Драматическая перипетия создает форму

Далеко не каждый рассказ способен вызвать ваше сопереживание. Мы уже отметили, что больше всего шансов для такого сопереживания у рассказа, где персонажи находятся в драматической ситуации. Она дает нашему сопереживанию толчок на старте. Дальше мы двигаемся по драматической перипетии.

Бедная Золушка прислуживает глупым и капризным сестрам. Ей все хуже. Она остается в одиночестве, когда сестры уехали на веселый бал. Как вдруг...

Маленькая Маша (в сказке «Маша и медведь») заблудилась в темном лесу. Лес все гуще. Маша никогда не найдет дороги домой. Как вдруг...

Гадкий утенок терпит побои от злых и сильных птиц. Как вдруг...

Драматическая перипетия разогревает ваши эмоции. И в тот момент, когда происходит «вдруг!», мы эмоционально раскрываемся навстречу истории. Это происходит в пике поворота перипетии к счастью.

Золушка встречает принца и танцует с ним в сверкающем зале под восхищенными взглядами всех гостей.

Маленькая Маша, испуганная и заплаканная, находит маленький домик в лесу, а в домике – горшок каши и постель.

Гадкий утенок съеживается от очередного удара и вдруг ощущает за спиной белоснежные крылья, расправляет их и летит к солнцу.

Хорошо рассказанная история состоит из непрерывного чередования драматических перипетий. Эта цепь является одной из субструктур драматического рассказа. Она вовлекает в историю и персонажей, и нас, зрителей. И она же дает актерам богатый материал для действий.

Посмотрим на непрерывное действие этой структуры в простой сказке.

Золушка была счастлива, пока жила мама. Вдруг...

Мама умерла. Перипетия к несчастью. Отец взял в жены злую мачеху с глупыми дочками. Несчастье растет. Золушка прислуживает сестрам как рабыня. Она остается одна, когда сестры и родители уезжают на бал. Она несчастна.

Вдруг появляется фея, и начинается полет к счастью.

Крысы, мыши и тыква в один миг превращаются в карету с лакеями. Золушка получает наряд и хрустальные туфельки. Она едет на бал. Стремительный полет к счастью продолжается.

Гости на балу восхищены неведомой красавицей. Принц в нее влюблен. Золушка счастлива. И вдруг...

Все рухнуло и катится к несчастью. В полночь Золушка бежит, мгновенно потеряв все. Она снова несчастна.

Принц также несчастен. Он повсюду ищет Золушку. И в последний момент находит. Теперь они оба счастливы.

В этой простои истории нет ни одного мига, когда бы структура драматической перипетии не работала. Но это, скажете вы, простая детская сказка. А как эта структура работает в сложном современном драматическом произведении?

Например, в «Сталкере» Тарковского. Не буду вас томить. Сразу скажу – точно так же, как в «Золушке». Это так ясно, что каждый из вас

может провести несложное исследование, вооружившись видеокассетой с фильмом.

Можно было бы привести и какой-нибудь другой выдающийся фильм. «Сталкера» я вспомнил потому, что моя память хранит устный рассказ братьев Стругацких о том, как создавался сценарий фильма. Дело в том, что Тарковский начал снимать фильм, но прервал съемки, испытывая острую неудовлетворенность сценарием. Стругацкие получили предложение написать новый вариант сценария. Они написали. Тарковский новый вариант не принял. Написали еще раз. Опять неудача, причем Тарковский не объяснял, чего он хочет. В полном отчаянии писатели предложили свою историю в виде мелодрамы, где эмоции и действия персонажей развивались по максимальной амплитуде движения персонажей от несчастья к счастью, как к цели, и снова к несчастью. Стругацкие уверяли, что в сознательном и уравновешенном состоянии никогда бы не предложили такой грубой схемы. И во всяком случае, предлагая ее, не рассчитывали на победу. Они были прозаики. Наши драматические проблемы были им в новинку.

Но Тарковский пришел в восторг именно от этого «грубого» варианта. Он заявил, что никогда еще не имел такого прекрасного сценария. И в дальнейшем снял по сценарию фильм-шедевр.

Философия фильма не пострадала. Глубина содержания не исказилась, хотя адаптировалась к массовому восприятию. Фильм получил то, в чем нуждался, – структуру драматических перипетий как форму. Потому что драматическая перипетия обладает потенциалом формообразования. История, рассказанная с ее помощью, выглядит как законченная форма. Драматурги, которых Бог одарил инстинктом драмы, чувствуют эту форму интуитивно.

Date: 2016-07-20; view: 288; Нарушение авторских прав