Сила собственного выбора

Насущная важность прояснения запутанных посылов и двойственных чувств относительно формулировок типа «Должен что-то сделать…» и «Следовало бы…» открылась мне, когда я служил в составе 101-й воздушно-десантной дивизии. И хотя все парашютисты-десантники в США технически являются добровольцами, командир сказал мне, что я могу либо добровольно пойти в подготовительную Воздушно-десантную школу, либо буду вынужден (что было весьма вероятно) прыгнуть без тренировки. Дело было в те времена, когда наше подразделение находилось в постоянном состоянии боевой готовности.

* * *

Я провел две ужасные недели, совершая марш-броски в боевом обмундировании, отжимаясь и делая зарядку под палящим солнцем Джорджии в Форт-Беннинге – «родном доме» воздушного десанта, чтобы однажды узнать, что от меня ждали прыжка с самолета, летящего со скоростью двести пятьдесят километров в час на высоте шестьсот метров. Каким-то образом все те усилия, которые необходимы для прохождения тренировки парашютистов-десантников, заставляют вас забыть о цели всех этих приготовлений. Совершенно точно, если бы я беспокоился об этом, то мучился бы страхом успеха – того типа страха, который вызывается ожиданием еще более тяжелого труда как следствия уже проделанной работы.

Я никогда не забуду тот первый полет. Наш самолет разогнался до двухсот пятидесяти километров в час и летел на высоте шестьсот метров, когда нам открыли люк в ожидании прыжка. Впереди себя я видел других парней, медлящих в нерешительности.

Подойдя к выходу, многие вставали враспор, не решаясь прыгнуть, хотя их учили класть руки на внешнюю сторону люка, чтобы оттолкнуться от самолета. Они бросали взгляды на землю, и было видно, как тела их напрягались и автоматически съеживались, словно готовясь к заранее неудачному прыжку. Находясь в таком физически неудобном и небезопасном положении, они даже не пытались заставить себя прыгнуть, но и сержант не делал попыток вытолкнуть их за борт, что при любом раскладе не было оптимальным.

Время от времени до меня доносился ужасный глухой звук: парашютист неудачно выпрыгивал и, зацепившись, ударялся о борт с внешней стороны. Из-за того что он изначально медлил в нерешительности, стоя возле выхода, возрастала вероятность того, что парашют заклинит и он не раскроется как следует в нужный момент.

Поначалу меня сковывал страх, не дававший мне возможности двигаться. У всех у нас стресс был налицо: потные ладони, учащенное сердцебиение, трясущиеся колени и тошнота. Я сказал себе: «Ты должен сделать это!» Но эта фраза только яснее показала мне все безумие ситуации – мне совсем не хотелось покидать безопасный самолет.

Глядя на тех, кто не прыгал, а вываливался и ударялся о борт с внешней стороны, я принял свое первое решение. «Я не собираюсь покидать самолет таким образом», – сказал я сам себе. И вот тогда я открыл для себя силу выбора – нечто третье между «Я вынужден…» и «Я хочу…». Это открытие окрылило меня, позволив принять еще два решения: 1) «Меня никто не выкинет за борт самолета»; 2) «Если уж я и покину самолет, то это будет мое решение и я постараюсь сделать это максимально безопасно». В ту же секунду мои чувства изменились кардинальным образом. Стресс заменила решимость действовать целенаправленно – ощущение себя жертвой сменилось осознанием своей силы.

Когда наступила моя очередь подойти к открытому люку, каждая клеточка моего тела была настроена решительно: «Я покину самолет – и это будет мой выбор». Не было никакого промедления, никакой нерешительности. Я специально схватился за дверной проем с внешней стороны, чтобы, оттолкнувшись, преодолеть встречный поток воздуха и отогнать от себя всякие мысли о возможности остаться на борту. Вместо того чтобы смотреть вниз и ждать смерти, я поднял глаза в небо, в направлении облака, которое себе заранее выбрал.

Приняв решение прыгать, я сфокусировал свои мысли и все свои силы на самом прыжке, гоня прочь любые мысли о нежелании прыгать или о том, что я «вынужден» прыгать. По сигналу я сделал глубокий вдох, согнул колени, сфокусировался на своем облаке и прыгнул, спокойно покидая самолет, как будто бы до земли было не более двух-трех метров.

Возбуждение, вызванное тем прыжком, я запомнил на всю жизнь, равно как и свой смех, которым я ознаменовал приземление без единой царапины. Но что оказалось для меня гораздо важнее за долгие годы и что стало настоящим уроком, так это ощущение собственного могущества, которое приходит, если сменить формулировку «Я вынужден…» на «Это мой выбор…».