Н. В. Бугаев, П. Астафьев, Е. А. Бобров 9 page

Интуитивизм Лосского глубоко отличается от интуити­визма Бергсона. Согласно Бергсону, реальное бытие ир­рационально, тогда как Лосский считает рациональную, систематическую структуру бытия существенной стороной реальности, наблюдаемой путем интеллектуальной ин­туиции.

Познавательные акты совершаются сверхвременным и сверхпространственным деятелем, субъектом. Это не гносео­логическое я в системе Риккерта или трансцендентальное я в системе Гуссерля, но индивидуальное человеческое я, которое творит свои индивидуальные умственные акты внимания, воспоминания, желания и т. п. Будучи сверхпростран-ственным и сверхвременным, человеческое я есть идеальная сущность и может быть обозначено термином субстанции или, ради большей ясности, термином субстанциальный деятель. Субстанциальные деятели творят не только позна­вательные акты, но и все события, все процессы, другими словами, все реальное бытие: напев мелодии, переживание, вызванное чувствами или желаниями, — это проявление некоторого я. Действия притяжения и отталкивания, дви­жения в пространстве производятся человеческими существами, а также электронами, протонами и т. п., поскольку в их основе положен субстанциальный деятель.

События, принимающие форму времени, а не простран­ственную форму, составляют психические процессы. События, протекающие в пространстве и во времени, являются телесной реальностью. Если же они включаются в процессы отталкивания, то становятся материально телесными.

Человеческое я — это деятель, производящий не только психические, но и материальные процессы притяжения и отталкивания, которые образуют его телесную сферу, или, выражаясь точнее, человеческое тело — результат сотрудничества между человеческим я и целым рядом других субстаниальных деятелей на низшей стадии развития. Следовательно, нет ни малейшей необходимости допускать, как это сделал Декарт, две различные субстанции, одну из которых как причину умственных, а другую — материальных процессов. Принимая динамистическую теорию материи, т. е. признавая, что материальная реальность — не субстанция, а только процесс создания чувственных качеств и актов отталкивания и притяжения, можно понять и допустить, что один и тот же деятель — источник как психического процесса (например, отвращение от гниющего растения), так и материального процесса (отталкивание этого растения). Субстанциальный деятель — идеальная, сверх пространственная и сверхвременная сущность и как таковая выходит за пределы разxичия между психическими и материальными процессами: это «метапсихофизическая» сущность (этот термин употребляет В. Штерн в своей книге «Person und Sache» — «Личность и вещь»).

Будучи сверхвременным, субстанциальный деятель может устанавливать соотношение между прошедшим, настоящим и будущим; он осуществляет свои активные действия на осно­ве прошедшего, пережитого им ради будущего, которого он желал, иными словами, его действия целенаправлены.

Действия притяжения и отталкивания, образующие его материальную телесность, составляют простейший тип форм проявления действий деятеля. Активные действия, являю­щиеся пространственно-временными по форме, могут быть осуществлены лишь под руководством чисто временных действий того же самого субъекта: на высшей ступени разви­тия они представляют собой психические процессы стрем­ления и усилия, связанные с идеями прошедшего и буду­щего, а также с эмоциональным переживанием ценностей; на низших стадиях развития они являются психоидными, бессознательными стремлениями и усилиями. С этой точки зрения, всякий материальный процесс — психоматериальный или, во всяком случае, психоидно-материальный. Психиче­ский и психоидный процессы — не пассивная надстройка над материальными процессами, а существенное условие мате­риальных процессов возможного бытия; они его направляют, т. е. определяют его направление, состав, смысл или цель.

Учение Лосского о деятелях, осуществляющих целеуст­ремленные, психофизические процессы, напоминает теорию Лейбница о монадах или концепцию В. Штерна о личности. Субстанциальный деятель — всегда реальная или, во всяком случае, потенциальная личность. Деятель становится реаль­ной личностью тогда, когда он достаточно развит, чтобы понимать абсолютные ценности, в особенности моральные, и видеть свой долг в достижении их в своем поведении. Такая теория может быть названа персонализмом.

Во-первых, теория Лосского отличается от персонализма Лейбница, в наиболее популярной версии, своей реалистической (а не субъективистической) интерпретацией мате­риальных процессов. Во-вторых, она также отличается как от теории Лейбница, так и Штерна, поскольку она отрицает психофизический параллелизм и признает зависимость материальных процессов от психических. Наконец, в-третьих, она отличается еще более резко от теории Лейбница тем, что признает консубстанциальность субстанциальных деятелей.

Создавая свои формы проявления, субстанциальный деятель приводит их в соответствие с принципами структуры времени и пространства, с математическими законами функ­циональной зависимости и т. д. Эти принципы имеют абстрактно-идеальный характер. Резкое различие между суб­станциальными деятелями и абстрактными идеями состоит в том, что абстрактные идеи имеют ограниченное содержание, тогда как всякий субстанциальный деятель бесконечно богат по содержанию и не может быть исчерпан никакой комбинацией абстрактных идей. Субстанциальные деятели могут быть поэтому названы конкретно-идеальными сущностями. Более того, абстрактные идеи пассивны: они не обладают способностью сами облекаться в форму; следовательно, не­обходим деятель, чтобы придать форму реальному процессу в соответствии с абстрактными идеями. Именно это и осуществ­ляет субстанциальный деятель; наделенный творческой силой, он порождает реальные процессы и одушевляет их в соответствии с абстрактными идеями. Таким образом, конкретно-идеальные деятели служат носителями абстрактно-идеальных форм.

Все деятели творят реальные процессы в соответствии с одинаковыми идеальными формами времени, пространства и т. п., которые не только качественно, но и численно тождественны. Это означает, что благодаря определенному ас­пекту своего бытия субстанциальные деятели не отделены друг от друга, но тождественны между собой, иначе говоря, консубстанциальны. Основное различие между персонализмом Лосского и монадологией Лейбница состоит в том, что Лосский отрицает сепаратность деятелей, отрицает идею Лейбница, что монады «не имеют ни окон, ни дверей». Как носители творческих сил субстанциальные деятели индивидуальны и независимы, но как носители основных абстрактноидеальных форм они тождественны и образуют единое бытие; следовательно, даже в своем независимом аспекте они взаимно координируются до такой степени, что обеспечивают возможность интуиции, любви, симпатии (в истинном смысле, развитом М. Шелером), т. е. возможность непосредственного, интимного общения.

Поскольку тождественный аспект деятелей состоит исклю­чительно из абстрактно-идеальных принципов, их консуб-станциальность может быть названа абстрактной. Прида­вая форму своим активным действиям в соответствии с тождественными принципами, деятели творят многочисленные системы пространственно-временных отношений, которые не распадаются на отдельные миры, а составляют одну единую систему космоса. Во главе этой системы стоит высокоразвитый субстанциальный деятель — мировой дух.

Общение между деятелями в системе космоса подчинено общим формам, обусловливающим возможность космическо­го процесса; но характер их общения не предопределен: агенты могут комбинировать свои силы для жизни в любви и единстве или во вражде друг другу. Последний путь ведет к разным стадиям разложения, которое, однако, не разрушает общей формальной системы космического единства, определенного абстрактной консубстанциальностью.

Абстрактная консубстанциальность — условие космиче­ского процесса, т. е. осуществление в нем абсолютных цен­ностей. Всеобъемлющая абсолютная ценность — это абсо­лютная полнота жизни. Она может быть достигнута деяте­лями посредством взаимного дополнения друг друга, их участия в. жизни друг друга, понимания целей друг друга посредством любви, интуиции, воздержания от взаимной враждебности, ограничивающей и обедняющей жизнь. Такая единодушная жизнь означает конкретную консубстанциальность. Совокупность принципов, составляющих абстрактную консубстанциальность и ведущих при строгом применении к конкретной консубстанциальности, может быть названа абстрактным Логосом мира.

Объединение нескольких деятелей, которые восприняли, во всяком случае, некоторые стремления друг к другу, для того, чтобы осуществить их совместно, является средством достижения более сложных стадий существования. Заме­чательные формы такой консубстанциальности возникают тогда, когда группа деятелей подчиняет себя одному деятелю, стоящему на более высоком уровне развития, и становится его органом. В результате этого возникает такая иерархия единств, как атом, молекула, кристалл, одноклеточный ор­ганизм, многоклеточный организм, общность организмов, подобно пчелам или гнезду термитов; в сфере человеческой жизни существуют нации и человечество как целое; далее, существует наша планета, солнечная система, вселенная. Каждая последующая стадия унификации обладает более высокими творческими силами, чем предыдущая стадия, и возглавляется личностью на более высшей стадии развития. Следовательно, метафизика Лосского, подобно монадологии Лейбница, является иерархическим персонализмом.

Группа деятелей, подчиненная более высокоразвитому деятелю и служащая для него органом, представляет собой как бы тело этого деятеля. Обособление деятеля от своих союзников означает для него смерть. Обычно слово «тело» имеет другое, сопутствующее значение и обозначает про­странственную систему процессов, вызванных деятелем вме­сте со своими союзниками. Для того чтобы установить раз­личие между этими двумя значениями, можно было бы на­звать группу деятелей, подчиненных главному деятелю, тер­мином «близким телом деятеля». Что же касается пространст­венных процессов, то их можно назвать материальным телом деятеля, если они включают процессы отталкивания, которые послужили началом для сравнительно непроницаемой массы. Впрочем, в большинстве случаев нет необходимости поль­зоваться этими терминами, ибо из контекста ясно, что именно означает тело.

Система мира, состоящая из целого ряда творчески независимых деятелей, объединенных вместе абстрактной консубстанциальностью, которая устанавливает единую сис­тему космоса, не может рассматриваться как система, которая содержит в себе основу собственного существования. Оно необходимо указывает на то, что существует принцип, не принадлежащий системе мира и не являющийся ни в каком смысле системой многочисленных элементов, потому что система отношений предполагала бы существование другого, еще более высокого принципа, который бы и со­ставил ее основу. Таким образом, основой системы мира может быть только принцип, который находится над миром, по ту сторону мира, и возвышается над всеми системами. Этот принцип несоизмерим с миром, а поэтому, говоря о нем, его следует характеризовать только отрицательными преди­катами («негативная теология») или предикатами, обозна­чаемыми словом «вне». Это — не разум, но вне разума, это — не личное, но вне личности, и т. д. Даже термин абсолют к нему неприменим, ибо абсолют соотносителен с относительным, т. е. с космическим бытием. Иными словами, это значит, что сверхкосмический принцип свободен от мира: нет совершенно никакой необходимости для него быть основой мира. Мир не может существовать без сверхкосмического принципа, но сверхкосмический принцип мог бы существовать без мира. Философия открывает его посредством умозрения мира, т. е. посредством интеллектуальной интуиции, направленной на мир и ведущей к мистической интуиции, которая уже направлена по ту сторону мира, к сверхкосмическому, металогическому принципу.

Сверхкосмический принцип несоизмерим с миром; следо­вательно, он становится основой мира не через посредство диалектического развития, или эманации, или какого-либо другого вида отношения, допускаемого пантеизмом, но через посредство абсолютного творчества, иначе говоря, творче­ства или творения из ничто. Это библейское учение, грамматически недостаточно выраженное, не следует понимать в том смысле, что Бог взял ничто как материал, из которого он сотворил мир. Эти слова следует понимать более просто: для сотворения мира Бог не нуждался в том, чтобы брать какой-либо материал как из себя, так и извне; он сотворил мир как совершенно новое бытие, иное, чем он сам.

Это чисто философская концепция верховного принципа. Его следует дополнить данными религиозного опыта. В ин­тимном и особенно благочестивом общении этот принцип раскрывается как живой Бог, как личность. Дополняя религиозный опыт, философии следовало бы также принять во внимание откровение, которое говорит нам, что Бог един в субстанции в Трех Лицах: Он — Бог-Отец, Бог-Сын и Бог — Дух Святой. Философия имеет право использовать догму о Троице, потому что она придает возвышенный смысл, связ­ность и последовательность всему нашему мировоззрению. В живом религиозном опыте, основанном на откровении, человек открывает Бога как абсолютную полноту жизни в трех ипостасях, конкретно консубстанциальных в их совер­шенной взаимной любви. Все эти определения принадлежат Богу как божественной трансцендентности, невыразимой никакими словами или понятиями. Поэтому необходимо иметь в виду, что эти определения не тождественны с понятиями, применимыми к тварным существам, но используются только как металогическая аналогия. В этом случае положительная (катафатическая) теология не противоречит отрицательной (апофатической), а является ее составной частью. В религиозном опыте Бог раскрывает себя не только как абсолютную полноту бытия, но и как высшую, абсолютно совершенную ценность, как благо или, скорее, сверхблаго, а именно как любовь, нравственную добродетель, истину, свободу, абсолютную полноту жизни и бытия, красоту. Наи­более важные аспекты божественного совершенства выра­жаются такими атрибутами, как всемогущий, всеблагий, все­ведущий, вездесущий.

Бог в своей триединой жизни — это абсолютная полнота бытия, первоначальная, всеобъемлющая внутренняя цен­ность. Всякая сотворенная им личность наделена качествами, которые при правильном их использовании дают возможность достигнуть абсолютной полноты жизни. Поэтому всякая со­творенная личность есть (во всяком случае, потенциально) также всеобъемлющая и абсолютная ценность, но не перво­начальная, всеобъемлющая внутренняя ценность. Все не­обходимые аспекты абсолютной полноты бытия, любви, кра­соты, истины, свободы и прочего являются также абсолют­ными внутренними ценностями, но, будучи просто аспектами целого, они представляют собой частичные абсолютные цен­ности. Каждая из них — это существование в своем значении для абсолютной полноты жизни. Это означает, что цен­ность— не дополнение к существованию и не качество, которым она обладает наряду с другими качествами, но органическое единство существования и смысла. Эта теория, говорит Лосский, представляет собой онтологическую теорию ценностей. Существование, которое приближает нас к абсо­лютной полноте жизни, есть положительная ценность, а то, что отвлекает нас от нее, — отрицательная ценность.

Всеблагий, всемогущий и вездесущий Бог сотворил мир как систему сущностей, величайшее значение которой в том, что она состоит из сущностей, способных творить с его всеми­лостивейшей помощью высочайшее благо — божественную полноту жизни. Только личности способны к этому; поэтому Бог творит только личности.

Конечная цель жизни всякой личности — абсолютная полнота бытия. Первое и основное условие реализации этой цели состоит в участии тварной личности в совершенной полноте жизни самого господа Бога. Это возможно осуще­ствить в том случае, если мы преодолеем онтологическую пропасть между Богом и миром: сотворив мир, полюбив свое творение, Бог снизошел в мир; вторая ипостась Св. Троицы — Бог-Сын, Логос — объединила человеческую природу с его божественной природой и явилась Богочеловеком. Под словами «человеческая природа» Лосский понимает природу всякой тварной личности вообще. Известно, с самого сотворения мира, Логос существует как Бог и как небесный человек, т. е. как идеально совершенный человек, таким, каким он есть в Царстве Божием. Как Бог-Сын, он консубстанциален с отцом и святым духом; но как человек он конcубстанциален со всеми тварными личностями. Если мы примем онтологическую теорию любви, разработанную отцом Павлом Флоренским, то из нее следует, что тварная личность, которая любит Богочеловека совершенной любовью, иначе говоря, более, чем себя, становится конкретно-консуб-станциальной с Богочеловеком в его человеческой природе; следовательно, при помощи воплощенного конкретного Логоса личность созерцает Бога «лицом к лицу» и через посредство милости удостаивается обожествления. Совокупность таких обожествленных личностей составляет особую сферу бытия — Царство Божие.

Как бы ни было близким общение небожителей с господом Богом, пассивное созерцание его совершенства, конечно, как таковое не означает живой полноты бытия для созерцаю­щего. Эта полнота достигается приобщением к божественной благости посредством собственного личного творчества, сво­бодного от всякого налета эгоизма и посвященного созда­нию абсолютных ценностей — моральной добродетели, кра­соты и истины.

Жизнь в Боге не может быть творчеством, обособленным от творчества других существ; совершенная любовь к Богу, который сотворил мир с любовью, неизбежно включает любовь ко всем сотворенным им существам. Отсюда следует, что творчество всех существ, живущих в Боге, должно быть полностью единодушным, соборным. Каждый член царства Божиего должен внести свой индивидуальный, т. е. особый, неповторимый и неизменный вклад в общее творчество: только в этом случае деятельность членов будет взаимно дополняющей, создающей единое, исключительно прекрасное целое вместо повторения одних и тех же действий. Это значит, что всякое тварное существо, соответствуя своей идеальной сущностью Божьей воле, является отдельной личностью, единственной в своем роде и незаменимой никакой другой тварной сущностью.

В царстве Божием нет эгоизма, а следовательно, нет и актов отталкивания и материальных процессов. Члены Царства Божиего имеют пространственные тела и состоят исклю­чительно из света, звука, теплоты и других чувственных качеств, воплощающих и выражающих абсолютно ценное духовное содержание. Такое духовно-телесное целое получит ценность абсолютно совершенной, идеальной красоты. Пре­ображенные тела небожителей не изолированы один от дру­гого, но взаимно проникают друг в друга. Что же касается «родственного» тела, то каждый член Царства Божиего свя­зан через посредство совершенной любви со всем миром и поэтому имеет космическое тело: весь мир служит ему в качестве его тела. В своей статье «Воскресение тела» («Англиканское теологическое обозрение», 1949) Лосский стремится показать, что все трудности проблемы телесного воскресения разрешаются этой теорией космического тела. Нет смерти в царстве Божием, потому что его члены связаны вместе совершенной любовью и не совершают актов отталкивания. Таким образом, их преображенные пространствен­ные тела недоступны никаким разрушительным влияниям.

Поведение небожителей в нравственном отношении совер­шенно, ибо оно руководствуется любовью к абсолютным ценностям в соответствии с иерархией ценностей. Бог — вы­сочайшая ценность, и поэтому его необходимо любить больше всего в мире. Затем в иерархии ценностей следует тварная личность как некий индивидуум, неповторимый как сущест­вующий и незаменимый никакой иной ценностью, если мы примем во внимание его возможное творчество в царстве Божием. Следовательно, каждый должен любить ближнего, как самого себя. Далее, мы должны любить безличные абсолютные ценности, такие, как истина, нравственная доб­родетель, свобода, красота, которые являются составными частями абсолютного блага полноты жизни и подчиняются ценности личностей.

Любовь может быть только свободным выражением личности. Детерминисты отрицают свободу воли на том основании, что каждое событие имеет причину. Под причинностью они понимают порядок следования во времени одного события за другим и единообразие этого следования. Причинная связь, порождение, творение и все другие динамические стороны причинности исключены. Исходя из закона причин­ности, Лосский доказывает, что воля свободна, но защищает ее динамическую интерпретацию. Всякое событие возникает не из самого себя, но кем-либо создается; оно не может быть создано другими событиями; обладая формой времени, события в каждый момент низвергаются в сферу прошлого и не имеют никакой творческой силы порождать будущее. Только сверхвременные субстанциальные деятели, т. е. актуальные и потенциальные личности, являются носителями творческой силы; они создают события как собственные жизненные проявления.

Согласно динамическому истолкованию причинности, не­обходимо среди условий, при которых происходят события, отличить причину от повода ее появления. Причина всегда служит субстанциальным деятелем как носителем творческой силы, а другие обстоятельства представляют собой просто повод для их проявлений, которые ни принуждаются, ни предопределяются ими. Творческая сила деятеля сверхкаче­ственна и поэтому не предопределяет, какие особенные цен­ности деятель изберет как свою конечную цель. Этот выбор — свободный акт деятеля. Следовательно, порядок событий во времени не является однородным даже в органической при­роде. Вполне возможно, что некоторые два электрона, мил­лионы раз отталкиваясь друг от друга, не сделают этого в следующий раз. Но от воли деятеля не зависят функциональ­ные связи между идеальными формами, обусловливающими существование мира как системы, например математические принципы, законы иерархии ценностей и их значение для поведения, обусловленного наличием смысла в мире. Нарушение этих законов немыслимо, но они не разрушают свободы деятеля; они просто создают возможность деятельности как таковой и ее ценность. Эти законы обусловливают космическую структуру, в пределах которой существует свобода для бесконечного разнообразия действий. Система пространственно-временных и числовых форм обеспечивает простран­ство для действий, противоположных одно другому по направлению, ценности и значимости для мира. Отсутствие строго однородной связи между событиями не делает науку невозможной. Для науки достаточно, если бы существовала более или менее регулярная связь между событиями во вре­мени. Чем ниже стадия развития деятелей, тем более одно­родны их проявления. В этих случаях могут быть стати­стические законы.

Многие неверные представления об учении о свободной воле устраняются путем различения между формальной и материальной свободой. Формальная свобода означает, что в каждом данном случае деятель может воздержаться от не­которого отдельного проявления и заменить его другим. Эта свобода абсолютна и не может быть утрачена ни при каких обстоятельствах. Материальная свобода означает степень творческой силы, обладаемой деятелем, и находит свое выра­жение в том, что он способен творить. Она беспредельна в царстве Божием, члены которого единодушно соединяют свои силы для совместного творчества и даже получают помощь от божественного всемогущества. Но деятели вне царства Божиего пребывают в состоянии духовной деградации и получают весьма небольшую материальную свободу, хотя их формальная свобода не умаляется.

Жизнь вне царства Божиего есть результат неверного использования свободы воли. Деятель может направить свою любовь на некоторую ценность, предпочитая ее всему осталь­ному, безотносительно к ее месту в иерархии ценностей. Так, любя совершенство абсолютной полноты жизни, деятель может стремиться к ней ради самого себя, предпочитая себя всем другим существам. Это просто заурядное себялю­бие. Оно заслуживает осуждения, потому что себялюбие на­рушает иерархию ценностей, указанную Иисусом Христом в его двух главных заповедях: люби Бога больше самого себя и своего ближнего, как самого себя. Неисполнение этих заповедей означает грехопадение.

Существует другой вид эгоизма, нарушающего иерархию ценностей значительно больше: некоторые деятели, стремя­щиеся к совершенству, к абсолютной полноте бытия и, более того, к благу всего мира, принимают решение достигнуть своей цели своим собственным путем и занять первое место и возвыситься над всеми другими существами и даже самим господом Богом. У этих людей преобладающей страстью является гордость. Такие люди вступают в соперничество с Богом, считая, что они способны привести в порядок мир лучше, чем его творец. Преследуя недостижимую цель, они терпят поражение на каждом шагу и начинают ненавидеть Бога.

Эгоизм отделяет нас от Бога, поскольку мы ставим перед собой цели, несовместимые с Божией волей, — что мир должен быть совершенным. Точно таким же образом эгоизм отде­ляет деятеля в большей или меньшей степени от других деятелей: его цели и действия не могут быть согласованы с действиями других существ и часто ведут к враждебности и взаимной противоположности. В пространственных телах эгоистичных существ совершаются процессы взаимного отталкивания, создающие сравнительно непроницаемую массу; иными словами, они являются материальными телами. Поэтому всю космическую область, к которой принадлежат такие деятели, включая и человеческие существа, Лосский называет психофизической сферой бытия. Он обозначает терминами «психический» или «умственный» такие непространственные процессы, в которых и через посредство которых создаются или ассимилируются относительные ценности, т. е. ценности — хорошие в одном отношении и дурные — в другом; отсюда следует, что умственные процессы всегда имеют примесь эгоизма. Лосский дает название «духовный» непространственным процессам, в которых и через посредство которых создаются или ассимилируются абсолютные ценности. В царстве Божием совершаются только духовные процессы и их воплощение в преображенных телах; но в психофизической сфере совершаются как умственные, так и духовные процессы и их воплощение в материальных телах.

Творческие способности эгоистично мыслящего субстан­циального деятеля постепенно угасают, если его силы гармо­нически не сочетаются с могуществом Бога и других существ. Поэтому эгоизм обедняет как жизнь самого деятеля, так и других существ в психофизической сфере. Следовательно, эгоистичность — зло и первородный грех, служащий источником всякого рода проистекающего из него зла, связанного по необходимости с относительным отделением деятелей друг от друга и ведущего к разрывам и распаду. В этом и заключается объяснение болезни, уродства, смерти, а также общественных конфликтов и недостатков. Более того, в этом заключается также объяснение катастроф в природе: штормов на море, наводнений, вулканических извержений. Согласно теории персонализма, вся природа состоит из сущностей, которые были бы членами царства Божиего, если бы они не вступили на путь эгоизма. Из-за этого греха и вза­имной разобщенности многие из них стали не актуальными, а просто потенциальными личностями, образующими низшее царство как органической, так и неорганической природы.

Основные положения этики и теодицеи Лосского заключаются в следующем. Первоначальный акт сотворения мира Богом, предшествующий шести дням развития мира, выраженного в библии фразой «в начале Бог сотворил небо и землю», состоял в творении Богом субстанциальных деятелей и в наделении их свойствами сверхвременного и сверх­пространственного бытия вместе с принципами абстрактного Логоса и сверхкачественной творческой силой. Этими качествами является образ Бога в отдельном создании. Бог не наделил их эмпирическим характером. Выработать эмпирический характер, т. е. эмпирический тип жизни, — это уже задача творческой деятельности каждого существа. Деятели, вступившие сразу на путь правильного поведения, в соответствии с нравственным законом, требующим любви только к абсолютным ценностям в их иерархическом порядке, удостоились с самого начала жить в царствии небесном, и на них было ниспослано обожествление. Они составляют «не­беса». Существа, вступившие на путь эгоизма, образуют сферу несовершенного бытия, в которой они освобождаются от своих недостатков посредством медленной, более или менее болезненной эволюции. Принимая во внимание их бу­дущую судьбу, библия описывает их как «землю».

Вместо полноты жизни эгоистичные, т. е. греховные, существа создают для себя ограниченное, бесцветное существо­вание; разочарования, вытекающие из эгоистических действий, представляют собой непосредственную имманентную санкцию нравственного закона. Сохраняя инстинктивное стремление к полноте жизни, эгоистичные деятели постоянно ведут борьбу за то, чтобы выработать новый, более сложный тип существования, чтобы заняться более важными видами деятельности. Для достижения этой цели они вступают в союз друг с другом; они объединяют свои силы, отказываясь до известной степени от своего исключительного эгоизма и подчиняясь некоторому деятелю, который изобрел более сложный тип жизни. Они образуют «родственное» тело этого более развитого деятеля и служат ему в качестве его органов. Таким образом, деятели становятся, например, атомами, т. е. такими типами жизни, как кислородность, фосфорность и т. п.; на более высшей стадии появляются молекулы, т. е. такой тип жизни, как вода, соль и т. п. Был сделан огромный шаг на пути к большей сложности и богатству жизни теми деятелями, которые изобрели органическую жизнь растений и животных. Последующую стадию развития жизни на земле составляет появление человека. Земной человек — это тварь, восходящая от животности к духовности. Жизнь земного человеческого типа была изобретена деятелями, которые на основе всего своего предыдущего опыта, сначала неоргани­ческой, а затем растительной или животной жизни, подня­лись до осознания абсолютных ценностей и долга, заклю­чающегося в том, чтобы творить их в своем поведении. На предыдущих стадиях своего развития эти деятели были только потенциально личными; но, достигнув человеческой стадии, они стали актуальными личностями. Утверждение, что один и тот же деятель может развиваться от электрона до человеческого типа жизни и подняться выше человека, например в форме общественного я, —это утверждение есть не что иное, как учение о перевоплощении.

Date: 2016-11-17; view: 250; Нарушение авторских прав