Глава 7. Недесткая игра 3 page

Юный Эверитт хотел сразу же отказаться, но мать не принимала никаких возражений. Если Майкл хотел гулять, значит, его следовало вывести на прогулку, и её совсем не волновало, входило это в список желаний Кевина или нет.

Старшему брата пришлось попросту смириться. Превозмогая отвращение, возникавшее у него при одном только нахождении рядом с этим мелким чудовищем, Кевин отвёл малыша в парк, где когда-то встретил добрую женщину.

По причине того, что был самый разгар рабочего дня, людей в парке оказалось весьма немного. Да и сам уголок выглядел как-то мрачновато. Совершено на украшенный, с множеством корявых деревьев, расставивших свои голые ветви, и небольшим фонтаном, не работавшим в зимнюю пору, он навевал невольное уныние, которое, впрочем, никак не коснулось обоих мальчиков.

Решив, что с братом все равно ничего не случится, Кевин оставил Майка около фонтана, а сам направился в сторону узловатых зарослей, привлекших его своим угрюмым великолепием. Малыш, не любивший одиночества, долго звал брата, однако тот не откликался, поэтому ребёнку пришлось развлекать себя самому. Бежать за Кевином Майк не стал, видимо, побоявшись, что в этом неприятном с виду лесочке слишком опасно, ведь мама нередко предостерегала его от прогулок по таким местам.

В парке было необычайно тихо. Загадочное безмолвие окутывало каждый его уголок, погружая всё вокруг в длительный сон, окончиться которому суждено было только по пришествии весны.

На парковых дорожках лежал редкий снежок, чуть слышно хрустевший под ногами немногочисленных прохожих. Такая атмосфера вдохновляла Кевина, погружая его в мысли о далеких волшебных странах, попав в которые он бы наконец смог стать тем радостным ребенком, каким был раньше.

Погруженный в раздумья, мальчик не заметил, как преодолел значительную часть парковой территории, оставив брата далеко позади. Несмотря на то, что судьба Майкла совершено не волновала Кевина, он всё же решил вернуться, чтобы проверить, не случилось ли чего-нибудь с несмышлёным малышом.

Уже приближаясь к месту их расставания, Кевин услышал жалобный детский крик, звавший на помощь. Сразу несколько чувств охватило мальчика. Какая-то часть его души возликовала, что с ненавистным братом случилось что-то страшное и совсем скоро его не станет, но в то же время он не мог смириться с тем, что произошло это по большей части именно по его вине.

Кевин осторожно пошёл на звук и, приблизившись к тому месту, где остался Майкл, с леденящим ужасом и тихой радостью обнаружил, что на ребёнка напал огромный лохматый рыжий пёс. Он был очень зол и, кажется, стремился загрызть беззащитное дитя. Майкл кричал, плакал, пытался вырваться, но все его старания не приносили успех. Люди, гулявшие неподалёку, словно не обращали внимание на происходящее, а собаке было абсолютно все равно, в чьё тело вонзать свои острые, как лезвия бритв, зубы.

— Кевин, помоги! — отчаянно закричал Майкл, завидев брата.

Поначалу мальчик даже не сдвинулся с места, так как находился с смятении. Он не знал, что ему делать, ибо брата он люто ненавидел, жизнь Майкла его совершено не волновала, но в то же время считал, что, оставив ребёнка в беде, поступит очень низко, словно жалкий трус, сдавшийся перед лицом опасности.

Немного простояв и понаблюдав за душераздирающей картиной, Кевин все же не выдержал и решил помочь брату. Мальчик почти напрасно пытался убедить себя, что делает это чисто для того, чтобы таким способом, возможно, снова завладеть родительским уважением, ну или, если собака его загрызёт, заставить их пожалеть о безалаберном обращении с сыном.

Схватив большую палку, валявшуюся неподалёку от места происшествия, Кевин подбежал к страдающему брату. Палка оказалась тяжёлой, но мальчику было всё равно, и потому, с трудом подняв кусочек древесины, Эверитт ринулся в бой. Он нанёс собаке несколько болезненных ударов по голове, сумев оглушить разбушевавшееся животное, к счастью, не успевшее нанести малыши серьёзных увечий.

Схватив жалобно стонущего брата и отбросив палку, Кевин побежал в сторону выхода с парковой территории. Майкл, которого собака все же укусила за ногу, передвигался с трудом, постанывая от каждого шага, но, вцепившись с родную руку брата, всё равно пытался ускориться.

И вот мальчики уже покинули злосчастный уголок, оказавшись в безопасности. Кевин остановился, перевёл дыхание и, посмотрев на пострадавшего брата, спросил безэмоциональным голосом:

— Почему эта собака напала на тебя?

— Я дразнил её… — всхлипнул малыш, виновато опустив голову.

— Но ты же знаешь, что нельзя дразнить собак. Из-за тебя я мог умереть!

— Извини…

Все чувства, загоревшиеся в наряженный момент, бесследно угасли, и теперь единственное, что радовало Кевина — это то, что брат, скорее всего, будет выполнять все его приказы, ведь мальчик рос послушным, а значит, вспоминая о чудесном спасении, вряд ли сможет перечить брату. Теперь Майкл — его вечный должник.

Глава 7. Недесткая игра

С того дня, как Кевин неожиданно для самого себя спас Майкла от бездомной собаки, прошёл год. Теперь мальчику исполнилось девять, и у него появился новый интерес. Кевина увлекла тематика смерти.

Мальчик люто ненавидел мир и людей, что его населяли, но совершенно не желал, чтобы все они погибли. Вернее, ему было просто всё равно, какая судьба постигнет мир в конечном итоге, но сам он никогда не поднимал руку ни на одного человека, считая такое поведение верхом низости и беспомощности.

Случалось, что мальчишки, учившиеся с Кевином в одном классе, пытались затеять с ним драку, однако их старания никогда не увенчивались успехом. Кевин особо умело избегал любых насильственных действий, чем жутко удивлял значительную часть своих ровесников.

В свободное от учебы время Кевин обычно читал книги, какие брал в школьной или домашней библиотеке. Прочитав много литературных произведений, мальчик сделал вывод, что лучший способ избавиться от мук, связанных с ненавистью к миру, — это смерть. Тогда ни один человек не пострадает, а мальчик просто уйдёт, навсегда распрощавшись с ничтожными созданиями, что не давали ему покоя.

Кевин стал много думать о смерти, но решиться пойти на столь отчаянный поступок никак не мог, так как боялся, что, сделав это, совершит ужасную ошибку, последствия которой будут непоправимы. Страх стал верным спутником девятилетнему ребёнку. Порой его пугали даже самые обыденные вещи, в которых богатое воображение мальчика рисовало нечто поистине опасное для его драгоценной жизни.

Желание и одновременно с ним страх смерти затмевали разум ребёнка, искажая его видения. Они буквально запутался в этом мире, совершено не представляя, что же делать дальше, и справляться со своими тяжкими мыслями ему приходилось исключительно самостоятельно.

Родители не обращали внимание на то, что происходило с их старшим сыном. Свою заботу они по-прежнему дарили только Майклу, в то время как с Кевином практически не разговаривали, только иногда спрашивали, всё ли у него хорошо с учёбой, каждый раз получая правдивый утвердительный ответ. Материальными вещами, необходимыми для нормальной жизни, Эверитты обеспечивали мальчика в достаточном количестве, а потому были уверены, что тому и без них жилось весьма неплохо.

Между тем сам Кевин не стремился делиться с кем-либо своими мыслями, считая, что это его личное пространство, в которое не должны вторгаться чужие. Людей он старался сторониться, каждый раз предпочитая беззаботному общению гордое единение.

И однажды у Кевина возникла одна странная идея. У него появилось желание увидеть, как умирает человек, чтобы понять, больно это, мучительно ли или скоротечно, красиво и неощутимо. Ведь раньше ему никогда не приходилось лично сталкиваться со смертью, вследствие чего он и боялся сделать столь судьбоносный шаг.

Вот только как осуществить своё хотение, Кевин не ведал, ведь никого убивать он не собирался, а оказаться на месте какого-либо происшествия в нужный момент, как известно, доводится не каждому. И сколько бы мальчик ни пытался это сделать, разгуливая по возможно опасным местам, все его старания не увенчивались успехом, и он уходил, так и не увидев человеческой гибели.

Теперь ребёнок достаточно часто посещал кладбище, находившееся на самой окраине города. Там он с не присущим своему возрасту любопытством наблюдал за тем, как блики света бегали по однообразным рядам надгробий, окружённых пылающими цветами. В этой таинственной игре свет словно сталкивался с тьмой, открытая новую дорогу, способную вывести случайных путников к беспристрастной истине.

Мальчика вдохновляли мрачные вещи. Мир светлых фантазий, в которые он раньше уходил, теперь рухнул под натиском мыслей, связанных с жаждой гибели. Он больше не думал о магии, о добрых волшебниках, о друзьях, сопровождавших его в воображаемых странах. Теперь всем его существом овладевало единственное желание, осуществить которое он никак не решался, как не получалось у него и встретиться со смертью других людей.

***

Этот обыкновенный зимний день, выдавшийся очень погожим, старшим Эвериттам предстояло провести в гостях у друзей, с которыми они не виделись уже несколько лет.

Осчастливленная Лиза Эверитт уже с самого утра суетилась около зеркала, всячески прихорашиваясь. Юркие солнечные лучи, продиравшиеся сквозь шторы, только поднимали настроение женщине, отчего та непрестанно восхищалась чудесным днём. Трой поддерживал жену и, чтобы еще больше развеселиться, рассказывал анекдоты, от которых Лиза заливалась безмятежным смехом.

Майкл Эверитт, ощутивший светлую атмосферу, царившую в доме, всячески резвился, прыгая по кроватям и весело хохоча. Родители его не ругали, а наоборот, поддерживали, однако брать с собой к друзьям не собирались, так как у мальчика совсем недавно был жар, после которого ему следовало провести какое-то время дома. Это означало, что малышу предстоял не слишком интересный день в компании зануды-старшего брата.

В то время, как родители оживлённо собирались на встречу с друзьями, Кевин сидел, запершись в своей комнате, и размышлял о своей жизни. Ребёнок был ещё слишком маленьким, чтобы понять её, но, несмотря на это, уже пытался философствовать.

И вот послышались негромкие шаги, за которыми последовал стук в дверь. Мальчик отворил дверь и впустил в комнату свою мать.

— Как я выгляжу? — с сияющей улыбкой спросила Лиза.

— Прекрасно, — равнодушно откликнулся Кевин.

— Я рада, что тебе нравится. Но нам пора идти. Следи за Майком и не забудь его покормить. Обед я оставила в холодильнике.

— Я понял.

Улыбнувшись ребёнку, Лиза изящно развернулась и вскоре покинула комнату, закрыв за собой дверь. Её шаги становились все тише, а затем и вовсе затихли.

Оставшись в одиночестве, Кевин взял со стола книгу, облаченную в ветхую обложку, и принялся за чтение, полностью уйдя от реальности в чудесный мир витиеватых строк и полных смысла фраз.

Мальчик настолько увлёкся чтением, что забыл обо всем, в том числе и о брате, вынужденном развлекать самого себя.

От книги Кевина отвлёк задорный голосок Майкла, вбежавшего в детскую и начавшего резво прыгать по кровати брата.

— Кевин, ты чего такой скучный? Поиграй со мной! — попросил мальчик, встретившись с недовольным взглядом брата.

Но Кевин промолчал. Ярость медленно начала одолевать все его тело, разгораясь черным пламенем, что захватывало все чувства мальчики в свой клокочущий круговорот.

— Я кро-олик! А ты… хомяк! — весело воскликнул ребёнок, спрыгнул с кровати и, схватив с полки две соответствующие игрушки, теперь уже стоявшие там только в качестве украшения, кинул брату улыбающегося мягкого хомяка.

— Ты не кролик, а жалкое существо, отравившее мне всю жизнь, — внезапно произнёс Кевин сквозь зубы, отшвырнув игрушку в сторону.

— Ну, пожалуйста, Кевин, давай поиграем, мне скучно, — взмолился Майкл, не вникнув в смысл слов брата.

Внезапно в голову разгневанного Кевина пришла одна безумная идея. Некоторое время он колебался, не зная, стоило ли воплощать её в жизнь, но, поняв, что этот вариант позволил бы ему выполнить сразу несколько дел, всё-таки решился.

— А давай, — бодро ответил Кевин, натянув нарочито милую улыбочку, — только в мою игру, а не в твою.

Услышав слова брата, Майкл весело запрыгал по комнате, словно щенок, которого любимые хозяева собирались вывести на желанную прогулку.

Между тем недетский гнев, смешанный с чёрной ненавистью, всё ярче разгорался в ранимой душе Кевина. Он отчётливо ощущал, как клокотала внутри него отчаянная битва негативных чувств, однако поделать с ней ничего не мог, так как ненависть давно овладела его сознанием, исказив видения маленького мальчика.

Крепко схватив брата за руку, Кевин стремительно потащил его куда-то. Майкл очень удивится, но, решив, что того требовали правила игры, сопротивляться не стал.

— Ты хочешь меня взять в плен?

— Можешь считать, что да.

И вот дети уже стояло около выкрашенный в красный деревянной двери, за которой находилась кладовая, где отец обычно хранил строительные материалы.

Попросив Майкла немного подождать, Кевин отворил дверь и вскоре проник в небольшую комнатку, полную всякой всячины.

Там он остановился, чтобы немного подумать, правильно он поступал или всё-таки нет. Однако, охваченный бурлящим гневом, ребёнок не мог принимать адекватные решения, и потому, поняв это, решил незамедлительно действовать.

Размашистыми шагами преодолев половину помещения, мальчик вновь остановился, только теперь уже за тем, чтобы взять кое-какую вещь. Схватив то, в чём он нуждался, Кевин поспешно покинул кладовую, вернувшись к своему ненавистному брату, наивно ожидавшего, пока с ним затеют игру.

— Ну когда мы уже начнём игра-ать? — захныкал мальчик, посмотрев на приближающегося брата.

— Сейчас, — сквозь зубы ответил Кевин, зачем-то сжимавший в руках бутылку технического клея, найденного им в кладовке.

В порыве безрассудной ярости схватив маленькое тельце, старший брат втолкнул ребёнка в помещение кладовой и, закрыв дверь, начал своё чёрное дело. Со всей силы прижав Майкла к полу, заставив его открыть рот и резким движением откупорив бутылку клея, Кевин начал вливать ядовитую вязкую субстанцию в горло пятилетнего ребёнка.

Майкл, сразу же начавший захлёбываться, попытался выбраться, но Кевин был гораздо сильнее, и потому ни одна из попыток малыша не увенчалась успехом, вследствие чего ему только оставалось, что послушно глотать гадкую жидкость, с трудом подавляя приступы тошноты и одаривая брата взглядом, полным нескрываемого ужаса.

Почувствовав, что ребёнок сопротивляется, Кевин ещё крепче прижал его к полу, продолжая «кормить» мальчика. Малыш плакал, корчился от дикой боли, которую ему приносила жидкость, насквозь прожигавшая внутренности, умоляюще глядел на брата, чтобы тот сохранил ему жизнь, но Кевин не останавливался.

— Не думай, что сможешь справиться со мной. Я найду способ влить в тебя этот клей. Поэтому глотай, — произнёс Кевин, завидев, что брат был больше не в силах глотать клей самостоятельно.

Вскоре из горла ребёнка хлынула кровь, смешанная с клеем, его дыхание стало свистящим, глаза закатились, но он был ещё жив, и потому Кевин продолжал безжалостно вливать в мальчика субстанцию, разъедавшую его внутренности.

Старший брат, державший младшего, чувствовал, как жидкость, проходя внутрь его тела, бурлит, как мальчик безуспешно пытается её выплюнуть, как жутко он страдает, исполняя безумную волю брата. И эти ощущения приносили Кевину невероятное удовольствие, ибо жажда мести, смешанная с гневом и ненавистью, отчаянно полыхала в его душе, заставляя его с безрассудным восторгом продолжать своё страшное деяние.

Влив в горло брата целую бутылку клея, Кевин отпрянул и стал внимательно наблюдать за тем, что происходило с маленьким Майклом. Старший брат ликовал, и, казалось, ещё немного — и он пустится в бурный танец тихого исступления, наступившего совершено внезапно, вопреки его собственной воли. Глаза Кевина безумно горели, напряжение овладело всем его телом, его сердце часто билось.

Из горла ребёнка, потерявшего сознание, хлестала кровь, он захлебывался ею, корчась в жутких болевых судорогах. Через некоторое время у малыша началась дикая болевая агония, он принялся кататься по полу, ударяясь о стены и объекты кладовой, в кровь разбивая своё обмякшее тело. А Кевин, глядя на всё это, тихо ликовал, восхваляя самого себя, словно безумец, которому удалось сбежать из ненавистных стен психиатрической больницы.

Вскоре по кладовой потекли кровавые ручейки, смешанные с клеем, часть которого мальчику всё-таки удалось вырвать. Конвульсии, в которых бился Майкл, усилились, его дыхание теперь напоминало предсмертные хрипы, на его руках отчётливо виднелись витиеватые сетки вен.

Кевин, в свою очередь, продолжал с нездоровым интересом наблюдать за страшной картиной, разворачивавшейся перед его глазами. Восторг по-прежнему охватывал мальчика, заглушая тихий голос разума, напрасно пытавшийся до него достучаться. Его серые глаза дико блестели, чёрные волосы растрепались, а всякие милые черты, присущие детскому лицу, вмиг исчезли, обратившись зловещей маской.

Через некоторое время Майкл, невольно оказавшийся в самой середине помещения, затих, замерев в неестественной позе. Его больше не били конвульсии, он больше не мучился, его тёплое тельце навеки охладело, а глаза, безжизненно закатившиеся, навсегда перестали видеть мир — он был мёртв.

Некоторое время Кевин с безумным восторгом взирал на остывшее тела брата, но неожиданно его словно молнией ударила, так как мальчик осознал, что, если он всё-таки решится умереть, ему придётся пережить такие же мучения. Его смерть, скорее всего, будет такой же отвратительной, а может быть, даже хуже…

Жуткий холод охватил всё тело ребёнка, ему стало не на шутку страшно, отчего он весь съёжился, словно от промозглого зимнего ветра. Кевина начала бить дрожь, и он решил уйти с того места, где лежал труп Майкла, чтобы не давать очередную пищу своему воображению, которое, словно издеваясь над беспомощным дитем, рисовало его на месте утопавшего в луже крови и клея малыша.

Быстрыми шагами Кевин добрался до своей комнаты, сел на кровать и углубился в раздумья, не дававшие ему покоя. Правда оказалась тяжёлой, словно камень. Мальчик осознал, что ни под каким предлогом не сможет решиться на столь отчаянный поступок, ведь он очень дорожил собою и, конечно, не мог самостоятельно подвергать себя отвратительным мукам, в каких встретило свою смерть немощное создание, некогда являвшееся его братом.

Неприятная дрожь била всё тело Кевина, из его глаз текли слёзы, а в мыслях непрестанно возникал образ корчившегося в жутких конвульсиях Майкла. Но мальчик совершенно не жалел брата, наоборот, он был рад, что чудовища, мешавшего ему спокойно жить, наконец не стало. Все его треволнениям же относились только к нему самому.

Кевин ощущал себя как никогда опустошённым и беспомощным, ему казалось, что все, что он когда-либо задумывало, в один момент рухнуло вместе с внезапным осознанием того, как, на самом деле, страшно и больно умирать. Ребёнок совсем запутался не только в мире, но и в самом себе. Теперь ему предстояло проживать свой век наедине с ненавистными ему созданиями, какими кишмя кишел весь мир, или, если он всё же решится, подвергнуть себя диким мукам и уйти туда, где ему, наверное, стало бы лучше. Выбор был слишком трудным, по крайней мере, для девятилетнего ребёнка, который ещё не знал слишком многого, но в то же время уже успел потерять себя.

Сжавшись всем телом, обняв себя, мальчик какое-то время сидел на своей кровати, пытаясь справиться с тяжестью, что обрушилась на его беззащитную голову. Но уж слишком непосильным для него был этот груз. Слишком страшно и одиноко было девятилетнему ребёнку, не сумевшему справиться с чёрные пламенем гнева, в какой-то момент затмившим его рассудок своим безжалостным свечением.

***

Наступил вечер. Бархатистая темнота медленно наступала на тихий городок, укрывая его своим мягким покрывалом и уводя случайных прохожих в таинственный и неизведанный мир фантазий и видений.

Кевин Эверитт, немного пришедший в себя, раздумывал, как лучше было встретить родителей, чтобы те ничего не заподозрили. Ведь утаить смерть Майкла — значило сразу раскрыть себя, так как супруги непременно бы обнаружили обезображенный труп своего сына, и все бы их обвинения в конечном итоге, вероятно, достались бы именно Кевину.

Немного поразмыслив, мальчик решил, что лучшим вариантом будет сослать всё на несчастный случай, при этом как можно естественней изобразив ужас, испытываемый им после страшной гибели пятилетнего малыша.

И вот, как раз когда Кевин составил план действий, входная дверь отворилась и комнату огласил радостный голос ни о чем не подозревающей Лизы:

— Майк, зайка, иди скорей сюда! Посмотри, что мы тебе принесли!

Услышав голос матери, Кевин напрягся всем телом, но выходить из комнаты не собирался, ведь звали не его, а брата…

— Ма-айк! Мы пришли с сюрпризом! Иди скорей! Тебе понравится!

Послышались чьи-то изящные шаги, затем дверь детской открылась, и в комнате появилась улыбающаяся Лиза, сжимавшая в руках большого плюшевого медведя, одетого в забавную футболку с вышитым разноцветными нитями именем «Майкл».

— Кевин, где Майк? Ты следил за ним? — ласковым голосом спросила Лиза, крепче прижимая к себе мягкую игрушку. В тот момент её лицо выглядело таким добрым, и сама она походила на фею из сказок, каких немало рассказывала Кевину, когда Майкл ещё не появился на свет…

Но ответом на вопрос женщины стало напряженное молчание, неожиданно воцарившееся в комнатке. Не дождавшись отклика сына, Лиза, конечно, что-то заподозрила.

— Кевин! Ты слышишь меня? Где Майк? — уже более строгим голосом повторила свой вопрос мать.

— Он… Он умер… — теперь уже наигранно дрожащим голосом ответил сын, с трудом выдавив из себя слова.

— Что?!

Ответ Кевина определёно шокировал Лизу. Женщина, не поверившая странным словам сына, некоторое время стояла на месте и буравила мальчика ошарашенным взглядам, не в силах произнести ни слова.

— Никогда больше не смей так шутить. Чёрный юмор здесь неуместен, — наконец, нервно сглотнув, с огромными потугами смогла сказать женщина, в голосе которой даже прозвучали не свойственные ему нотки гнева.

— Я не шучу… — задыхаясь, ответил мальчик, выдавив слезы.

Некоторое время мать и сын молчали, но потом Кевин взял Лизу за руку и повёл к кладовке, в которой по-прежнему, утопая в крови, лежал труп его брата. Мальчик рывком распахнул дверь, после чего глазам его матери предстало жуткое зрелище, от которого та чуть не потеряла сознание.

Лиза замерла на месте, как вкопанная, не в силах пошевелиться, не веря своим глазам. Когда, наконец, зловещее осознание нагрянуло на женщину, у той началась истерика. Она зарыдала, словно малое дитя, и, бросившись к безжизненному телу сына, начала нашёптывать странные слова, словно пытаясь таким образом вернуть его на этот свет. Горе её было ужасным, и у Кевина, ставшего свидетелем душераздирающей картины, возникло впечатление, будто несчастная женщина сама была бы не против лечь рядом со своим драгоценным сыном, чья счастливая жизнь оборвалась в столь маленьком возрасте…

Вскоре в кладовой появился Трой, до слуха которого донестись сокрушенные рыдания жены. Воочию столкнувшись с жуткой картиной, мужчина тоже на некоторое время потерял дар речи и способность двигаться. Придя в себя, он, с теплом сдерживая подступившие к горлу слезы, принялся упорно расспрашивать сына, который, помня, что ему всё ещё следовало притворяться глубоко опечаленным, лишь чуть слышно пролепетал:

— Он выпил клей, и я не смог ничего сделать…

Больше мальчик ничего не сказал, во избежании лишних вопросов и подозрений. Он должен выглядеть потрясённым и, прекрасно это осознавая, неплохо справлялся со своей задачей, несмотря на то, что настоящее потрясение в его душе уже прошло, сменившись идиллическим умиротворением, словно всё время, которое Кевин проводил в своей комнате, пытаясь справиться с собой, он мирно спал.

Поняв, что никакой информации больше выведать не удастся, Трой подошел к рыдающей жене, крепко обнял её и нежно погладил по голове, пытаясь успокоить. Хотя сам он, очевидно, чувствовал себя не лучше.

Кевин немного постоял на месте, переводя отрешённый взгляд то на родителей, то на тело брата, успевшее пропитаться омерзительной жижей, что расползалась по помещению, а затем незаметно отправился в свою комнату. Там он взял со стола книгу, которую так и не дочитал, и постепенно погрузился в мир строк, букв и завораживающих картин, которые неустанно рисовало его собственное воображение. Теперь мальчик спокоен. Пожалуй, слишком спокоен, чтобы принимать какие-то решения, связанные с его дальнейшей судьбой.

***

В это время во Дворце Душ, пронзённая неестественным сиянием, навеки угасла одна маленькая Звезда. Верховные владыки, давно за ней наблюдавшие, сразу поняли, в чём заключалось дело. Чем это сулило в дальнейшем, с точностью не ведали даже они, однако теперь Души были уверены, что он — идеальный вариант для предстоящего эксперимента. Отныне наблюдать за остальными даже не имело смысла. Выбор был сделан.

Глава 8

Годы летели как-то особенно быстро. Кевин Эверитт рос, превращаясь из беспомощного ребёнка, не способного точно определиться в своих чувствах, в достаточно привлекательного подростка, чьей гордости не было предела. Характер мальчика нисколько не менялся, он по-прежнему сторонился людей и часть задумывался о смерти, однако предпринимать что-либо для осуществления своих грандиозных идей не решался.

Несмотря на то, что Майкла больше не было в живых, отношения с родителями у Кевина никоим образом не изменились. Они общались так же редко, как и при жизни неугомонного малыша, но мальчику уже были все равно, так как он не ставил свою семью на главное место в жизни и относился к родственникам с полнейшим равнодушием. Главное, что в их дома не стало глупой обезьяны, буквально сводившей Лизу и Троя с ума.

Впрочем, о самом убийстве Кевин не раз пожалел, так как никогда не хотел вступать в ряд преступников и не интересовался их тёмной деятельностью на практике. Если бы это сделал кто-то другой, мальчик чувствовал себя бы гораздо лучше, а так осознание того, что он, обыкновенный ребёнок, вдруг стал убийцей, не давало ему покоя.

***

Со дня мучительной смерти Майкла Эверитта прошло почти четыре года. Теперь Кевину Эверитту было уже тринадцать лет, но его взгляды на мир остались прежними, и он всё ещё грезил о своём уходе из этого отвратительного мира.

Этот октябрьский день выдавался самым обыкновенным. По небу плыли тяжёлые тучи, затмевая беспечную лазурь своими увесистыми телами, дул прохладный ветер, отчего ветви деревьев, с которых неустанно золотистым дождём осыпались листья, заметно колыхались. Периодически начинала накрапывать вязкая морось, однако, подарив земле несколько мелких капель, неожиданно прекращалась.

И все же для октября погода была достаточно тёплой и благоприятной, учитывая, что в этом месяце город обычно чуть ли не утопал в бескрайнем море дождевой воды, а люди старались не покидать свои уютные норки без особой надобности.

Сейчас же людей по улицам расхаживало немало, и значительная их часть просто прогуливалась, любуясь чудесными осенними пейзажами и совершенно не радуя Кевина Эверитта, предпочитавшего наслаждаться пустынностью мрачных улиц.

В этот прекрасный денёк почти все одноклассники Кевина, несмотря на погоду, собрались на футбольном поле, находившемся неподалёку от школы, чтобы весело и с пользой провести свободное время.

Громко крича, мальчики резвились, гоняя по полю резиновый мяч, чем напоминали Кевину, в тот момент спокойно сидевшему в тени деревьев и читавшему, его усопшего младшего брата. У Эверитта, ненавидевшего шумные развлечения и их сторонников, на было абсолютно никакого желания присоединяться к гомонящей компании. И его совершено не волновало, что с их стороны он, предпочитавший игре в футбол заунывное сидение на скамеечке с книжкой, выглядел как минимум забавно. Мальчик был слишком гордым и считал себя гораздо выше всего этого и гораздо умнее своих беспечных сверстников, интересовавшихся всякой ерундой, тратить время на которую Кевин не собирался.

А сидеть в тени деревьев, скрывшись от посторонних глаз и наслаждаясь благодатным одиночеством, было весьма приятно, особенно, если в руках находилась небезынтересная книга. Кевин с удовольствовались перелистывал страницу за страницей, "глотая" строки, оставлявшие определённый отпечаток в его сознании.

Но неожиданно его блаженство прервал неприятный женский голос, показавшийся мальчику чересчур писклявым.

— Извините, не могли бы вы ненадолго отвлечься и ответить на пару наших вопросов? — вольготно обратилась к мальчику незнакомая дама с прилизанными светлыми волосами.

Кевин, совершенно не заинтересованный в беседе с этой женщиной, сначала хотел её просто проигнорировать, притворившись, будто не расслышал её слов, однако, поняв, что сделать это не удастся, ответил холодным голосом:

— Сомневаюсь, что вы сделали правильный выбор.

— Ах да, пожалуй, мне и вправду стоит представишься. Я Элизабет Саттер, корреспондент детской газеты. И в последнее время я интервьюирую разных детей, чтобы узнать, чем же увлекается растущее поколение. Эту статью я опубликую в нашей газете, и, обещаю, в неё обязательно войдёт и ваше интервью, — женщина, выглядевшая несколько отталкивающе из-за обильного макияжа, полноты и нелепой одежды, приторно улыбнулась мальчику, после чего тот с трудом сдержался, чтобы не скривиться.