Эсперанто и его создатель

Эсперанто – искусственный международный язык, получивший распространение в конце XIX века. Его создателем был Людвиг Заменгоф.

Заменгоф родился в городе Белостоке, который находился тогда на территории Российской империи. Заменгоф закончил Варшавскую гимназию, а затем медицинский факультет Московского университета. Работал врачом-окулистом под Каунасом, потом в Херсоне и Гродно, пока окончательно не поселился в Варшаве, где приобрел широкую известность как врач бедняков. С детства Заменгоф прекрасно владел польским, немецким, французским, древнееврейским языками, позднее изучил латинский, древнегреческий, церковнославянский, итальянский, литовский, английский. «Идея международного языка, – писал Заменгоф, – осуществлению которой я посвятил всю свою жизнь, появилась у меня в детстве».

В наличии международного языка будущий создатель эсперанто видел способ преодоления межнациональных противоречий и конфликтов, средство установления гармонических социальных отношений. Первоначально Заменгоф надеялся возродить латинский язык, который, по его замыслу, должен был стать всеобщим. Однако затем он отказался от этой идеи и начал работать над проектом нового искусственного языка. Этот проект под названием «Всеобщий язык» был завершен в 1878 году – в год окончания Заменгофом гимназии. На новом «языке» уже увлеченно общались его одноклассники и друзья. Однако по настоянию отца Заменгоф прервал работу по созданию универсального языка (был уничтожен и первый его проект). Лишь в восьмидесятые годы Заменгоф, уже став врачом, вновь вернулся к этой идее.

В 1887 году им был издан учебник «международного языка». На титульном листе этого пособия, предназначавшегося для русских, был указан автор – Доктор Эсперанто. Своим псевдонимом Заменгоф избрал слово, которое значило «надеющийся». Это слово и стало названием нового искусственного языка. Позднее появился и символ эсперантистов – зеленая (цвет надежды) пятиконечная (знак связи пяти континентов) звезда.

Заменгоф создал первые словари эсперанто, начал выпускать на нем газету, перевел на этот язык ряд произведений Г. Гейне, Н.В. Гоголя, Шолом-Алейхема, Э. Ожешко и других. Первыми же литературными произведениями, изданными на эсперанто, стали «Метель» А.С. Пушкина и «Княжна Мери» М.Ю. Лермонтова.

Созданию эсперанто предшествовало множество проектов искусственных языков. Однако именно эсперанто суждено было завоевать широкую популярность. Уже в 1905 году состоялся международный конгресс эсперантистов, объединивший представителей разных стран. Этот международный язык получил высокую оценку Л.Н. Толстого, А. Эйнштейна, К. Э. Циолковского, Р. Роллана и многих других деятелей науки и культуры. И в настоящее время эсперанто сохраняет свои позиции. Этот искусственный язык изучается в 29 университетах мира, на нем развивается оригинальная литература, во многих странах существуют клубы и ассоциации эсперантистов.

Что же сделало эсперанто столь популярным, позволило считать его, по мнению Л. Толстого, «вполне удовлетворяющим требованиям международного языка»? Прежде всего эсперанто близок естественным языкам. Его словарь формировался на основе лексики романских, германских и частично славянских языков. Алфавит эсперанто разработан на основе латинского и включает 28 букв, при этом каждая буква обозначает только один звук. Ударение фиксированное: оно падает на предпоследний слог слова. Основным принципом орфографии является фонетический. Грамматика эсперанто предельно логична. Она сводится к нескольким правилам и

практически не знает исключений.

Л. Заменгофу удалось создать международный язык с достаточно большим лексическим составом, развитой словообразовательной системой и несложной грамматикой. Искусственный язык Заменгофа известен уже более ста лет и продолжает развиваться.

(482 слова) По Н. Николиной

№ 47 Долгожданная гроза

Еще только одиннадцатый час на исходе, а уже никуда не денешься от тяжелого зноя, каким дышит июльский полдень. Раскаленный воздух едва-едва колышется над немощеной песчаной дорогой. Еще не кошенная, но наполовину иссохшая трава никнет и стелется от зноя, почти невыносимого для живого существа. Дремлет без живительной влаги зелень рощ и пашен. Что-то невнятное непрестанно шепчет в полудремоте неугомонный кузнечик. Ни человек, ни животное, ни насекомое – никто не борется с истомой. По-видимому, все сдались, убедившись в том, что сила истомы, овладевшей ими, непобедима и непреодолима. Одна лишь стрекоза чувствует себя по-прежнему и как ни в чем не бывало пляшет без устали в пахучей хвое. На некошеных лугах ни ветерка, ни росинки. В роще, под пологом листвы, так же душно, как и в открытом поле. Вокруг беспредельная сушь, а на небе ни облачка.

Одна надежда на грозу: лишь она одна может разбудить скованную жаром природу и развеять сон. И вдруг впрямь что-то грохочет в дали, неясной и туманной, и гряда темных туч движется с юго-восточной стороны. В продолжение очень короткого времени, в течение каких- нибудь десяти – пятнадцати минут, царит зловещая тишина, и все небо покрывается тучами.

Полуденное солнце, готовое поразить каждым своим лучом, жжет невыносимо. Бесшумно, едва приметно струится в низких берегах кристально чистая вода, зовущая освежить истомленное зноем тело в прохладной глубине. Но отправиться купаться не хочется, да и незачем: после купания еще больше распаришься на солнцепеке.

Но вот, откуда ни возьмись, в мертвую глушь врывается резкий порыв ветра, который, кажется, ничем не сдержишь. Он стремительно гонит перед собой столб пыли, беспощадно рвет и мечет древесную листву, безжалостно мнет и приклоняет к земле полевые злаки. Ярко блеснувшая молния режет синюю гущу облаков. Вот-вот разразится гроза и на обнаженные поля польется освежающий дождь. Хорошо бы укрыться от этого совсем нежданного, но желанного гостя. Добежать до деревни не удастся, а усесться в дупло старого дуба впору только ребенку.

Гроза надвигается: изредка вдалеке вспыхнет молния, слышится слабый гул, постепенно усиливающийся, приближающийся и переходящий в прерывистые раскаты, обнимающие весь горизонт.

И вот солнце выглянуло в последний раз, осветило мрачную сторону небосклона и скрылось. Вся окрестность вдруг изменилась, приняла мрачный характер, и гроза началась.

Дождь полил ручьями, но вдруг сразу перестал. Гроза туманно и устало вспыхивала уже далеко, а гром рокотал глухо, как пустая бочка на телеге, когда едут за водой на реку. Всюду звенели и смеялись ручьи, и было приятно слушать это ребячье журчание и милую игру бурливых потоков. Воздух был чистый, прозрачный и свежий, словно ливень промыл его и освободил от дыма и грязи.

Между разорванными тучами синели клочья чистого неба, и лучистыми искорками зажигались и гасли звездочки. На востоке, над крутой горой, кудрявые облака озарялись далеким розовым пламенем, а небо было синее и прозрачное, как вода в роднике.

Хлопая крыльями, порывисто пролетели стаи голубей, а над вётлами кружились галки.

Низко над мокрой и черной землей носились ласточки.

Небо голубело среди играющих облаков и как будто улыбалось приветливо и ласково. Вверху невидимый жаворонок залилсяколокольчиком.

(482 слова)

По Д. Розенталю

Генрих Шлиман

Примером того, что невозможное можно сделать возможным, что мечты могут осуществиться, если с несокрушимой верой и энергией претворять их в реальность, является немецкий археолог Генрих Шлиман.

Он родился в тысяча восемьсот двадцать втором году в семье священника. С детства Генрих страстно любил читать. Из всех книг его особенно потрясли «Илиада» и «Одиссея».

Это поэмы, в которых древнегреческий слепой поэт Гомер примерно в восьмом веке до нашей эры описал события Троянской войны и героические деяния древних греков. Десятилетний Генрих ни на минуту не сомневался, что все, о чем повествовал Гомер, действительно произошло. Мальчик решил, что когда вырастет, то обязательно побывает в Трое.

Когда юный Генрих рассказал взрослым о своем плане, они снисходительно посмеялись над ним. «Разве ты не знаешь, – сказал отец, – что история Троянской войны – это не более чем красивая легенда? Города Трои никогда не существовало. Это научно доказано! За многие столетия от Трои не было найдено ни одного камня. Все это лишь плод фантазии Гомера».

Поначалу разочарование мальчика было безграничным, однако чем чаще он перечитывал обе поэмы, тем сильнее в нем крепло убеждение, что взрослые ошибаются. Постепенно он начал мечтать уже не о путешествии в Трою, а о поисках Трои. Генрих решил найти город и доказать, что в поэмах Гомера описываются действительно происходившие события, причем они описываются не в общих чертах, а в мельчайших подробностях.

План мальчика долгое время казался неосуществимым. Генрих очень рано потерял родителей. Оставшись сиротой, он пошел работать в лавку своего дяди. Когда мальчик сновал между бочками с селедкой и мешками с картошкой, Троя казалась ему даже дальше Луны. Задумавшись порой о бесстрашном Ахилле или сокровищах царя Приама, он не раз получал подзатыльники от своего дядюшки, которому важнее был точный вес мешков с товаром, чем фантазии племянника, помешавшегося на Гомере и Древней Греции.

Хотя Шлиман посещал школу лишь короткое время, он сумел самостоятельно изучить древнегреческий язык, чтобы читать произведения Гомера в подлиннике. Кроме того, он прочитал все доступные ему книги по археологии и изучил по ним основы этой науки. Вдобавок он выяснил, что археологические экспедиции и раскопки стоят очень дорого. Он же был беден, поэтому вначале решил разбогатеть, чтобы осуществить свою мечту.

Генрих ушел из дядюшкиной лавки и поступил продавцом в один из торговых домов Амстердама. Будучи человеком трудолюбивым, настойчивым и смекалистым, он очень быстро смог добиться успеха. Накопив некоторую сумму денег, он основал собственные фирмы в России и Америке. В сорок один год Шли-ман стал обладателем огромного состояния. После этого он полностью отошел от дел и посвятил остаток жизни осуществлению своей детской мечты.

Как закончилась эта почти сказочная, но произошедшая в действительности история, известно всем: Генрих Шлиман нашел город, которого, по мнению ученых того времени, не существовало. Он нашел его точно на том месте, где он, судя по описанию Гомера, и должен был находиться.

Но это еще не все. Среди развалин города он нашел и легендарные сокровища троянских царей, о которых так часто мечтал среди бочек и мешков в лавке своего дядюшки.

(478 слов)

По энциклопедии «Что такое? Кто такой?»

Тайна гекзаметра

У меня была бессонница. Окно было открыто. Я слышал плеск самой ничтожной волны и треск стручков акации из сада. Обыкновенно созревшие стручки лопались в дневную жару, но иногда они раскрывались и ночью. Мне казалось, что я один не сплю на всей огромной земле, и если я затаю дыхание, то смогу даже уловить тихий звенящий звук от движения звезд в мировом пространстве. Древние греки верили в этот звук и называли его «гармонией сфер».

Затем я вспомнил знакомую девочку Лилю, учившую стихи Пушкина на берегу моря. Я начал вслух повторять тот же пушкинский гекзаметр, что читала Лиля. Шумели равномерно волны, и первая строка стихов неожиданно слилась с размером волны.

Пока я проговаривал эту фразу, волна успела набежать на берег, остановиться и отхлынуть. И вторая пушкинская строка с такой же легкостью вошла в размер второй волны. По законам гекзаметра в середине строки надо делать небольшую паузу, то есть цезуру, и только после этого произносить конец строки. Я снова повторил первую строку. Пока я говорил, волна набежала на берег. После этих слов я остановился, выдерживая цезуру, и волна тоже остановилась, докатившись до небольшого вала из гравия. Когда же я произнес конец строки, то мой голос слился с шорохом уходящей волны, не опередив его и не отстав ни на мгновение.

Я сел на кровати, пораженный тем, что мне сейчас открылось в шуме волн. Надо было проверить эту удивительную, как мне показалось, случайность еще на одном примере. Я вспомнил строки другого поэта и произнес их вслух. Снова гекзаметр повторил размер волны.

Было ясно: протяженность волны совпадает с протяженностью строчки гекзаметра. Я угадывал в этом какую-то тайну, хотя и пытался уверить себя, что совпадение случайно.

Мои мысли опять вернулись к Лиле, к ее слепой тете в черных очках, которую девочка так бережно водила за руку... Вдруг как будто вспышка молнии прорезала ночную тьму. Слепая женщина и слепой поэт!

Гекзаметр создал слепой Гомер! Жизнь существовала для него лишь во множестве звуков. И мне вдруг стало ясно, что Гомер, сидя у моря, слагал стихи, подчиняясь размеренному шуму прибоя. Самым веским доказательством, что это действительно так, служила цезура посередине строки. По существу она была не нужна.

Гомер ввел ее, следуя той остановке, какую волна делает на половине своего наката. Гомер взял гекзаметр у моря. Он воспел осаду Трои и поход Одиссея торжественным напевом невидимых ему морских пространств. Голос моря вошел в его поэзию плавными подъемами и падениями, голос того моря, что гнало, шумя и сверкая, веселые волны к ногам слепого поэта.

Нашел ли я разгадку гекзаметра? Не знаю. Я хотел рассказать кому-нибудь о своем открытии. Но кому какое дело до Гомера!

Мне хотелось убедить кого-нибудь, что рождение гомеровского гекзаметра – частный случай в ряду еще не осознанных возможностей нашего творческого начала. Живая мысль часто рождается из столкновения вещей, не имеющих на первый взгляд ничего общего между собой. Что общего у кремня и железа? Но их столкновение высекает огонь. Что общего между шумом волн и стихами? А их столкновение вызвало к жизни величавый стихотворный размер.

(485 слов)

По К. Паустовскому

Речка тоже живая!

Однажды мне довелось в очередной раз выступать перед аудиторией с показом слайдов и рассказом о чудесах природы, об удивительном мире мелких существ, которые нас окружают. Выступление состоялось в большом здании Дома культуры.

Я вновь с радостью наблюдал живую реакцию и заинтересованность зрителей. И в очередной раз я смог убедиться, что осталось и во взрослых людях детское желание открытий, тяга к путешествиям, мечта о гармонии во взаимоотношениях друг с другом и с миром природы!

Зал был полон, но реакция слушателей была единодушной и очень доброжелательной. Люди посмеивались над некоторыми странностями в поведении муравьев и пауков, поражались разумности пчел, восхищались совершенством и красотой бабочек. В конце выступления последовали дружные аплодисменты.

А после выступления я шел на станцию к электричке, и путь мой лежал через мостик. Мостик был над маленькой, извилистой, типично равнинной речушкой. Такая обязательно живет в том заветном уголке сознания, где хранятся самые трогательные воспоминания детства. Помните? Туман, рассвет, удочка. Яркое солнце, брызги и крики в воде, босые ноги. Ни с чем не сравнимый запах речной воды, осоки. Ветер, шелест травы, шепот листвы деревьев, склонившихся над маленькой заводью. Тут только начни вспоминать!

И вот я шел через мостик, довольный недавним своим выступлением, умиротворенный доброжелательной реакцией аудитории. С высоты мостика я вгляделся в речку. Толстая труба, тянущаяся откуда-то с берега, выпускала желтовато-белую жижу, а по другую сторону моста эта жижа расплывалась и делала речку мертвенно-белой, мыльной, отравленной. Но и выше моста, перед трубой, речка тоже была почти уже мертвой. Лишь кое-где робко зеленели отдельные пучки осоки, но вокруг них была сплошная жижа и грязь, на этот раз неестественная, угольно- черная. Из воды торчали банки, палки, плавало какое-то тряпье.

Первая мысль, промелькнувшая в голове, была: за что убили речку? Допустим, был бы это какой-нибудь пустырь, поросший бурьяном и превращенный в свалку. Это еще можно было бы понять. Но зачем же речку? Разве не знает каждый, что речка — это символ жизни для человека, источник чистой воды, оазис природы, предмет любования и даже поклонения. Директор или главный инженер того самого предприятия, которое ее загрязняет, разве не живые люди? Что же они своим детям и внукам оставят? Разбитые кирпичи, стружки и грязь?

Труба тянулась от предприятия, которое, очевидно, и построило Дом культуры, в котором я выступал. И вот о чем я подумал тогда. Ведь почти семьсот человек только что с таким вниманием, доброжелательностью, энтузиазмом слушали мое выступление, смотрели на «меньших братьев», любовались совершенством травинки, цветка, листа. От такого взаимопонимания я радовался тем более, что думал по наивности: своим выступлением я сделаю их немножечко лучше. И вот эта речка-

Строительство Дома культуры, конечно же, стоило немалых денег. А ведь было бы достаточно и небольшой суммы, чтобы привести в порядок речку, оживить ее, чтобы не уныние и яд несла она людям, а радость и здоровье. Разве это не важно?

Теперь оживить речку будет очень трудно, но ведь это еще возможно. Только надо помнить, что речка тоже живая!

(471 слово)

По Ю. Аракчееву

Date: 2016-05-25; view: 852; Нарушение авторских прав