Отступление от темы 7: Послесталинский СССР был государством антисоциалистическим

Что касается основного экономического закона социализма, определяющего цели производства и распределения продукции в обществе, то ни в общей политэкономии социализма, ни в прикладных теориях управления народным хозяйством на плановой основе не произошло выявления и разделения деградационно-паразитического и демографически обусловленных спектров потребностей.

Если в период руководства жизнью страны И.В.Сталиным это можно объяснить решением задач общественно-экономического развития страны на основе марксизма, который культура России приняла, но осмыслить в соотнесении с реальной жизнью не успела вследствие отвлечённости интеллектуального потенциала на внутрипартийную борьбу, технико-технологические и организационные аспекты структурной перестройки народного хозяйства в 1920‑е — 1930‑е годы, сосредоточения сил на достижение победы в Великой Отечественной войне и на последующее восстановление хозяйства и переоснащение вооруженных сил (в том числе ракетным и ядерным оружием), то после завершения послевоенного восстановительного периода и публикации “Экономических проблем социализма в СССР”, махровое пустоцветение и бесплодие общественно-эконо­ми­чес­ких наук в СССР можно объяснить только деградационно-парази­ти­чес­кой нравственностью самих учёных: чем нравственно порочнее — тем продажнее, услужливее, выше в иерархии, но при этом — глупее и недееспособнее в выявлении и разрешении реальных проблем жизни и развития общества.

В результате такого безразличия науки и политических деятелей к двум несовместимым друг с другом спектрам потребностей на протяжении десятилетий в доходных статьях бюджета СССР нарастала алкогольная и табачная составляющая. В итоге к середине 1980‑х годов на каждый рубль, получаемый бюджетом в результате продажи алкогольных напитков, приходилось от 3 до 5 рублей (по разным оценкам) прямого или косвенного ущерба, поддающегося бухгалтерскому учёту, вызванного авариями, производственным травматизмом и болезнями, прогулами, бракодельством, хулиганством и более тяжкими преступлениями и т.п. результатами деятельности людей под воздействием на их психику алкоголя. Плюс к тому не поддающийся бухгалтерскому учёту ущерб здоровью новых поколений, зачатых и рождённых пьющими родителями, и ущерб культуре, вследствие отсутствия праведного воспитания детей и снижения их генетического потенциала развития под воздействием алкоголя.

То же касается и производства и употребления табачных изделий, а ныне — и прочих травок и синтетических дурманов.

Вследствие этого СССР-Россия в послесталинские времена отставала, отстаёт и в ближайшей перспективе будет отставать от требований времени в массовом разрешении нравственно-этичес­ких, научных, технико-технологичес­ких и организационных проблем своего развития, что определяет её положение в мире и отношение к ней в других регионах Земли как тамошних “элит”, так и простонародья.

Не приходится говорить и об удовлетворении потребностей людей путём роста и совершенствования всего производства на базе выс­шей техники. Ранее построенные предприятия работали десятиле­тиями без обновления их технико-технологической базы. Новые предприятия строились по проектам, предусматривавшим исполь­зование старых технологий и морально устаревшего производ­с­т­венного оборудования. Кроме того процветал «долго­строй», обусловленный нарушением пропорций между планируемыми объемом строительных работ и мощностями группы отраслей, составляющих строительную промышленность.

Это говорит о том, что в послесталинские годы нарушался не только основной экономический закон социализма, но также систематически нарушался и закон планомерного, пропорционального развития. На наш взгляд, самый яркий пример разорительного нарушения пропорций, проистекающего из ложного целеполагания, т.е. из нарушения основного экономического закона социализма, — это набегово-граби­тель­ское «освоение целины» и развитие Вооруженных сил СССР.

Первый целинный урожай был рекордным, превзошедшим все ожидания. Его собрали и… изрядную часть сгноили, потому, что не были заблаговременно созданы инфраструктуры жилья, хранения и переработки зерна, транспорта. Кроме того, в первые годы грабительского набега на целину вследствие применения не соответствующей природным условиям степей Казахстана агротехники, ветровая эрозия унесла в некоторых районах до полуметра поверхностного слоя земли, чем нанесла плодородию почв ущерб, на восполнение которого природе потребуются если не тысячи, то сотни лет.

За это вредительство — биосферно-экологическое преступление — прямую личную ответственность несут: Н.С.Хрущёв, члены ЦК КПСС и депутаты Верховного Совета СССР тех лет, Госплан, соответствующие подразделения АН СССР и ВАСХНИЛ[142], аналитики КГБ СССР.

Всех этих бед можно было избежать, если бы всё делалось добронравно по уму в соответствии с основным экономическим законом социализма и в соответствии с законом планомерного пропорционального развития народного хозяйства.

В этом случае сначала бы проложили дороги и построили жилье; в этот период сельскохозяйственное производство вели бы ограниченно, в объемах необходимых для пропитания вновь прибывающего в регион населения; в этом производстве в течение нескольких лет агротехнику привели бы в соответствие с природными условиями региона. А потом на этой основе устойчиво в преемственности поколений, заботясь о поддержании плодородия почв[143], решили бы проблему продовольственной самодостаточности СССР.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы заблаговременно построить план освоения целинных и залежных земель именно как такую последовательность преемственных и взаимно согласованных действий. Для этого просто было необходимо не относиться к плану как к «планке» на запредельно рекордной высоте, не оперировать абстрактными показателями, раздувая пропагандистскую шумиху, а необходимо было думать о том, что именно, в какой последовательности и кто будет делать, и какие ресурсы для этого необходимы, какие метрологически состоятельные показатели являются основанием для того, чтобы переходить к последующим этапам комплексного плана.

Ещё одно выражение “элитарной” политики принуждения населения к деградационно-паразитическому спектру потребностей — «хрущёвки», “архитектура” которых угнетающе сказывается на психике человека как индивида, и которая своей теснотой (на слэнге тех лет — «малогабаритностью» и «совме­щён­ностью» всего и вся) и малокомнатностью разрушила большую семью нескольких поколений. Этим эпоха «хрущёвок» нанесла трудновосполнимый вред личностному становлению нескольких поколений, поскольку ничто не может восполнить маленькому ребёнку в его личностном становлении каждодневного общения с дедушками и бабушками[144].

Продолжая затронутую тему становления личности, обратимся к широко известному выражению «архитектура — застывшая музыка». И как музыкальный фон (радиовещание, прокручиваемые записи и т.п.) оказывает своё воздействие на психику и деятельность людей, так и архитектурный фон оказывает на них своё воздействие. В учебниках истории древнего мира, по которым все учились в 1960‑е — 1970‑е гг., рассказывалось о том, как вражеское войско ворвалось в афинский акрополь. Воины увидели Парфенон, статую Афины Паллады, стоящую перед ним на постаменте, обомлели и удалились, не разграбив ничего. Таково воздействие архитектуры если и не идеальной, то более близкой к идеалу, нежели архитектура современных городов. И когда выясняются причины буйства молодняка, подобного дебошу в центре Москвы 9 июня 2002 г., последовавшему в ходе демонстрации на уличных мониторах неудачного для сборной России футбольного матча против Японии, к ним надо присовокупить, что большинство участников этого пьяного дебоша выросли в «архитектурном» (если это можно назвать архитектурой) фоне «вивариев»[145] «хрущёвок».

Часто приходится слышать, что благодаря «хрущёвкам» вырос быстро объем жилищного строительства, что люди переселились из коммуналок и подвалов, что начал разрешаться жилищный кризис в городах[146] и т.п. Но не надо путать два разных и мало связанных друг с другом вопроса: вопрос об архитектурных формах и стиле, и вопрос о материалах, технологиях и конструкциях, применяемых в строительстве. Ничто, кроме антинародного неотроцкистского политического курса, не мешало применять более производительные строительные технологии в сочетании с господством жизнеутверждающего архитектурного стиля, а не в сочетании с архитектурным противоестественным стилем «вивария» — «хрущёвок».

При этом, чтобы повысить отчётный статистический показатель «объем жилищного строительства», во многих «хрущёвках» двери были поставлены не на границах комнат и коридора (либо кухни и коридора), определяемых по прямоугольному контуру помещения, а в коридоре на расстоянии около метра от этой границы. К такому же отчётно-показательному прохиндейству принадлежит в некоторых «хрущёвках» и проход из прихожей на кухню через нишу в большой комнате. Эта ниша возникла за счёт ликвидации стенки, отделявшей большую комнату от коридора, ведущего из прихожей на кухню мимо санблока. Благодаря такого рода архитектурным извращениям каждая комната или кухня, спланированная таким образом, получает дополнительно до двух квадратных метров «полезной площади», которыми пользоваться невозможно, но которые идут в статистическую отчётность о количестве построенного жилья, которые оплачиваются как полезная жилая площадь и учитываются в её составе при постановке граждан на учёт для улучшения жилищных условий.

То же касается и лестничных клеток: то, что по ним затруднительно поднять пианино на пятый этаж, — это тема анекдотов той эпохи. А вот то, что миллионам стариков с верхних этажей не выйти на улицу, что гроб не вписывается в габариты лестничных маршей и, чтобы вынести покойника, его надо кантовать, — это реальная жизнь, в которой последствия хрущёвщины предстоит преодолевать не одно десятилетие нескольким поколениям…

Кроме того, «хрущёвкам» неизбежно сопутствуют пресловутые «шесть соток», удаленные подчас более, чем на сто километров от основного места (жилищем это назвать — язык не поворачивается) жительства семьи в большом городе. В итоге:

«Хрущёвки + шесть соток» = «разрушение биоценозов + пустая растрата земельных ресурсов, транспортных и производственных мощностей» в сопоставлении с вариантом застройки городов семейными коттеджами с приусадебными участками и развитием в малых городах и в сельской местности промышленных производств, не требующих большого количества людей.

Также вредительским было и развитие Вооруженных сил СССР в послесталинский период. Для того чтобы в мирное время вооруженные силы были гарантом обороноспособности страны и успешно развивались, на каждого солдата и матроса должно приходиться определённое количество офицерского состава и соответствующей роду войск и военной доктрине количество качественной боевой техники. Чтобы всё это было боеспособным, должна быть развита инфраструктура базирования (жилье для рядового состава и семей комсостава, полигоны и т.п.) и боевой подготовки. Поскольку одни виды вооружений устаревают и морально, и физически и снимаются с вооружения, в народном хозяйстве необходим комплекс модернизационно-рекон­стру­к­ци­онных и утилизационных отраслей [147].

Оправданное нарушение пропорций в структуре вооружённых сил в сторону наращивания собственно вооружений и численности личного состава боевых подразделений, не обеспечиваемого соответствующим развитием инфраструктур базирования, боевой подготовки, реконструкции, модернизации и утилизации, допустимо в одном единственном случае: если известно, что в ближайшее время начнётся война, в которой избыточное по отношению к пропорциям мирного времени вооружение и личный состав боевых подразделений станут залогом быстрой победы в результате массированного удара по противнику в обороне или в наступлении (или же оно будет уничтожено в ходе боевых действий первого этапа затяжной войны).

Но если государство на протяжении более чем 30 лет (с 1953 по 1985 г.) строит свои вооружённые силы по пропорциям угрожаемого войной периода, — то это предмет особого исследования.

На наш взгляд, в период, начиная с обретения высшей государственной власти Н.С.Хру­щевым летом 1953 г. (после устранения Л.П.Берии) и кончая смертью Л.И.Бреж­не­ва в 1982 г., представления высших руководителей СССР о реальных процессах глобальной политики вследствие засилья троцкистов второго поколения злоумышленно извращались консультантами от науки (Институт США и Канады) и разведки. Выпивки (и Хрущев, и Брежнев) и курение (Бреж­нев), бывшие неотъемлемой составляющей жизни и деятельности высшего партийного и государственного руководства (за единичными исключениями), извращая и угнетая психику пьющих и курящих политиков, создавали «благо­датную почву» для того, чтобы им можно было внушить всякие ложные представления о намерениях и реальной политике США, НАТО и о течение процессов глобальной политики в целом.

Что касается стран-противников СССР в холодной войне 1946 — 1985 гг., то там многие политики, будучи посвящёнными масонами, действовали осознанно в русле глобального политического сценария масонства; ну, а те, которые сами не были масонами, — тем дурила головы замасоненная разведка и наука их стран. Марксистский троцкизм изначально включал в себя ветвь масонства, поэтому в глобальной политике почти всё было «схвачено» представителями библейской концепции.

В таких условиях пропорции вооруженных сил СССР, деформированные в сторону избыточности вооружений по отношению к инфраструктурам базирования и обеспечения, убеждали всякого, кто не был допущен к глобальной сценаристике, что СССР готовится к тому, чтобы начать войну, а все разговоры о стремлении к мирному сосуществованию двух систем — призваны усыпить бдительность политиков и общественности на Западе.

Кроме того, были и ошибки методологического характера в работе Госпланов СССР и союзных республик и партийно-госу­дарственных органов управления хозяйственной деятельностью, вследствие которых даже истинно благие намерения не могли быть осуществлены непригодными для этого средствами.

Так, хотя в советской науке и возникла отрасль под названием «экономическая кибернетика», но экономические «каберне [148] - тики» занимались преимущественно болтовней и приспособлением цитат из западных публикаций к марксистско-ленинской идеологии и материалам очередных съездов КПСС и пленумов ЦК, нежели научно-исследова­тель­ской деятельностью и творчеством.

В результате «экономическая кибернетика» не решила задачу целеполагания и не определила прейскурант в качестве финансово-экономи­чес­кого выражения вектора ошибки самоуправления общества; не рассматривала проблему собственных шумов системы и наведённых извне помех на макро- и микро- уровнях экономики и способов их подавления и отстройки от них процессов управления и самоуправления; не выявила проблематику, согласования директивно-адресного (струк­тур­ного) управления с механизмом рыночной саморегуляции (бес­структурного управления) в едином процессе управления осу­ществлением планов. А без определённых ответов на вопросы: что есть вектор целей управления? в чём объективно выражается вектор ошибки управления? что может быть использовано в качестве средств управления? какие параметры в процессе управления должны быть свободными? — ни одна управленческая теория не может быть состоятельной основой практики управления. Это касается, как советской экономической кибернетики, так и зарубежной.

Это и многое другое обрекало Госпланы СССР и союзных республик на использование в практике планирования несовершенных и порочных методик моделирования общественно-экономи­ческого развития и оптимизации планов.

Чтобы показать, какими идиотскими представлениями о функционировании многоотраслевой производственно-потребитель­ской системы руководствовался Госплан СССР и какие взгляды культивировала экономическая “наука” СССР, приведём выдержку из книги “Плановая сбалансированность: установление, поддержание, эффективность” (авторы В.Д.Белкин, В.В.Ивантер, издательство “Экономика”, Москва, 1983 г., стр. 209):

«Как же оценить продукцию, часть которой произведена сверх желаемого платежеспособного спроса? Это можно сделать в равновесных ценах[149]. Как показано (…) цены на товары, производство которых по сравнению с платежеспособным спросом избыточно, должны быть соответственно ниже цен производства. Ведь излишнее производство — это излишние затраты трудовых, материальных и природных ресурсов, ущерб для общества, снижение экономической эффективности народного хозяйства».

Последняя фраза — выражение частнопредпринимательского, капиталистического способа мышления, не видящего системной целостности многоотраслевого производства и потребления в обществе и ориентированного на извлечение максимума прибыли частным предпринимателем прямо сейчас и всегда.

Это миропонимание — не способное к целеполаганию и оценке эффективности в деятельности государства-супер­кон­церна. От последней фразы приведенного фрагмента из “Плано­вой сбалансированности” один логический шаг до рекомендации уничтожить продукцию, избыточную по отношению к платежеспособному спросу при ценах, не обеспечивающих самоокупаемость её производства. Как известно, такое бывало не раз в частнокапиталистической экономике: пшеницу и в море высыпали, и топили зерном электростанции, — чтобы поднять цены в то время, когда население целых регионов в других странах вымирало от голода.

Необходим иной подход к вопросу об эффективности народного хозяйства как системной целостности, предназначенной для гарантированного удовлетворения жизненных потребностей всего населения в преемственности поколений, а не преимущественного удовлетворения деградационно-паразити­чес­ких потребностей малочисленной “элиты”. Однако вопрос о соотношении объема произведенного сверх платежеспособного спроса и демографической обусловленности потребностей в книге, посвященной плановой сбалансированности в государстве, провозгласившем целью своей деятельности построение «ком­му­низ­ма», при котором всё бесплатно и без ограничений доступно всем и каждому, даже не ставится.

Но если исходить из того, что производство в обществе ведётся ради удовлетворения жизненных потребностей, то в нормально функционирующей системе производства качество продукции должно соответствовать потребностям и выражающим их стандартам. А цена в такой системе, прежде всего, — ограничитель количества потребителей, отсекающий недостаточно платежеспособную их часть от возможности обрести что-либо или пользоваться чем-то.

Соответственно производство сверх ожидаемого (планового) платежеспособного спроса по демографически обусловленному спектру потребностей представляет собой опережение плана и общественно полезно, поскольку позволит удовлетворить жизненные потребности боль­шего числа людей уже в плановом периоде. Поэтому цены на производимую продукцию должны быть своевременно снижены до уровня, обеспечивающего её сбыт, а «убыт­ки» производителей должны быть покрыты за счёт дотаций. Либо при сохранении прежних цен, обеспечивающих рентабельность производства, потенциальным потребителям должны быть предоставлены целевые субсидии.

А вот мнение по тому же вопросу Г.Форда:

«В наших рассуждениях мы совершенно не придерживаемся статистики и теорий политико-экономов о периодических циклах благосостояния и депрессии. Периоды, когда цены высоки, у них считаются «благополучными», но, действительно, благополучное время определяется на основании цен, получаемых производителями за их продукты. Нас занимают здесь не благозвучные фразы. Если цены на товары выше, чем доходы народа, то нужно приспособить цены к доходам (выделено нами при цитировании). Обычно, цикл деловой жизни начинается процессом производства, чтобы окончиться потреблением. Но когда потребитель не хочет покупать того, что продает производитель, или у него не хватает денег, производитель взваливает вину на потребителя и утверждает, что дела идут плохо, не сознавая, что он, со своими жалобами, запрягает лошадей позади телеги» (гл. 9. Почему бы не делать всегда хороших дел?”)

Из этого можно понять, что Г.Форд лучше понимал назначение и характер нормального функционирования многоотраслевой производственно-потребительской системы, нежели сотрудники и руководство Госплана СССР спустя 60 лет после выхода в свет книги Г.Форда “Моя жизнь, мои достижения”[150]. Что еще более усугубляет вину Госплана и экономической “науки” СССР, — так это то обстоятельство, что в отличие от Г.Форда они имели практический опыт нескольких десятилетий разработки и осуществления планов, который обязаны были осмыслить. Но карьеристы и чинодралы бесплодны.

Возвращаясь же к вопросу, поднятому авторами “Плановой сбалансированности”, на него следует дать состоятельный ответ:

Налогово-дотационная и эмиссионная политика государства-супер­кон­церна, каким был СССР, должна обеспечивать в нормальном режиме функционирования поддержание баланса платежеспособности отраслей при превышении планового спектра производства реальным спектром производства, что неизбежно будет сопровождаться снижением цен на производимую продукцию по демографически обусловленному спектру потребностей. Это — нормальный режим функционирования многоотраслевой производственно-потреби­тель­ской системы нравственно здорового по-челове­чески развивающегося общества.

Если же продукция произведена и сверх собственных демографически обусловленных потребностей государства, то она может найти сбыт на внешнем рынке (качество должно позволять) либо она может быть предоставлена нуждающимся государствам в качестве безвозмездной или иного рода помощи в русле решения задач глобальной политики своего государства[151].

Но экономическая наука СССР не понимала исключительного положения социалистической государственности как собственника всей кредитно-финансовой системы страны и монопольного настройщика «финансового прес­са» на порождение им закона стоимости (т.е. базы прейскуранта номинальных цен и ценовых соотношений) и представляла дело так, будто государственность — один из многих частных пользователей этой системы, который ею может пользоваться до тех пор, пока его деятельность самоокупается при сложившихся ценах и ценовых соотношениях.

Такая позиция была бы правильной по отношению к любой частнокапиталистической государственности, поскольку в них собственниками кредитно-финансовых систем и настройщиками фи­нан­совой удавки является надгосударственная ростовщическая корпорация[152].

Не возникла в СССР и отрасль социологической науки, которую можно было бы назвать «юридическая кибернетика», и которая бы занималась рассмотрением и совершенствованием законодательства как системы алгоритмов общественного самоупра­в­ления в русле определённой концепции глобальной политики.

Конечно, многое из названного и не названного, но известного по жизни послесталинского СССР, — пороки, бездумно-автома­ти­чес­ки унаследованные от эпохи И.В.Сталина и более раннего времени.

Однако в годы сталинизма они были во многом простительны, поскольку были объективно обусловлены тем, что социалистическая революция свершилась в стране, где 85 % населения не умели ни читать, ни писать. И в предвоенные годы выросло первое образованное поколение советского народа. Они осваивали науку (включая и подсунутый им марксизм) и общую культуру прежней правящей “элиты”, унаследовав их от прошлого в готовом виде со всеми пороками, и потому было неизбежно, что статистически преобладающая доля населения в своём миропонимании была не свободна от власти ошибочных и заведомо ложных воззрений и воплощала их в жизнь как должное в своей практической деятельности.

Но после того, как в конце 1952 г. были опубликованы “Эко­но­мические проблемы социализма в СССР”, где на многие из названных нами проблем И.В.Сталин также указал прямо или опосредованно в связи с другими вопросами; после того, как началась «оттепель», — в общем-то ничто, кроме продажности, угодничества и злонравия самих ученых, «советской» интеллигенции в целом, ограничивавших их в выборе тематики исследований и сдерживавших в получении нравственно неприемлемых результатов, не мешало им выявить и разрешить теоретически и практически ту комплексную проблему, которую сформулировал С.Оки­то в интервью, цитированном нами в Отступлении от темы 6.

За годы после 1953 г. — при иной нравственности деятелей науки и политики — вполне можно было освободиться от ошибок и злоупотреблений, свойственных эпохе И.В.Стали­на, и развить всё то хорошее, чему было положено начало или придана новая сила в результате Великой Октябрьской социалистической революции, строительства социализма и победы в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.

Однако злонравные деятели науки и политики (при попустительстве остального населения) всё то, что было хорошего, — довели до абсурда, извратили и затоптали, а то, что было плохого — то развили. В результате возникла перестройка и то, что ныне имеем в качестве промежуточного итога начатых в перестройку реформ.

Всё это показывает, что в приведённых фрагментах из “Эконо­ми­ческих проблем социализма в СССР” И.В.Сталин не пустословит. В небольшой по объему работе он просто не имеет возможностей заниматься разъяснением всех частностей и мелких деталей[153] и только выявляет проблемы и ставит задачи, которые на его взгляд необходимо решить всему народу сообща для дальнейшего успешного развития СССР как многонационального общества, в котором каждый может освоить свой генетический потенциал развития и состояться в качестве человека.

Теперь вернёмся к основной теме этого раздела.

* *
*

То, что И.В.Сталин — сторонник социализма и плановой экономики, это известно, хотя большинство забывают, что он сторонник не плановой экономики «вообще», а плановой экономики, определённо нацеленной на полное удовлетворение жизненных потребностей всех людей в обществе. То, что речь идёт о гарантированном удовлетворении нравственно здоровых потребностей, под­ра­зу­ме­вает сама Идея социализма и справедливости в жизни общества в её развитии в каждую историческую эпоху.

Теперь обратимся ко взглядам Г.Форда. Ранее нами было приведено мнение Г.Форда о главном недостатке системы частнокапиталистического предпринимательства как системы производства и распределения продукции в обществе:

«Нынешняя система не даёт высшей меры производитель­ности, ибо способствует расточению во всех его видах; у множества людей она отнимает продукт их труда. Она лишена плана. Всё зависит от степени планомерности и целесообразности».

Из этого можно понять, что Г.Форд и И.В.Сталин едины во мнении:

Народное хозяйство (а в перспективе и мировое хозяйство всего человечества) должно быть плановым, по существу — социалистическим, и оно должно гарантировано в преемственности поколений обеспечивать удовлетворение жизненных потребностей добросовестно участвующих в хозяйственной деятельности тружеников, т.е. большинства общества.

Но у кого-то может возникнуть подозрение, что приведённое мнение частного предпринимателя, капиталиста Г.Форда — какая-то его случайная, т.е. немотивированная оговорка или же некая двусмысленность, вырвав которую из контекста[154], мы пытаемся обосновать ссылкой на авторитет Г.Форда необходимость планового начала в экономике как на микро-, так и на макро- уровнях и по существу — социалистический характер производственно-потребительских взаимоотношений людей в обществе. Поэтому обратимся к другим местам книги Г.Форда, в которых вопрос о необходимости планирования в экономике на макро- и микро- уровнях и об отношении к капиталу предпринимателей и остального общества — главная тема:

«Я подразумеваю под бедностью недостаток пищи, жилья и одежды как для индивидуума, так и для семьи. Разница в образе жизни будет существовать всегда <это — отрицание казарменно-уравнительного псевдосоциализма>. Бедность может быть устранена только избытком. В настоящее время мы достаточно глубоко проникли в науку производства, чтобы предвидеть день, когда производство, как и распределение, будут совершаться по таким точным методам, что каждый будет вознагражден по своим способностям и усердию.

Первопричина бедности, по моему мнению, заключается прежде всего в недостаточном соответствии между производством и распределением как в промышленности, так и в сельском хозяйстве, в отсутствии соразмерности между источниками энергии и её эксплуатацией (выделено нами при цитировании)[155]. Убытки, происходящие от этого несоответствия, огромны. Все эти убытки должно уничтожить разумное, служащее делу руководительство. До тех пор, пока руководитель будет ставить деньги выше служения, убытки будут продолжаться. Убытки могут быть устранены только дальновидными, а не близорукими умами. Близорукие в первую голову думают о деньгах и вообще не видят убытков. Они считают подлинное служение альтруистическим <т.е. заведомо убыточным>, а не доходнейшим делом в мире (выделено при цитировании нами)[156]» (гл. 13. “К чему быть бедным?”).

«Никогда еще на земле не было избытка продуктов — иначе должен был бы быть избыток счастья и благосостояния, несмотря на это, мы видим по временам странное зрелище, что мир испытывает товарный голод, а индустриальная машина — трудовой голод. Между двумя моментами — между спросом и средствами его удовлетворения — вторгаются непреодолимые денежные затруднения <, во многом вызванные ростовщичеством банков и биржевыми спекуляциями>. Производство, как и рабочий рынок, — колеблющиеся, неустойчивые факторы. Вместо того, чтобы постоянно идти вперед, мы подвигаемся толчками, то слишком быстро, то стоим на месте. Если имеется много покупателей, мы говорим о недостатке товаров, если никто не хочет покупать, — о перепроизводстве. Я лично знаю, что мы всегда имели недостаток товаров и никогда — перепроизводства (выделено нами при цитировании).Возможно, что по временам наблюдался избыток в каком-либо неподходящем сорте товара, но это не перепроизводство — это производство, лишённое плана. Быть может, на рынке лежат иногда большие количества слишком дорогих товаров. Но и это точно так же не перепроизводство, — а либо ошибочное производство, либо ошибочная капитализация <т.е. попытка извлечь сверхприбыль путём завышения цены>. Дела идут хорошо или худо, смотря по тому, хорошо или худо мы их ведём. Почему мы сеем хлеб, разрабатываем рудники или производим товары? Потому, что люди должны есть, обогреваться, одеваться и иметь необходимые предметы обихода. Нет никаких других оснований, однако это основание постоянно прикрывается, люди изворачиваются не для того, чтобы служить обществу <т.е. другим людям>, а чтобы зарабатывать деньги <для себя> (выделено нами при цитировании)[157]. А всё лишь оттого, что мы изобрели финансовую систему, которая, вместо того, чтобы быть удобным средством обмена, иногда является прямым препятствием для обмена[158]. Но об этом после.

Лишь потому, что мы плохо хозяйничаем, нам приходится часто страдать в полосы так называемых «неудач». Если бы у нас был страшный неурожай, то я могу себе представить, что стране пришлось бы голодать. Но нельзя представить, что мы обречены на голод и нищету лишь благодаря дурному хозяйству, которое проистекает из нашей бессмысленной финансовой системы[159]. Разумеется, война привела в расстройство хозяйство нашей страны. Она вывела весь свет из колеи. Но не одна война виновата. Она обнажила многочисленные ошибки нашей финансовой системы <, а по существу обнажила несостоятельность надежд на саморегуляцию производства и распределения свободным рын­ком в соответствии с действительными жизненными потребностями> и, прежде всего, неопровержимо доказала, как необеспеченно всякое дело, покоящееся на одном финансовом основании. Я не знаю, являются ли худые дела следствием худых финансовых методов, или же худые финансовые методы созданы ошибками в нашей деловой жизни[160]. Я знаю только одно: было бы невозможно просто выбросить всю нашу финансовую систему, но, конечно, было бы желательно по-новому организовать нашу деловую жизнь на принципе полезной службы. Следствием этого явится и лучшая финансовая система. Современная система исчезнет потому, что у неё нет права на существование, но весь процесс может совершиться лишь постепенно.

Стабилизация, в частности, может начаться по индивидуальному почину. Правда, полных результатов нельзя добиться без сотрудничества других <предпринимателей>, но если хороший пример с течением времени станет известен, другие последуют ему[161], и мало-помалу удастся отнести инфляцию рынка вместе с её двойником, с депрессией рынка к разряду устранимых болезней. При безусловно необходимой реорганизации промышленности, торговли и финансов будет вполне возможно устранить из индустрии, если не самую периодичность, то её дурные последствия и вместе с тем периодические депрессии» (гл. 9. “Почему бы не делать всегда хороших дел?”).

Это всё были рассуждения Г.Форда о бедствиях, вызванных отсутствием планового начала, которые можно было бы воспринять как сетования — ни к чему не обязывающие, и ни к чему не зовущие. Однако в общем контексте книги Г.Форда это не так. В ней он прямо высказывается об объективно созревшей необходимости включения планового начала в хозяйственную деятельность общества в главе 7:

«Существует слишком много гипотез о том, какова должна быть истинная природа человека, и слишком мало думают о том, какова она в действительности. Так, например, утверждают, что творческая работа возможна лишь в духовной области. Мы говорим о творческой одаренности в духовной сфере: в музыке, живописи и других искусствах. Положительно, стараются ограничить творческие функции вещами, которые можно повесить на стену, слушать в концертном зале или выставить как-нибудь напоказ — там, где праздные и разборчивые лю­ди имеют обыкновение собираться и взаимно восхищаться своей культурностью (выделено нами при цитировании)[162]. Но тот, кто поистине стремится к творческой активности, должен отважиться вступить в ту область, где царствуют более высокие законы, чем законы звука, линии и краски, — он должен обратиться туда, где господствует закон личности. Нам нужны художники, которые владели бы искусством индустриальных отношений. Нам нужны мастера индустриального метода с точки зре­ния как производителя, так и продуктов. Нам нужны люди, которые способны преобразовать бесформенную массу в здоровое, хорошо организованное целое в политическом, социальном, индустриальном и этическом отношениях. Мы слишком сузили твор­ческое дарование и злоупотребляли им для тривиальных целей (вы­де­лено нами при цитировании)[163].

Нам нужны люди, которые могут составить план работы для всего, в чём мы видим право, добро и предмет наших желаний. Добрая воля и тщательно выработанный план работы могут воплотиться в дело и привести к прекрасным результатам. Вполне возможно улучшить условия жизни рабочего не тем, чтобы давать ему меньше работы, а тем, чтобы помогать ему увеличить её. Если мир решится сосредоточить свое внимание, интерес и энергию на создании планов для истинного блага и пользы человечества, то эти планы могут превратиться в дело. Они ока­жутся солид­ными и чрезвычайно полезными как в общече­лове­чес­ком, так и в финансовом отношениях (выделе­но в отдельный абзац нами при цитировании).

Чего не хватает нашему поколению, так это глубокой веры, внутреннего убеждения в живой и действительной силе честности, справедливости и человечности в сфере индустрии. Если нам не удастся привить эти качества к индустрии, то было бы лучше, если бы её вовсе не существовало. Более того, дни индустрии сочтены, если мы не поможем этим идеям стать действительной силой. Но этого можно достиг­нуть, мы стоим уже на верном пути (выде­ле­но в отдельный абзац нами при цитировании). (гл. 7. “Террор машины”).[164]

В своей оценке перспектив Г.Форд ошибся: дни индустрии не оборвались. Однако в своём ощущении, что в исторически сложившемся к тому времени (ещё только 1922 г.) виде индустрия не имеет права на существование, Г.Форд оказался прав: глобальный биосферно-экологический кризис, — неоспоримый атрибут жизни человечества в последней четверти ХХ века и в обозримой перспективе ХХI века, — прямое следствие преобладания тех принципов хозяйствования, которые заблаговременно предостерегающе порицал Г.Форд, предлагая обществу альтернативу.

Однако вопрос об альтернативных принципах организации хозяйственной деятельности на основе демографически обусловленного целеполагания и планирования в долгосрочной очерёдности преемственных планов связан с вопросом о том, как понимается свобода человека в обществе. И в зависимости от ответа на этот вопрос переход к этой альтернативе частнокапиталистическому предпринимательству и стихии «свободного рынка» либо возможен по доброй волей, либо неизбежен под давлением разного рода обстоятельств как внесоциальных (биосферно-эколо­гический кризис и падение уровня телесного и психического здоровья людей), так внутрисоциальных (общественно-полити­чес­кая деятельность, непреклонная инициатива наиболее понимающей части общества).

И.В.Сталин о правах и свободе лич­ности в одном из данных им интервью высказался так:

«Мне трудно представить себе, какая может быть “личная свобода” у безработного, который ходит голод­ным и не находит применения своего труда. Настоящая свобода имеется только там, где уничтожена эксплуата­ция, где нет угнетения одних людей другими, где нет безработицы и нищенства, где человек не дрожит за то, что завтра может потерять работу, жилище, хлеб[165]. Только в таком обществе возможна настоящая, а не бумажная, личная и всякая другая свобода[166]» (из беседы с председа­телем газетного объединения Роем Говардом 1 марта 1936 г.).

Как отмечалось ранее, высокий уровень социаль­ной защищенности личности в обществе, включая гаран­тии экономических — по их существу созидательных и потребитель­ских — прав и свобод, требует управления — демографически обусловленного целеполагания и целесообразного регулирования производственного продуктообмена во многоотраслевой производственно-потре­би­тельской системы, от которой общество получает подавляющее большинство потребляемых им благ.

Спустя 11 лет (в год смерти Г.Форда) беседа И.В.Сталина с очередным западным интервьюером содержит обсуждение вопроса о необходимости регулирования производства и распределения в народном хозяй­стве с целью освобождения таким путём от порочной цикличности экономичес­ких депрессий и внутриобщественных неурядиц, ими вызыва­емых.

«И.В.Сталин спрашивает: “А деловые люди? Захотят ли они быть регулируемыми и подвергаться ограниче­ниям?”

Стассен говорит, что деловые люди обычно возра­жают против этого.

И.В.Сталин замечает, что, конечно, они будут воз­ра­жать» (из беседы с неким Стассеном 7 апреля 1947 г.).

По существу своим ответом Стассен подтвердил пра­воту И.В.Сталина в высказанном им Г.Уэллсу неприятии утверждения о доброте буржуазии. В другом аспекте вопрос о необходимости государственного регулирования частного предпринимательства — это вопрос о частной и общественной собственности на средства производства и вопрос о взаимоотношениях государственности и любого члена общества, и в особенности — предпринимателей.

В чём состоит существо права собственности на средства производства? в чём различие частной и общественной собственности на средства производства? — это вопросы, также принадлежащие к тому множеству вопросов, на которые нет внятных, взаимно согласованных и подтверждаемых жизнью ответов в традиционной политэкономии, включая и марксистскую версию политэкономии вообще, и политэкономии социализма в частности. Поэтому внесём определённость в понимание этих вопросов.

Право собственности — одно из многих прав, признаваемых самыми разными обществами. Оно реализуется субъектами-соб­ст­венниками в отношении собственности, т.е. объектов собственности. Реализуется оно как по оглашению, так и по умолчанию. При этом оглашения могут в жизненной практике подавляться действием умолчаний, сопутствующих оглашению. Пример чему нарушение библейской заповеди «не укради» библейским же предписанием иудеям международного ростовщичества на расовой корпоративной основе, т.е. предписание «кради­те и главное — заботьтесь о том, чтобы все думали, что этот способ воровства разрешён самим Богом и только вам» (см. Приложение в конце книги).

В концепциях общественного устройства, исходящих из благонравия, объектами собственности не могут быть люди ни гласно (рабовла­дение, феодализм, крепостное право), ни по умолчанию (частнопредпринимательский капитализм в ростовщической удавке, или в удавке персональных «автор­ских» прав на объекты «интеллектуальной» собственности).

Из всех прав собственности особое место занимает понятие права собственности на средства производства, поскольку из него прямо или косвенно проистекает многое в законодательном регулировании экономической жизни общества.

Понятие «право собственности на средства производства» содержательно раскрывается единственно как право упра­в­ления производством и распределением продукции либо непосредственно, либо через доверенных лиц.

Понятие права на такие объекты собственности, как земля, её недра, воды и другие природные ресурсы содержательно раскрывается только, как право организовать труд людей с использованием этих природных ресурсов; а также как право ограничить доступ к непроизводственному их использованию (например, для отдыха и т.п.).

Право (в смысле субъективное право, учрежденное обществом) и стоимость — категории, присущие социальной организации, а не природе. При покупке такого рода прав оплачивается всегда результат трудовой деятельности человека: в прошлом, в настоящем или возможный в будущем результат. Либо оплата «стоимо­сти природных ресурсов и благ», которые стоимостью как объективным природным свойством не обладают, представляет собой ограничение номинальной платежеспособностью возможностей пользования ими, а также создание источников для оплаты работ, способствующих их воспроизводству силами самой природы.

Понятия частной и общественной собственности связаны с общественным разделением профессионализма и его воспроизводством при смене поколений в общественном объединении труда. Они содержательно раскрываются через то, как формируется круг управленцев.

Собственность частная, если персонал, занятый обслуживанием средств производства в их совокупности, не имеет осуществимой возможности немедленно отстранить от управления лиц, не оправдавших их доверия, и нанять или выдвинуть из своей среды новых управленцев.

Собственность общественная, если управленцы, утратившие доверие, не справившиеся с обязанностями по повышению качества управления, немедленно могут быть устранены из сферы управления по инициативе персонала, занятого обслуживанием данной совокупности средств производства, основой чего является условие: социальной базой управленческого корпуса не может быть замкнутая социальная группа, вход в которую закрыт для представителей и выходцев из иных социальных групп.

Общественную собственность на что-либо в её управленческом существе невозможно ввести законом, поскольку:

· если господствует взгляд, что общественное де-юре — это бесхозное де-факто, то бесхозное де-факто станет частным персональным или корпоративным.

· кроме того, юридическое введение общественной собственности осуществимо только при определённом уровне развития культуры общества, нравственности и миропонимания, по крайней мере, — политически активной его части.

Право же отстранить управленца от должности, — неотъемлемо свойственное общественной собственности — может быть общественно полезным только, если персонал отдаёт себе отчёт в том, что единственной причиной для отстранения управленца является его неспособность управлять с необходимым уровнем качества по поддерживаемой обществом концепции общественной жизни. В частности, причиной для немедленного отстранения может быть использование управленческой должности кем-либо для личного и семейно-кланового обогащения за счёт явного воровства, финансового аферизма, создания и поддержания возможностей к получению монопольно высоких зарплат и прочего, что наносит прямой и косвенный ущерб окружающим и потомкам.

Иными словами, право общественной собственности проистекает из миропонимания отдельных лиц, составляющих общество в целом, и традиций культуры, воспроизводимых бессознательно (автоматически), а не из юридических деклараций. То есть:

Сначала в культуре общества и в психологии людей должен возникнуть нравственно -мировоззрен­чес­кий базис, обраща­ю­щий собственность на средства производства коллективного пользования в общественную вне зависимости от её юридического оформления, а только после этого господство общественной собственности де-факто выразит себя в практике управления многоотраслевой производственно-потре­би­тельской системы общества и утвердит себя юридически.

Если есть только юридические формы, но нравственно-миро­воз­зренческий базис отсутствует, то «общественная» де-юре собственность обречена быть де-факто частной собственностью корпорации негодяев-управленцев, как это и было большей частью в СССР на протяжении всей его истории, хотя и по разным причинам в разные периоды.

Частная собственность может быть как личной (семейно-клановой), так и “элитарно”-корпоративной. При этом корпорация может быть оформлена юридически как привилегированный класс (дворянство) или сословие (купечество в России), а может быть и не оформленной юридически, но действовать мафиозно (как бюрократия в СССР). В случае частной корпоративной собственности она по форме может выглядеть и быть оформлена юридически как общественная. В СССР «общенародная» государственная и кооперативно-колхозная собственность формально выступали как общественная, но по причине “элитарной” замкнутости и неподконтрольности обществу «номенклатуры» бюрократии, начавшей из поколения в поколение воспроизводить саму себя в династиях, вся «общественная» собственность реально стала частной “элитарно”-корпоративной при попустительстве остального населения СССР. В этом выразилась реальная нравственность, господствовавшая в беспартийной части общества и в КПСС. В перестройку и «демо­кратизацию» под этот реальный жизненный факт просто стали подводить юридическое обоснование[167].

Теперь, после того, как внесена ясность понимания вопроса о собственности на средства производства и вопроса об отличии общественной собственности на средства производства от частной собственности на них (как личной, так и корпоративной) обратимся к воззрениям Г.Форда на капитал.

«Капитал, проистекающий сам собой из предприятия, употребляемый на то, чтоб помогать рабочему идти вперед и поднять свое благосостояние, капитал, умножающий возможности работы и одновременно понижающий издержки по общественному служению, будучи даже в руках одного лица, не является опасностью для общества. Он ведь представляет собой исключительно еже­дневный запасный рабочий фонд, доверенный обществом данному лицу и идущий на пользу общества. Тот, чьей власти он подчинен, отнюдь не может рассматривать его как нечто личное. Никто не имеет права считать подобный излишек личной собственностью, ибо не он один его создал. Излишек есть общий продукт всей организации» (выделено нами при цитировании, гл. 13. “К чему быть бедным?”).

Как можно из этого понять, хотя юридически Г.Форд — один из частных собственников-капиталистов, совладельцев на основе акционирования «Форд моторс», однако он фактически расценивает и «Форд моторс», и все остальные предприятия в США и в остальном мире в качестве достояния общественной собственности народов и человечества в целом, которое находится под управлением тех или иных лиц персонально. И хотя он не вдаётся в рассмотрение вопроса о том, кому персонально общество доверило управление той или иной общественной собственностью, а кто узурпировал управление ею и, эксплуатируя невежество людей и пороки исторически сложившейся культуры, злоупотребляет юридическим правом частной собственности, — по существу сказанного им Г.Форд оказывается сторонником социализма.

Это обстоятельство и объясняет клеветнический характер марксистских статей о Г.Форде и его деятельности:

В ХХ веке психические троцкисты[168] и их закулисные хозяева претендовали не на построение действительно социалистического общества, а на рабовладение[169] на основе монопольной эксплуатации в форме марксизма-ленинизма Идей социализма и справедливости в устройстве общественной жизни и потому видели в реально социалистическом «фордизме» опасность для этого проекта.

С другой стороны, то, что Г.Форд выразил идеи социализма свободно и независимо от современной ему и вряд ли не знакомой для него марксистской писанины и болтовни, — только говорит в пользу его, в данном случае, здравомыслия, поскольку действительный социализм на основе марксизма — при всём субъективном желании многих искренних коммунистов в России и вне её быть верными марксизму — объективно неосуществим по двум причинам принципиального характера:

· Философия с «основным» вопросом «что первично: материя? либо сознание?» уводит от решения задачи о предсказуемости последствий с целью выбора наилучшего варианта поведения, без чего невозможно управление по полной функции. Иными словами, если Вы заблаговременно не предвидите своих возможных действий и их последствий, то как Вы можете осознанно избрать действие, ведущее к осуществлению осознанно намеченных вами целей?

· “Политэкономия” марксизма построена на вымышленных категориях, которые не поддаются измерению в ходе хозяйственной деятельности («необходимый продукт», «приба­воч­ный продукт» — различите их на складе готовой продукции; «не­об­ходимое рабочее время», «прибавочное рабочее время» — найдите часы, которые показывали бы рубеж перехода «нео­б­хо­димого» времени в «прибавочное»; объективно не измеримые «трудозатраты» во многих видах деятельности, положенные в основу теории ценообразования; рассчитанное на согласие с ним идиотов возведение бухгалтерской операции «перенос стоимости» — т.е. чисел — со счёта на счёт, полностью обусловленной действующим законодательством, в ранг якобы объективно существующего экономического процесса — переноса объективно не измеримой стоимости средств производства на выпускаемую продукцию и т.п.). Вследствие этого марксистская политэкономия не может быть связана с бухгалтерским учётом (социализм, — по одному из афористичных определений В.И.Ле­нина, — это «учёт и кон­т­роль»), на основе которого строится управление на микроуровне в экономике и который порождает статистику, необходимую для анализа, моделирования, планирования и управления на макроуровне многоотраслевой производственно-потреби­тельской системой.[170]

Вернёмся к цитируемому месту в книге Г.Форда. Г.Форд продолжает:

«Правда, идея одного освободила общую энергию и направила её к одной цели, но каждый рабочий явился участником в работе. Никогда не следует рассматривать предприятие, считаясь только с настоящим временем и причастными к нему лицами. Предприятие должно иметь возможность развиваться. Всегда следует платить высшие ставки. Каждому участнику должно быть дано приличное содержание, безразлично какую бы роль он ни играл.

Капитал, который не создает постоянно новой и лучшей работы, бесполезнее, чем песок. Капитал, который постоянно не улучшает повседневных жизненных условий трудящихся и не устанавливает справедливой платы за работу, не выполняет своей важной задачи. Главная цель капитала — не добыть как можно больше денег, а добиться того, чтобы деньги вели к улучшению жизни» (гл. 13. “К чему быть бедным?”).

Какой вывод следует сделать из двух последних абзацев, хотя Г.Форд сам его и не сделал? — Если сказано, что «никогда не следует рассматривать предприятие, считаясь только с настоящим временем и причастными к нему лицами. Предприятие должно иметь возможность развиваться. (…) Капитал, который постоянно не улучшает повседневных жизненных условий трудящихся и не устанавливает справедливой платы за работу, не выполняет своей важной задачи. Главная цель капитала — не добыть как можно больше денег <его владельцам лично>, а добиться того, чтобы деньги вели к улучшению жизни <всех>», то, сказав это «А», следует сказать и «Б». А именно:

Поскольку юридически частный капитал по своему существу и происхождению — общественное достояние, а не личная или семейная собственность, то управление капиталом должно во всех случаях передаваться не юридическим наследникам-родственникам соответственно их очередности прав наследования или завещания о разделе имущества между членами семьи, как это имеет место по отношению к личной или семейной собственности, но лучшему по нравственно-этичес­кими и профессиональным качествам из числа управленцев-кандидатов на замещение должности высшего руководителя предприятия вне зависимости от его происхождения и вне зависимости от того, как эта должность называется — владелец, председатель совета директоров, генеральный директор, топ-менеджер и т.п.

Хотя сам Г.Форд этого не сделал, передав управление «Форд моторс» своим родственникам[171], но он вплотную подошёл к тому, чтобы стереть этот рубеж и тем самым обратить юридически частную собственность на средства производства в общественную — юридически и фактически.

Только в варианте наследования права управления предприятием достойнейшим из претендентов — вне зависимости от его прав наследования семейной собственности основателя фирмы — «капитал, умножающий возможности работы и одновременно понижающий издержки по общественному служению, будучи даже в руках одного лица, не является опасностью для общества».

Однако еще раз подчеркнём, что право общественной собственности на средства производства проистекает из миропонимания как отдельных лиц, так и общества в целом, и не может быть осуществлено вопреки господствующим нравственности и миропониманию законодательно[172].

Сначала в культуре общества и в психологии людей должен возникнуть нравственно -мировоззрен­чес­кий базис, обращаю­щий собственность на средства производства коллективного пользования в общественную вне зависимости от её юридического оформления, а только после этого господство общественной собственности де-факто выразит себя в практике управления многоотраслевой производственно-потреби­тель­ской системы общества и утвердит себя юридически.

Только при наличии в культуре общества такого устойчивого в преемственности поколений нравственно-мировоз­зренческого базиса возможно как отстранение от руководства несоответствующих управленцев по инициативе снизу, так и передача управленческих дол­жностных полномочий наиболее достойному продолжателю дела его руководителем.

Но такого нравственно-мировоззренческого базиса не было ни в США во времена Г.Форда, ни в России к 1917 г. Не сложился он и в СССР, где общественное, особенно в послесталинские времена, расценивалось большинством как бесхозное «ничьё», которое якобы можно по способности разрушать, чтобы обломки приспособить к своим личным или семейным нуждам. Вследствие этого и стал возможным развал СССР и приватизация «советского наследства» финансовыми и биржевыми аферистами-мародерами при попустительстве и соучастии остального менее преуспевшего в стяжании населения.

При господстве же в обществе понимания того, что общественная собственность — личная собственность каждого, та её доля, которую он сам выделяет (непосредственно или опосредованно через институты его государства) из своего исключительного личного или семейного пользования в общее пользование более или менее широкого круга лиц,— развал СССР и приватизация «советского наследства» были бы невозможны. Попытки действовать в этом направлении расценивались бы политически активной частью населения как выражение явного сумасшествия либо как целеустремлённая агрессия носителей деградационно-паразити­чес­кой нравственности и встретили бы эффективное упреждающее противодействие настоящих, т.е. концептуально властных большевиков-коммунистов.

Часть II

Date: 2016-07-25; view: 228; Нарушение авторских прав