Глобальный кризис мировых цивилизаций

О биржевом крахе

Американский писатель Эптон Билл Синклер (1878-1968) в своем произведении Между двух миров описал биржевой крах октября 1929 года в США.

В четверг утром (24 октября - В.Б.) перед огромным и великолепным зданием нью-йоркской биржи на Брод-стрит стояла огромная толпа: люди, которые не имели никакой возможности получить пропуск и должны были довольствоваться улицей, мысленно старались представить себе, что происходит внутри. Просторная галерея для гостей была полным-полна - там собралось несколько сот избранных посетителей

С галереи открывался вид на обширный зал, где с одной стороны было столько окон, что вся стена казалась стеклянной. На северной и южной стенах висели гигантские черные доски, разграфленные на квадратики, по одному на каждого из тысячи двухсот с лишком маклеров; каждый маклер все время поглядывал одним глазом на свой квадратик, и когда появлялся его номер, он знал, что контора вызывает его к телефону. Под доской, за медными перилами, стоял огромный коммутатор и сидело множество телефонисток. Считалось недопустимым, чтобымаклер не мог сразу же связаться со своей конторой. Ведь на карту ставились целые состояния - и одна доля секунды могла решить победу или поражение

В настоящее время большая часть, операций проходит через руки так называемых специалистов, которые стоят у определенных киосков и имеют дело с акциями только одного какого-нибудь наименования Узнать специалистов очень легко: каждый из них держит под мышкой особую книгу в восемнадцать дюймов длиной и всего лишь в три дюйма шириной; страницы ее пронумерованы не по порядку, а по тем ценам, по которым могут котироваться акции, составляющие специальность данного маклера; если, например, курс акций Американской стали достигает 205, специалист открывает страницу 205 и сразу видит, кем из клиентов и сколько ему поручено купить или продать по этой цене. Акции могут держаться на этом уровне всего секунду или две, но этого более чем достаточно для заключения сделки: один выкрикивает предложение, другой делает знак - принято. Обычно более пожилые и солидные маклеры посылали в зал своих подручных, но на этот раз в воздухе чувствовался кризис, и на биржу явились самые крупные дельцы.

Зал был переполнен; все глаза были устремлены на огромные часы. Видно было, как движется стрелка, и когда решающая минута приблизилась, все затаили дыхание. Вдруг прозвучал гонг; Больше тысячи двухсот человек в одну и ту же секунду пришли в движение и закричали во всю силу своих легких.

Крик взметнулся к галерее, ударился о высокий потолок, отскочил обратно, и, начиная с этого мгновения, миллионы звуковых волн смешивались, сталкивались и разбивались друг о друга. Никакой шум в мире не мог сравниться с этим; его нельзя было уподобить шуму бушующего океана, потому что там волны катятся друг за другом и вы слышите каждую из них в отдельности, здесь же нельзя было различить ни одного отдельного звука, как бы громок он ни был

Вокруг каждого киоска сгрудилась толпа. Люди поднимали руки, жестикулировали, приплясывали на месте. Одни хотели купить, другие - продать. Если предложение и спрос покрывали друг друга, сделки заключались быстро, без особых трудностей и волнений. Шум начинался тогда, когда спрос превышал предложение или наоборот. Что же преобладало сейчас? Не только галереябиржи, но вся Америка, затаив дыхание, ждала ответа.

В зале в пяти разных местах сидели люди за особыми пишущими машинками огромных размеров, и как только заключалась какая-нибудь сделка, конторщик передавал справку одному из этих людей, тот отстукивал цифры на своей машинке, и все, что печаталось на всех пяти машинках, с помощью остроумного механизма соединялось в один поток цифр. Три подземных этажа гигантского здания были сплошь заставлены невероятно сложными электрическими аппаратами, которые с быстротой молнии рассылали драгоценный поток цифр в три тысячи населенных пунктов, а через Вестерн-Юнион еще в четыре тысячи пунктов, рассеянных по всей территории Соединенных Штатов. Над черной доской с квадратиками висел громадный транслюкс, на нем также появлялись цифры, так что маклеры и публика могли видеть их. Первые сделки были заключены на крупные партии акций, и первые цены были низкие. Кто-то выбрасывал акциипачками в десять и двадцать тысяч по пониженным курсам.

Двадцать тысяч акций из числа наиболее надежных по 400 долларов штука - это составляет восемь миллионов долларов - крупная сделка для любой биржи... Это могли быть только крупные банки, старавшиеся спасти свое положение, профессиональные спекулянты, испуганные ходом дел, кредитно-комиссионные тресты, число которых доходило до пятисот, в последнее время они росли как грибы и заверяли публику, что их функции - стабилизировать биржу и охранять интересы вкладчиков, помещая их деньги в самые верные бумаги; теперь они продавали почем зря - это была настоящая паника.

Специалист по Американской стали не имел никакого выбора. Он получил приказы на продажу и должен был предлагать свои акции. Он выкрикнул 200, но так как никто не отозвался, ему пришлось крикнуть 199, а затем 198. Ему казалось, что наступил конец света. Вот он объявит 190, а покупателей все равно не найдется... Если даже ему и удавалось заключить сделку, котировка не появлялась на транслюксе. Он узнавал на экране сделки, заключенные им десять минут назад, час назад; это значило, что механизм транслюкса не в состоянии справиться с потоком продаж. Он уже не понимал, что с ним и где он; почва уходила у него из-под ног

Улица была так переполнена людьми, что даже по мостовой удавалось пробираться с трудом

Не так трудно было представить себе, что происходит: Уолл-стрит создала самую совершенную в мире машину для покупки американцами ценных бумаг, а теперь американцы пытаются использовать эту машину с обратной целью - для продажи бумаг или, по крайней мере, стараются продавать..., 300 миллионов акций были предметом сделок на разницу, и у большинства покупателей в одну и ту же минуту возникло одно и то же побуждение: схватить телефонную трубку или броситься на телеграф и отдать приказ: Продавать по курсу.

Маклеры требовали все новых и новых покрытий по сделкам на разницу, и если вы не могли выложить деньги тут же, они продавали ваши бумаги. В такие минуты вас не могли спасти ни влияние, ни дружба: кому-нибудь предстояло обанкротиться - или вам, или маклеру. А ни один маклер не хотел обанкротиться...

На следующий день, в пятницу, во всех газетах по меньшей мере три-четыре страницы были посвящены панике и ее результатам. Никогда еще в истории биржи не было такой катастрофической дешевой распродажи. Считали, что в Соединенных Штатах и Канаде из одних рук в другие перешло тридцать миллионов акций. Но редакторы и репортеры все как один старались держаться оптимистического и бодрого тона; они всячески расписывали героизм банкирского дома Моргана и других виднейших банкиров, которые выступили на борьбу за спасение финансового механизма страны. Президент Гувер, великий инженер... официально заявил, что экономика страны покоится на здоровой основе. Председатель правления одного из крупнейших банков - Нейшэнел Сити-бэнк, вернувшийся несколько дней тому назад из Европы и утверждавший, что положение на бирже не вызывает опасений, снова выступил с успокоительными заверениями, и никто не напомнил ему, как он только что попал впросак. Не одни спекулянты, но и крупные банки, страховые компании и учетно-комиссионные тресты намерены были с самого утра двинуть свои силы на биржу и подобрать всю дешевку, выброшенную на мостовую в час разгрома...

Весь день измученный город был охвачен волнением... Крупные банкиры поддерживали биржу только до тех пор, пока это было нужно им самим. Они разгрузились от своих залежей в пятницу и субботу, и теперь в понедельник никто уже ничего не покупал. Финансовый механизм рухнул, как карточный домик. Акции Дженерал Электрик, самого крупного концерна в стране, упали за этот день на сорок семь пунктов; Вестери-Юнион - на тридцать девять

Маклерам и конторщикам, рассыльным, секретарям и счетоводам, которые в конце недели и так уже работали сутки напролет, теперь предстоял еще более горячий день: в понедельник на рынок было выброшено шестнадцать миллионов акций, это превышало все рекорды. По приблизительному подсчету за пять часов ценность бумаг в Соединенных Штатах снизилась на четырнадцать миллиардов долларов, и это был еще не конец...

Все газеты были согласны, что на бирже разразилась паника богачей. Под удар попали крупнейшие спекулянты, и многие из них разорились дотла. Ланни охотно допускал это, но он знал также, что на бирже играли миллионы маленьких людей и что ураган смел их первыми. И вообще, когда крупным дельцам приходится туго, они всегда умеют быстро выкарабкиваться за счет других.

Цит. по изданию: Э.Синклер. Между двух миров. М., 1948. С. 517-522, 539, 545, 546.