Глава пятнадцатая. Тот самый, последний эксперимент

Гермиона провела ещё два дня в Мунго, работая плечом к плечу с Эм и её командой специалистов по проклятьям. Итогом долгих часов напряжённой работы стало излечение трёх проклятых пациентов, во главе с мистером Элсворти. Вечером второго дня Эм отвела Гермиону в свой кабинет и плотно закрыла дверь.

— Пришло время подробно рассказать, что ты видела и что делала, пока находилась в сознании профессора Снейпа, Гермиона, — сказала Эм. — Я чувствую, как это тебя гложет, и думаю, обстоятельный разговор может помочь.
— Я так виновата перед ним, Эм, — призналась Гермиона, повесив голову. — Должно быть, он меня ненавидит за то, что я подвергла его такой опасности, и за то, что увидела там.
— Бороться с проклятьем всегда тяжело и неприятно, порой даже отвратительно, — чуть помедлив, произнесла Эм. — Рассказывай. Может, всё не так плохо, как ты думаешь. Ты сама видела, через что пришлось пройти нашим пациентам за эти два дня. Почему ты считаешь, что на профессора Снейпа как-то повлияло то, что именно ты работала с его проклятьем?

— С чего мне начать?
— С чая. Ты какой пьёшь?
— С... с лимоном, — всхлипнула Гермиона, закрывая лицо руками. Эм странно на неё посмотрела, гадая, как чай с лимоном мог спровоцировать такой эмоциональный всплеск, но всё же вызвала эльфа и попросила его заварить.

Когда крепкий чай был подан, Эм мягко сказала:
— Начни с того момента, как ты взяла его за руку.
— Тогда я увидела свет. Слышала профессора Снейпа будто издалека, чувствовала его руки, но вас не слышала. Вы там были?
— Моё присутствие там было весьма относительным. У профессора Снейпа удивительно сильная воля, к нему трудно применять Легиллименцию.
Гермиона кивнула. Сила воли Снейпа. Ей она была хорошо известна.
Эм продолжила:
— Что ты почувствовала, когда увидела свет?
— Что должна добраться до него. Что этот свет — профессор.
— Расскажи о том, что видела по дороге. По моим ощущениям, там были тёмные, страшные создания.
— Они говорили со мной. Одно назвалось смертью, второе — ненавистью. Они сказали, что Снейп держит их там, а они хотят выбраться.
— Теперь расскажи про шкатулку.
— Она была чёрная. В стенке — дыра, как будто что-то вырвалось. Оттуда шёл свет. Я думаю, что эти существа тоже выбрались через неё, но не уверена.
Брови Эм взлетели вверх.
— Дыра? Дыра была ещё до того, как ты там появилась?
Гермиона кивнула.
— Странно. Как будто проклятье начало высвобождаться раньше, чем ты его обнаружила.
— Что это значит?
— Подумай об этой... дыре, она была пробита ИЗНУТРИ. Из неё исходил свет. — Она положила руки на стол. — Гермиона, что-то уже выпустило проклятье. Ты просто спровоцировала его, сорвав крышку с петель.

Смела ли Гермиона надеяться?

— Ладно... ты что-нибудь помнишь о событии, сопровождавшем проклятье? Видела какие-нибудь образы?
Гермиона покачала головой.
— Я пока не знаю, как отделять такие образы от того, что происходило в сознании во время процедуры. Но там в шкатулке был молодой профессор Снейп, раненный или, может, мёртвый. А эти тёмные существа... они хотели вернуться обратно в шкатулку. — Дыхание Гермионы участилось — она вновь переживала те ужасные минуты. — Они толкали меня в шкатулку вместе с собой, с НИМ. Хотели повалить меня. Ой... Эм, Снейп хотел, чтоб я там осталась, пытался закрыть меня внутри.
Эм вздрогнула.
— Я думала, ты сказала, что он был в шкатулке, раненный или мёртвый.
— Да, был. А это был другой Снейп, старше, жёстче, стоял снаружи оскалившись. Он пытался захлопнуть шкатулку, и как раз тогда я и сорвала крышку с петель, а вы произнесли Фините Инкантатем.

Эм молчала. Затем она очень серьёзно произнесла:
— С нашей стороны было ошибкой позволять тебе экспериментировать, Гермиона, но... мы столько выяснили! И теперь стольким сможем помочь. — Она вновь умолкла, погрузившись в свои мысли, а затем сделала глубокий вдох и сказала: — Знаешь, ходят слухи, что профессор Снейп был — и остаётся — Пожирателем Смерти.
Гермиона покраснела. На эту тему разговаривать не стоило, чтобы не сболтнуть лишнего.
— Да? — промямлила она.
— Однако я вот о чём размышляю... может, всё это в прошлом. Мы с ним познакомились, и пусть он и не очень... добрый человек, но я думаю, благородный. Так вот, возможно, ты видела, как его Я-Пожиратель пытается покончить с другим Я, а этот второй пытается освободиться.
Нахмурившись, Гермиона покачала головой.
— О чём вы, Эм? Вы считаете, что Снейп сам себя проклял?
— Именно так я и считаю, — ответила Эм. — Он себя запер и потому не знал, что проклят.
«Вот тебе и пища для размышлений», — подумала Гермиона.

Вечером она вернулась на площадь Гриммо с Молли Уизли. Гермиона тосковала по дому, а точнее, по Хогвартсу, и тосковала по Снейпу. Но туда нельзя, пока Снейп или Дамблдор её не вызовут.
За ужином она с тревогой размышляла над словами Эм и, в итоге, отправилась спать рано. Всё, что смогла вспомнить, Гермиона записала в дневник, но сон всё равно не шёл.
Около половины двенадцатого она выскользнула из спальни, прислушиваясь к равномерному дыханию Молли за соседней дверью, и пробралась в комнату Снейпа. Хоть его самого там и не было, ей хотелось находиться рядом с чем-нибудь, что ему принадлежало. Гермиона забралась в постель и зарылась носом в подушку, пытаясь уловить его запах и вспоминая, как они занимались любовью. Она переложила подушку поудобнее и тут увидела, что под ней что-то было.

Пеньюар. Снейп хранил его подле себя. Стараясь не разрыдаться («Джейн, дорогая, не разводи слёз», – вспомнился ей разговор в салоне белья), она надела своё идеальное неглиже.

******

– Всё, — объявил Дамблдор. — Думаю, достаточно. Через какое-то время чары закрепятся, и к полуночи здесь снова будет безопасно.

Учителя Хогвартса, стоявшие в кругу, опустили палочки. Новая защита. Даже если Пожиратели Смерти прознают про Конфету или создадут нечто подобное, новые чары не позволят им проникнуть в школу. Утром Снейп, Минерва и Дамблдор проверили защиту в подземельях: Снейп принимал Конфету и перемещался туда-сюда, минуя барьер, пока Дамблдору наконец не удалось это предотвратить с помощью совершенно нового заклинания, задержавшего Снейпа у ворот замка. Теперь его совместно возвели вокруг Хогвартса все учителя, многократно усилив защитный барьер.

Один за другим, зевая и переговариваясь, преподаватели расходились по своим делам. Остались лишь Снейп, Дамблдор и Минерва.
– По поводу моей отставки, – спокойно произнёс Снейп. — Вот заявление.
— Благодарю, Северус, — отозвался Дамблдор. Он взял пергамент и передал его Минерве, которая, направив на заявление палочку, превратила его в пепел.
— Но...
– Отклоняется, – пояснил Дамблдор. Он взглянул на луну. – Через несколько минут защита наберёт полную силу. Ещё есть время провести тот самый, последний эксперимент, который ты хотел сделать, Северус.

Снейп смотрел то на Дамблдора, то на Минерву.
– Она ещё слишком юная, — возразил он.
– Минерва была такой же когда-то... когда мы... – Дамблдор подошёл к ней ближе, обнял за талию и взглянул Снейпу в глаза.
– Гермиона сама знает, что ей нужно, – сказала Минерва. – Так всегда было. И ни один неоперившийся юнец не сможет удовлетворить такую женщину, Северус. Если она тебя выбрала, ты не отвертишься.

Снейп поднял взгляд на луну, а затем опустил руку в карман сюртука. Достав оттуда шёлковые перчатки, он надел их и нащупал в нагрудном кармане последние полдюйма розовой Конфеты. Её остатки, помимо этого кусочка, а также все записи Гермионы отправились в мусоросжигатель (на самом деле это было не что иное, как крохотный домашний вулканчик возле конюшни, за которым заботливо ухаживал Аргус Филч) вместе с котлом с осколками его проклятья. Поппи самолично проследила за тем, чтобы всё это было уничтожено.

– Терпеть не могу розовый цвет, – пробормотал он и, сморщившись, положил Конфету в рот.
— Да, цвет определённо не твой, – заметила Минерва минуту спустя, когда прозрачный розовый Снейп шагнул из своего тела.
— А что с этим делать? – спросил Снейп, махнув рукой в сторону застывшего себя, по-прежнему стоявшего со скрещенными на груди руками и весьма неприветливым видом.
– Если никуда не денется через пять минут, мы занесём его к Поппи, – подмигнул Дамблдор.

Снейп скрестил на розовой груди прозрачные руки.
— Передавайте ей привет, – сказал он и растворился в воздухе.

Снейп очутился в собственной спальне в доме на площади Гриммо. Слегка удивлённый, поскольку всё-таки собирался в комнату Гермионы, он поднял палочку и произнёс:
– Люмос.
Свет вышел тусклым и каким-то совсем безжизненным.

Может, надо было сформулировать мысль поконкретнее, назвать её полное имя? В любом случае, он здесь. И как ему переправить сюда своё тело без Гермионы? Он вздохнул и повернулся к кровати.
А там, в его постели, лежала она. Спала. Непослушные волосы разметались по подушке, некоторые пряди упали на лицо и губы. Одеяло было смято и почти сброшено на пол. Гермиона была в том самом пеньюаре. Мог бы и догадаться: её зелье не подведёт.
Снейп осторожно опустился на кровать. Пальцем в перчатке он провёл по стройному бедру. Можно поцеловать её и прекратить действие Конфеты, однако выбор должен оставаться за Гермионой, так что Снейп нежно поглаживал её и ждал, пока она проснётся.

******

Гермиона ворочалась во сне. Прикосновение было таким знакомым — разве не о нём она мечтала? Перевернувшись на спину, она сонно отбросила с лица волосы. Надо было убрать их в косу на ночь, а теперь они совсем спутаются.
Розовое свечение. Она что, забыла отменить Люмос? Нет... свет от её палочки голубоватый. Сердце гулко ударилось в груди раз, другой, а затем пустилось вскачь.

Он здесь. Розовый. Прозрачный.
Это значит, что она прощена? Что проклятье разрушено?

— Нам о многом надо поговорить, — сказал Снейп. – Например, о будущем. Но сейчас... Гермиона, тебе нужно сделать выбор. Каким бы он ни был, я подчинюсь.

Она тоже села. Он был так близко. Посмотрев вниз, Гермиона увидела на нём перчатки и всё поняла. Снейп мог отменить эффект Конфеты в любой момент — достаточно лишь её слова.

— Я знаю, чего хочу, – произнесла она и аккуратно сняла с него сначала одну перчатку, затем другую, отбросив их на постель. Посмотрев на лужицу шёлка, сиротливо черневшую на одеяле, она улыбнулась: – А ты?
— О да, — прошептал он и протянул ей свои руки, ладонями вверх. — Сделай меня настоящим, Гермиона. Сделай меня единым целым... Дайте мне... вашу руку, мисс Грейнджер.

Гермиона дала ему и руку, и губы, и разум, и сердце.

С ослепительной пурпурной вспышкой, мощной встряской и электрическим разрядом смеющийся Мастер Зелий оказался в её объятьях.
— Профессор, что за ужасный звук, – в перерывах между поцелуями весело возмутилась Гермиона, – прекратите, а не то разбудите Молли. Мы ведь этого не хотим?..

Конец