Критика критериев научности

В постпозитивистской философии, начиная с 50-60-х гг. ХХ в., начинается активная критика всех предложенных ранее критериев научности - по трем основным направлениям: во-первых, они регулярно нарушаются в реальной исследовательской практике; во-вторых, они вообще не реализуемы как абсолютные эталоны; в-третьих, их реализация, будь она даже возможной, не обеспечила бы становление идеального знания.

Например, требование обоснованности не только не всегда выполняется реально: логический анализ показывает, что обоснованность в принципе не может быть полной. Любое доказательство должно на что-то опираться, следовательно, всегда что-то должно быть обосновано заранее. Г.Альберт выразил сущность парадокса обоснования в «трилемме Мюнхгаузена». Поставив перед собой задачу обоснования некоторого положения, мы окажемся вынужденными либо доказывать его до бесконечности, подбирая аргументы, потом аргументы для обоснования этих аргументов и т.д. – а это невозможно сделать реально; либо остановиться в некоторой точке, сказав, что данный аргумент принимается как аксиома и обосновываться не будет – а это произвольно; либо какие-то утверждения доказывать друг через друга – а это неэффективно. Кроме того, можно отметить, что в каждый конкретный исторический момент этот критерий отчасти негативно сказывается на росте науки, выводя за пределы научного знания то, что на данный момент не имеет обоснования.

Критерий методологизма выполняется в современной науке, но не в том смысле, какой изначально вкладывался в это понятие. У Бэкона, Декарта и других ранних методологов подразумевался универсальный метод, единый для всех областей научного познания и не применяющийся за пределами науки; позднейшая методология открыла спектр различных методов, в том числе общелогических (т. е. действующих как в науке, так и за ее пределами) и специально-научных (т. е. специфичных для конкретной науки и не эффективных в других). Критика методологизма основывается на тезисе: каждый метод – это граница, рамка, стереотип мышления. Профессионал, используя метод, видит то, что этот метод диктует диктует. Чем лучше профессионал им владеет, тем меньше шансов, что он увидит нечто за его пределами. Он не готов к нормальному восприятию экстраординарных фактов, метод влечет за собой появление «табу».

Всеобщность и необходимость как критерии ограничены в своем применении распространением вероятностного стиля мышления, переходом (при анализе массовых процессов от динамических закономерностей к статистическим, общим принципом рассмотрения действительности через призму возможного.

Вызывает сомнения и критерий полезности: если оценивать научные разработки с точки зрения перспектив внедрения, наука по определению не может иметь высокий к.п.д., поскольку наука – это вторжение в неизвестное. поиск, который не может быть всегда успешным. Наука полезна глобально, но не в каждом отдельном своем проявлении. Кроме того, вненаучное знание тоже может быть полезным (народная медицина, философия или, например религия, которая выполняет определенные социальные функции), поэтому данный критерий не может использоваться для демаркации. То же относится и к критерию систематичности: в ХХ веке стало понятно, что и мифология системна (хотя системоорганизующие принципы в ней иные по сравнению с наукой), систематичными могут быть и другие виды вненаучного знания.

Не может быть достигнута абсолютная объективность (критерий, который подразумевался многими концепциями и может быть представлен как положительная переформулировка бессубъектности): традиционное стихийное убеждение в том, что научное знание – это знание о самом материальном мире, о вещах и процессах, которые мы наблюдаем, в настоящее время непригодно в своей исходной наивно-реалистической форме. В развитой теории мы всегда изучаем мир, смоделированный в процессе концептуализации, «теоретизированный мир». Как результат осознания этого факта вводится, например, понятие физической реальности. Критикуется абсолютная объективность и в качестве идеала научной деятельности: возможно, именно борьба за объективизм, за антисентиментализм, за изгнание оценочных суждений привела к деформации системы ценностей и в конечном счете стала одним из оснований кризиса сциентистской, техногенной цивилизации. Именно сверхценность объективистской ориентации создает физиков, которые говорят об атомной бомбе: «Это просто хорошая физика», или психологов, которые не признают прямого контакта с личностью, используя тесты и толкуя их. Возникает парадокс: объективность – это ориентация на реальность, но ультраобъективизм ведет к утрате связей с реальностью. Границы требования объективности должны быть переосмыслены еще и с этой точки зрения.

Бывшее неотъемлемой частью классического образа науки представление о ней как единственной области культуры, которая быстро и неуклонно прогрессирует, было скорректировано утверждением антикумулятивистской модели развития науки: ее движение вперед уже не воспринимается как процесс, поступательный на любой стадии, как восхождение по лестнице, где каждая ступень состоит, в свою очередь, из ряда последовательных ступеней. Разделение развития науки на периоды нормальной науки и научные революции, в ходе которых уже известное переосмысливается вплоть до самых глубинных оснований, превращает и прогрессизм в далеко не очевидную характеристику науки, в том числе и для общественного мнения. Невозможна в реальном развитии науки и идеальная логическая организованность, более того – рассуждая только в рамках стандартной логики, абсолютно точно следуя ее нормам, наука не могла бы выдвигать принципиально новые, нестандартные идеи.

Иначе говоря, просто не может существовать знание, которому названные характеристики полностью присущи. Какой же из этого следует вывод? Здесь есть несколько вариантов.

1. Признать, что вообще не стоит говорить о специфике науки, что в действительности никакими особенностями по сравнению с мифом или религиозной доктриной наука не обладает. Эту идею развивал, например, П.Фейерабенд, один из самых знаменитых представителей постпозитивистской философии науки. Он назвал свою концепцию гносеологическим анархизмом: в познании допустимо все («anything goes»). Концепция Фейерабенда имела намеренно эпатажный характер: при попытке напрямую провести эту декларацию в жизнь наука просто оказалась бы разрушенной, т.к. исчез бы защитный барьер перед некомпетентными, вообще никак не обоснованными, логически несостоятельными концепциями.

2. Отказаться от намерения составить список параметров, которые полностью определяли бы, что такое наука, и поставить перед собой более скромную задачу: найти конкретный, легко обнаруживаемый признак, который позволил бы отличать научные концепции от ненаучных. (Аналогия: чтобы утверждать, что это растение – крапива, не обязательно знать все о крапиве, достаточно нескольких характерных признаков).

Именно в этом русле поиска единичного критерия демаркации лежит идея К.Поппера о фальсифицируемости как признаке научности теории. Фальсифицируемость теории – это ее потенциальная опровержимость, доступность для критики. Поппер отмечает, что найти подтверждение для практически любой концепции достаточно легко, и это еще не означает ее научности. Научна концепция, которая делает рискованные предсказания (т. е. расходящиеся с обычными, не вооруженными данной теорией ожиданиями), запрещает появление определенных событий. Только такая теория по-настоящему проверяема. Теория, которая ничего не запрещает, не опровержима никаким мыслимым событием, просто слишком неопределенна и не умеет по-настоящему работать с фактами; она ненаучна. Ненаучна теория, страдающая «синдромом всезнайства», которая претендует на объяснение всего и которую нельзя проверить.

3. Характеризуя науку в целом, выделяя ее существенные черты, следует говорить не о критериях, а о признаках научности, которые не абсолютны, а реализуются как тенденции. Многие требования к знанию не реализуются целиком в науке, но для выявления ее специфики важно, что наука на них ориентирована, а для других видов познания это не обязательно. Признаки науки – это:

– тенденция к объективности (в отличие от художественного познания, где важна личная позиция автора). Это стремление получить адекватный образ объекта при временном абстрагировании от оценок и целей деятельности. Объективность предполагает антиромантизм, антисентиментализм, интерсубъективность;

– стремление к обоснованности (в отличие, например, от мифологии, где описание события воспринималось как единственно возможное, несомненное, и процедур обоснования не существовало). Обоснованность – это неприятие бездоказательных утверждений и голословной критики, творческий критицизм. Наука требует доказательств и открыта для критики, но не для любой – возражение тоже должно быть обоснованным;

– стремление к обнаружению сущности за явлениями (в отличие от обыденного познания, функционирующего на уровне феноменов);

– ориентация на всеобщность выводов, универсализм. Внешне это проявляется в формулировке законов как способе представления научного знания;

– стремление к систематичности, забота о внутренней согласованности знания;

– выход на теоретико-абстрактный уровень осмысления реальности, конструирование теоретического мира абстрактных объектов. Это связано также с созданием в каждой области знания собственного языка, системы терминов;

– методологизм – наличие специальных методов познания и рефлексия над ними. В науке предполагается, что исследователь. работающий в определенной области, должен владеть принятым в ней инструментарием исследования, и что каждый метод имеет свои границы, круг объектов, к которым он применим;

– стремление к простоте предлагаемых объяснений, т. е. к объяснению фактов в определенной предметной области исходя из возможно меньшего числа независимых исходных допущений. Наука руководствуется не принципом «Можно допустить все, что не является логически невозможным», а иной исходной установкой: реально лишь то, существование чего подтверждается позитивной информацией. («Х существует» и «Х не существует» – не равноправные с точки зрения правомерности высказывания). Эта установка восходит к «бритве Оккама» – требованию «Не умножай число сущностей без нужды». Отсюда негативное отношение науки к эпифеноменам – не обнаруживаемым в опыте предполагаемым реалиям и к гипотезам ad hoc («к случаю»), когда некоторое предположение вводится специально для объяснения одной конкретной ситуации. Принцип простоты требует строить объяснение, исходя из уже установленных общих закономерностей – если это осуществимо, ненаучно предполагать, что здесь присутствует еще нечто неизвестное. Если естественного объяснения нет, следует искать в первую очередь именно его; ненаучно сразу предполагать, что здесь имела место новая субстанция, принципиально новая сила, поле неизвестной природы и т.п.

Каждый из этих признаков в отдельности может быть присущ и другим видам познания. Но вместе они достаточно полно характеризуют и специфицируют науку.

Важно также учитывать, что естественные, гуманитарные, технические науки различаются по своей логико-гносеологической природе, поэтому существует специфика в определении критериев научности для каждой из этих групп.

С проблемой критериев научности непосредственно связаны еще два вопроса: об околонаучном знании и о возникновении науки.