Сократический этап – (IV в. до н. э.). Учение об эйдосах.

Второй период античной философии – расцвет классической греческой философии приходится на IV в. до н. э. Хотя по длительности этот период самый короткий, по интенсивности мысли и по плодам, ею принесенным, – самый блестящий и мощный. Началом этой фазы развития становится философия софистов и Сократа (470–399 гг. до н. э.), поэтому данный этап чаще всего именуется сократическим.

Сократ, полемизируя с софистами (Протагором, Горгием, Гиппием и др.), провозглашавшими человека «мерой всех вещей» и учившими, что «относительность» есть единственный принцип объяснения, отстаивал объективность и общеобязательность существования истины и этических норм поведения, объясняя их наличие незыблемостью, устойчивостью и обязательностью существования космических закона и порядка. Принято считать, что именно Сократ впервые перешел от космологических проблем в философии к антропологическим, т. е. к проблемам человека. Речи Сократа были настолько искусны, что могли перевернуть мировоззрение. Именно так произошло с его лучшим учеником – Платоном. Выслушав однажды Сократа, Платон пришел домой и сжег свои произведения (он готовился стать поэтом), забросил прежние занятия и обратил все свои усилия на философию. Сократ, отказавшийся от побега, когда жители Афин несправедливо приговорили его к смертной казни, и не только достойно встретивший смерть, но и непосредственно перед нею развивавший своим ученикам доказательство о бессмертии души, именно такой человек, ставший символом философии, пробудил ее вопросом: «Тифон ли я – чудовище, или нечто другое?» Однако непременной частью античного способа мыслить о человеке, в том числе и сократовского, является отождествление его с Космосом. (Повторимся: человек – та же Вселенная, только в малом масштабе – микрокосмос. Это естественное продолжение все той же природы, а потому всему, что происходит в человеке, можно найти аналог в Космосе.)

Многие из учеников Сократа стали основателями сократических философских школ. Однако лишь учение Платона, воспитанника Сократа, считается сосредоточением античной философии. Чтобы представить размеры означенного феномена, достаточно вспомнить весьма распространенное мнение о том, что последующая философия, в том числе и европейская, есть, в сущности, продолжение и развитие платонизма.

Мера и знание, которые столь необходимы человеку, Платон, следуя древнегреческой традиции, обосновывает космическим разумом. Но на первый план он выдвигает идею демиургической сотворенности мира. Порядок и меру вносит в мир разум-демиург, пропорционально соотнося стихии и придавая Космосу совершенные очертания. Разум творит, как творит ремесленник (демиург) из доступного материала, обращаясь «за помощью» к эталону, образцу – «идее». Эйдос (с греч. «идея») – идеальный образец каждой вещи, ее облик, лик, подлинная суть. Эта суть всякой вещи запечатлена в нашей душе – оттуда мы черпаем о ней знания. Благодаря идеям-эйдосам человек способен познавать весь мир (ведь это и есть «умная» природа любой вещи), а сам мир, несмотря на необходимо присутствующий в нем элемент хаоса и небытия, существует как законосообразный и гармоничный.

Поскольку наша душа бессмертна, как и эйдосы, постольку она несет в себе знание о них, но, находясь в оболочке бренного мира, затемняет его и забывает. Поэтому знание, по Платону, развивающему в данном случае мысль своего предшественника – Пифагора, есть припоминание («анамнезис») виденного душой, когда она находилась в божественном мире эйдосов до своего падения в подлинную сферу земного. Путь к воссозданию забытого и потерянного – это путь созерцания, любования и любви (Эрос).

Природа, божество, человек, космос – неизменные предметы философии другого великого античного мыслителя, ученика и друга Платона – Аристотеля. Одна из центральных проблем учения Аристотеля – проблема движения, которое понимается как непосредственное воздействие одного предмета на другой. Движение совершается в ограниченном пространстве и предполагает направленность тел «к своему естественному месту». И то, и другое характеризуется категорией «цель» – «телос», т. е. целевой заданностью вещей. И эту цель и заданность сообщает миру бог как перводвигатель, первотолчок, все приводящий в движение, и в силу этого сам неподвижный. Именно к этой цели – к бытию как источнику жизни, проявляющемуся в каждом конкретном случае как «форма» (идеальная сущность предмета), – тянется «материя», у которой нет собственных сил существования. Иными словами, материя существует благодаря форме – идее (Аристотель предпочитает платоновский «эйдос» называть «формой»). Последняя наполняет ее живым дыханием и сообщает ей цель и направление – движение. Таким образом, по Аристотелю, «материя» не есть нечто вроде протяженной субстанции, как мы чаще всего ее себе представляем. Это лишь пустая возможность для всего быть чем-то, это похоже на желание жизни без самой жизни. И хотя форма как начало бытия является главным, определяющим в существовании любого организма, однако без материи, без того, кто бы смог воспринять жизнь, нельзя помыслить ни одну вещь в мире. Слаженность же материи и формы, их осуществленность через цель-телос в конкретной вещи называется Аристотелем энтелехией.

Итак, есть четыре причины существования всякого организма (т. е. всякой живой целокупности), а именно: форма (или ранее упомянутый эйдос), цель, движение и материя. Если Платона больше всего интересует мир эйдоса – мир чистых, неподвижных, сверхчувственных форм, то Аристотеля привлекает «энтелехийный» момент в развитии эйдоса, т. е. то, как эта форма воплощается в реальности. Другими словами, аристотелевское внимание направлено на сами вещи; отсюда становится понятным факт причастности мыслителя к возникновению многих естественнонаучных дисциплин, начиная от зоологии и заканчивая астрономией.