Чьи мы дети и внуки?

Скоро 9 мая День Победы. В нашей семье этот праздник всегда был особенным, с оттенком скорби и памяти родных, оставшихся на полях сражений и в блокадном Ленинграде. Война сурово прошлась по всем семьям нашего рода. Из мужчин с войны вернулись только мой отец, да его дядя, который по возрасту в 1944 был переведен в нестроевые части. Мать с сестрами, маленькими детьми и с бабушкой пережили оккупацию в Ростове на Дону, а все их остальные родственники познали ужасы Ленинградской блокады. Есть жертвы и среди женщин, и среди детей.

Отец попал на фронт 17 летним мальчишкой, провоевал менее полугода, был дважды ранен, один раз тяжело, почти год провел в госпиталях, стал инвалидом. После войны поехал по комсомольской путевке «осваивать» Восточную Пруссию. Работал сначала рабочим на янтарных буровых, а потом вольноопределяющимся в воинской части. Попал под последний «сталинский призыв», отсидел в лагерях Архангельской области почти 6 лет. В партию вступить не успел, а после лагеря отказался.

После освобождения отца семья обосновалась в Можге - маленьком городке Удмуртии. Он работал на деревоперерабатывающей фабрике сначала рабочим на пилораме, потом бригадиром, мастером, начальником цеха. Умер в 1991 году осенью, уже зная о процессах распада страны, за которую он воевал, и за которую погибли почти все мужчины его рода.

Я с детства был приучен с большим почтением относиться ко Дню Победы и всегда осознавал, что эта победа омыта кровью и оплачена жизнями родных мне людей. Мальчишкой, как и многие мои друзья, 9 мая утром я прибегал к фабрике, где собирались наши отцы, чтобы потом пройти в колонне ветеранов торжественным маршем. В 50-60-е их было еще много, практически все покалеченные, что и не мудрено, так как фабрика вобщем-то и зародилась после войны как артель инвалидов. Помню что обычно кто-нибудь из руководителей мероприятия (тоже ветеран) громко давал команду на построение: «Обломки Великой Отечественной, в колонну по четыре становись!». Смеясь и отпуская по этому поводу шутки, хромая, ковыляя на костылях, и опираясь на палочки все шумно «выползали» на середину дороги и строились вслед за фабричным оркестром, состоящим в основном из подростков.

После торжественного марша и праздничного концерта «старики» небольшими группами расходились по буфетам, пельменным и ларькам принять по «сто грамм фронтовых», вспомнить лихие года своей молодости, посудачить о текущей жизни. Наши, фабричные, любили собираться в парке, где в те времена была деревянная столовая и несколько ларьков со столиками под навесами. Мы, «фабричные пацаны», тоже не могли пропустить такого мероприятия, так как обычно и нам «обламывалось» по стакану газировки с пирожком, а то и по шоколадке. Присаживались мы в сторонке, но при этом старались послушать разговоры отцов, которые, надо сказать, в те времена редко при нас прибегали к крепким словам и уж если у кого-то оно под хмельком и в азарте боевых воспоминаний вырывалось, то сразу слышались замечания других, ну мол, что же ты «Петрович», при пацанах-то…

Сейчас почему-то многие, вспоминая своих отцов и дедов, говорят, что они не любили рассказывать о войне. Думаю что это неправда. Мужики во все времена вспоминали свою молодость, даже если она была военной и даже если очень тяжелой. Вспоминали и еще как! Другой разговор, что война «перемалывала» солдат с такой скоростью, что большинство из них участвовало в боях по нескольку дней. Но как говорил мой отец, в маленький период военных воспоминаний спрессовалось столько ярких событий, что порой день войны в памяти затмевает годы мирной обыденной жизни.

Разговоры фронтовиков я запомнил очень хорошо и удивлялся порой с детской наивностью, ну как же так можно, один бой и все, конец «боевому походу». Мы жадно вслушивались в их фронтовые воспоминания, видимо рассказываемые уже не раз, так как частенько кто-нибудь в шутку подтрунивал: «А ты Иваныч еще забыл рассказать, как на ходу заснул и лбом об березу шарахнулся…». И отец, в который уже раз вспоминал, как под Смоленском при длительном переходе с одного участка фронта на другой бойцы от усталости и бессонных ночей стали засыпать на ходу. Задремал и он, а в дреме снесло его с лесной дороги и, стукнувшись лбом о березу, очнулся он под хохот однополчан в горизонтальном положении, и, видя звездное небо над собой, никак не мог понять, что произошло.

Ветераны не только вспоминали «минувшие дни» боевой молодости, они говорили и о делах насущных на предприятии, в городе, в стране. Нам эти темы были не очень интересны, и запомнились мне они разве что только различными характеристиками руководителей. Нет, мужики того времени не были равнодушными к тому, кто и как управляет фабрикой, городом, страной. И многие из них, познав цену жизни, не мерили ее должностями, зарплатами, премиями и благосклонностью начальника и не молчали на собраниях. Помню как один знакомый, уже после смерти отца, не без доли восхищения рассказывал мне, как батя приструнил на встрече с ветеранами секретаря райкома партии. На встречу эту пригласили делегата съезда КПСС, знатного комбайнера, который не мог сказать людям и двух слов о своей поездке в Москву и работе форума. Отец не выдержал «страданий» передовика сельского хозяйства встал и обратился к партийному руководителю района: «Вам не стыдно издеваться над человеком? Вы когда выдвигали его в делегаты на съезд, знали, что это не его дело?» И видимо, чтобы не обидеть парня, добавил: «Он по всему видно хороший и добросовестный работяга, но представлять интересы партийной организации района не его дело, здесь нужны еще кое-какие качества, например умение и смелость говорить Вам в глаза правду».

Прямота и честность в отношениях с другими, в том числе и с начальством, в суждениях и в оценке происходящего вокруг, была присуща многим фронтовикам. Нет, я не идеализирую их, так как видел всяких ветеранов и даже откровенно плохих. Видел однажды участника «карельского фронта», как он себя назвал, который вытряхивал из очереди за билетами на автобус старух намного старше себя. Причем билеты он доставал для своих взрослых детей. Орал на всю автостанцию о своем «ветеранстве» размахивая при этом зеленой корочкой (т.е. не стрелянный). Встречал и таких, кто, используя свое положение в обществе, получал вне очереди квартиры для всех своих родственников. Еще большую грусть на меня наводят телевизионные картинки, на которых увешанные медалями и орденами ветераны с унизительным видом благодарят доморощенных олигархов за подарки, зажравшихся мэров, губернаторов и президентов за организацию праздничных торжеств. Я всегда при этом вспоминаю отца и его друзей и думаю про себя: «Эх, нет на вас фронтовиков, которые бы могли вам сказать то, что должно в таких случаях».

Но, по-моему, это все-таки исключения, в большей степени характерные для людей, не познавших настоящего горя. Помните строки поэта: «А душа, уж это точно, ежели обожжена, справедливей, милосерднее и праведней она».

В 70-е количество фронтовиков стало резко сокращаться, сказывались тяжкий военный труд, раны и возраст. Уходили они и оставляли страну нам, тем, кто читал те же что и они книжки, пел те же что и они песни, чтил в людях те же что и они качества. Ну а мы не уберегли эту страну. Почему?

Как-то уже перед смертью, видя надвигающийся хаос, отец сказал мне кошмарную по своей сути фразу: «Это мы фронтовики во всем виноваты. Мы победили фашизм, а вас проиграли. Мы не смогли воспитать вас настоящими гражданами, не привили вам чувство ответственности за все происходящее вокруг вас». Я помню, пытался ему возражать, мол, вы выполнили свой долг перед всеми живущими сейчас поколениями и тому подобное. Но он был неумолим и говорил о том, что их поколение прошедшее, через становление нового государства, через войну, локальные конфликты и послевоенную разруху обладало самым большим жизненным опытом, чтобы понять простую истину - каждый несет ответственность за все происходящее в стране и даже в самых верхних эшелонах ее власти. А еще он говорил, что выиграть войну это не главное, главное воспитать своих детей так, чтобы завоеванная победа не была утрачена.

Увы, утратили. Видимо прав был мой старик, по-разному нас воспитывали. Да что там греха таить, некоторых, судя по всему, не воспитывали вообще. Посмотрите, как перекосило наше общество в главном, в жизненных ценностях. Сколько теперь людей считают целью жизни деньги и карьеру?! И кто бы что ни говорил это завуалированные жадность и стремление к власти, черты характера всегда осуждаемые в нормальной среде. На смену уважению к труду и профессионализму пришло преклонение перед должностью и чином. Оценка человека вышестоящим начальником, хозяином, ставится выше доброго имени и уважения в коллективе. Честность, доброта зачастую высмеиваются и даже презираются.

Сейчас, вспоминая каждый раз перед Днем Победы наших боевых стариков, я все время задаюсь одним и тем же вопросом, как бы они отнеслись ко всему происходящему сейчас? Пошли бы они на торжественный марш победителей под новыми знаменами и символами? Как бы они восприняли поздравления руководителей, порвавших свои партийные билеты, сменивших жизненные ориентиры (а некоторые и присягу), публично охаявших все, что для большинства фронтовиков было свято и неоспоримо? При этом все эти руководители считают себя патриотами страны, а имеющие общественный вес, находящиеся при власти в знаменательные даты непременно еще и щегольнут своим речами, не преминут поздравить народ и ветеранов войны.

Я не верю в то, что большинство знакомых мне фронтовиков не заметили бы, что 11 месяцев в году их, по сути, оскорбляют и унижают все кому не лень: журналисты, лидеры большинства партий, руководители страны и регионов… Как только не поносят: совки, коммуняки, сталинисты, вплоть до нецензурщины и сравнения с фашистами. И вот в канун Дня Победы все стихают. Забыв на время про партийность и идеологические убеждения ветеранов, начинается льстивая вакханалия восхваления их боевых заслуг. Проводятся какие-то шутовские мероприятия под попсовую музыку, кощунственная по своей сути раздача георгиевских лент, которые где только не повязывают, начиная с антенн Мерседесов и Лексусов, кончая ляжками фривольных девиц. Этот праздник уже давно стал сплошным ёрничеством. Одни балдеют, другие глупенько улыбаются, где уж тут память и слезы на глазах. И в какой-то мере в этом виноваты многие оставшиеся в живых ветераны. Они идут на парады, организованные сволочами, никогда ни во что не верившими и никогда их не уважавшими, пьют с ними, берут от них подарки, смотрят спокойно концерты, где эстрадные телки под военные песни похабно вертят жопами, спокойно слушают лживые речи буржуев, ликвидировавших все их завоевания... Никто не вспоминает только об одном, что многие ребята военного времени действительно верили в светлое будущее и тысячи из них писали перед боем заявления «... в случае моей гибели прошу считать меня коммунистом». Они даже мертвыми хотели остаться верными тем жизненным ценностям и идеям, которые так легко предали практически все нынешние лидеры нашей страны. Пошли бы они на парад с теми, кто видит в прошлом этой страны только коммуняк и совков, кто с пеной у рта лает на красные знамена и звезды?

22 апреля 2012 г. Александр Тор