Патологические психогенные реакции

Проявления душевных болезней в отдельных случаях очень разнообразны, но общее в них то, что при них изменяется "личность" человека!

С. С. Корсаков

Этап глубоких психических изменений характеризуется развитием нервно-психических заболеваний. Сравнительно высокое место (до 20%) в структуре заболеваний на полярных станциях занимают неврозы. Развитие психических заболеваний в экспедиционных условиях даже в единичных случаях превращается в проблему. Эти больные нуждаются в специализированном лечении, что требует их эвакуации. Только с американских антарктических станций в 1959 г. было эвакуировано 6 человек с развившимся психозом 304. Психические заболевания возникали и на австралийских антарктических станциях. Из состава 17 первых советских антарктических экспедиций было эвакуировано 40 человек 305.

Исследователи не всегда указывают на те конкретные психогенные факторы, которые привели к невротическим срывам, и не называют точных форм этих расстройств, А без этого нельзя прогнозировать, какие именно формы невротических срывов и психических заболеваний можно ожидать при доминирующем воздействии того или иного психогенного фактора. Практика освоения измененных условий существования требует решения и этого вопроса. Впрочем, данная проблема выходит за рамки рассматриваемой нами темы. Поэтому, не вдаваясь в глубокий анализ клиники психических заболеваний, мы ограничимся показом тех форм нервно-психических расстройств, которые возникают в экстремальных условиях.

Происхождение и клинику психических заболеваний при воздействии измененной афферентации наиболее четко удается проследить в модельных экспериментах.

В период экспериментов по гипокинезии в условиях длительного постельного режима у одного из четырех испытуемых возникло острое расстройство сна, появилась "беспричинная" слезливость, навязчивое, непреодолимое желание двигаться. Затем развилось психомоторное возбуждение с эмоцией страха. Опыт был прекращен. В другом эксперименте у испытуемого на 69-е сутки гипокинезии расстроился сон, развилась депрессия, появилось чувство страха. Эти нарушения сопровождались выраженной потливостью, дрожанием пальцев, губ и появлением патологических рефлексов306. В аналогичном эксперименте нарушения в психическом состоянии испытуемого К. были настолько выражены,

что опыт также пришлось прекратить307. Н. А. Маслов наблюдал двух испытуемых в условиях длительной гипокинезии. Один из них стал держаться настороженно, с некоторой тревожностью начал анализировать свое состояние, прислушиваться к разговорам врачей-экспериментаторов. Неправильно истолковав смысл разговоров врачей, отказался есть некоторые продукты, боясь быть отравленным. Второй испытуемый в процессе эксперимента стал держаться замкнуто, обособленно. В дальнейшем у него появился непреодолимый страх, он прятал ноги под одеяло - ему казалось, что кто-то собирается колоть его иглой 308.

В опытах по сенсорной депривации, проводившихся зарубежными исследователями, у одного из испытуемых появилось твердое мнение, что врач желает свести его с ума. У второго развилось убеждение, что в его организм попали микробы и он скоро умрет. Приступы тоски, выраженная депрессия, тревоги и страхи в условиях сенсорной депривации, по данным зарубежных авторов, иногда принимали такую глубокую форму, при которой исчезал один из самых сильных инстинктов - инстинкт самосохранения и испытуемые были близки к самоубийству.

На основании приведенных материалов можно заключить, что на этапе глубоких психических изменений при воздействии на испытуемых измененной афферентации развиваются депрессия и реактивные параноиды.

Типичными невротическими срывами, возникающими в условиях измененной информационной структуры, являются, по нашему мнению, нарушения сознания, напоминающие по своей клинической картине малые эпилептические припадки. Впервые они были выделены Ф. Д. Горбовым у летчиков. Нарушения сознания при работе с информационными моделями в системе "человек - машина" характеризуются пароксизмальностью возникновения, перерывами в мышлении, последующей эмоциональной реакцией типа испуга и вегетативным синдромом (учащение пульса, дыхания и др.). Приведем два наблюдения.

Летчик П., 24 года. На обследование в стационар направлен в связи со случаем плохого самочувствия в воздухе. Выполняя несколько необычный для него полет строем, он должен был следовать за ведущим группы и одновременно наблюдать за летящим сзади самолетом. При этом он совершал почти ритмические обзорные движения головой, переводя взор с приборной доски собственного самолета на самолет ведущего (30° вправо) и назад - на самолет ведомого. Полет по прямой продолжался 22 минуты. На 22-й минуте был как раз тот временной этап, за которым через минуту должен был начаться разворот на новый курс. Это вызывало необходимость еще большего напряжения и все более частой фиксации взора на показаниях часов. По словам П., вдруг произошло пикирование без всякого сознательного усилия с его стороны. Возникла некоторая неясность в восприятии происходящего и оценке окружающего. Самолет снизился с высоты 12 тыс. до 10 тыс. м. На этой высоте восстановилась полная ясность в восприятии окружающего.

Обследуемый С., 21 год, курсант второго курса летного училища, совершал второй самостоятельный полет. Одновременно с ним в зоне находился другой курсант, имевший значительно больше самостоятельных вылетов и отрабатывавший более сложное управление. Полетами руководил инструктор, который по радио на одной волне, называя позывные то одного, то другого курсанта,
давал соответствующие указания. Неожиданно самолет, на котором летел С., повел себя странно: он то снижался, то вновь набирал высоту. Не совершив разворота в обусловленном месте "коробочки", он вышел из зоны полетов. На запросы руководителя полетов курсант С. не отвечал примерно в течение двух минут. Затем радиообмен восстановился. Нарушение полетного задания С. объяснил плохим самочувствием в воздухе, что послужило причиной для направления его на стационарное обследование. Здесь удалось выяснить, что в первом самостоятельном полете он был менее напряжен, чем во втором, хотя задания в обоих полетах были почти идентичными. Существенным отличием второго полета было лишь то, что инструктор одновременно вел радиообмен с двумя курсантами и С. приходилось принимать команды, адресованные не только ему, но и его товарищу, совершавшему полет в этой же зоне. Во время полета С. несколько раз принимался выполнять указания по управлению самолетом, адресованные другому, но "вдруг спохватывался" и продолжал действовать в соответствии со своим заданием. Что произошло дальше, он отчетливо не помнит. Помнит только, что "плохо стала доходить речь инструктора", "наступила какая-то путаница мыслей в голове". С. не мог вспомнить и того момента, когда он не отвечал на запросы руководителя полетов. Первое, что он отчетливо осознал, было то, что он пилотирует самолет только по авиагоризонту. Увидев вправо от себя город, над которым ему, согласно полетному заданию, не положено было находиться, он полностью оценил свое положение. Затем он отчетливо услышал голос руководителя полетов (наблюдение автора).

Как показывает анализ ряда подобных случаев, в анамнезе обследуемых нередко можно отметить астенизацию нервной системы (переутомление), а также недостаточную летную подготовку. Однако это - лишь предрасполагающие факторы. Для понимания причины развившихся состояний необходим анализ конкретных условий полета в каждый пространственно-временной промежуток.

При анализе обстоятельств полета, в которых возникали пароксизмальные нарушения сознания у летчиков П. и С, становится очевидным, что речь идет о "раздвоенной деятельности". Летчику П. необходимо было управлять своим самолетом и одновременно следить за ведущим и ведомым самолетами; курсанту С.- вести самолет, воспринимать информацию инструктора и "отстраняться" от указаний, даваемых другому летчику. Как уже отмечалось в первой главе, с физиологической точки зрения при "раздвоенной деятельности" человеку необходимо концентрировать раздражительный процесс в двух функциональных системах. Такая работа сама по себе даже при прочно выработанных навыках требует большого нервного напряжения, проявляющегося в учащении пульса, частоты дыхания, повышении температуры тела и других сдвигах вегетативных функций. Особенно напряженной она бывает, когда два вида деятельности очень близки по своему характеру. Именно "близость" доминантных очагов в этих условиях деятельности требует наибольшего напряжения дифференцировочного торможения, так как эти два очага стремятся к слиянию.

На основании анализа клинических наблюдений, а также модельных экспериментов Ф. Д. Горбов пришел к выводу, что в патогенезе нарушения сознания в описанных случаях лежит "сшибка" (И. П. Павлов) двух доминантных очагов возбуждения в результате срыва дифференцировочного торможения.

Пароксизмальные нарушения сознания могут происходить не только при "раздвоенной деятельности", но и в моменты перехода от простых условий полета к сложным (вхождение в облачность, попадание в лучи прожектора и т. д.) и от сложных к простым, когда к ограниченному приборами
потоку информации присоединяется "избыточная" от наземных объектов.

Летчик Л., 33 года, выполнив задание по маршруту на высоте 6 тыс. м за облаками, вернулся в зону аэродрома и начал пробивать облачность по системе слепой посадки. Самолет вошел в облачность, пробил ее, а потом внезапно взмыл вверх в облака до высоты 400 м, после чего снизился и произвел посадку. На вопрос командира о причинах нарушения полетного задания Л. сообщил: "Как будто прервались мысли... ничего не помню, что делал... последнее, что помню, что показания приборов были нормальными... как бы потерял сознание, но сознания не терял". После посадки отмечалась бледность кожных покровов, угнетенное состояние, В госпитале высказал ряд невротических жалоб (наблюдение О. И. Кузнецова).

Итак, в сложных метеорологических условиях летчик осуществляет ориентировку в пространстве по показаниям приборов. С физиологической точки зрения показания приборов являются второсигнальными раздражителями. Ориентация только на приборы вносит существенные изменения в деятельность физиологических систем, с помощью которых осуществляется пространственная ориентировка. Внезапное включение дополнительной информации от естественных ориентиров вызывает необходимость не только правильно определять показания приборов, но и быстро синтезировать новую информацию, адресованную первой сигнальной системе, с информацией, полученной ранее от приборов, в цельный образ. Это требует от летчика высокой тренированности и самообладания.

Невротические срывы в измененной пространственной структуре в ряде случаев приводят к авариям и катастрофам. Более подробные материалы об этом, а также о причинах и патопсихологических механизмах психических нарушений при работе операторов в системе "человек - машина" представлены нами (Ф. Д. Горбов, В. И. Лебедев) в монографии "Психоневрологические аспекты труда операторов" (М., 1975).

В первой главе мы уже затрагивали вопрос о возникновении галлюцинаторно-параноидных психозов, развивающихся в условиях географической, социальной и тюремной изоляции. Для одиночества специфическими нервно-психическими заболеваниями являются реактивные параноидно-галлюцинаторные психозы. Приведем наблюдение, относящееся к условиям одиночной изоляции в условиях шахты.

Во время обвала шахтер П. прыгнул в нишу и укрылся в ней. На седьмые сутки был открыт ход к нише, где он находился. На оклики горноспасателей П. не откликался. Более того, действуя под влиянием развившегося у него психоза, он умышленно укрывался от людей в глубине ниши. Его обнаружили в возбужденном состоянии, он испытывал страх, опасался людей, просил оградить его от преследователей. Через пять дней, когда психические нарушения П. начали исчезать, рассказал, что примерно к концу третьих суток (время определялось им по часам) кто-то заговорил в стене справа и слева. "Голоса" были преимущественно мужские, они вели оживленную беседу о нем, обсуждали его поведение, спорили между собой. В спор включался знакомый голос Г., который вместе с компанией незнакомых горноспасателей давал распоряжения, направленные на его прямую гибель, приказывая не откапывать его, а применять газы, "душить", "подорвать". Больной утверждал, что слышал разговоры о себе очень ясно, как в рупор, что был "постоянно посвящен в ход событий" и следил за ними "не переводя дыхания". Этим он объяснял и тот факт, что укрылся в нише, когда выход был уже очищен. При этом неустанно работала мысль, как спастись от преследователей, избежать неминуемой расправы.

Для реактивных психозов, развивающихся в условиях одиночества, характерно то, что галлюцинации и бредовые идеи у большинства больных протекают при достаточно ясном сознании309.

Примером развития реактивного психоза в условиях групповой изоляции может служить случай, имевший место во время трансатлантического плавания на плоту "Таити-Нуи-II" экипажа из четырех человек под руководством Э. Бишопа. Один из них - Хуанито оказался в социальной изоляции. В кульминационный момент нарастания психического напряжения он поднялся с места, схватил топор и соскочил с крыши. Не говоря ни слова, он лег на живот и стал рубить крепления эвкалиптового бушприта, который, как и мачты, был привязан вдоль борта плота. Когда его спросили, что он собирается делать с отрубленными бревнами, хлынул поток бессвязных слов: "Я буду строить себе плот, хотите вы этого или нет... Я больше не могу... заткнитесь... вы не понимаете этого... во всем виноват ты... ты виноват..."310 Трясущимися пальцами он указал на Бишопа. При попытке объяснить ему, что он не имеет права действовать по своему усмотрению и без учета безопасности остальных членов экипажа, Хуанито начинал размахивать топором и угрожающе кричать, что он не позволит, чтобы ему мешали построить плот. Его больному воображению представлялось, что легче погибнуть от жажды в просторах соленой воды, чем переносить муки одиночества среди людей.

Ажитацию и кратковременный ступор, о которых подробно говорилось в предыдущей главе, мы рассматриваем в рамках психологической нормы, оценивая их как препатологические реакции. К глубоким психическим изменениям, возникающим при угрозе для жизни, мы относим длительный ступор, сопровождающийся сумеречным состоянием сознания, а также выраженное двигательное возбуждение (фугиформная реакция). Приведем пример развития длительного ступора, относящийся к области операторской деятельности.

Во время аварии на одной из теплоэлектростанций Мосэнерго оперативный дежурный С. "остолбенел" и в этом состоянии находился весь период ликвидации аварии, последствия которой были устранены усилиями его помощников. По прекращении аварийной обстановки он продолжал оставаться в ступорозном состоянии и был отправлен в больницу. О том, что происходило во время аварии, С. ничего не помнил. Он запомнил только момент, когда взвыла сирена и начала работать аварийная световая сигнализация 311.

Психические реакции, возникающие внезапно при угрозе для жизни и сопровождающиеся ступором, сумеречным состоянием сознания или двигательным возбуждением, были описаны в 1916 г. К. 3. Клейстом под названием психозов испуга. Существенным отличием психоза испуга от истерии он считал преходящий характер психических нарушений и благоприятный исход заболеваний, свидетельствующий о его психогенной природе. При этом неврозе четко прослеживаются острое начало, высвобождение примитивных (инстинктивных) защитных реакций, которые максимально выражены в ближайшем периоде после психической травмы, и постепенное сглаживание всей симптоматики без какого-либо специального психотерапевтического воздействия312.

Следует отметить, что хотя эффективные неврозы в условиях аварий возникают чрезвычайно редко, они не должны выходить из поля зрения психологов и психоневрологов, так как недееспособность

летчика, машиниста, дежурного щита управления энергосистемы может вызвать очень тяжелые последствия 313.

Мы уже отмечали, что человек на подготовительном этапе деятельности "проигрывает" в умственном плане возможные аварийные ситуации и тактику своего поведения в этих условиях. "Проигрывание" неблагоприятных для человека исходов может осуществляться и после благополучного выхода из аварийной ситуации. Приведем два самонаблюдения.

Во время взлета самолета, пилотируемого М. Л. Попович, отказал двигатель и самолет потерпел аварию. Впоследствии она рассказывала: "Бессонной ночью, лежа с открытыми глазами, я еще раз пережила прерванный взлет, но уже по-другому. Мне стало страшно, чего не было днем"314. Мастер спорта Ю. И. Иванов после аварийного парашютного прыжка писал: "Тогда, наяву, камнем летя к земле и отчаянно борясь за жизнь, я не испытывал страха. Просто на это не было времени. А теперь, лежа в темноте с открытыми глазами, представлял свое тело, смятое, переломанное, которое оставило в мерзлой земле лишь маленькую впадину. И страх сжал сердце, холодный пот выступил на лбу"315.

Как правило, у людей с сильным и уравновешенным типом высшей нервной деятельности, а также хорошо подготовленных психологически острые переживания при "проигрывании" аварийных ситуаций постепенно изживаются, сглаживаются. В тех же случаях, когда внутреннее "проигрывание" приводит человека к представлению о плохом исходе, о том, что он не справится с возникшими осложнениями, тревожное состояние затягивается на продолжительный срок. Ф. Д. Горбов отмечал, что о неврозе можно говорить лишь тогда, когда внутренняя модель неблагополучного исхода в случае возникновения аварии не только сформировалась, "проигралась", но и "застряла" на длительный период. Фобии, страхи - хорошо известное явление: это - боязнь замкнутых помещений, высоты, глубины и т. д. Если присмотреться к этим видам страха, то можно заключить, что в общем все это - страхи воздействия: страх быть замурованным, боязнь разбиться или не справиться с аварийной ситуацией и т. д. Важно и то, что эти страхи мучают человека тогда, когда не существует реальной опасности. Человек часто сознает нелепость страха, но преодолеть его не может.

О развитии невроза, связанного с ожиданием аварии, свидетельствует следующее наблюдение. Оператор щита управления электростанцией 3. был хорошо подготовленным специалистом, неоднократно успешно справлялся с аварийными ситуациями. Однако после нескольких лет операторской работы у него стали появляться сомнения, сможет ли он справиться с аварией, если она возникнет. Первоначальной причиной таких размышлений послужил случай, когда другой оператор в момент аварии не смог овладеть ситуацией и электростанция на некоторое время вышла из строя. Сомнения стали одолевать 3. не только во время дежурств, но и в домашней обстановке: у него появилась раздражительность, нарушился сон. Невропатолог поставил диагноз: "неврастения". Несмотря на лечение, самочувствие больного продолжало ухудшаться, и он был вынужден перейти на другую работу. Через некоторое время невротические симптомы полностью исчезли.

Анализ большого материала позволяет прийти к выводу о том, что аварийная ситуация в ряде случаев может вызвать острый аффективный невроз, проявляющийся в длительном ступоре или в фугиформной реакции, а также хронический невроз навязчивых состояний, который формируется медленно и проявляется в навязчивых страхах (фобиях).

Таким образом, в измененных условиях существования при отсутствии мер профилактики возможны: реактивные параноиды и галлюцинозы при воздействии измененной афферентации, социально-психологических ограничений; невротические срывы с нарушением сознания при работе с информационными моделями, отражающими перемещение транспортных средств в пространстве; острые и хронические аффективные неврозы в условиях воздействия угрозы для жизни.

Глава XII

Date: 2016-05-24; view: 455; Нарушение авторских прав