Тело и душа, жизнь и смерть

В этом докладе я говорю о взаимодействии тела и души, о жизни и смерти и о мертвых, учитывая при этом, что многие болезни полностью или частично обусловлены душой и семейной историей. Поэтому их исцеление зависит от развивающихся в душе процессов. Следовательно, одновременно с лечением при помощи средств медицины необходимо также что-то распознавать и упорядочивать и в душе. В этой связи наряду с заболеваниями я рассматриваю еще и несчастные случаи и самоубийства. Ибо речь идет здесь не только о здоровье и болезни, но и о жизни и смерти тоже.

Тело

Размышляя о взаимодействии души и тела, мы иногда по-прежнему находимся во власти представления о том, что тело материально, а душа «добавляется» к нему как оживляющая и управляющая сила. В основе этого представления лежит тот опыт, что умирающие делают свой последний вздох, и кажется, будто с ним они выдыхают и свою душу. С конца жизни это представление переносится на ее начало, аналогично тому, как описано в библейской истории творения, согласно которой Бог создал человека из праха земного и вдохнул в него жизнь.

Однако сегодняшнее наше знание свидетельствует о том, что живой человек возникает потому, что в нем соединяются живые и потому уже одушевленные зародышевые клетки его родителей. Следовательно, наше тело одушевлено уже с самого начала. Таким образом, мы являемся звеном одной длинной цепи, связующей между собой все- «до нас», «после нас» и «рядом с нами», так, словно мы участвуем в одной общей для всех жизни и одной общей для всех душе. И потому душа выходит за пределы одного человека, она простирается на все наше окружение: на семью и другие большие группы, а также на весь мир в целом. И тем не менее прежде всего мы воспринимаем душу

как связанную с нашим телом. Она управляет его началом, его ростом, передачей через него жизни и некоторое время спус-1 тя — его смертью.

«Я»

Однако по отношению к телу и оживляющей его душе мы воспринимаем себя еще и так, словно в нас есть некая середи на, которая взаимодействует с ним и его душой. Серединой, которая соглашается с движениями тела и его души или противоречит им, которая либо возвышается над ними, либо послушно, а может быть, бессильно им подчиняется. Таким образом, в этой середине мы воспринимаем себя по отношению к телу и, душе и свободными, и связанными. Эту середину мы называем «Я». Но этим опытом «Я» мы обладаем лишь потому, что у тела и оживляющей его души есть собственное сознание и собственная воля, которые как соглашаются с волей «Я», так и противостоят ей. Это взаимодействие либо идет телу на пользу, либо подвергает его опасности. Опыт и наблюдение дают нам возможность распознать, когда оно ему служит, а когда вредит.

«Я» и тело

С «Я» мы, как правило, связываем сознание, рассудок, свободную волю, контроль и выполнение действий. Однако не все желания «Я» разумны и свободны, поскольку «Я» тоже повинуется инстинкту и тоже часто пребывает в ослеплении. Вспомним, к примеру, о сорвиголовах, о людях легкомысленных, об аскетах, которые требуют от своего тела того, что вредит его здоровью. Тело сопротивляется этому, например, тем, что за болевает или слабеет, повреждается или болит. Таким образом оно заставляет «Я» одуматься и образумиться. В этом случае тело и управляющая им душа оказываются более знающими и боле

мудрыми, чем «Я». Они заставляют «Я» вернуться в свои границы, и если «Я» их соблюдает, оно само становится знающим и мудрым.

В Библии есть одна притча. Когда пророк Валаам вопреки указанию Бога захотел отправиться к моавитянам, его ослица свернула с пути, ибо увидела перед собой Ангела Господня, стоящего на дороге с обнаженным мечом в руке. Но Валаам стал бить ослицу, чтобы возвратить ее на дорогу. Потом они ехали по ущелью, и снова увидела перед собой ослица Ангела Господня с обнаженным мечом в руке. Потому прижалась она к стене и прижала к стене Валаама, так что ему стало больно. И опять он стал ее бить, пока не пошла она дальше. И снова увидела ослица Ангела Господня с мечом и легла под Валаамом, отказываясь встать. И воспылал гнев Валаама, так что он был готов ее убить. Но тут повернула к нему ослица голову и проговорила: «Не я ли твоя ослица, на которой ты ездил до сего дня? Разве отказывалась я когда-нибудь служить тебе?» Тогда посмотрел Валаам вперед и тоже увидел Ангела Господня с обнаженным мечом в руке, стоящего у него на дороге.

Таким образом, существует некая «ослепленная» сторона «Я», которая требует от тела чего-то дурного и разрушительного. Поэтому поворот к лучшему для души и тела начинается с познанием «Я» своих границ, границ тела и его здоровья, а также пределов нашей жизни.

К этой мудрости «Я» нередко приходит только через болезни и страдания. Болезни и страдания очищают «Я» и через «Я», если оно стало благоразумным, целительным образом отражаются на теле. Поэтому иногда болезнь должна завершить сначала свое очищающее и вразумляющее воздействие на «Я», прежде чем она сможет отступить и прекратиться.

И наоборот, «Я» тоже оказывает благотворное и целительное воздействие на тело, прежде всего просвещенное и просветленное «Я». Просвещенное в данном случае означает, что оно осознает как свои возможности, так и свои границы, и что оно по ту сторону своих инстинктивных желаний и страхов держится исключительно воспринимаемой действительности. Просветленное означает, что «Я» находится в согласии и гармонии

с душой, в значительной степени не осознаваемой им, но знающей в намного более глубоком смысле, чем само «Я».

Просвещенному «Я» мы обязаны, например, естественно научной медициной, знанием причин болезней, гигиеной, хирургией и эффективными медикаментами.

Но я думаю также о психологии и психотерапии с их знаниями о неосознанных подоплеках поведения, приводящего к заболеваниям, и об их методах влияния на подобное поведение, например, с помощью- психоанализа, поведенческой терапии, гипнотерапии, нейролингвистического программирования. Таким образом, просвещенное «Я» берет под надзор как тело, так и душу, и развивает их возможности, выходя далеко за рамки физического здоровья.

И все же медицина и психотерапия, а вместе с ними и самоутверждающееся «Я» подходят к тем границам, которые устанавливают им предел. Ибо спустя какое-то время каждый человек становится больным и слабым и умирает. Душа соглашается с движением к смерти. Ведь она восходит к обеим областям и в обеих, как кажется, продолжает свое существование. Она стремится назад, и она находится в согласии с этим движением.

Фрейд называл это стремление влечением к смерти. Но если с ним соединяется просветленное «Я», то это влечение является в высшей степени осознанным и деятельным движением. Ибо в глубине своей душа, а вместе с ней и тело стремится назад, к истоку, из которого жизнь приходит и в который она возвращается.

Семья и душа

Душа, однако, не только действует в границах тела, она, как наглядно показывает образ тела как темницы души, в нем е и заключена. Она находится во взаимодействии с его окружением, иначе не было бы ни обмена веществ, ни продолжения рода. К этому окружению прежде всего относится семья и род,

в котором мы получаем жизнь и в котором мы, если имеем на это право, передаем ее в свое время дальше.

Очевидно, что у семьи и рода общая душа и общая совесть. Они привязывают членов семьи друг к другу и управляют ими согласно порядкам, остающимся в значительной степени неосознанными, подобно тому, как душа соединяет члены и органы тела и управляет ими. Таким образом, душа действует в семье и роду так, словно бы это было некое расширенное тело. И так же, как с помощью наблюдений и опыта мы шаг за шагом начинаем понимать порядки взаимодействия органов тела и обретаем возможность на них влиять, так же путем наблюдения и опыта мы можем шаг за шагом выявлять порядки взаимодействия членов семьи.

Первое, что обращает на себя внимание, это то, что как у тела, так и у семьи и рода есть своя внешняя граница. Это значит, что семейная душа привязывает друг к другу только определенных членов семьи и только ими управляет общая совесть. Сообразно с этим, к семье и роду относятся братья и сестры, родители и их братья и сестры, бабушки и дедушки, иногда кто-то из прабабушек или прадедушек, это могут быть также и более далекие предки, если они были отмечены какой-то особой судьбой. Другие родственники, к примеру, двоюродные братья и сестры, в это число уже не входят.

Наряду с кровными родственниками к семье и роду причисляются также те не родственники, чей уход или смерть принесли какую-либо пользу другим членам семьи и рода. И прежде всего это предыдущие партнеры родителей, а также дедушек и бабушек.

Есть, однако, и другие параллели между действием души в теле и действием души в семье и роде. Так же как в теле душа следит за его целостностью, так в семье и роде она следит за их полносоставностью. Поэтому потерю одного члена семьи душа пытается компенсировать тем, что заставляет другого члена семьи его замещать. Это одна из причин того, что одни члены семьи оказываются «переплетены» с судьбами других ее членов. И так же как телу в случае необходимости приходится расставаться с тем органом, который угрожает здоровью других его

органов, так семья и род иногда бывают вынуждены расстаться со своим членом, если его присутствие подвергает опасности других членов семьи.

Семья и болезнь

А сейчас я на нескольких примерах покажу, как в семье возникают болезнетворные и представляющие угрозу для жизни переплетения и как мы можем из них высвободиться или предотвратить их.

Если семья теряет одного из своих членов, например, рано умирает отец или мать, то ребенок иногда говорит им в душе: «Я последую за тобой». В этом случае ребенок часто стремится умереть, будь то с помощью болезни, несчастного случая или самоубийства. И даже если ребенок не исполняет этих внутренне сказанных слов, он тем не менее нередко чувствует в своей душе особую близость к смерти и испытывает стремление к ней. Или когда ребенок теряет брата или сестру, если, например, другой ребенок родился мертвым или рано умер, он тоже говорит ему: «Я последую за тобой».

Когда один знаменитый лодочный гонщик во время соревнований перевернулся и погиб, его дочь тоже начала заниматься лодочными гонками. Однажды во время гонок она тоже перевернулась, но осталась жива. Когда ее кто-то спросил, о чем она в этот момент подумала, она ответила: «Только одно: «Папа, я иду».

За фразой «Я последую за тобой» стоит действие глубокой любви, которой душа привязывает ребенка к его семье. Эта любовь сильнее смерти, и она слепа. Она верит, что смертью можно уничтожить разлуку и что собственными страданиями и смертью можно принести избавление другим членам семьи. Всю тщетность усилий и ослепление этой любви можно выявить во время семейной расстановки. Тогда благодаря высказываниям и чувствам заместителей ребенку становится ясно: мертвые любят живых той же любовью, какой живые любят их,

и желание живых последовать за мертвыми, вместо того чтобы радовать, причиняет мертвым боль. Ребенку становится ясно, что мертвые не хотят, чтобы их смерть приносила смерть кому-то еще; они испытывают облегчение, если у живых все хорошо, и благословляют живых, чтобы те продолжали жить.

И еще одна динамика действует за фразой «Я последую за тобой». Это элементарная потребность в уравновешивании и искуплении. Живые часто чувствуют себя виноватыми, продолжая жить, в то время как другие члены их семьи мертвы, и испытывают облегчение, если тоже умирают. В этом случае живым полезно склониться перед мертвыми и сказать им: «Я поживу еще немного, потом я тоже умру». Тогда они перестают воспринимать жизнь как нечто присвоенное себе незаконно и могут принимать ее, покуда она продолжается. Еще одна фраза, которая может помочь живым, звучит так: «В память о тебе я останусь еще немного». А если ребенок стремится последовать за своими умершими родителями, ему помогает такая фраза: «Я чту все то, что вы мне подарили. В память о вас я что-нибудь из этого создам, и я буду хранить это столько, сколько будет позволено». Тогда инстинктивная потребность в связи и уравновешивании реализуется в более широком смысле. Для «Я» это свершение более высокого и духовного рода. Оно требует некоего прогресса, можно даже сказать, эволюционного шага, прочь от узкого в сторону широкого, выхода за пределы семейной души в пределы Большой Души.

Живые и мертвые

Если кто-то испытывает тягу к мертвым, то можно проделать с ним одно простое упражнение. Ему велят закрыть глаза, медленно собраться в своей середине и затем пойти далеко назад за эту середину, к тем мертвым, к которым его тянет. Придя туда, он ложится рядом с ними и ждет, пока не затихнет и не станет с ними единым целым и пока, возможно, к нему не придет от них что-нибудь, что бы это ни было. Он принимает это в

12 — 3090

себя, пока не наполнится этим. Затем обратным путем он идет от мертвых к живым, Пока не приходит снова к своей середине и еще дальше вверх — и открывает глаза.

Многие живые стремятся к мертвым. Но если живые уважают мертвых, мертвые приходят к ним и бывают дружелюбны. Они приходят и по-доброму присутствуют на некотором расстоянии.

Некоторые полагают, что мертвым плохо. Но можно сказать и так: они в надежных руках. Это только живым пока еще трудно.

Широко распространено представление о том, что мертвых больше нет: они похоронены, и на этом все. Да еще камень установлен на могилу, чтобы они из нее больше не вышли. Именно в этом состоит изначальный смысл могильного камня, который раньше не ставили, а клали на могилу, И все же представление о том, что мертвых больше нет, довольно странное.

У Мартина Хайдеггера есть на этот счет другие образы. Он говорит: что-то выходит на свет из скрытого в явное и затем снова опускается в скрытое. Скрытое присутствует здесь присущим скрытому образом. И никуда не пропадает. Оно показывается и опускается обратно.

Истина тоже следует этому закону. Она показывается из того, что скрыто, — и снова в скрытое опускается. Потому мы и не можем ее ухватить. Некоторые полагают, будто истина действительна и вечна, будто она у нас в руках. Нет, она являет себя на короткое время и погружается обратно. Поэтому, когда она показывается, она каждый раз иная. Она — отблеск выходящего на свет скрытого.

Так и жизнь из незнаемого нами скрытого выходит на свет, в явное, и опускается обратно. По-настоящему великое — это скрытое. По сравнению с этим великим то, что выходит на свет, — лишь что-то преходящее и мелкое.

Мертвые тоже находятся в скрытом. Но их действия проникают в явное. Если позволить мертвым действовать, жизнь будет несома ими.

Но тот, кто опускается в скрытое до времени, совершает преступление перед этим движением. Так и тот, кто остается в жиз-

ни дольше срока, кто дольше положенного удерживает жизнь, тот грешит против течения от Выйти-На-Свет и затем снова Опуститься-В-Сокрытое. И то, и другое нарушает этот поток: как Слишком Быстрый До Времени Уход — словно презрение к тому, что на свету, так и Стремление Держаться За Жизнь, хотя время уже истекло. Раз время истекло, то правильно будет ее отпустить и опуститься в скрытое.

Как терапевт, я, пока это уместно и насколько я вправе, с помощью мертвых удерживаю живых в жизни. Если же обнаруживается, что время прошло, я не удерживаю никого. Я не спорю с судьбами людей и не иду против течения, как будто могу и имею право помешать этому возвращению. Нет, я действую в согласии с ними.

Можно увидеть, что когда происходят такие глубокие процессы, где речь идет о жизни и смерти, какое-то решение, возможно, появляется и пациент его некоторое время принимает, но затем он снова возвращается обратно. И с этим я тоже соглашаюсь. Мы ведь не знаем, является ли та судьба, которую человек себе выбирает или которой он покоряется, для него все-таки более соразмерной. Нет ли в его судьбе скрытого величия, которого не разглядеть посторонним.

В такой позиции есть что-то успокоительное, что-то глубокое. Тогда человек может пойти и в одну и в другую сторону, и в жизни он тоже связан с первоосновой.

Искупление

Но иногда живой должен пойти к мертвым и с ними остаться, например, убийца. Иначе вместо него пойдут его дети, а еще внуки и правнуки. Убийцы неразрывно связаны со своими жертвами. Поэтому они должны покинуть собственную семью и лечь рядом со своими жертвами. Это кажется жестоким, но любой другой путь влечет за собой плохие последствия для невиновных на протяжении многих поколений.

Приведу пример. Одна молодая женщина сказала в груше что с момента рождения обеих ее дочерей ее не покидает чувство, что она скоро должна умереть, что над ней витает нечто, чего она не в состоянии понять. Она расставила свою нынешнюю семью, и выяснилось, что ее заместительница смотрела на кого-то, кого в расстановке не было. На заданный по этому поводу вопрос женщина ответила: «Я смотрю назад в прошлое, на моего отца и моего деда». Ее отец совершил самоубийство, когда ей был один год, а дед ее был эсэсовцем и расстреливал еврейских детей и женщин.

Тогда в расстановку были включены заместители для ее деда и покончившего с собой отца, а перед семьей рядом друг с другом были поставлены десять заместителей для убитых еврейских детей. Заместительница молодой женщины ни разу не взглянула на этих детей и ничего не сказала, словно она, как и ее дед, не испытывала к ним ни малейшего сочувствия. Но ее младшая дочь, то есть уже правнучка убийцы, сказала, что чувствует очень сильную потребность пойти к мертвым еврейским детям и встать к ним. Вот такое влияние оказывает убийство через поколения, если убийца отрицает свою связь с мертвыми и если убитым не воздают должного.

Затем женщине велели вытянувшись лечь перед мертвыми детьми и спустя какое-то время, пока она горько плакала, вместе с собственными детьми встать перед мертвыми детьми на колени и посмотреть на них. Это принесло мертвым некоторое успокоение. Им стало грустно, и у них появилось ощущение, будто они снова становятся живыми. Они испытывали сочувствие к женщине и ее детям, особенно к младшей дочери, которая хотела встать рядом с ними. Но не все еще было хорошо, ибо они чувствовали угрозу со стороны убийцы и страх смерти. Лишь когда того выставили за дверь, что по значению равносильно смерти, мертвым стало лучше. Их внимание и сопереживание теперь полностью обратилось к плачущей женщине и ее детям, и они ждали, что от нее придет нечто, что избавит ее детей.

Тем временем совершивший самоубийство отец женщины испытывал желание встать перед своей дочерью и ее детьми, чтобы защитить ее от ухода в смерть вслед за еврейскими деть-

ми. Он хотел встать к мертвым вместо нее и вместо ее деда. Но в отличие оттого, что думают многие живые, мертвые не хотели смерти невиновных.

Тогда детей этой женщины поставили между их родителями. Те взяли их за руки, низко склонились перед мертвыми еврейскими детьми, посмотрели им в глаза и сказали: «Пожалуй ста. Но женщина по-прежнему чувствовала стремление пойти к мертвым. Она встала рядом с мертвыми детьми и своим мертвым отцом, который уже до этого встал к мертвым. Она чувствовала, что заслужила это и, оказавшись там, почувствовала облегчение. Однако со стороны заместителей мертвых детей последовали совершенно иные высказывания, я процитирую их здесь дословно.

Первый ребенок: «Быть мертвым я воспринимаю как что-то неличное, как будто это никак не связано с убийцей, и уж совсем никак — с его внучкой. То, что она сюда вмешивается, мне кажется неуместным. Она должна пойти к своей семье. Я не заинтересован в том, чтобы она каялась. Это та область, которая не в ее компетенции».

Второй ребенок: «У меня ноги подкосились, когда она пришла. Я сразу подумал, что ее место не с нами».

Третий ребенок: «Это просто чересчур».

Четвертый: «Я не хочу жертвы, это не ее дело».

Пятый ребенок: «По мне, у нее есть задача рядом с ее детьми, надо положить конец страданиям».

Шестой ребенок был глубоко опечален и сказал: «Ей не нужно идти вслед за нами и за своим отцом. Ее место в ее семье».

Седьмой ребенок: «Если бы она по-настоящему на меня посмотрела, она бы знала, что не может здесь стоять».

Восьмой ребенок: «Мне стало теплее, она означает для меня что-то очень близкое».

Девятый: «Когда она сюда пришла, я подумал: твое место не здесь».

Десятый: «Когда она подошла, во мне возникла агрессия».

Ее мертвый отец сказал: «Когда сюда пришла моя дочь, это причинило мне боль. Мне хочется сказать ей: «Твое место с твоей семьей. Здесь я все сделаю сам».

Благодаря этим ответам женщине стало ясно: вставать к мертвым, не принадлежа к ним, — это самонадеянность. Она снова встала рядом со своими детьми, посмотрела еврейским детям в глаза и сказала: «Через какое-то время я тоже приду». Затем посмотрела на своих детей и сказала им: «Теперь я еще немного останусь». То же самое она сказала и своему мужу.

Затем снова позвали заместителя деда. Он сказал: «Когда мне
велели выйти за дверь, я испытал огромное облегчение. Я бы
ничего не хотел и не имел права здесь сказать, точно так же я
чувствовал себя и за дверью».

Вот все, что касается этого примера.

В этой связи я хотел бы еще кое-что сказать по поводу потомков жертв. Многие евреи, члены семей которых были убиты в лагерях смерти, стыдятся смотреть на мертвых и чтить их, ибо полагают, что не имеют права перед лицом их судеб оставаться в живых. Они чувствуют себя виноватыми и стремятся искупить вину, будто они преступники. Из-за этого ни они не могут прийти к мертвым, ни мертвые не могут прийти к ним. Но если выжившие и потомки погибших поворачиваются лицом к мертвым членам своих семей, смотрят им в глаза, пока не начинают их видеть по-настоящему,, когда они склоняются перед ними и с любовью отдают им должное, тогда мертвые словно бы воскресают, как если бы плохое «быть мертвым» для них прекратилось, и они могут наконец повернуться к живым и благословить их на то, чтобы они оставались, и тем самым их жизнь текла в них дальше. Поэтому самое утешительное для мертвых — это когда живые в такой расстановке говорят им: «Посмотри, у меня есть дети».