Тантризм — легкий путь?

Может показаться, что тантризм — это «легкий путь» — путь, ведущий к освобождению именно через то, что в религиозной традиции всегда считалось препятствием к духовности. Например, тант-рики «левой руки» (вамачари) рассчитывают прийти к отождествлению с Шивой и Шакти, используя вино, мясо и плотскую любовь. А знаменитая «Гухьясамаджа-тантра» категорично утверждает: «Никто не может достичь совершенства, если будет прибегать к трудным и скучным усилиям; но совершенство достижимо без труда, если удовлетворять все свои желания» (цитировано по Элиаде). Но эта легкость только кажущаяся, поскольку мы имеем здесь дело не с обычной практикой, а с определенной психотехникой, отличной от той, с которой мы сталкивались в других направлениях буддизма, где противоядием против определенного аффекта служило противоположное ему качество, например, чувственность подавлялась развитием ума. Здесь же задача заключается и том, чтобы трансформировать энергию аффекта из отрицательной — в положительную. Для тантризма любая энергия — даже если она содержится в похоти, страсти, гиене, ненависти — все-таки лучше, чем апатия, успокоенность, лень. За энергию можно зацепиться, преобразовать и облагородить ее, но с ленивым человеком не сделаешь ничего. Таким образом, аффекты становятся потенциями к освобождению, а не препятствиями к нему. Поэтому-то тантристы и стремятся к максимальному их выявлению. Не случайно они больше, чем другие буддисты, стремятся активизировать те порочные стремления, которые человек из-за боязни общественного осуждения вытесняет в подсознание. Некоторые тантристские тексты могут шокировать своими призывами к самым чудовищным с точки зрения человеческой морали действиям — убийству родителей, прелюбодеянию, каннибальству, кощунствам в отношении образов Будд и бодхисаттв и т.п. Реализуя эти действия в мысленном или словесном плане, адепты выносили свои тайные страсти к свету сознания и тем самым лишали их власти над собой. Эти практики, хоть и похожи на сатанизм, черную мессу и т.п., отличались от последних тем, что были не самоцелью, пробуждением зла ради самого зла. а средством избавления от зла. Кстати, любовь к фильмам ужасов и триллерам в современном технократическом обществе объясняется тем, что они помогают избавиться от отрицательных эмоций, накопившихся у человека в результате слишком регламентированного образа жизни и сдерживания природной агрессии.

Миф о кали юге

Общее между тантризмом и нашей постмодернистской эпохой лучше всего объясняет индийском миф о кали-юге — «железном веке». Считается, что у человека кали-юги нет ни духовной непосредственности, ни связи с Истиной, которыми он был наделен в предшествующих циклах, В кали-югу уровень Дхармы (морально порядка) резко падает и постепенно нарастает хаос — все прежние иерархические уровни теряют свою значимость. Все перемешивается. Смешиваются и даже сливаются времена года (зимой может случиться гроза, летом падает снег), шудры становятся духовными учителями, а обычных развратников и болтунов почитают за святых. Низкое выступает в обличии высокого, тайные духовные учения становятся достоянием масс.

К этому можно добавить наблюдения над нашим временем. Стирание граней между элитарным и массовым (элитарное искусство тиражируется, приемы, открытые великими художниками кино и театра, используются в рекламных роликах и клипах), между художником, творцом и толпой — благодаря компьютеру возможности публичного творческого самовыражения появляются у всех. В наше «демократическое» время «элитарность» связана главным образом с кошельком, уровнем доходов («элитная мебель», «элитный отдых» и т.п.). Что же касается элитарности в искусстве, то тут — в каждой области искусства своя элита, причем есть элита официальная, а есть неофициальная, «параллельная». Никто не обижен, каждый при желании может найти свое место в какой-нибудь «элите». Аналогичная ситуация в духовной сфере: «элитарность», «эзотеризм» — это прежде всего форма самоутверждения и саморекламы.

Постмодернизм фактически совершает то, что проделывает любой тантрик по отношению к предшествующей традиции — смешивает в одном котле все, что до сих пор было разделено, расставлено по разным полочками. Введение в единое поле элементов разных культур, эпох, стилей, жанров, их смешение в форме игры — это «полистилистика». По определению постмодернистской поэтессы Нины Искренко: «Полистилистика — это когда одна масть платья из голландского полотна соединяется с двумя частями из пластилина, а остальные части вообще отсутствуют» («Гимн полистилистике»). Постмодернисты стремятся поместить знакомое и известное в экзотический контекст и тем самым отстранить, сделать менее знакомым, дать новую жизнь. Одним из действенных средств такой новой жизни старых жанров является перформанс — некое действие, позволяющее зрителю соучаствовать в творчестве художников и артистов. Перформанс — это и попытка по-новому проиграть произведение одного жанра с помощью другого жанра. Например, Дмитрий Пригов в дни пушкинского юбилея читал первую строфу Онегина в стиле разных религиозных песнопений — буддийских, мусульманских, православных. Постмодернизм постоянно обращается к архаике, к фольклору, к этническим традициям, к мистике и оккультизму. Общая необязательность и отвлеченность постмодернистских текстов, фильмов, образов парадоксальным образом сочетается со страстью к конкретике. Современные модные журналисты-режиссеры, особенно Леонид Парфенов, в своих документальных фильмах всегда показывают сюжеты с реального места событий, демонстрируют зрителю подлинные предметы, словом даюг ему возможность увидеть все собственными глазами. Действие (особенно в форме перформанса) предпочтительнее теорий и метафизических спекуляций (не случайно фило-софы-постмолернисты занимаются перфомансной «деконструкцией» прежних форм рациональности), а в политике вместо политологов появляются политтехнологи. В отличие от модерна и авангарда, которым тоже свойственна любовь к корням, архаике, магии и мистике, постмодернизм ничего не принимает всерьез — все пронизано пародийностью, иронией, а часто просто доводится до абсурда путем подмены или полного разрушения смысла исходных понятий.

Когда в магазинах «эзотерической литературы» видишь в одном зале и даже на соседних полках книги по суфизму, йоге, теософии, конфу, исихазму, кришнаизму, холотропному дыханию и т.п., разве это не наводит на мысль об относительности путей к самосовершенствованию, об их инструментальное™, и в конечном итоге об их «пустоте»? Какая в сущности разница, какими методами пользоваться (ср. взаимозаменяемость практик тантризма)! Важно извлечь из них самое ценное — их энергию. Но здесь сходство с тантризмом заканчивается, ибо в отличие от тантризма, который, хотя и эклектичен, но нее же является вполне целостной и самодостаточной монистической традицией, знающей, чего она хочет и ради чего старается (даже тантрийская «спонтанность» всегда происходит внутри выстроенной структуры), постмодернизм «качает» энергию ради самой энергии (ради «кайфа»). Энергия становится своего рода самоцелью (мы постоянно говорим и слышим о разных формах манипуляции энергией — кто-то ею «заряжается», кому-то надо «разрядиться», у кого-то ее «крадут» энергетические вампиры, а кому-то ее посылают космические пришельцы). В нашем плюралистическом мире энергия остается живой стихией, которая «дышит, где хочет» — может поднять и возвысить, а может поднять и бросить, разрушить и уничтожить.

Тантризм часто считают учением, которое предназначенодля спасения человека именно кали-юги, оттого он и носит на себе «родовые пятна» этой эпохи. Тантрийское послание может быть и возвышенным и крайне вульгарным, пошлым и низким — каждый выбирает то, что ему по нутру. И эта свобода выбора — тоже одна из черт кали-юги. Плохо то, что, потакая своей слабости, человек может выбрать то, ч го никуда его не приведет, окажется тупиком. Но по логике кали-юги, чем хуже — тем лучше. Люди должны упасть до самого дна, чтобы потом, оттолкнувшись от него, снова начать движение вверх. В ка-ли-/огудухлсловека глубоко упрятан в плоть, поэтому тантра и предлагает начать духовное освобождение с плоти. Главная цель движения — возвращение к духу, лежащему в основе плоти, путем отталкивания от самых основных и типичных переживаний падшего состояния. Поэтому «живой ритуал» играет решающую роль в тант-рийской садхане («реализации»), и поэтому «сердце» и «сексуальность» служат способами достижения высших состояний. В нашем времени можно обнаружить аналоги многих из тех методов, которые предлагаются тантризмом, но, как я уже отмечала, без глубокого осознавания их инструментального характера и без понимания той конечной цели, к которой они ведут.

Итоги

Что ж, пришло время подвести общий итог нашему разговору о буддизме. С чего начинал буддизм и к чему он пришел за время своего развития в Индии?

Начал с веры в собственные возможности человека достичь освобождения от сансары, пришел к признанию необходимости помощи извне со стороны более продвинутых существ — будд, бодхисаттв, наставников (как в тантризме). Это первое.

Второе. Начал с эгалитарности, доступности Дхармы всем людям, пришел к эзотеризму: между человеком и Дхармой появляется множество препятствий, которые сам человек устранить не в состоянии. Он должен быть кем-то «допущен» к сокровенному знанию, как когда-то искатели истины в упанишадах.

Третье. Начал с отрицания вечных и неизменных сущностей, (принцип анатты) единых для всего универсума, пришел к их признанию (природа Будды, шуньята, виджняна, бодхичитта).

Четвертое. Начал с медитации как анализа, пришел к медитации как визуализации.

Пятое. Начал с отрицания действенности веры в богов и сверхъестественные силы, а пришел к введению их культа в систему буддийской практики.

Седьмое. Начал с важности морального самосовершенствования, пришел к идее относительности моральных норм.

Восьмое. Начат с монашеского целомудрия, пришел к возведению сексуальной практики в ранг действенной формы освобождения (нынешние буддийские тантрики поклоняются не только образам отдельных будд, но и изображеням будд в любовном слиянии с их женскими половинами).

Подобные контрасты можно перечислять долго. Действительно, между первоначальным буддизмом, который мы рассматривав в этом курсе, и тантризмом — «дистанция огромного размера». Но является ли эта дистанция логической и содержательной? Мне представляется, что она скорее историческая. Это не разные учения, искусственносоединенные именем Будды, а разные формы, которые могло принять и приняло в своем историческом развитии одно учение. Подобно алая-виджняне, ранний буддизм, бывший предметом нашего разговора, содержал в себе семена и хинаяны, и махаяны, и ваджрая-ны, и прообразы бесконечного множества локальных и национальных конфигураций, которые, выйдя за границы своей родины — Индии, он принимат и продолжает принимать в разных частях земного шара.

i 1.шнчыпп А. фин. Тайные учения и ритуалы -алмашой колесницы- Вопр.

философии. 1994.N“7-8. С. 208-236.

2. М<ипг)цова Е.Н. Тибе!. Сияние п\сго|Ы. М.. 2001.

3. hilar)с U Йена Патанджали. М.. 200 * (и печати)

Вопросы для самопроверки

1. Каковы основные отличия тантртма от махаяны и раннею буддизма'.’

2. Как бы вы ответили на вопрос — является ли тантризм реализацией идей Буллы?

Сокращения

А. — Лшупара никая Д. -Дитха никая М. — Маджджхима никая Ити — «Итивутака»

С. — Самьюгта никая

Date: 2016-07-18; view: 241; Нарушение авторских прав