Пауперизм и бродяжничество

Экспроприация крестьян, проходившая в течение двух с лишним веков, должна была привести и привела к середине XVIII в. к тому, что на земле остались лишь крестьяне, превратившиеся в мелких собственников или капиталистических фермеров. В основной же массе насильственно оторванные от земли крестьяне «массами превращались в нищих, разбойников, бродяг».[7]

В первой половине XVI в. этот процесс экспроприации крестьян только начался, но уже тогда образовалась огромная резервная армия труда, армия людей, лишенных каких-либо средств производства и существования. Толпы доведенных до отчаяния голодных людей заполнили дороги Англии.

Выразительную картину страданий народных масс в период огораживаний рисует в своем знаменитом произведении «Утопия» великий английский гуманист, современник Генриха VIII Томас Мор:

«Мужчины и женщины, мужья и жены, сироты и вдовы, объятые отчаянием матери с грудными детьми, все домочадцы, бедные средствами к жизни, но многочисленные… бредут прочь… и нигде не находят приюта… Внезапно выброшенные на улицу, они вынуждены распродавать имущество за бесценок. И когда этими несчастными скитальцами истрачено все до последней копейки…, то… что им остается делать, как не красть? Но тогда их вешают по всей форме закона».

Основную массу бродяг и нищих составляли экспроприированные крестьяне, что было совершенно бесспорно для современников: об этом говорит в начале XVI в. Томас Мор, это же обстоятельство в качестве основной причины роста бродяжничества и пауперизма отмечал Фрэнсис Бэкон в своей речи в парламенте в 1597 г.

Согнанные с земли крестьяне — вот ядро бродившего по дорогам Англии несчастного люда. Их ряды пополнялись в результате закрытия монастырей и секуляризации, а также в результате роспуска сеньорами феодальных свит.

Гаррисон пишет, что лорды становятся овцеводами, торгуют шерстью, мясом, лесом, основывают мануфактуры, обогащаются и прибирают к рукам все деньги в стране, а община становится слабой, члены ее разоряются, превращаются в нищих и бродяг.

«Нет государства в Европе, где не было бы бедных. Но у нас в Англии бедняков много, и они бывают трех родов: во-первых, бедняки от бессилия — сироты, старики, инвалиды, неизлечимо больные; во-вторых, бедняки, ставшие такими в результате несчастных случаев, — раненые солдаты и разорившиеся домовладельцы и землевладельцы, эта категория особенно многочисленна; в-третьих, неисправимые бедняки по собственной небрежности и распущенности — бродяги, жулики, проститутки и бунтовщики».

Мы видим, что сам Гаррисон подчеркивает численность второй категории. Бедняки бродят, по его словам, по дорогам всей страны; летом их можно видеть на открытых местах, зимой они укрываются в лесах, чтобы избежать ветров.

Размеры бродяжничества были, несомненно, очень велики, но, к сожалению, мы располагаем лишь косвенными данными о количестве нищих. Во всяком случае, в одном Лондоне при Елизавете Тюдор их было более 50 тыс. (при 200 тыс. жителей).

Бродяги и нищие были превосходным горючим материалом для народных волнений. События 1536 г., восстание Кета в 1549 г., тревожная обстановка начала 60-х годов, угроза распространения восстания, поднятого Норфолком и католиками на севере в 1569 г., наконец события 1596–1597 гг. — все это показывает, что джентри и. буржуазия тюдоровской Англии жили под постоянным страхом социальных потрясений, под постоянной угрозой народных восстаний.

Страх перед восстаниями, интересы казны и обороны государства заставляли правительство как-то ограничивать огораживания, приводившие к обезлюдению целых районов. Начиная с 1489 г. и далее в течение всего XVI в. издавались статуты против огораживаний. Правда, они плохо выполнялись, так как были невыгодны лордам и дворянству. Зато неукоснительно выполнялись законы против экспроприированных, законы, которые были поистине кровавыми.

Кровавые законы

Законы против экспроприированных начали издаваться в Англии с конца XV в. В законе 1495 г. правительство довольствовалось тем, что осуждало бродяг и нищих на тюремное заключение на срок не более трех дней и трех ночей. В тюрьме их содержали в колодках на хлебе и воде. Наказывать нищих должны были местные власти: шерифы, мэры, констебли и т. д. Неработоспособным нищим предписывалось находиться в том районе (сотне), где они жили последнее время, и не просить милостыню за его пределами.

«Отцы теперешнего рабочего класса были прежде всего подвергнуты наказанию за то, что их превратили в бродяг и пауперов».[8]

По акту 1530 г. старые и неспособные к труду нищие получили разрешение собирать милостыню при наличии особого письменного свидетельства. Работоспособных же нищих закон предписывал наказывать тюрьмой и плетьми. С них брали клятву, что они вернутся на родину и возьмутся за труд. Никаких мер для помощи им не принималось. По акту 1536 г. нищие, не имеющие свидетельства, должны были подвергаться бичеванию или же заключаться в колодки на трое суток. Работоспособных бродяг мировой судья приговаривал к тому, чтобы в ближайший рыночный день их везли через весь город, бичуя до крови, и брал с них клятву, что они вернутся на родину и начнут работать; в случае вторичной поимки бродяга снова подвергался наказанию и у него отрезали пол-уха. Если бродяга попадался в третий раз, его казнили. Одновременно в акте 1536 г. впервые встречается попытка задержать рост бродяжничества и нищенства путем предоставления заработка всем способным к работе беднякам, но приискивать работу для бедных должны были городские и приходские власти.

В первые годы царствования Эдуарда VI бродяжничество настолько усилилось, что правительство вынуждено было принять еще более энергичные меры. В связи с этим при короле была создана специальная комиссия из 24 членов, которой поручалось расследовать вопрос о бродяжничестве и бедняках. Комиссия установила различные категории бедняков и решила учредить следующие заведения: 1) госпиталь «серых братьев» для первой категории бедняков и школу для детей; 2) госпитали св. Фомы в Саутварке и св. Варфоломея в Западном Смитфилде (на 200 человек) и 3) Брайдуэлл — нечто вроде тюрьмы с принудительным трудом — для бродяг третьей категории. Для разорившихся домовладельцев комиссия установила обязательную помощь прихода. Но размеры всего этого были ничтожны и основным лекарством по-прежнему оставались плети.

Обстановка накануне восстания Роберта Кета была такова, что в 1547 г. был издан новый закон против бродяг и нищих. В нем говорилось, что статут 1536 г. не выполняется.

«Из ложного сострадания ленивые бродяги лишь изредка подвергаются бичеванию и никого из них не вешают, а поэтому отныне у них на груди надлежит выжигать букву V и их самих отдавать состоятельным соседям на два года в рабство. Новый хозяин должен давать им лишь хлеб, воду и мясные отбросы, сколько сочтет необходимым, чтобы они могли работать. Такие рабы частных лиц должны носить на шее, руках и ногах железные кольца. Если не находится никого, кто пожелал бы взять бродягу в рабство, его следует переслать в родной город или приход с тем, чтобы он там работал в цепях на дороге или на мосту. Если же он будет отказываться от работы, то ему следует выжечь на лбу или на щеке клеймо S и отдать в пожизненное рабство. Если он и в этом случае не пожелает работать, то его следует повесить.

Если же, бедняк что-нибудь заработает или унаследует какую-нибудь собственность, его должно освободить».

Этот пункт особенно интересен, так как он показывает классовую сущность законодательства о нищих и бродягах, основное преступление которых — бедность. Если у них появляется какая-нибудь собственность, они уже более не угрожают безопасности имущих классов и государство не имеет к ним никаких претензий.

Статут 1547 г. вводил пункты, касающиеся детей: он предписывал городским и приходским властям, констеблям и мировым судьям забирать от нищих родителей всех детей от 5 до 13 лет и отдавать их в обучение земледелию или ремеслу, чтобы затем они могли поступить на работу. Судьбу детей легко можно себе представить, если учесть, что тот же закон предписывал наказывать их в случае непослушания плетью.

В последующие годы, боясь повторения народных восстаний типа восстания Кета и видя в полчищах бродяг и нищих всегда готовых выступить мятежников, правительство пытается усилить кары и настоять на применении статута 1547 г. Однако свирепость его была несколько смягчена в 1550 г., когда был возобновлен статут 1536 г.

Законы о бедных

Работные дома

С конца 40-х годов XVI в. государственная власть из чисто полицейских соображений берет в свои руки разработку системы призрения бедняков. Иными словами, государство оказалось вынужденным признать неизбежность нищенства. Уже при Марии Тюдор разрешили просить милостыню нищим, имеющим особые свидетельства. Но лишь статут Елизаветы 1563 г. положил начало принудительному взысканию пожертвований на содержание бедных.

Закон 1572 г. говорит о том, что нищие старше 14 лет, не имеющие права собирать милостыню, при первой поимке подвергаются бичеванию и клеймению, при второй — объявляются государственными преступниками, при третьей их казнят без пощады. В приходах и городах назначаются постоянные сборщики налога в пользу бедных. Мировые судьи могут тратить часть собранных средств на покупку земли и постройку работных домов, обитатели которых обязаны под страхом телесного наказания исполнять предлагаемую им работу.

Закон 1576 г. предписывает открыть в каждом графстве два-три работных дома, которые называют исправительными, и снабдить их всем необходимым для работы. В них помещают работоспособных нищих и бродяг, подвергшихся наказанию. Средства на содержание работных домов доставляются налогом в пользу бедных.

Порядки, царившие в работных домах, могут быть с полным правом названы каторжными: в качестве наказания за все проступки фигурировали плети, и от смотрителя зависело число ударов; на ежедневное содержание заключенного полагался всего один пенс (тогда как смотритель получал 12 пенсов в день).

«Деревенское население, насильственно лишенное земли, изгнанное и превращенное в бродяг, старались приучить, опираясь на эти чудовищно террористические законы, к дисциплине наемного труда поркой, клеймами, пытками».[9]

Экспроприированные труженики, превращенные в бездомных людей, должны были где-то искать пристанища и заработка, и они устремлялись в двух направлениях: в города и сельские местности с еще не огороженными полями.

Date: 2016-11-17; view: 304; Нарушение авторских прав