид, как и паранойяльный, может выкручивать логике руки с помощью заимствованных аргументов. Но он, как правило, не одинок в своих заблуждениях, такими же заимствованными аргументами пользуются многие окружающие его люди. Он последним сдает свои идеологические бастионы или не сдает их вообще, оставаясь в идеологических шорах.

Но идеология идеологией, а жизнь жизнью. В целом эпилептоид пользуется простой заземленной логикой здравого смысла. Когда ему кто-то дает напрямую правильные логические ходы, он вынужденно соглашается. Но, в отличие от истероида, который с легкостью пренебрегает тем, что его уличили в логической передержке, он начинает мучиться несоответствием своего поведения тому, к чему пришел в своих размышлениях на базе здравого смысла.

■ Так было со многими не руководящими коммунистами в эпоху «застоя». С одной стороны, коммунистическая идеология, семьдесят лет под лозунгом «Правильной дорогой идете, товарищи!», а с другой стороны, пустые полки и анекдоты про геронтократинеских вождей.

В этой ситуации некоторые эпилептоиды ломались. И шарахнулись в другую пропасть.

Современный эпилептоид,. впрочем, все ставит на позитивистскую основу: что вижу, то и говорю. Он трезв. Ему не мерещатся дальние горизонты. Сейчас у него подорвано доверие ко всем идеологиям, его раздражает и возрождение царских гербов, и упрочение религии, и разные там департаменты, мэрии, муниципалитеты. Современному эпилептоиду чужда эзотерика, чертовщина, трансцендентальность. Он не легковерен. Он требует доказательств. Он не верит экстрасенсам, он верит хирургам, потому что он сам по сути своей хирург.

Со всем строем эпилептоидного мышления связан характер ассоциаций эпилептоида. Они у него стандартны. Если ему дать тест незаконченных предложений, то слова «столица нашей родины...» дополнятся у него неизменным «Москва». А ведь есть и другие варианты: «очень большая», «обновляется» и др-р-р-р...

Говорят о том, что мышление эпилептоида конкретное, ситуативное, он не размышляет на уровне высоких философских категорий. Его, как и паранойяльного, мало интересует разница между агностицизмом Канта и агностицизмом Юма. Его больше интересует, куда девались шахтерские деньги, кто виноват и что делать.

В мышлении эпилептоида (как и у паранойяльного) превалирует целеполагание. Оно работает на цель, сам процесс мышления, побочные его продукты не интересны для него. Он, как и паранойяльный, отбрасывает их без рассуждений, если они противоречат основной цели — доказательству принятой ранее (чужой) идеи, в крайнем случае он их опровергает, но не останавливается на противоречащей мысли, не разрабатывает ее. Сравним с шизоидом.

■ У того процесс мышления протекает свободно; если возникло противоречие, он развивает противоречивые мысли с интересом, но более или менее бесстрастно. Для шизоида важен процесс, а не результат.

А для эпилептоида, как и для паранойяльного, важен результат, а процесс даже тягостен.

В мышлении эпилептоида интересна и важна такая особенность. Он не видит альтернативных вариантов. Те программы, которые ему даны паранойяльными, он принимает и закрывается от влияния других идей со стороны. В этом отношении он похож на паранойяльного, которого характеризует та же узость, но по отношению к своей, втемяшевшейся ему в мозг мысли. Шизоид и гипертим в этом отношении совершенно свободны: может быть так, может быть эдак. Только шизоид сам порождает все альтернативы, а гипертим их заимствует. Но ни тот, ни другой не мучаются при выборе. А вот психастеноид, видя перед собой множество вариантов, мучается, не зная, какой предпочесть, а остановившись на каком-то одном, снова мучается от неуверенности, правильно ли сделан выбор.

Принятие решении

Эпилептоид разумно решителен в принятии решений. Решение принято и выполняется. Эпилептоиду как нельзя лучше подходит пословица «семь раз отмерь, один раз отрежь». Он так и делает.

Интересно в этом плане сравнить эпилептоида с паранойяльным, который один раз отмерил и один раз отрезал. И заглядывая вперед, продолжим: гипертим ни одного раза не отмерил, а семь раз отрезал. А вот психастеноид — о, психастеноид! — запомним это — семь раз отмерит и ни одного раза не отрежет.

Внушаемость

Эпилептоиды — маловнушаемые в общепринятом психотерапевтическом смысле люди. Отдельный человек, будь то «сам» Кашпировский или «сам» Чумак, не сможет внушить ему программу, противоречащую его взглядам. Это практически невозможно, он поддается внушению, идущему только от большой партии и ее вождей; тогда он испытывает благоговейный трепет. Но и в этом случае его внушаемость возможна только в русле уже избранного им направления. И если говорить о гипнотической внушаемости, то тоже можно сказать, что эпилептоид не очень-то гипнабелен (вот истероиды, сензитивы, неустойчивые — другое дело). Разве что появляется легкая сонливость (сомнолен-ция), иногда вторая степень с отдельными слабовыраженными проявлениями восковой гибкости, но до каталепсии с ее мостиками не доходит, а уж третья степень с сомнамбулическими феноменами (например, внушенными галлюцинациями) — так это вообще большая редкость.

Эпергетичность

Эпилептоид, так же как и паранойяльный, очень энергетичен, работоспособен, работает иногда без отдыха, а иногда планомерно (но не чрезмерно) отдыхает, чтобы только восстановить силы и работать дальше.

Спят они больше, чем паранойяльные, не урывками, чаще в обычном ритме, положим, с двенадцати до семи, но если надо, то встанут по первому требованию жизни, могут и долго не спать, потом отсыпаются (паранойяльные не отсыпаются). Если паранойяльный держит телефон около постели и хватает трубку после первого же звонка, то у эпилептоида телефонный аппарат обычно стоит на письменном столе, и он, пробудившись после третьего звонка, идет к аппарату и берет трубку после пятого-шестого звонка. Все же берет, а не говорит себе сквозь сон (как это делает истероидка): «А ну их к черту, так хочется спать, что за нахалы, завтра позвонят, если надо».

Эмпатия

Эпилептоиды малоэмпатичны, то есть плохо чувствуют другого человека, его состояние, горести, вообще малочувствительны к чужому горю. Если ребенок у эпилептоида поранил пальчик, он скажет: «Ничего, пусть привыкает к ранам, на войне не то еще будет». Если эпилептоид — хирург (а хирурги чаще рекрутируются именно из эпилептоидов), то он меньше, чем можно было бы, заботится об обезболивании — пусть пациент потерпит. Эпилептоид — не единственный из психотипов, у которого плохо с эмпатией. Все агрессивные типы не слышат другого человека: паранойяльный — оттого, что сосредоточен на своем деле, эпилептоид — из любви к порядку, истероид — вследствие эгоцентризма, гипертим — из-за брызжущей энергии.

Эпилептоид поэтому должен говорить себе: человек дороже порядка. И не один раз сказать, а повторять через каждые пять минут. Так же как паранойяльный должен напоминать себе, что человек дороже дела.

Эпилептоиды склонны творить добро, но их добро как бы «по разнарядке». Если провозглашен призыв заниматься приютами для бомжей — будут заниматься. А нет призыва — он считает, что «от этих бомжей только антисанитария, интернировать их надо». (Читатель, понимай это как образ, я даю только направление, детали подскажет жизнь.) Зато добро их добротно, основательно, планомерно и результативно, в отличие от полных доброжелательности сензитивов, гипертимов и психас-теноидов и в отличие от паранойяльного, который по определению не добр и может лишь выжимать из себя добрые поступки, в основном для того, чтобы их отметили, в целях собственной карьеры.

Date: 2016-08-30; view: 201; Нарушение авторских прав