ГЛАВА 1. Герда бредет средь ярких ночных витрин, кружится снег в неоновом мягком свете..

Все, что нам осталось… Г. Семизарова. М. Гордиенко.

Пролог.

Зимы я откровенно не люблю. Да и не бывает у нас зимы толком – так, жалкое подобие. В декабре ее еще нет и в помине, а в феврале – уже весна.

Близость к Атлантическому океану коварно крадет все зимние прелести. Какие там лыжи с санками, когда под Новый год травка зеленеет и солнышко блестит? Зато злобный морской ветер всегда в наличии – получите, распишитесь! Не знаю, как жилось здесь дочери Бога морей, а мне порой хочется сбежать куда-нибудь от воды подальше. Туда, где зима – это зима, а лето – вполне себе лето. Хотя к морю и бесчисленным соборам я уже привыкла и даже где-то все это полюбила. Вот только к погоде проникнуться любовью никак не получается.

Вот и сегодня я ползла на работу, проклиная все на свете. Внезапно упавшая на нас проверка требовала приличного внешнего вида. Пришлось впрыгнуть в платье и натянуть на ноги сапоги со шпильками. Самое оно – если передвигаться по снежной слякоти, которая тут же пытается замерзнуть. Впрочем, у меня еще на самый худший вариант. Если я таки до своей студии доползу, то есть шанс отогреться горячим чаем или тем, что в столе прикопано на случай атомной войны. А вот знакомый старичок, торгующий старыми книгами под открытым небом, рискует не только простудиться, но и имущество свое потерять. Ведь, сколько не прикрывай несчастные книжки пленкой, им от сырости все равно не спрятаться.

Я передернула плечами и решительно двинулась в сторону книжного развала.

Гори она синим пламенем и работа, и проверка! Детишек я своих, конечно, люблю, а вот с начальством мне откровенно не повезло. Так что, если вылечу и с этой работы – то сильно горевать не стану. А бедному Теодору надо незамедлительно помочь!

Мы с ним приятельствуем уже лет приблизительно десять. Еще с тех самых пор, как меня после колледжа засунули в детскую библиотеку. Хороших книг у нас тогда катастрофически не хватало, и я регулярно паслась у букинистов. Порой, оставляя у них всю свою маленькую зарплату. Старичок быстро понял, что перед ним «собрат по отсутствию разума» и частенько отдавал мне книжки почти за бесценок.

Так мне досталась «История театра», «Повелитель блох» и целая куча детских сказок, с которыми у нас в библиотеке почему-то была напряженка. То детишки «зачитают» и не вернут, то над залом трубу прорвет – и стеллаж с книгами погибнет безвозвратно.

Я под эти сложности даже научилась искусству реставрации. Не настолько хорошо, чтобы пострадавший экземпляр потом на выставку тащить, но до «читабельного» состояния могла почти любую книжку довести. Теодор за это громко дразнил меня Хранительницей сказок. А я его в отместку и втихаря – книжным червем.

На самом деле – он славный. Если не обращать внимания на его любимое занятие: он просто обожает давать советы, искренне полагая, что помогает мне своими наставлениями. И ладно, когда мы с ним беседуем о всяких там форзацах и прочих книжных прибамбасах. Тут ему равных нет – и мне есть, чего послушать. А вот лезть в мою личную жизнь (вернее, в отсутствие таковой!) – явно лишнее. Извиняет его только возраст и умение дружить. Поэтому сегодня я не смогла его бросить, и попыталась помочь.

Мы быстренько покидали книжки в древний чемодан на колесиках, упаковали столик и отправились греться в ближайшее кафе.

- Мир стал неуютным – грустно констатировал пан Теодор, грея замерзшие руки о бокал с горячим чаем. – Люди перестали читать книги. Да что там книги! Посмотри вокруг – им даже уже поговорить не о чем!

И он кивнул на десяток таких же примороженных посетителей. Все они сидели, уткнувши носы в свои гаджеты. Изредка отрываясь от своих «игрушек», дабы сделать глоток кофе или заказать очередную порцию пиццы.

- Ну, может быть, это просто сборище случайных людей – возразила я. – Которых непогода собрала под одной крышей. А дома они совсем другие.

- Дома они точно такие же. Только там у них экран побольше. Приходят с работы, включают свой «ящик» - и поглощают новости вместе с тарелкой супа. А полистать книжку им и в голову не приходит! Почему?!!

- Потому, что любые новости – даже плохие – это динамика. А книга – статична. В ней уже все произошло. К тому же, в новостях все происходит не с тобой. А книгу надо прожить. И посочувствовать ее героям. А это уже свои собственные переживания. Наверное, они просто хотят спокойной жизни. И не готовы - ни к сочувствию, ни к переживаниям.

- Ага! В прошлом веке, значит, были готовы? И в позапрошлом - тоже. А что же такого случилось с нынешним веком?

- Ничего особенного. Просто – «время сказок прошло – карнавал за окном отшумел».

- Это твой взгляд на мир? Или что-то другое?

- Это просто строчка из стихотворения…

- Господи, Марта! Ты снова – ПИШЕШЬ?

- Я – ЗАПИСЫВАЮ, пан Теодор! Вам ли этого не знать? Строчки заходят в гости. Иногда – одни. Иногда – с хозяевами. А вот эти заглянули без никого – шмыгнув в дверь, как потерявшийся щенок.

- Ну-ка, ну-ка! Расскажи мне про эту зверушку!

- Да нечего мне рассказывать! Просто телевизор у соседа за стеной слишком громко орал про карнавал, а потом была какая-то бесконечная передача про Сальвадора Дали. И я не могла заснуть. А под утро кто-то продиктовал строчки…

Время сказок прошло - карнавал за окном отшумел. вечны лишь тараканы, налоги, долги и интриги. забывается все - даже то, что ты прежде умел. так не вспомнить порой ни страницы в прочитанной книге. не понять никому - кто сегодня заводит часы? только чашечка кофе приятна еще - по старинке. но, как в страшном кино на стене шевелятся усы - хулигана Дали, разобравшего мир на картинки. нам еще поиграют на трубах знакомый мотив - нам пошепчут с экранов про веру, любовь и удачу. мы соскочим с подножки, за слово душой заплатив, но волшебную палочку так и не купим на сдачу...

- А что бы ты сделала с волшебной палочкой, дорогая? – с улыбкой поинтересовался мой визави.

Убиться веником! Таким тоном спрашивают маленьких девочек – нужна ли в доме очередная Барби? Десятая по счету! Бедняга думает, что я все еще играю в куклы!

А на самом деле – я уже взрослая сорокалетняя тетка! И тратить волшебство на какие-то невнятные игрушки я бы не стала…

Правда, чего бы я попросила – случись у меня такая возможность? Вернуться домой? Еще раз сходить замуж? – Упаси, Господи! И так уже пришлось изменить в своей жизни абсолютно все. Не играю я больше в эти игры! Спасибо, дедушка вовремя напомнил – что я не дерево! И, значит, вольна менять свое место дислокации. Жаль, что еще и время поменять нельзя. В этом дурацком 21 веке и, правда, как-то неуютно…

Так, продолжаем разговор! Что мне, сироте, от жизни надо? Минимальное зверство – это поменять начальника на работе. А максимальное?

Я задумчиво вертела в руке пустую кофейную чашку и пялилась в окно. Пан Теодор не спеша доедал свою пиццу и вежливо молчал, не влезая в мой мыслительный процесс. Попросить себе друга и собеседника? Или чего-то более возвышенного?

Помнится, я прочитала как-то, что все мы – кусочки одной ДУШИ. И всю жизнь пытаемся найти свою половинку (а также четвертинку, восьмушку и т. д.)

Я бы сказала иначе: все мы – осколки одного зеркала, в котором эта ДУША отражалась. В какие-то стародавние времена оно разбилось и собрать его воедино – все равно, что выложить из льдинок слово «Вечность»…

Потому, что осколки разлетелись по всему миру и попали в совершенно разных людей. И те, у кого душа еще способна что-то чувствовать, ощущают в ней боль. А те, кому эта душа «по барабану» - просто покрыли этот осколок слоем равнодушия, как цементом. И поэтому первые – отражаются в зеркалах, а от вторых – остается темный квадрат, как на засвеченной фотопленке. И общая картинка, которая была раньше – просто не сложится…

Но радует, что хотя бы первая категория находит друг друга какими-то странными путями. Наверное, Паоло Куэльо не зря писал о «светящейся точке над левым плечом»: что-то в этих словах действительно есть. Раньше бы я в это не поверила. Но однажды увидела собственными глазами. Причем, не только я. Потому, что потом спрашивали друг у друга: «Что это было?» А нам улыбались в ответ и говорили: «не удивляйтесь, с ним это часто бывает»…

Вот только, как объяснить, что это «свечение» я увидела в человеке задолго до того, как оно материализовалось? По каким тайным признакам мы понимаем – «наш» это человек или нет? Почему, кто-то встает рядом, как картинка в пазле? А кого-то невозможно не только поставить – но и представить около себя? Откуда берутся люди, которым и говорить-то о себе ничего не надо: они все знают и так. Когда достаточно просто прикоснуться к человеку – и начнется разговор без слов. Говорят, что когда-то все умели читать мысли. Почему же они читаются – не с каждым? Наверное – это получается только с теми, у кого в сердце или душе сидит тот самый «осколок». А мы всю свою жизнь проводим в поиске, ошибаясь и разочаровываясь. Но зато – сколько счастья, когда найдешь!

Впрочем, друг и собеседник у меня вроде бы есть – пан Теодор. С ним мне легко и просто – потому, что он видит во мне душу, а не тело. И это во многом упрощает наши отношения. Хотя не всем это понятно. Я так явно жизнь ему усложняю.

Потому, что его жена не понимает, что самая большая радость жизни – это общение. Не каждая женщина согласится, что друзья мужа – вне всякой критики.

Тем более, когда этот друг не мужчина, а молодая женщина. Господи, ну почему все ищут в отношениях какие-то подводные камни??? Я-то ей – ни разу не конкурент! Потому, что тоже всегда видела в человеке душу, а половая принадлежность значения не имела. Мне было важно «созвучие». Если мы настроены на одну волну, то какая разница, в какое тело упаковано сердце? Тем более, что мое сердце молчит уже давно…

Мне вообще кажется, что порой я напоминаю собой глыбу льда: прячусь внутри от суеты этого мира, окружив себя смертельным холодом. С одним желанием – чтобы никто не трогал. И даже не страшно, что душа замерзнет…

А потом попадается в руки книга, кассета, строчка – и я начитаю стремительно таять, капая стихами. И, зная над собой эту власть чужих слов, часто целенаправленно разыскиваю эти строчки. Чтобы в состоянии моего «абсолютного холода» все же остался малюсенький шанс отогреться и выжить…

Теперь все книги читаю с карандашом в руках и, выписывая все, от чего душа вздрагивает. Все ищу себе подобных. И не имеет значения, живы они или умерли. Слова-то остались! И я беседую с их душами долгими ночами, все ухожу в своих снах в какой-то странный мир. Понимая, что там меня нет. Но все равно – смотря на него, как через дырочку занавеса. И никогда не знаю потом – чьи стихи пишу…

Любимое же мое занятие – копаться во всяких творческих зарисовках. Потому, что я всегда знаю, что по тетрадочкам и листочкам, я обязательно найду там себе и пищу для ума, и бальзам для сердца. И тогда от серой действительности можно будет отвернуться. И, словно четки, перебирать чужие строчки, прислушиваясь к себе – какая «бусина» отзовется в душе громче и волнительней? И разбудит желание писать.

Не вымучивая слова, а выплескивая их из себя – строчку за строчкой. Чтобы в этом море не утонуть и не захлебнуться. И рука на любимый томик ложится, как на плечо любимого мужчины – с трепетом и волнением. И жар чужой души чувствуется так же, как тепло тела через тонкую рубашку. И загораешься от него сам. И хочется только одного – успеть сказать…

А иногда очень хочется остановиться, и оглянуться. Но – страшно! Остановишься – догонят, оглянешься – обманут. Покажут твое прошлое приукрашенным и неправдоподобным. И опять начнешь жалеть непонятно о чем. А не сбывшееся не всегда бывает лучше сбывшегося. – Как ненаписанные стихи: ведь всегда кажется, что следующие будут лучше предыдущих. Но то, что хочешь сказать, иногда никак не хочет говориться. И я тоскую по той душе, которой буду нужна. Но все родные души порой расползаются, как тараканы: каждый за свою печку. И, хотя я прекрасно понимаю, что этому есть вполне объективные причины, от этого ни сколько не легче.

После каждой хорошей встречи начинается очередной грустный «отходняк».

И я опять мечусь, и кидаюсь в книги и музыку за утешением и любовью. Почему все думают, что чужую беду я умею развести руками? Я и со своей-то справиться не могу: я не Господь Бог! Я всего лишь – слово. Причем, даже неизвестно чье…

Кого я ищу в других столетьях и других жизнях? Отражение себя? И в каких зеркалах потерялось мое счастье? И что такое – счастье? Не могу ответить на этот вопрос, даже прожив на свете много лет…

В общем, получается, что мне срочно нужен творческий друг! Чтобы делиться с ним всеми моими не самыми совершенными стихами и мыслями.

И который смог бы меня чему-то научить! А еще лучше – совместно что-нибудь написать! Так, где у нас волшебная-то палочка? – Подайте ее сюда немедленно!

Поймав себя на мысли, что мне хочется сказки, я глупо хихикнула. И в двух словах пересказала старому букинисту все, о чем сейчас думала. Разумеется, умолчав о моих сложных отношениях с его женой.

- И что в этом смешного? – вздохнул пан Теодор. – Подумаешь, сказки захотелось! Вполне нормальное желание…

- Оно у десятилетней девочки – нормальное! А не у взрослой тетки – уже достаточно побитой молью и жизнью! Я ж не просто сказки хочу – а в ней еще и поучаствовать! Что уже совсем – клиника! У меня ж таки просто «переломный момент со смещением приоритетов в результате падения с высоты своих иллюзий» - как пишут нынче в интернете! Мне ведь не просто в сказку захотелось прогуляться! Мне там еще и Сказочника подавай!!!

(Совершенно дикое желание, учитывая мой весьма печальный опыт общения с представителями противоположного пола) Но этого я благоразумно озвучивать уже не стала. Дабы мой старичок не сел на любимого конька: любит он поговорить о том, как сложно жить одинокой девушке в наше время. Ха! Видел бы он – как я с дрелью обращаюсь и мотоцикл вожу!!!! Впрочем, транспортное средство осталось в прошлой жизни - отобрал бывший муж. Так что в наличии одна только дрель имеется. Кстати – восхитительное средство – от соседского телевизора, доложу я вам! Особенно, если пользоваться ею по паре часов в день пять лет подряд…

- А в какую сказку ты хотела бы попасть? – спросил пан Теодор таким тоном, будто мог меня туда отправить.

- Не знаю. Наверное, в такую, в которой Сказочник есть. Дабы устроить там с ним «слет Премудрых Василис – по обмену премудростями» - улыбнулась я. – Я ведь тоже иногда сказками балуюсь.

Развлекалась я пару лет назад присмотром за ребенком. Пока с одной работы на другую перескакивала. Подшефную деточку из планшета можно было вынуть только сказочным сюжетом. А все книжные истории ребенок наизусть знал. Вот мне и приходилось изощряться. За отдельную плату, кстати. Очень стимулирует, между прочим! Потом мальчика в Англию учиться отправили и необходимость во мне отпала. Но привычка к сочинительству – осталась…

- Сказочник у Шварца есть. У Грина. И у Андерсена. Тебе – какой из них нужен?

- Все сразу! – улыбнулась я. – Но можно – по очереди.

Пока я размышляла – стоит ли рассказывать о том, как я дошла до жизни такой, в нашем тихом и уютном кафе разыгралась неприятная сцена. Две молодые девицы до этого мирно сидевшие в уголке, внезапно начали ссориться.

- Вот только не надо смотреть на меня так вопросительно! – стоя к нам спиной кричала невысокая девушка в модном пиджачке со стразами - Прости, конечно, я всё понимаю — красивые сказки, Сказочники и тому подобное. Ну, не дура же я, в самом деле тащиться…

Договорить – куда именно тащиться она не успела. Потому, что ее хрупкая собеседница в черных рваных джинсах и с почтовой сумкой через плечо, гневно сверкнула темными глазами из-под косой челки, и бросила на стол какую-то книгу. Сбитые кофейные чашки полетели на пол.

Хозяин заведения выскочил на грохот разбитой посуды, но юная хулиганка удачно проскочила мимо него, выкрикнув на ходу:

- Ты – дура, Герда! Просто – редкостная дура!!!

И громко хлопнув дверью, исчезла в упавшей на город метели.

- ГЕРДА? – только и успела изумиться я….

ГЛАВА 1. Герда бредет средь ярких ночных витрин, кружится снег в неоновом мягком свете..

Девица, названная столь странным именем, оказалась достаточно сообразительной. И тоже быстренько сделала «ноги» - удачно поднырнув под хозяйской рукой и моментально выскочив за дверь. Я схватила со спинки стула куртку и, пытаясь на ходу попасть в рукава, пулей вылетела за ней. Дохлый номер! Обе скандалистки успели раствориться во времени и пространстве. Впрочем, не до конца. На свежем снегу еще виднелись следы, оставленные кедами девушки – эмо. Я, изображая собаку-ищейку, тут же отправилась по ним в ближайшую подворотню. Маленькая разбойница сидела на корточках у грязной стены и горько плакала, размазывая по лицу черные тени.

- Так, спокуха на лицах! – строго сказала я, опускаясь рядом с ней на мокрый асфальт. – Ты – кто? Что случилось? Скандал в кофейне вроде бы выбивается из твоего имиджа.

- Я – Ванда – всхлипывая, ответила девушка. - Герда – моя колежанка. Ну, то есть подружка. Только, наверное, теперь уже бывшая…

(О! «Колежанка» - привет моим польским корням!)

- А что вы с ней не поделили? Апельсин? Или мальчика?

- Да ничего мы не делили! Просто она смылась из нашей сказки и всех кинула. Говорит: – «Не хочу тащиться в эту вашу Лапландию: ни машин, ни гостиниц — одни оленьи упряжки да лачуги с лапландками. Я читала про них — они все там старухи и жарят рыбу на испорченном масле. А после пишут на этой рыбе письма с тупыми ошибками. И отправляют таким же дряхлым старухам-финкам в Финляндию. И ждут месяцами ответа, как будто е-мейлов и скайпа вообще ещё не придумали».

Она прекрасно вписалась в этот дурацкий век! Бумажные розы ей теперь нравятся больше живых — не мёрзнут и не надо ухаживать. Дважды в год она пересаживает их в новый горшок и добавляет на ветки фантики. Иногда украшает стеклянными бусами, что хранятся в шкатулке у бабушки. А в гости к ней ходит Советник — всегда вежливый и со всеми почтительный. Бабушка бурчит себе что-то под нос и почти сразу отворачивается к телевизору. Герда предлагает Советнику холодного чая, и слушает, как звенит в чайной чашке ложечка. Затем они складывают из льдинок слова и играют в скрабл, и Советник всегда выигрывает. Герде не важно, в скрабле ей нравится только название. Напоминает скороговорку — что-то из детства — про крибле-крабле или вроде этого... Вспоминать неохота: какая ей разница, как там этому Каю икается. Любит мальчик кататься в чужих саночках? — вот пусть теперь мальчик и катится...

- А куда подевались остальные? – растерянно спросила я, как-то даже не удивившись тому, что ситуация – откровенный сюрр!
- А кто – куда – вздохнула Ванда. - Клаус и Эльза отреклись от престола, переехали в деревню, ведут хозяйство, воспитывают детей. Маменька моя вышла замуж.

Ванда недовольно хмыкнула.

- За одного пузана – Алекса Кирцелиуса, бывшего хозяина разбойничьего притона.

У них теперь своя таверна, где они скупают краденое и прячут контрабандистов.

За хорошее вознаграждение, разумеется. Кай с отличием окончил Школу Снежной Королевы. Ты ведь знаешь, что эта ледяная ведьма открыла свою школу на острове Свальбард возле Северного Полюса?

Я мрачно кивнула. Продолжение старой сказки мне было хорошо известно. Книга Коростылева «Школа Снежной королевы» несколько лет стояла на выставке в читальном зале библиотеки, в которой я когда-то работала.

- Так вот - продолжала Маленькая Разбойница. - В этой школе Кай в совершенстве научился ледяной учтивости, замораживающим взглядам, холодному отношению к чужой беде. Теперь он – первый секретарь и правая рука Снежной Королевы. И такая жизнь Кая вполне устраивает!

Поговаривают даже - Ванда понизила голос до самого тихого шепота, - что в перспективе Кай заменит самого Советника на его посту! Господин Советник сейчас сидит в Культурном департаменте. Но собирается баллотироваться в депутаты.

Тут уже меня передернуло так, словно за шиворот свалился комок мокрого снега.

- Так вот, кто нас проверками душит!!! Экая сволочь! – успела подумать я, поднимаясь с мокрого асфальта.

- А ты, значит, нашла себя в субкультуре?

- Скорее – потеряла – вздохнула Ванда. – Они же там все романтики. А я – боец! Люблю поспорить и шашкой помахать. Но, надо же было куда-то прибиться? Я тут – совсем одна…

- Приходи к нам! Театральную студию знаешь? Там боевые девушки нужны!

- Это которая возле зоопарка? Знаю. Приду, наверное…

Мы уже почти вышли из подворотни, когда я вспомнила о главном.

- Стоп! А куда подевался Сказочник?

- Трудно сказать – я о нем ничего не слышала. Как только наша сказка начала рушиться, Христиан куда-то пропал. Может быть, Герда знает?

- А как ее найти?

- Да она в новом особняке живет – как раз рядом с зоопарком. Там один подъезд всего. Код – три шестерки. Этаж – последний. Лестница прямо в квартиру упирается.

- Спасибо! – завопила я. – Ты заходи, если что! А я побежала!

Лестница казалась бесконечной. Она закручивалась вокруг шахты лифта широкой спиралью и ее конец терялся где-то в полусумраке верхних площадок. Почему я не поехала на лифте? Хотела сама услышать, как скрипят под ногами ступеньки, словно поют: «Снип-снап, снип-снап…»?
Никакой песенки не было. Как не было и скрипучих ступенек. Бетон и сверхпрочная керамическая плитка – вполне современный подъезд с домофоном и евроремонтом. Вот только перила этой лестницы были живые. Потемневшее от времени дерево было теплым и шероховатым на ощупь. Я нагнулась и посветила мобильником. Так и есть! Каждая округлая балясина сверху донизу покрыта резными изображениями: цветы, виноградные кисти, смешные пляшущие человечки, гномы в остроконечных колпаках…
- Значит, я – на верном пути - мелькнула мысль. - Значит, сказка где-то рядом. Она просто притаилась.

И может, сейчас мне удастся выяснить, куда же пропал. Как-то неожиданно передо мной появилась нужная дверь. Абсолютно стандартная железная дверь с глазком и кнопкой звонка. Не давая себе ни мгновенья на раздумье, я нажала звонок. Дверь почти сразу же открылась. Передо мной стояла Герда, которая почему-то сжимала в руке букет нелепых бумажных роз из оберток и фантиков.
- С кем имею честь? – церемонно осведомилась она.
Я несколько секунд рассматривала девушку. Ведь в кофейне я видела только ее спину и гламурный пиджачок со стразами. Да! Героиня старой сказки не только повзрослела, но и невероятно похорошела. Волна пепельно-русых волос спадает на плечо. Точеные черты лица. Глаза пронзительной синевы. Надо же! А на картинках в старинных книжках ее отчего-то изображали совершенной дурнушкой…
Молчание грозило затянуться, и я решительно представилась:
- Марта. Хранительница сказок.
Может, не стоило вот так с ходу называть свое «истинное имя», но с другой стороны, пусть ОНИ сразу знают, с кем имеют дело!
Герда удивленно моргнула:
- Что вам угодно, Хранительница?
Ну и ну! Помнится, орала недавно, как атомоход в тумане, а сейчас эта сказочная красотка разговаривает так, будто на дворе до сих пор стоит 19 век. Интересно, это что – побочный эффект «заморозки»? Или ей, действительно, нравится такая манера речи? Да, ладно, не имеет значения! Сейчас я задам свой главный вопрос! Ради которого и примчалась сюда, на другой край города.
- Я хочу знать, где сейчас находится сказочник Христиан?
Ну вот. Произнесла! Я очень старалась, чтобы на двух последних словах мой голос не дрогнул. Вроде, получилось.
Герда от изумления еще шире раскрыла свои синие (ЛЬДИСТО-синие!) глаза.
- Сказочник Христиан?
- Ну да! (Они ей заодно и мозги заморозили что ли?!) Он самый. Сказочник Христиан был вашим домашним учителем, когда вы с Каем были детьми. Он вас читать учил, писать, считать. Сочинял для вас сказки.
На имя «Кай» Герда никак не отреагировала. Но, кажется, до этой ледяной куклы все же что-то дошло. Во всяком случае, она как-то неуверенно переступила с ноги на ногу и даже на миг потупила глаза.
- Ах, этот… Сочинитель… Но я не знаю, где он сейчас.
Та-ак! «Сочинитель», значит! Ясно, КТО тут поработал.
- Я очень вас прошу, подумайте! Вспомните! Может быть, вы хоть что-то слышали о его судьбе? Мне очень важно это знать!
Последняя фраза прозвучала умоляюще, но я, и вправду, была уже близка к отчаянию. Герда опять растерянно затопталась на месте, заморгала.
- Я ничего не знаю. Но ко мне в гости с минуты на минуту должен зайти Советник. Может быть, он что-то знает об этом Сочинителе.
СОВЕТНИК! ЭТОТ может, конечно, знать! Вопрос только – скажет ли правду?
- Приходите завтра, Хранительница - Герда вновь обрела уверенность и заговорила властным тоном. - Я постараюсь собрать максимум информации.
Да-а! ОНИ ей не только душу и мозги, но еще и язык заморозили.

Сейчас эта несчастная жертва урбанизации выражается, как секретарь в приемной городского Отдела Культуры. Когда мы с бывшей коллегой туда ходим просить денег на обновление фонда детской литературы. Тьфу! Сама уже начинаю мысленно такие же перлы выдавать. С кем поведешься…

Тем временем Герда уже наступала на меня, помахивая в воздухе своим бумажным веником, и повторяя, как заведенная:
- До свидания, Хранительница. Было приятно познакомиться. Я извещу вас, как только соберу нужную информацию. До свидания. Приятно было познакомиться.

Я, не прощаясь, резко развернулась и зашагала вниз по лестнице. И почти сразу же столкнулась нос к носу с Советником. Я узнала его сразу, хотя этот тип сменил черный плащ, сюртук и цилиндр на модный костюм «от Гуччи» и галстук с алмазной булавкой от «Дольче Габбана». Невозможно было не узнать эти резкие, словно бы замороженные, черты лица, пронизывающий взгляд бесцветных глаз из-под нависших бровей! Увидев меня, Советник поклонился преувеличенно вежливо и посторонился, давая дорогу. Я торопливо спустилась на нижнюю лестничную площадку и вдруг зачем-то подняла голову. Советник и Герда, перевесившись через перила, смотрели прямо на меня. И тогда я крикнула им так, что эхо запрыгало по свежеоштукатуренным стенам:
- Снип-снап-снурре! Пурре-Базелюрре!
И выбежала из подъезда. А что я еще могла сделать?

Я шла по улице, шлепая по лужам, под шквалом мокрого снега, который все никак не мог определиться, превратиться ли ему в дождь или оставаться пока мокрой кашей неопределенной субстанции? Я не чувствовала холода, не ощущала, как начинают предательски хлюпать купленные неделю назад сапоги.

Что же случилось с Христианом в этом искаженном мире сломанной, если не сказать убитой!, сказки?! ГДЕ он сейчас?! Тюремные застенки? Вряд ли. На дворе, слава Богу, двадцать первый век, демократия, толерантность и все такое…
Что же еще? Рюмка и барная стойка в кабаке самого низкого пошиба – печальный и классический символ депрессии творческих людей во все времена. Не верю! Христиан – не такой! Он не сломался бы так легко.
Есть, правда, еще один вариант. В искаженном мире, Сказочник Христиан теперь - преуспевающий журналист модного глянцевого издания. Или грамотный политтехнолог, мастер пиара - с его-то воображением и Даром Слова! А может быть, искусный рекламщик. Это самый мерзкий и грязный вариант.

«Лилипутами, брат, не рождаются – в лилипуты, брат, вырожда-ют-ся»! Уж лучше тюрьма или угар кабацкий! Изнемогая под гнетом этих мыслей, я не заметила, как дошла до дома. На автопилоте поднялась на свой этаж, скинула мокрую куртку и сапоги и рухнула в кресло, в отчаянии припоминая, с чего же начался этот безумный день?

- Господи!!! Я же бросила пана Теодора в кофейне! С неоплаченным счетом за наш скромный завтрак! Только скандала нам и не хватало! У него же лицензию отнимут!

И, приговаривая весьма нелитературные слова, я полезла в шкаф за кроссовками и стареньким пальто. То, что я так и не дошла до работы меня уже не беспокоило. Ну, не хотелось мне на ней очередной раз наткнуться на господина Советника!!!

Кстати, а что это он шляется по гостям в рабочее время????