Я знаю, вы были на дне рождения у Юрия Шевчука. Каково ваше впечатление от рокеров?

— Тогда я впервые в жизни был на рок-концерте. Я же говорю, что, даже будучи сам подростком, как-то никогда этой музыкой не увлекался. Я даже не знал, где находится пресловутая «Горбушка»: вышел из метро — и пошел в противоположную сторону.

Первое удивление — еще в фойе: несколько человек подошли ко мне и идентифицировали меня довольно четко: «Отец Андрей». Я-то думал, что церковная среда и рок-тусовка разделены более четко... А затем подходит ко мне какой-то очень бритоголовый человек и говорит: «Что вы думаете о нашей группе?». — «Что за группа?». — «НЭП». — «Ничего не знаю! Никогда не слышал!». — «Ну, ладно, вы нас не слышали, а мы вас знаем. Нам Костя Кинчев про вас рассказывал».

Потом поднялся я в бельэтаж, откуда и взирал на все происходящее. Не знаю почему, но после этого мероприятия я целый день спал. Честно говоря, только однажды было у меня такое состояние. В 1989 году пришлось посмотреть по телевизору телесеанс Кашпировского. Он обещал: «Если в вашем помещении накурено, то я сейчас сделаю несколько “пассов” и воздух станет свежим». Я был действительно в весьма прокуренной комнате, и мужики (дело было в телевизионном холле советского посольства в Румынии) с энтузиазмом отнеслись к идее экстрасенса... Я испугался за них: вдруг кому-то покажется, что и в самом деле стало свежее? Тогда ведь вся советская колония ринется в оккультизм. Начал про себя молиться. Все кончилось хорошо: свинарник остался свинарником, не превратившись во дворец. Чуда не состоялось — как я и просил в своей молитве. Но затем я целый день не мог подняться с постели. Ни боли, ни температуры — а сил нет. Куда-то они ушли... Вот нечто похожее было и после первого рок-концерта.

Но сразу после него Шевчук позвал в комнатку, где должно было состояться чествование его дня рождения, и там прошло еще два часа в нормальной беседе. Шевчук вел себя вполне корректно, даже просил прощения за то, что он курит. Самое же интересное для меня было потом — уже ближе к полуночи я вышел с «Горбушки» и оказался в окружении фанов: почитатели Шевчука еще стояли в надежде увидеть своего кумира. И вот, эти ребятишки окружают меня — просто потому, что лучи славы от их «солнца» еще озаряют и меня: «Ну, когда там закончится, скоро ли он выйдет?». — «Не знаю, вроде начинают расходиться, но вообще-то там люди еще есть...». А дальше начался разговор, который меня просто потряс. Один паренек в очках, студенческого возраста, лет семнадцати, ошарашил меня вопросом: «Скажите, а почему в Евангелии от Иоанна нет темы гефсиманского одиночества?».

Затем двое ребят вызвались провожать меня через лабиринты парка. Я спрашиваю: «Ребята, а для вас заметно это или нет — то, что у Шевчука стали звучать какие-то религиозные слова, термины? Даже в конце сегодняшнего концерта он сказал: “Надеюсь, что Господь даст мне еще несколько песен”. Я-то церковный человек, для меня любое такое слово значимо. Но вот в вашем восприятии — может быть, это просто такие междометия, или он и в самом деле движется в сторону Православия?». — «Нет, нет, мы это тоже замечаем, для нас это серьезно, мы к этому присматриваемся!».

Кстати, в тот день прошла первая гроза нового тысячелетия — первый весенний гром (как в песне у Шевчука), и это в день его рождения!..