Уличная копоть осколки 5 page

– А в ванной водились сороконожки!

– И мокрицы, и водоплавающие жуки!

Мальчишки перебрасывались фразами, как футбольным мячом, с упоением перечисляя недостатки Того Дома, а Кузнечик слушал и умирал от зависти. Тот Дом, младший брат Дома этого. Может, даже между ними существует тайная связь. Может, они обмениваются крысами, привидениями или еще чем-нибудь интересным. В окна Того Дома можно увидеть море. А по ночам его можно услышать. Воспитатели там немедленно влюбляются в загорелых девушек с пляжей и забывают о своих обязанностях, а когда идет дождь, дом протекает, и все закрываются в нем, как в раковине, проклиная погоду, и до утра играют в карты – и старшие, и младшие, и воспитатели. Играют, слушая звон капель в тазах, расставленных там, где течет крыша.

– Вы стащили их у старших? – спросил Кузнечик про фотографии.

Сиамцы заморгали:

– Ну и что? У них таких фоток целые вагоны, а у нас ни одной. Пусть будут хоть эти.

– А я ничего и не говорю. Просто спрашиваю. А где Вонючка?

– Его вызвали к директору, – сказал Фокусник. – И как сразу стало тихо, правда?

Вонючка въехал, сверкая значками от ворота до колен.

– Слыхали? – взвизгнул он придушенно. – У директора в кабинете лежит четырнадцать посылок! И куча писем! Но письма – это фигня. Главное – посылки! Все мои!

– Ответы на те письма? – догадался Горбач.

– Они самые, – Вонючка закружил по комнате, мелькая спицами колес.

– Нет, вы когда-нибудь о таком слыхали? Они мне их не отдают. Говорят: кто послал и зачем? А какое их дело? Это мне послали, это мои посылки! Значит, они должны мне их вручить.

– И ты вот так спокойно уехал? – не поверил Волк.

– Еще чего! Я с ними поскандалил. Сейчас отдохну и поеду скандалить дальше. Только мне нужен транспарант. Нарисуете?

Кузнечик рассмеялся.

– Ничего смешного! – возмутился Вонючка. – Куча полезных вещей гниет в директорском кабинете! Это не смешно. Давайте быстрее… Рисуйте и пишите! – он подкатил к тумбочке и зашуршал бумагой. – У нас что, нет большого листа? Не понимаю. Такая необходимая в хозяйстве вещь…

– Лучше на простыне, – загорелся Фокусник. – Разрежем ее на две половинки… И еще нужны две палки для ручек.

– Одна, – отрезал Вонючка. – Одной достаточно. Другая рука мне будет нужна. Чтобы дудеть в трубу.

Они лежали на полу перед расстеленными кусками простыни и задумчиво грызли кисточки.

– Что-нибудь вроде «Ирландию – ирландцам!» – наседал Вонючка. – Или «Руки прочь от…» чего-нибудь.

– А может, «Посылки – хозяину»? – предложил Горбач.

– Тоже можно, – нехотя согласился Вонючка. – Хотя это и банально.

Красавица гладил банки с краской. Слон рисовал на полу солнце. Волк начал синим цветом выводить слово «посылки».

– Ровнее, ровнее, – волновался Вонючка. – И крупнее.

– Можно просто взломать замок, – сказал Сиамец Рекс. – И ночью все унести. Тогда и писать ничего не надо.

– Ну нет! Красть то, что и так свое? Пусть сами выдадут! – Вонючка поправил простыню. – Еще пожалеют, что так поступили. Еще будут умолять: возьмите, возьмите скорее!

– Четырнадцать посылок, – уважительно вздохнул Фокусник.

– А я о чем! Есть из-за чего трудиться.

Когда транспарант: «Посылки – хозяину!» был готов, Фокусник потребовал себе такой же. Волк сказал, что два одинаковых плаката – это неинтересно, и пока сохли «Посылки», они написали на другой половине простыни: «Нет директорскому произволу!», а на листе ватмана: «Руки прочь от достояния учащихся!». Потом к простыням приклеили ручки.

– Скорее, скорее! – торопил Фокусник.

– Можно нам тоже пойти? – спросил один из Сиамцев.

– Подойдете позже, – строго сказал Вонючка. – Когда мы выдохнемся. Тогда вы немного покричите «Долой!» и погромыхаете чем-нибудь. Пока мы передохнем.

Красавица вдруг заволновался и, заикаясь, принялся объяснять:

– Четыре яблока. Четыре. Это много!

– Красавица сделает сок, – перевел Волк. – Сиамцы отнесут его вам. Для поддержки ваших сил. Сок из четырех яблок.

Красавица засиял. Вонючка похлопал его по руке:

– Спасибо. Это будет великий вклад в наше общее дело. И я даже дам тебе лимон, чтобы вклад был побольше.

Фокусник, Вонючка и Горбач взяли транспаранты и ушли. Сиамцы начали искать что-нибудь гремящее. Красавица суетился вокруг соковыжималки. Слон принес ему еще одно яблоко. Волк лег на пол и закрыл глаза.

Кузнечик сел на свою кровать. Ему очень хотелось посмотреть, что станет делать Вонючка, но он стеснялся. Это будет что-то очень шумное и стыдное, на что сбежится поглазеть весь Дом. Сиамцы нашли салатницу, капкан и половник и принялись, обходя Волка, собирать обрезки бумаг и закрывать банки с краской.

– Четырнадцать посылок, – шептали они друг другу, облизываясь. Красавица благоговейно запустил соковыжималку. Слон держал кастрюльку и смотрел, как она наполняется прозрачно-желтым соком.

Они ушли. Слон нес бутылку с соком. Красавица не нес ничего. Сиамцы несли то, чем собирались греметь. Красавица волновался. Он вписался в дверь только с третьей попытки, когда Сиамцы зажали его боками и вывели, как под конвоем.

Волк лежал на полу. Слепой – на своей кровати.

«Слепой и так все слышит», – подумал Кузнечик. Ему не надо никуда идти. Он и здесь, и там одновременно.

Кузнечик сполз с кровати и сел на пол.

– Седой уезжает, – сказал он. – Навсегда. Его больше не будет в Доме. Он чего-то боится. Чего-то, что случится летом, перед тем, как старшим уходить.

Волк открыл глаза:

– Откуда ты знаешь? Ты что, говорил с ним?

Кузнечик кивнул.

– Он помнит прошлый выпуск. Тех, что были до них. Он говорит, что нет ничего страшнее последнего года.

– Это так, – приподнялся Волк. – Только странно, что он говорил о таком с тобой. Или ты подслушал?

– Нет. Он мне сам сказал. Только мне.

Волк опять лег.

– Все страньше и страньше, – пробормотал он.

Слепой закопошился на кровати. Встал с каким-то пыльным пакетом в руках, подошел к Кузнечику, уронил на него пакет и вернулся на свое место. Кузнечик удивленно принялся разглядывать дар Слепого.

– Что это? – спросил он, потыкав в пакет протезом.

Волк перевернулся, схватил подарок и заглянул внутрь.

– По-моему, это то, что ты хотел, – он вытряхнул на пол кассеты. Ободранные, частью без коробок, они лежали кучей, демонстрируя стершиеся надписи на боках.

– Твои «Дирижабли», – проворчал Слепой. – От которых у тебя мозги съезжают. Тот, кто дал, сказал, что это то самое.

– Спасибо, Слепой, – прошептал Кузнечик. – Где ты их взял?

– Подарили, – холодно отозвался тот. – Тот, кто не мог отказать.

Сразу стало понятно, что он говорит не о Лосе.

– Какая тебе разница? Ты радуйся.

– Еще один шантажист, – проницательно отметил Волк. – Много вас собралось на одну комнату.

«Это Череп ему их дал, – подумал Кузнечик. – Ведь Слепой носит его письма. Череп и не может ему отказать».

Слепой лежал, спрятав руки под мышки. Черные волосы блестели, лица не было видно.

– И кто это тебе не может отказать? – поинтересовался Волк.

Слепой не ответил.

Волк повернулся к Кузнечику:

– Он всегда молчит. Почти всегда. Иногда скажет что-нибудь – и опять молчит. Хотел бы я хоть один-единственный раз услышать продолжение. Просто чтобы знать, есть ли оно вообще.

Кузнечик помотал головой:

– Что ты хочешь услышать?

– Окончание фразы. Чтобы понять, что он имеет в виду. Я не про сейчас говорю, а вообще.

Кузнечик посмотрел на Слепого:

– Слепой всегда говорит понятно, – сказал он. – Даже когда молчит.

Волк скосил на Кузнечика рыжий глаз:

– Тебе понятно. Мне – нет.

– Вот когда ты молчишь, мне ничего не понятно, – признался Кузнечик. – Иногда, когда ты говоришь, тоже.

– Может, хватит? – спросил Слепой. – А то вы оба перестанете понимать, о чем говорите.

– Ты что-нибудь слышишь? – спросил Кузнечик.

– Весь Хламовник там. И много старших. Сиамцы уже вступили. Воют и стучат.

Кузнечик осторожно собрал кассеты обратно в пакет. Их было пять штук. И только две в подкассетниках.

– Как же я буду их слушать? – огорченно спросил он. – На чем? Ведь у нас нет ничего такого.

– Там четырнадцать посылок отвоевывают, – напомнил Волк. – И насколько я знаю Вонючку, среди них обязательно найдется что-нибудь, на чем можно слушать твои «дирижабли».

Кузнечик заволновался:

– Может, мне тоже пойти покричать?

– Там и без тебя много крику, – успокоил его Слепой. – Странно, что директор еще не сдался.

– Через полчаса пойдем, – сказал Волк. – Со свежими силами. Так будет больше пользы.

Кузнечик заглянул в пакет и еще раз пересчитал кассеты. Ровно пять штук. Ни больше ни меньше.

– Что еще тебе говорил Седой? – вкрадчиво спросил Волк.

Кузнечик удивленно посмотрел на него.

– Что уезжает. Что здесь плохо пахнет. Что потом будет хуже. То есть он не совсем так говорил. Ну, в общем, про старших.

– Про наших дорогих кретинов, – уточнил Волк. – Понятно.

Кузнечик нахмурился.

– Почему ты так говоришь о них?

– Потому что это правда.

– И Череп кретин? – возмутился Кузнечик.

– Он – больше всех.

– Теперь давай продолжение. Как ты хотел от Слепого. Чтобы можно было понять. Почему они кретины. А потом, почему Череп?

– Мне нетрудно, – Волк смотрел на Слепого. – Дом один. И хозяин в нем должен быть один. Один вожак на всех.

«И Седой это же сказал, – подумал Кузнечик. – Или что-то похожее».

– Они потому и дерутся. Каждый хочет быть тем, про которого ты говоришь.

– Долго дерутся. Так долго, что можно уже и не драться. Это просто смешно, – Волк покачал головой. – Если среди стольких людей не нашлось никого, кто прибрал бы к рукам остальных с их хотениями и нехотениями, все они ничего не стоят.

– Череп может прибрать всех к рукам!

Волк улыбнулся. Он смотрел на Слепого. Слепой лежал тихо. Может, слушал Волка, а может, далекого Вонючку.

– Странные у тебя мысли, – сказал Кузнечик.

– Это примитивные мысли, – признался Волк. – Детские. На них надо надстраивать этажи. Один, второй, третий, десятый… Тогда они приобретут мудрый вид. А пока старшие – это старшие. Можно только нежиться в их дыму и помирать от зависти, слушая их пластинки. Как один мой знакомый.

– Я не помирал от зависти. Я просто слушал!

– Зато я помирал, – признался Волк.

– Все равно, – упрямо сказал Кузнечик. – Череп не кретин. И Седой не кретин. Ты им просто завидуешь.

– Неужели вы сами ничего не слышите? – спросил вдруг Слепой.

Действительно, теперь было слышно. Отдаленные голоса и крики. Кузнечик заглянул в пакет с кассетами, потом посмотрел на Волка.

– Ладно, пошли, – Волк встал с пола. – Поддержим собственнические инстинкты Вонючки. Чует мое сердце, после сегодняшнего митинга его перекрестят.

– В крокодила? – предположил Кузнечик.

– Крокодил не подойдет. Крокодилы нажрутся – и спят себе, как убитые. А от него слишком много шуму. Не похоже, чтобы он когда-нибудь спал. Или наедался.

Кузнечик спрятал кассеты в тумбочку. Подальше от Сиамцев. Слепой остался лежать.

– Успехов вам, – сказал он лениво.

– Нам придется кричать? – спросил Кузнечик.

– Сообразно обстановке. Посмотрим и решим. Может, и не придется.

Волк пропустил его вперед и вышел следом.

Коридор был почти пуст, но в дальнем его конце, у дверей учительской, толпился народ. Они направились туда. Яркие майки и куртки на спинах старших скрывали место действия не хуже забора. Вонючку видно не было, но было очень слышно. Жестяной грохот и крики «Долой произвол!» раскатывались по всему коридору.

Чем ближе подходили Кузнечик с Волком, тем громче становился шум. Старшие не стояли на месте. Некоторые уходили, смеясь, но вместо них тут же подходили другие. Когда от группы старших отъехал колясник Улисс с брюзгливым лицом, Кузнечик с Волком быстро протиснулись на его место. Так им стало кое-что видно.

В тонких руках Чумных Дохляков покачивались транспаранты. Фокусник стоял, выпучив глаза и стиснув зубы, и держал свой транспарант выше всех. Свекольного цвета Вонючка, увешанный значками, потрясал «посылками – хозяину!». Половинка простыни свисала с ручки так, что разобрать написанное было невозможно, и он просто размахивал ею как флагом. Сиамцы с застывшими лицами яростно барабанили в салатницу и в капкан. Слон с восторгом глядел на происходящее.

Вонючка монотонно завывал:

– Долой произвол! Долой воспитательское самоуправство! Долой!..

– Долой! – хором подхватывали остальные на выдохе.

Слон слабо подвывал. Красавица прятался в рядах колясников, пригибая голову, чтобы не бросаться в глаза. Хламовные стояли тут же полукругом, раскачиваясь в такт жестяной дроби.

Старшие смеялись. Кузнечику показалось, что кричащих намного больше, чем должно было быть. Потом он с удивлением понял, что Хламовные тоже кричат.

– Долой учителей! – визжал Плакса.

– Мир во всем мире! – не к месту заходился Зануда.

Крючок размахивал костылем и требовал:

– Пространство – калекам!

Но Вонючка заглушал всех. С грохотом салатницы и гудением в жестяную трубу его вопли составляли адскую какофонию, вынести которую было невозможно.

Старшие смеялись и затыкали уши.

– Может, директор давно уже выкинулся в окно? – прокричал Волк в ухо Кузнечику.

Директор никуда не выбросился. Целый, хотя и зеленоватый, он появился в дверях учительской и замахал руками, пытаясь перекричать шум.

Директор был маленьким. Седая, воинственно торчащая борода делала его похожим на пирата, но он не курил трубку, не покрывал себя татуировками, и вообще если не считать головы – моряцкой, пиратской, волосатой – был ближе к гному, чем к пирату.

– Внимание малявкам! – крикнул старшеклассник Кабан, подняв два пальца. Старшие захохотали. Вонючка, красный и величественный, махнул лапкой, командуя остановиться. Сиамцы перестали стучать.

– Немедленно… Беспорядки… Молокососы… Прекратить! – прорвался сквозь всеобщий гвалт голос директора.

– Тишина! – скомандовал Вонючка.

Директор вытащил платок и вытер лицо.

– Если мне дадут возможность сказать, – он подождал, пока стихнет смех. – Я надеялся уговорить этого молодого человека поделиться с другими тем, что ему прислали. Но боюсь, что до его согласия я не доживу. Мы еще выясним, откуда и как появились эти посылки. А теперь пусть он их забирает, и поскорее!

Сиамцы засвистели. Горбач зааплодировал. За спиной удрученного директора возник воспитатель Щепка с тележкой. Рядом шел Черный Ральф, спрятав руки в карманы, а замыкал шествие Лось с коробкой, набитой письмами. На тележке лежали свертки. Груда коробок в ярких обертках.

– Это что? Это откуда? – заинтересовались старшие.

– Это посылки хозяину, – объяснил Вонючка и кивнул Горбачу с Фокусником. – Принимайте добро.

Тележка перекочевала от Щепки к Горбачу. Фокусник сценичным движением набросил на свертки простыню с надписью «Руки прочь от достояния учащихся!», скрыв их от посторонних глаз. Дохляки двинулись к Чумной, толкая перед собой тележку. Мальчишки Хламовника расступались, провожая их недоумевающими взглядами. Старшие, пропуская шествие, любовались Вонючкой и заглядывали под простыню.

– Крутой малявка, – уважительно заметил Хромой. – Далеко уползет!

Вонючка кивал и расточал зубастые улыбки.

– Минутку, – сказал он, останавливая шествие. – Один момент!

Он подъехал к тележке и порылся под простыней. Извлек самый маленький сверток в звездно-пупырчатой упаковке и бросил его Зануде:

– Это вам, ребята. За поддержку.

Старшие зааплодировали. Зануда ошарашенно уставился на сверток.

– Брось сейчас же! – прошипел Спортсмен, проталкиваясь к нему. – Брось подачку колясника! Быстро!

– Не брошу, – Зануда прижал сверток к груди. – С чего это? Сам бросай свои вещи, если не жалко!

Спортсмен влепил Зануде затрещину. Колясники возмущенно загалдели. Догоняя Дохляков с тележкой, Кузнечик обернулся.

Директор все еще стоял в дверях учительской. Воспитатели с двух сторон похлопывали его по плечам. Директор пустым взглядом смотрел перед собой.

«Может, он все таки сошел с ума, – подумал Кузнечик. – Мало ли…»

– Тележку вернете! – прокричал воспитатель Щепка, сверкнув стеклами очков. – Негодяи!

Date: 2016-07-18; view: 249; Нарушение авторских прав