Таинственная комната

Мы долго стояли с Тарс Таркасом в напряженном ожидании. Смех давно перестал звучать, ни один звук не нарушал молчания, и ничто не шелохнулось перед нами. Наконец Тарс Таркас засмеялся, как смеются люди его породы в присутствии чего-нибудь страшного и угрожающего.

Сколько раз я видел, как они надрывались от безумного хохота при виде смертельной агонии женщин и маленьких детей, погибающих на арене во время адских марсианских празднеств - великих зрелищ!

Я взглянул на тарка с улыбкой на губах. Правда, лучше было улыбаться, чем дрожать от страха.

– Что ты думаешь обо всем этом? - спросил я его. - Где мы, черт побери?

Он изумленно взглянул на меня.

– Где мы? - повторил он. - Разве ты не знаешь, где мы находимся?

– Я знаю только, что я на Барсуме, да и то, если бы не ты и не большие белые обезьяны, я никогда не отгадал бы этого, потому что все, что я видел сегодня, так же мало похоже на мой милый Барсум, каким я знал его десять лет назад, как на тот мир, откуда я родом. Нет, Тарс Таркас, я не знаю, где мы!

– Где же ты был с того дня, когда открыл тяжелые двери атмосферной фабрики после того, как ее смотритель умер и все машины остановились? Твое тело нигде не было найдено, а люди всего света искали тебя в продолжении многих лет: джеддак Гелиума и его внучка, твоя принцесса, предлагали за это такую баснословную награду, что все джеддаки и джеды участвовали в этих поисках!

Когда все поиски оказались бесплодными, осталось предполагать, что ты отправился в последнее странствие к таинственной реке Исс, чтобы там, в долине Дор на берегах мертвого озера Корус ожидать прекрасную Дею Торис, твою принцессу. Но зачем ты ушел - было непонятно, ведь Дея Торис была жива.

– Она жива?! - прервал я его. - Я не решался спросить у тебя об этом. Я так боялся, что не успел спасти ее: она была без сознания, когда я покинул ее в дворцовом саду Тардос Морса в ту давно прошедшую ночь. Я опасался даже, что ее дух отлетит прежде, чем я успею достичь атмосферной фабрики. Она жива и теперь?

– Она жива, Джон Картер!

– Но ты мне еще не сказал, где мы находимся, - напомнил я ему.

– Мы там, где я надеялся встретить тебя, Джон Картер, тебя и другую. Много лет тому назад ты слышал историю женщины, научившей меня чувству, которое зеленые марсиане приучены ненавидеть с детства: она научила меня любить. Ты знаешь, что ее любовь навлекла на нее жестокие пытки и страшную смерть от руки этой скотины Тал Хаджуса.

Я верил, что она ожидает меня у мертвого озера Корус. Кроме нее, мне был дорог еще один человек - ты, Джон Картер, научивший свирепого тарка дружбе. И я думал, что ты тоже бродишь по долине Дор.

Вас обоих я больше всего жаждал видеть в конце того длинного странствия, которое мне предстояло. Время шло, а ты все не возвращался к Дее Торис, которая утешалась мыслью, что ты только временно вернулся на свою планету. Наконец, я решил отправиться в последний путь. Месяц тому назад я вышел из Тарка, а сегодня ты был свидетелем конца путешествия. Понимаешь ли ты теперь, где мы находимся?

– Так значит, это река Исс, несущая свои воды в мертвое озеро Корус в долине Дор? - спросил я.

– Это долина любви, мира и покоя, к которой с незапамятных времен стремится каждый житель Барсума в конце своей кровопролитной жизни, полной ненависти и борьбы. Это наш рай! - ответил Тарс Таркас.

Тон его был иронический и холодный. Горечь его слов слабо выражала то ужасное разочарование, которое он испытал. Я положил руку ему на плечо.

– Мне очень жаль, - сказал я, не находя других слов.

– Подумай только, Джон Картер, о тех бесчисленных миллионах барсумцев, которые с начала мира добровольно отправлялись к этой жестокой реке, чтобы попасть в свирепые лапы тех отвратительных чудовищ, которые напали на нас сегодня!

Существует старинная легенда о красном человеке, который вернулся однажды с берегов мертвого озера Корус, вернулся из долины Дор по таинственной реке Исс. В легенде говорится, что он рассказал о страшных животных, населяющих долину изумительной красоты, о животных, которые набрасываются на каждого барсумца в конце его странствия и пожирают его на берегах мертвого озера, где он надеялся найти любовь, мир и счастье. Но люди приняли его слова за богохульство и убили его, как велит обычай, потому что каждый вернувшийся с берегов таинственной реки должен умереть.

Но теперь мы знаем, что рассказ этого человека не был богохульством, что легенда - быль и, что красный человек рассказал только то, что видел. Положим, что нам это мало поможет, Джон Картер, потому что, если бы даже нам удалось спастись, с нами поступили бы точно также, как с богохульниками. Мы находимся между диким тотом и бешеным цитидаром - спасения нет!

– Или, как говорят у нас в Виргинии, между чертом и пропастью, - ответил я и не смог не улыбнуться.

– Нам не остается ничего другого, как ждать, что будет. Во всяком случае, у нас остается удовлетворение - знать, что с нами покончить нелегко. Кто бы ни был тот, кто захочет отнять нашу жизнь, белая ли обезьяна, растительный ли человек, зеленый или красный барсумец, он узнает, как дорого стоит жизнь Джона Картера, члена семьи Тардос Морса, и Тарса Таркаса, джеддака тарков.

Я рассмеялся, и он тоже присоединился ко мне в одном из тех редких припадков истинного веселья, которые отличали его от соплеменников.

– Но ты, Джон Картер? - вскричал он наконец. - Если ты не был здесь все эти годы, где же ты пропадал, и как попал сегодня сюда?

– Я был на Земле, - ответил я. - Десять долгих земных лет я молился и верил, что наступит день, когда я снова буду отнесен на вашу угрюмую старую планету, к которой, несмотря на всю жестокость обычаев, я более привязан, чем к миру, в котором родился.

Десять лет продолжалась мука ожидания, мука хуже смерти, десять лет терзали меня сомнения, жива ли Дея Торис. И вот теперь, когда в первый раз мои молитвы были услышаны, мои сомнения рассеяны, по жестокой насмешке судьбы я оказался заброшенным в единственное место на всем Марсе, откуда, очевидно, нет спасения. Да если бы оно даже и было, нет надежды, что я смогу когда-нибудь увидеть мою принцессу в этом мире.

Всего за полчаса до того, как я увидел тебя сражающимся с растительными людьми, я стоял, освещенный луной, на берегу широкой реки в одном из благословенных уголков Земли. Я ответил тебе, мой друг. Веришь ты мне?

– Верю, - ответил Тарс Таркас, - хотя и не могу понять.

Во время нашего разговора я смотрел комнату. Она была футов в двести длиной и во сто шириной; в середине стены, противоположной той, через которую мы прошли, тоже была дверь.

Помещение было высечено в скале, и при тусклом свете радиоиллюминатора, находящегося в центре потолка, стены тускло сверкали, как темное золото. Повсюду на стенах и потолке сверкали полированные рубины, изумруды и алмазы. Пол был из другого материала, очень твердого, и от долгого употребления был отполирован, как стекло. Кроме двух дверей не было никакого признака другого выхода, и так как одна дверь была закрыта, то я направился к другой.

Когда я протянул руку, чтобы найти кнопку, снова раздался тот же жестокий насмешливый смех, на этот раз так близко от меня, что я невольно отшатнулся и схватился за рукоятку меча.

В это время из дальнего угла большой комнаты глухой голос пропел:

– Здесь нет надежды! Мертвым нет возврата! Воскресения нет! Не надейся, потому что здесь нет надежды!

Хотя наши глаза немедленно повернулись к тому месту, откуда, казалось, раздавался голос, там никого не оказалось. Должен признаться, что холодная дрожь пробежала по моей спине, и короткие волосы на голове поднялись дыбом так, как поднимается шерсть собаки, когда ночью она видит таинственные вещи, скрытые от людского взора.

Я быстро направился по направлению к зловещему голосу, но он замолк раньше, чем я достиг стены, а в это время из другого угла комнаты раздался другой пронзительный и резкий голос:

– Глупцы! Глупцы! - визжал он. - Думаете ли вы презреть законы жизни и смерти? Хотите ли вы отнять у таинственной Иссы, богини смерти, то, что ей принадлежит по праву? Разве ее могущественный вестник, древний Исс, не принес вас по вашей собственной просьбе в долину Дор?

Думаете ли вы, глупцы, что Исса откажется от своей собственности? Думаете ли вы спастись из этого места, откуда за все века спаслась лишь одна единственная душа?

Идите обратно той дорогой, которой пришли, идите к милосердным лапам детей дерева жизни или к блестящим клыкам больших белых обезьян; там ждет вас скорое освобождение от страданий. Но если вы останетесь при своем дерзком намерении пробиться сквозь золотые скалы горы Оц, захотите пройти укрепления неприступных крепостей святых жрецов, то вас настигнет такая ужасная смерть, что даже святые жрецы, постигшие жизнь и смерть, отвратят глаза от ее дьявольской злобы и закроют уши, чтобы не слышать воплей ее жертв.

Вернитесь, о, глупцы, той дорогой, которой пришли!

И снова из другого конца комнаты раздался леденящий кровь хохот.

– В высшей степени странно, - заметил я, обращаясь к Тарс Таркасу.

– Что нам делать? - сказал он. - Мы не можем сражаться с пустым воздухом. Я предпочитаю вернуться и очутиться лицом к лицу с настоящим врагом. Я вонжу в его тело свой меч и буду знать, что дорого продам свою жизнь, прежде чем перейти в то вечное забвение, которое, по-видимому, единственное будущее смертного!

– Если, как ты говоришь, мы не можем сражаться с пустым воздухом, - ответил я, - то ведь и пустой воздух не может сражаться с нами! Я, который в своей жизни побеждал тысячи сильных воинов, не испугаюсь ветра, так же, как и ты, Тарс Таркас!

– Но невидимые голоса могут исходить от невидимых существ, владеющих невидимым оружием, - возразил зеленый воин.

– Глупости, Тарс Таркас! - вскричал я. - Эти голоса исходят от существ таких же реальных, как ты или я. В их жилах течет живая кровь, которую так же легко выпустить, как и нашу. То, что они не показываются нам, лучшее, по-моему, доказательство того, что они смертные, да и к тому же не чересчур храбрые смертные. Неужели ты думаешь, Тарс Таркас, что Джон Картер убежит от первого крика трусливого врага, который не осмеливается выходить, боясь моего меча?

Я нарочно произнес эти слова очень громко, чтобы наши устрашители услышали меня. Мне уже начинала надоедать эта история, действующая на нервы. Мне пришло в голову, что все это было затеяно с целью прогнать нас обратно в долину смерти, откуда мы спаслись, и где с нами живо справились бы дикие звери.

Долгое время царило молчание. Затем мягкий крадущийся звук позади меня заставил меня обернуться, и я увидел огромного многоногого бенса, подкрадывающегося ко мне.

Бенс - хищное животное, наподобие нашего льва, который скитается среди низких холмов, окружающих высохшие моря Марса. Как почти все марсианские животные, он лишен волос, и только на толстой шее его растет длинная щетинистая грива.

Его длинное гибкое тело поддерживается десятью сильными лапами; огромные челюсти снабжены, наподобие челюстей калота, марсианской собаки, несколькими рядами длинных острых клыков. Его огромная пасть раскрывается до самых ушей, а большие зеленые глаза навыкате придают этому чудовищу еще более страшный вид.

Подкрадываясь ко мне, зверь бил сильным хвостом о свои могучие желтые бедра. Видя, что я заметил его, он испустил ужасающее рычание, которым он часто парализует добычу.

Он кинулся на меня, но его грозный голос не испугал меня, и вместо нежного мяса, которого ожидала разинутая пасть, его встретила холодная сталь.

Минуту спустя сердце барсумского льва уже не билось. Вытащив из него меч, я обернулся к Тарс Таркасу и с удивлением увидел, что перед ним стояло такое же чудовище.

Не успел он справиться со своим, как я, побуждаемый внутренним инстинктом, обернулся в другую сторону, и увидел другого обитателя марсианских пустынь, готового прыгнуть на меня.

С этой минуты в продолжение более получаса одно страшилище за другим набрасывались на нас, выпрыгивая как будто из пустого воздуха!

Тарс Таркас мог быть доволен! Здесь было нечто вполне осязаемое, что он мог рубить и колоть своим огромным мечом. Могу сказать, что и я со своей стороны находил это развлечение гораздо более приятным, чем жуткие голоса невидимых губ.

Что в наших врагах не было ничего сверхъестественного, доказывалось их криками ярости и боли, когда острый клинок перерубал им позвоночник, и потоки настоящей крови струились из их ран.

Я заметил, что звери появлялись только за нашей спиной. Мы ни разу не видели ни одного, который действительно материализовался бы перед нами из воздуха. И так как я ни на минуту не потерял способности рассуждать, то был уверен, что звери появляются в комнате через какую-нибудь потайную, хитро придуманную дверь.

Среди украшений, висевших на кожаных латах Тарс Таркаса, - единственной одежды марсиан - висело небольшое зеркальце. Оно блестело на его широкой спине между плечами и талией.

И вот, когда он встал, глядя на только что сраженного противника, мой взгляд случайно упал на это зеркальце, и на блестящей поверхности его я увидел нечто, заставившее меня прошептать:

– Стой, Тарс Таркас! Стой и не двигай ни одним мускулом.

Он ничего не спросил у меня, а встал, как каменная статуя, в то время как я следил за отражением того, что так много значило для нас.

Я увидел в зеркале, как часть стены за нами отодвинулась. Она вертелась на оси, и вместе с ней двигалась часть пола. Все было так хорошо пригнано, что при тусклом освещении комнаты нельзя было различить ни одной трещины.

Когда стена сделала полоборота, я увидел большого зверя, сидящего на той части пола, которая была за стеной комнаты. Но когда весь оборот был сделан, зверь оказался на нашей стороне. Это было очень просто!

Но меня еще больше заинтересовало то, что я увидел сквозь отверстие, когда стена сделала полоборота. Я разглядел большую комнату, хорошо освещенную, в которой несколько мужчин и женщин были прикованы к стене. Впереди них стоял человек с жестоким лицом, который, очевидно, управлял механизмом секретной двери. Он был не красный, как красные люди Марса, не зеленый, как Тарс Таркас, а белый, как я, с густой гривой развевающихся желтых волос.

Пленники за ним были красные марсиане. Вместе с ними были прикованы несколько диких животных вроде тех, какие были выпущены на нас, и другие, не менее страшные.

Когда я повернулся к своему другу, на душе моей было уже легко.

– Следи за стеной в твоем конце комнаты, Тарс Таркас, - предупредил я его. - Они выпускают на нас зверей через потайные двери.

Я стал совсем рядом с ним и говорил ему шепотом, чтобы наши мучители не догадались, что их секрет открыт.

Все время, пока мы стояли лицом к противоположным концам комнаты, никакого нового нападения на нас не было произведено. Поэтому мне стало ясно, что стены каким-то образом пробуравлены так, что за нашими действиями можно следить.

Наконец мне в голову пришел план действий. Я прислонился спиной к спине Тарс Таркаса и тихим шепотом познакомил его с этим планом, не отрывая однако глаз со стены, находящейся передо мной. Великий тарк проворчал согласие на мое предложение и начал задом пятиться к той стене, на которую я смотрел, в то время и я медленно к ней приближался.

Когда мы дошли на расстояние десяти футов от потайной двери, я шепнул Тарс Таркасу остановиться. Предупредив его, чтобы он стоял абсолютно спокойно, пока я не дам условного сигнала, я быстро повернулся спиной к двери, сквозь которую почти чувствовал устремленные на нас глаза нашего злобного палача.

Я немедленно уставился в зеркало, висевшее на спине Тарс Таркаса, и с напряженным вниманием следил за той частью стены, которая уже выпустила на нас столько кошмарных чудовищ. Вскоре я увидел, как золотая поверхность быстро начала приходить в движение. Я немедленно дал знак Тарс Таркасу и прыгнул в отступающую половину вертящейся двери. Таким же образом повернулся Тарс Таркас и тоже прыгнул в отверстие, образовавшееся от вращения стены.

Я очутился в соседней комнате лицом к лицу с человеком, которого уже видел. Он был приблизительно моего роста, с сильными мускулами и в мельчайших деталях походил на людей Земли.

На поясе у него висели меч, шпага, кинжал и один из тех страшных радио-револьверов, которые обычны на Марсе.

Я был вооружен одним мечом, а потому согласно боевым обычаям и этике Марса, враг мой мог меня встретить только подобным же оружием или меньшим. Но, очевидно, этот молодчик мало считался с моральными законами, и не успел я очутиться рядом с ним, как он выхватил свой револьвер. Удар моего меча вышиб револьвер из его рук. Тогда он схватился за меч, и мы вступили с ним в смертельный бой.

Он был удивительным бойцом, по-видимому, очень тренированным, между тем, как я в течение десяти лет не держал меча в руке. К счастью, я быстро освоился с этим оружием, и через несколько минут мой противник заметил, что он имеет перед собой равного себе противника.

Его лицо подернулось мертвенной бледностью от ярости, когда он увидел, что я неуязвим, между тем, как кровь струилась по его лицу и телу из десятка мелких ран.

– Кто ты, белый человек? - прошептал он. - По цвету твоей кожи видно, что ты не житель внешнего мира Барсума, а вместе с тем ты и не наш!

Последняя фраза звучала почти, как вопрос.

– А что если я из храма Иссы? - рискнул я спросить наудачу.

– Да смилуется судьба! - воскликнул он, побледнев еще больше.

Его ответ доказывал, что я мог быть из храма Иссы и, что такой храм существовал и в нем были люди, подобные мне. Мой противник или боялся силы обитателей храма, или же он так почитал их, что дрожал при мысли о своей дерзости.

Впрочем, мне было не до рассуждении! Мне нужно было во что бы то ни стало всадить ему между ребер мой меч, и это мне наконец удалось!

Прикованные пленники следили за нашим поединком в глубоком молчании. Ни одного звука не раздалось в комнате, кроме звона мечей, мягкого шарканья наших босых ног и немного слов, которыми мы обменялись шепотом, сквозь стиснутые зубы.

Но как только тело моего противника безжизненной массой рухнуло на пол, предостерегающий крик вырвался у одной из пленниц.

– Обернись назад! Берегись! - закричала она.

При первом же звуке ее пронзительного крика я оглянулся и увидел перед собой второго человека той же расы, как тот, который лежал у моих ног.

Он крался ко мне из темного коридора и уже занес надо мной свой меч. Тарс Таркаса нигде не было видно, и секретная панель, через которую я пришел, была закрыта.

Как я желал в ту минуту, чтобы мой друг был со мной! Я почти беспрерывно сражался в течение уже многих часов. Я прошел через столько испытаний, пережил столько потрясений, что это должно было подорвать мои жизненные силы. К тому же я не ел и не спал целые сутки.

Я был утомлен вконец, и в первый раз за многие годы спрашивал себя, в состоянии ли я справиться с новым противником. Но другого выхода не было. Нужно было кинуться в бой и как можно быстрее и яростнее. Единственным моим спасением было бы сбить его с ног стремительным натиском. Я не мог надеяться выдержать длительный бой.

Но мой противник, очевидно, был другого мнения. Он отступал, парировал, отскакивал в сторону и вновь наступал, пока, наконец, силы мои не истощились совершенно. Он был необычайно искусным бойцом, еще более искусным, чем мой предыдущий противник, и я должен сознаться, что он здорово загонял меня и чуть не прикончил.

Я чувствовал, как силы мои уходят, перед глазами колеблется какой-то туман, я шатался, спотыкался, делал частые промахи. Тогда-то он привел в исполнение свой хитрый замысел, который едва не стоил мне жизни.

Наступая на меня, он заставил меня пятиться, пока я не очутился перед телом его мертвого товарища. Тогда он ринулся на меня с такой неожиданной силой, что я, желая перешагнуть через труп, споткнулся и упал навзничь.

Моя голова со стуком ударилась о твердый пол, и, как ни странно, этому обстоятельству я и обязан своей жизнью. Удар прояснил мой мозг, а боль вызвала бешеную злобу. В эту минуту я был готов голыми руками разорвать врага, и, я думаю, что сделал бы это, если бы моя правая рука при попытке подняться с пола не нащупала холодный металл.

Не глядя, я уже знал, что в моем распоряжении револьвер убитого человека. Мой противник подскочил ко мне, направляя конец своего блестящего клинка прямо в сердце. С его губ сорвался жестокий насмешливый хохот, который я слышал внутри таинственной комнаты.

С этой злобной, полной ненависти усмешкой на тонких губах, он и умер, когда его сразила пуля револьвера.

Его тело свалилось на меня. Вероятно, при падении рукоятка его меча ударила меня по голове, потому что я потерял сознание.

ТУВИЯ

Меня привел в себя шум борьбы. В первую минуту я никак не мог сообразить, где нахожусь и откуда доносятся звуки. Прислушавшись, я понял, что борются за стеной, рядом с которой я лежал. Можно было различить шаркание ног, звериное рычание, звон оружия и тяжелое дыхание человека.

Встав на ноги, я быстро огляделся в комнате, в которой встретил такой теплый прием. Пленники и дикие животные были прикованы к противоположной стене, и их глаза, устремленные на меня, выражали любопытство, мрачную ярость, изумление и надежду.

Последнее чувство ясно отражалось на красивом и одухотворенном лице красной марсианки, которая спасла мне жизнь своим предупреждающим криком. Она была типичной представительницей этой прекрасной высшей марсианской расы, которая по внешности очень близка к белой расе земных людей, за исключением того, что цвет кожи у них имеет медно-красный оттенок. На ней не было никаких украшений, и поэтому я не мог установить, каково было ее положение в жизни. В настоящее время, очевидно, она была пленницей или рабыней.

Прошло несколько секунд, прежде чем я догадался о том, что означают звуки, доносившиеся из-за стены. Это, наверно, Тарс Таркас! Он, очевидно, отчаянно борется с дикими животными или с дикими людьми.

Издав ободряющий крик, я всей тяжестью навалился на потайную дверь, но так же безрезультатно, как если бы пытался сдвинуть скалу. Я лихорадочно принялся искать механизм вертящейся панели, но все мои поиски были бесплодны. Я занес уже меч, намереваясь пробить золотую стену, как голос молодой пленницы остановил меня:

– Сбереги свой меч, славный воин, он еще пригодится тебе! Не разбивай его о крепкий металл, который без труда поддается легкому нажиму руки человека, знающего секрет двери.

– Знаешь ли ты этот секрет? - спросил я.

– Да! Освободи меня, и я пропущу тебя в комнату ужасов, если ты этого пожелаешь. Ключи от моих оков ты найдешь на первом враге, убитым тобой. Но зачем ты хочешь идти обратно? Ты снова очутишься лицом к лицу со свирепым бенсом или с другим чудовищем, которого они выпустили в эту страшную ловушку.

– Мой друг сражается там один, - ответил я, лихорадочно ища ключи на теле мертвого сторожа этой мрачной ужасной комнаты.

На овальном кольце висело много ключей, но прекрасная марсианка быстро выбрала тот, который открыл большой замок у ее пояса и поспешила к секретной панели.

Она снова выбрала ключ на овальном кольце. На этот раз это была тонкая штучка, наподобие иглы, которую она всунула в почти незаметную скважину в стене. Дверь немедленно повернулась на оси, и смежная с ней часть пола, на которой я стоял, очутилась вместе со мной в комнате, где сражался Тарс Таркас.

Великий тарк прислонился спиной к одному из углов, а вокруг него полукругом стояли с полдюжины огромных чудовищ, ожидавших удобного случая к нападению. Их головы, залитые кровью, их окровавленные плечи свидетельствовали об их неосторожности и об искусстве зеленого воина. Тело моего друга тоже носило красноречивые следы лютого нападения, которому он подвергался.

Острые когти и жестокие клыки буквально разодрали в клочья его ногу, руку и грудь. Он так ослабел от потери крови и ужасного напряжения, что, не прислонись он к стене, вряд ли был бы в состоянии стоять. Но он все же продолжал смотреть на своих свирепых врагов с упорством и непреклонным мужеством людей своей породы. Он казался олицетворением старинной поговорки его племени, которая гласит: "Оставь тарку голову и одну руку, и он сумеет победить!"

Мой приход вызвал безобразную улыбку на его лице, испещренном царапинами. Улыбка могла означать удовольствие, или просто ему стало смешно при виде моего окровавленного, всклокоченного вида.

Я приготовился уже вмещаться в борьбу и поднял свой меч, когда нежная рука опустилась на мое плечо. Обернувшись, я к своему удивлению увидел, что молодая девушка последовала за мной в комнату.

– Постой, - прошептала она, - я справлюсь с ними сама, - и, оттолкнув меня, она приблизилась, беззащитная и невооруженная, к ворчащим бенсам.

Подойдя совсем близко, она произнесла тихим, но решительным тоном одно слово. С быстротой молнии обернулись к ней огромные животные, и я замер от ужаса, ожидая, что они разорвут ее в клочья. Но вместо этого, звери подползли к ее ногам, как щенята, ожидающие заслуженного наказания.

Она снова сказала им что-то, но так тихо, что я не мог расслышать ничего, и затем направилась к противоположному углу комнаты с шестью огромными чудовищами, следовавшими за ней по пятам. Одного за другим вывела она их через секретную панель в смежную комнату и, когда последний исчез из комнаты, она обернулась к нам, улыбнулась, посмотрев на наши растерянные лица, вышла, оставив нас одних. С минуту мы молчали. Затем Тарс Таркас сказал:

– Я слышал шум борьбы за стеной, через которую ты прошел, но я не боялся за тебя, Джон Картер, пока не раздался револьверный выстрел. Я знал, что на всем Барсуме нет человека, который бился бы с тобой холодным оружием и остался бы жив. Но этот выстрел совершенно лишил меня надежды: я ведь знал, что у тебя не было револьвера. Расскажи, что случилось?

Я исполнил его просьбу, и затем мы вместе принялись искать секретную панель, через которую я только что вошел. Она, я знал это, лежала против той двери, через которую девушка вывела своих диких спутников.

Но, к нашему разочарованию, панель не поддавалась никаким усилиям. Если бы мы очутились за ней, мы могли бы надеяться каким-либо образом выбраться. Пленники были прикованы - это доказывало, что был какой-то выход, через который можно было спастись от страшных существ, населяющих этот ад.

Мы несколько раз переходили от одной золотой двери к другой - и все без успеха. Отчаяние охватило нас. Мы уже отказались от всякой надежды, когда вдруг одна из панелей бесшумно повернулась, и в комнате появилась та же молодая девушка, которая вывела бенсов.

– Кто вы, - спросила она, - дерзающие искать спасения из долины Дор и от смерти, которую вы выбрали?

– Я не выбирал смерти, девушка, - возразил я. - Я не с Барсума, и я не предпринял добровольного паломничества к реке Исс. Мой друг, джеддак всех тарков, еще не выразил желания вернуться в живой мир, но я все же возьму его с собой. Я спасу его от той лжи, которая завлекла его в это страшное место!

Сам я - человек другого мира. Я - Джон Картер, член семьи Тардос Морса, джеддака Гелиума. Быть может, случайно, какой-нибудь слух обо мне и достиг пределов вашего адского обиталища.

Она улыбнулась.

– Да, - ответила она, - все, что происходит в мире, покинутом нами, известно нам. Я слышала о тебе много лет тому назад. Жрецы часто удивлялись, куда ты мог убежать: тебя не могли найти на всем Барсуме, а паломничество к реке Исс ты тоже не предпринимал.

– А теперь скажи мне, - спросил я, - кто ты? Ты кажешься пленницей, однако твоя власть над дикими зверями этих мест вряд ли была бы дана рабыне.

– И все же я рабыня, - ответила она. - Уже целых пятнадцать лет я нахожусь в рабстве в этом ужасном месте, но теперь я им надоела. Они боятся меня, потому что я знаю их тайны. Недавно они приговорили меня к смерти.

Она содрогнулась.

– К какой смерти?

Она ответила:

– Святые жрецы употребляют мясо людей, умерших под высасывающими губами растительных чудовищ. Они едят мясо, из которого выкачана кровь. К такой смерти я и была приговорена. Это должно было случиться сегодня. Ваш приход помешал им.

– Значит, я прикончил двух святых жрецов? - спросил я весело.

– О, нет! Те, которых ты убил, были младшими жрецами, но они принадлежат к той же жестокой и злобной расе. Святые жрецы живут на внешних скатах этих мрачных гор, на скатах, обращенных к миру, поставляющему им жертвы.

Целый лабиринт коридоров соединяет эти пещеры с роскошными дворцами святых жрецов. Через эти коридоры проходят младшие жрецы, многочисленные рабы, пленники, дикие звери - все мрачные обитатели нашего бессолнечного мира.

В этой огромной сети извилистых переходов и бесчисленных комнат живут мужчины, женщины и звери, которые родились в этом мрачном подземном мире, никогда не видели дневного света - и никогда не увидят его.

Они служат для исполнения приказаний жрецов: доставляют им развлечение и пищу. Время от времени какому-нибудь злополучному пленнику удается спастись от растительных людей и больших белых обезьян, которые оберегают храм Иссы, но спастись только для того, чтобы попасть в безжалостные когти жрецов. Иногда, как это было со мной, святой жрец, стоящий на страже на высоком уступе в том месте, где река вытекает из-под Золотых Скал, избирает себе жертву, которая ему чем-либо понравилась.

Все попавшие в долину Дор, отдаются растительным людям и большим белым обезьянам, только их руки и украшения по обычаю передаются-жрецам. Но если кому-нибудь хоть на несколько часов удается спастись от страшных обитателей долины, то он делается полной собственностью жрецов.

Говорят, что случайно, иногда, какой-нибудь обманутой жертве барсумских предрассудков удается спастись от бесчисленных врагов, которые подстерегают ее на всем пути до того самого момента, как она выходит из подземного перехода, по которому на протяжении тысячи миль течет Исс. Иногда такой жертве удается добраться до стен храма Иссы. Что случается с ней тогда - неизвестно. Даже святые жрецы не знают, какая судьба ожидает человека, проникшего в храм, потому что из тех, кто вошел в него, никто назад не вернулся.

Храм Иссы для жрецов то же самое, что долина Дор для остальных жителей Барсума. Он представляется им убежищем высшего мира, покоя и счастья, куда они надеются перейти после этой жизни и где их ждет вечность среди тех плотских наслаждений, которые считаются высшим блаженством у этой умной, но развращенной расы.

– Значит, как я понимаю, храм Иссы - это как бы рай в раю, - сказал я. - Будем надеяться, что святые жрецы будут там встречены так же приветливо, как они встречают здесь свои жертвы.

– Кто знает? - прошептала девушка.

– Судя по тому, что ты рассказала, эти жрецы - такие же смертные, как и мы. И однако, с каким благоговением говорят о них на Барсуме! И чтут, как богов.

– Жрецы смертны, - ответила она. - Те из них, которые не доживают до назначенного им жизненного предела - до тысячи лет - могут умереть от тех же причин, что ты или я. После этого предела они, в силу обычая, отправляются в свой последний путь через длинный туннель, который ведет к Иссе.

– Говорят, что те, которые умирают не достигнув тысячи лет, воплощаются на время в образ растительных людей. В этом образе они доживают до своего предела. Вот почему растительные люди священны для жрецов. Они верят, что каждое из этих ужасных созданий было когда-то жрецом.

– А если растительный человек умирает? - спросил я.

Если он умирает до истечения тысячи лет, считая со дня рождения жреца, то душа его переходит в большую белую обезьяну. Но если эта обезьяна умрет до истечения срока, то душа гибнет навеки и переходит в тело одного из липких силианов (пресмыкающееся животное, род земного крокодила), которые тысячами извиваются в безмолвных водах озера Корус при свете луны, когда солнце заходит, и странные тени бродят по долине Дор.

– Мы сегодня отправили немало святых жрецов к силианам, - сказал, смеясь, Тарс Таркас.

– Потому то вас и ожидает самая страшная смерть, - промолвила девушка, - и она наступит - вы не сможете спастись никак.

– Один человек спасся несколько сот лет назад, - напомнил я ей. - Что удалось раз, может удастся и теперь.

– Не стоит даже и пытаться, - ответила она безнадежно.

– А мы все-таки попытаемся! - вскричал я, - и ты пойдешь с нами, если этого захочешь.

– Чтобы меня убил мой собственный народ и чтобы память обо мне была позором для моей семьи и для всего племени? Ты должен был бы подумать, прежде чем предлагать мне это!

Тарс Таркас слушал в глубоком молчании. Я чувствовал, что взгляд его устремлен на меня. Я знал, что он ожидал моего ответа с таким же напряжением, как подсудимый ожидает чтения своего приговора из уст судьи. То, что я посоветую девушке - будет нашим общим уделом. Если я склонюсь на сторону неумолимого векового суеверия - мы все должны будем примириться с нашей судьбой, остаться и без борьбы ожидать ужасной смерти.

– Мы имеем право спастись, если нам это удастся, - ответил я. - Наше нравственное чувство не будет оскорблено, потому что мы знаем, что сказочная жизнь в благословенной долине Дор - злостная выдумка. Мы знаем, что долина не священна, мы знаем, что святые жрецы не святы, что они жестокие и бессердечные смертные, знающие о вечной жизни не больше нас.

Приложить все усилия к спасению - не только наше право, но и наш священный долг, долг, перед которым мы не смеем отступить, даже если бы мы знали, что нас ожидают брань и пытки со стороны нашего народа, когда мы к нему вернемся.

Ведь только так мы сможем открыть истину людям внешнего мира! Я прекрасно сознаю, что наш рассказ, вряд ли вызовет доверие - люди так крепко держатся за свои глупые суеверия! - но мы были бы жалкими трусами, если бы отступили от долга, который лежит перед нами.

К тому же мы имеем шанс, что свидетельству нескольких лиц поверят скорее, может быть, даже согласятся отправить экспедицию для исследования этой страшной пародии рая.

Девушка и зеленый воин некоторое время стояли молча, погруженные в глубокое раздумье. Девушка первой прервала молчание.

– Я никогда еще не рассматривала дела с этой точки зрения, - промолвила она задумчиво. - Я готова отдать свою жизнь тысячу раз, если бы спасла этим хоть одну душу от ужасной жизни, которую я здесь вела! Да, ты прав! Я пойду за тобой, хотя и сомневаюсь, что нам удастся спастись.

Я вопросительно взглянул на тарка.

– Куда бы Джон Картер ни повел меня - к врагам ли храма Иссы или на дно Коруса, к снегам севера или к снегам юга - Тарс Таркас последует за ним!

– Идемте же немедля! - воскликнул я. - Мы должны отправиться, потому что не может быть спасения в сердце этой горы и в четырех стенах этой комнаты смерти.

– Идемте, - повторила девушка, - но не льсти себя надеждой: на территории жрецов нет места хуже, чем это!

С этими словами она повернула секретную панель, которая отделяла нас от того помещения, где я ее нашел и где находились другие пленные.

Их было всего десять красных марсиан, мужчин и женщин. В кратких словах объяснили мы им наш план. Они решили идти за нами, хотя было видно, что трепещут при мысли так искушать судьбу и идти наперекор древнему суеверию. Между тем все они на своем горьком опыте знали, как лгала им старая вера, как нагло обманывали их святые жрецы.

Тувия, девушка, которую я освободил первой, очень скоро освободила и других. Тарс Таркас и я сняли с тел убитых жрецов их оружие, которое состояло из мечей, кинжалов и двух револьверов самого совершенного типа, который фабрикуется красными марсианами.

Мы распределили оружие среди наших спутников, насколько это было возможно. Револьверы мы дали двум женщинам, в том числе и Тувии.

Она была нашим проводником, и мы быстро, но осторожно отправились вслед за ней по лабиринтам ходов. Мы проходили через большие комнаты, высеченные в массиве скалы, шли по извилистым коридорам, поднимались на крутые подъемы и прятались в темных нишах при звуке приближающихся шагов.

Тувия хотела провести нас в отдельную кладовую, где, по ее словам, было много оружия и снарядов. Оттуда она должна была вывести нас на вершину скалы, а там мы должны были применить всю нашу сообразительность, чтобы прорваться через твердыню святых жрецов к внешнему миру.

– И даже тогда, - воскликнула Тувия, - мы не будем в безопасности! Длинны руки святых жрецов! Они достигают любого места в Барсуме. Их тайные храмы прячутся в сердце каждой общины. Куда бы мы не пришли, весть о нашем бегстве опередит нас, и смерть настигнет нас раньше, чем мы сможем разоблачить их.

Мы шли уже около часа, не встречая никаких препятствий. Тувия только шепнула мне, что мы близко от цели, как при входе в обширную комнату наткнулись на человека, очевидно, жреца.

Кроме обычного кожаного наряда и украшений, он носил вокруг лба массивный золотой обруч, в центре которого был вделан огромный камень. Точную копию этого камня я видел около двадцати лет тому назад на груди маленького старика на атмосферной станции.

Это - бесценное сокровище Барсума! Известны только два таких камня, и их носили два старика, накачивавших искусственный воздух во все части Марса.

Камень, который был на встретившемся нам старике, был приблизительно такой же величины, как тот, который я видел когда-то. Он имел около дюйма в диаметре и излучал девять различных ясно видимых лучей: семь основных цветов нашей земной призмы и еще два луча, которые на Земле не известны и изумительная красота которых не поддается описанию.

Увидя нас, глаза жреца сузились и злобно сверкнули.

– Стойте, - вскричал он. - Что это значит, Тувия?

Вместо ответа девушка подняла свой револьвер и в упор выстрелила в него. Он без звука свалился мертвый.

– Гадина! - прошипела она. - Наконец-то я отомстила тебе за все эти годы!

Она повернулась ко мне, желая, видимо, что-то мне объяснить, но внезапно глаза ее расширились от удивления, и она с легким возгласом бросилась ко мне.

– О, воин! - вскричала она. - Судьба нам действительно благоприятствует! Нам предстоит трудный путь, но благодаря этой твари, которая лежит на полу, мы все же сможем пробиться к внешнему миру. Разве ты не видишь чудесного сходства между этим святым жрецом и тобой?

Действительно - он был моего роста, и глаза и черты его лица очень напоминали мои, но на голове у него развевалась копна желтых волос, как и у тех двух, которых я убил раньше, а у меня были черные коротко остриженные волосы.

– Что же из этого? - спросил я Тувию. - Неужели ты думаешь, что я смогу со своими короткими черными волосами выдавать себя за желтоволосого священника вашего адского культа?

Она улыбнулась и вместо ответа подошла к телу убитого ею человека. Встав на колени, она сняла золотой обруч, а вместе с ним, к моему удивлению, и весь скальп с головы мертвеца.

Она надела этот желтый парик на мои черные волосы и увенчала золотым обручем со сверкающим камнем.

– Одень его кожаный наряд, - сказала она, - и ты сможешь свободно пройти по владениям жрецов, потому что Сатор Трог был святой жрец десятого цикла и имел великую власть.

Когда я наклонился над мертвым, чтобы снять его наряд, то заметил, что на его голове не росло ни единого волоса: она была гладка, как яйцо!

– Они все такие от рождения, - объяснила Тувия, заметив мое недоумение. - Раса, от которой они произошли, обладала роскошными золотистыми волосами, но уже в продолжении многих веков эта раса совсем безволоса. Парик сделался принадлежностью их наряда, и такой важной, что считается величайшим позором, если жрец публично покажется без него.

Через минуту я стоял, одетый в полный наряд жреца. По совету Тувии, двое из сопровождавших нас пленников понесли тело жреца, и мы продолжали свою дальнюю дорогу к кладовой, которой достигли без дальнейших злоключений.

Ключи, снятые Тувией с первого убитого жреца, открыли нам доступ в кладовую, и мы быстро снабдили себя достаточным количеством оружия и снарядов. К этому времени я уже так утомился, что был не в состоянии двинуться дальше. Посоветовав Тарс Таркасу сделать то же самое, и, приказав двоим из освобожденных нести караульную службу, я повалился на пол.

Через минуту я уже крепко спал.

Date: 2016-05-25; view: 459; Нарушение авторских прав