Теория сознания Э. Вильянуэва

Современное исследование природы сознания представлено в работе мексиканского философа Э. Вильянуэва. Интерпретируя философию сознания Томаса Нагеля, Э. Вильянуэва выделяет два типа сознания: «феноменальное» («нетранзитивное») и «доступное» («пропозициональное») (Вильянуэва, 2006, с. 176–177). Не транзитивное, не интенциональное сознание позволяет замечать «феноменические признаки» (там же, с. 176). Оно не репрезентационно, не когнитивно, не функционально, не является направленным, а выражается в переживании воспринимаемых объектов (пятен цветов, текстур, эмоций): феноменальное сознание есть «само переживание, а не объект переживания, или то, что оно касается» (там же, с. 177).

Напротив, пропозициональное сознание репрезентационно, так как в качестве посылки к действию используется умозаключение; транзитивно, так как его состояния интенциональны; функционально, так как относится к некоторой информационной системе. Оно характеризуется «пропозициональными установками»: убеждением, желанием, пониманием и т. д. (там же, с. 177).

С точки зрения Э. Вильянуэва, два типа сознания независимы друг от друга, но сосуществуют вместе. Феноменальное сознание не связано с речью, не обладает содержанием; его важнейшей чертой является интроспективная направленность. Феноменальное сознание, по-видимому, обладает способностью к перспективному «видению» и целостному «схватыванию» картины мира; оно выбирает в качестве наблюдения те ракурсы и аспекты вещественной среды, которые позволяют быть, выживать и развиваться человеку. Напротив, пропозициональное сознание – основание для разворачивания ментальной деятельности, оно «думающее», но не «чувствующее».

Актуальной представляется мысль Э. Вильянуэва об «онтологической иллюзии» сознания, о сознании, не обладающем реальностью. На основании этого допущения Э. Вильянуэва подходит к идее о том, что раскрытие каузальности человеческого существования невозможно без обращения к анализу феномена телесности (там же, с. 249). Говоря о связи сознания с телом, он указывает на то, что если бы человек мог сосредоточиться на себе и увидеть не только проявления макрофизических объектов в макросознательной форме, но и структуру этих объектов на более «тонком» сознательном уровне, то, возможно, он мог бы познать сущность сознания и ментальных процессов (Вильянуэва, 2006, с. 247–248).

О возможности осознанного управления человеком своим психическим состоянием говорит опыт намеренного «входа» и «выхода» из состояния транса, например, во время аутосуггестивного сеанса. При переживании транса, как пограничного состояния психики, субъект не направляет свое внимание на распознавание образа «Я», сознание фиксируется на созерцании идеи, образа или психофизического состояния. По-видимому, в этом процессе феноменальное сознание «берет» на себя функцию «систематизации» информации о состоянии человека и окружающей его среды, получаемой по сенсорным каналам. На основании сказанного мы полагаем, что переход в иное состояние сознания определяется наличествующим содержанием сознания, состоянием тела и знанием его субъектом рефлексии.

Таким образом, сознание человека, формируемое в мире людей в процессе онтогенеза, в отличие от психики животного, обладает существенно иным качеством – способностью к самоосознанию, к самоопределению. В то же время самосознание, способность к рефлексии формируется посредством языка, который является «инструментом» означивания субъектом себя. Самосознание выступает и в качестве одной из форм сознания, сформированной Другим. Благодаря самосознанию субъект способен различать и соотносить впечатления о своем бытии со своими представлениями о характере существования некоего «усредненного», «общечеловеческого» бытия. Данная способность формируется и развивается в процессе наблюдения и исследования объективных законов существования человеческого мира.

Генезис воображения

Идея о том, что сознание есть самосознание, может служить отправной точкой в понимании природы воображения. Процедура самосознания строится на тексте, т. е. развивается в языковой, символической и образной сферах. Вначале человек должен в символической форме определить себя, свое «Я», и лишь потом он способен увидеть и означить себя по отношению к себе подобному – к Другому. Иными словами, процедура артикуляции определяет характер самосознания субъектом себя, и, стало быть, характер воображения зависит от понятийного контекста представляемого сюжета. Генезис самосознания свидетельствует о социолингвистической природе сознания и воображения, но не сводится к ней, так как осознающий себя субъект мыслит себя в теле и в образах.

Согласно представлениям Р. Арнхейма, воображение не сводится только к способности человека создавать новый образ. Сопоставляя работы художников реалистической и абстракционисткой школ живописи, Р. Арнхейм выдвигает положение, согласно которому воображение есть «нахождение новых форм для старого содержания или… как новое понятие о старом предмете» (Вильянуэва, 2006, с.144). В способности видеть новое в старом прослеживается больше воображения (в творчестве художников классической живописи), чем в поиске оригинальных форм изображения (в творчестве художников абстракционистов). Говоря иначе, воображение становится инструментом для поиска новой истины о реальном предмете.

На рефлексивно-интенциональную природу воображения указывали представители феноменологической и экзистенциальной философии Э. Гуссерль и Ж.-П. Сартр.

В монографии «Идеи чистой феноменологии и феноменологической философии» Э. Гуссерль рассматривает воображение как одну из разновидностей интенциональных актов сознания, отражающую интуитивный характер познания.

Ж.-П. Сартр, следуя за Э. Гуссерлем, опровергает сложившиеся традиционные представления об объектах воображения. Как отмечает Я. А. Слинин в предисловии к работе Ж.-П. Сартра «Воображаемое. Феноменологическая психология воображения», оба философа отрицают существующие установки на деление объектов чувственного восприятия на два класса: объекты, воспринимаемые посредством органов чувств, и объекты, представляемые воображением (Сартр, 2002, с. 9).

Вопреки взглядам большей части философов, они полагают, что субъекту дан один объект, который может быть определен двумя способам: посредством чувственного восприятия и посредством воображения. В этой связи Сартр говорит об «образном сознании», внимание которого «управляется не образом, а объектом» (там же, с. 58).

Следует отметить, что вопрос о сущности феномена воображения остается открытым. Если предметы действительности воспринимаются благодаря органам чувств, то, что определяет формирование «ментальных образов» в воображении объектов, не данных посредством актов перцепции? Для Гуссерля объекты и восприятия, и воображения являются продуктами сознания. Для Сартра «восприятие и образное сознание представляют собой две взаимоисключающие установки» (там же, с. 256).

Исследуя процесс и механизмы формирования образа в воображении, Сартр отмечает ирреальность фантомного объекта, возникающего усилием воли в сознании. «Эти объекты, хотя всем им, на первый взгляд, присущ чувственный аспект, тем не менее, не тождественны объектам восприятия» (там же, с. 235). Они не могут быть конституированы и обладают единственной способностью – способностью «пассивного сопротивления».

Таким образом, человек воображает то, что было дано ему ранее в акте чувственного восприятия (предметного). Мы полагаем, что акт воображения направлен на прошлое, с тем чтобы представить возможное будущее. Т. е. оно выступает в качестве настоящего как связующее звено событий во времени.

При этом продукты воображения отличаются от объектов непосредственного чувственного восприятия неясностью, незавершенностью представления целостного образа, «хрупкостью» структуры, «текучестью» элементов композиции. Воспринимая реальный предмет, субъект, оперируя знанием его значений, выделяет устойчивые константные признаки, которые и делают его узнаваемым.

Иначе обстоит дело при формировании образа в процессе воображения. Наблюдая и рефлексируя развертывание деятельности воображения, субъект акцентирует внимание на центральных элементах образа. Оформление целостности происходит под контролем со стороны рационального сознания, но отбор проявляющихся картинок и складывания их в единую композицию несет случайный характер и слабо управляется волей. Можно сказать, что воображение «навязывает» свои образы рациональному сознанию, «не спрашивая» его об отношении к рефлексируемому материалу.

Этот акт выделения в сознании неустойчивых психических образований не сводится только к фиксации во внимании картинок воображаемых объектов. Наши исследования рефлексии игры в шахматы «вслепую» (по самонаблюдению автора и интервьюированию профессиональных шахматистов) показали, что знание расположения фигур на доске не подкрепляется зрительным рядом. Усилием воли играющий субъект может вызвать в воображении силуэты фигур и кратковременно удержать в образе целостную композицию доски. Однако эти действия не представляются эффективными; требуется большее количество психической энергии по сохранению образа. Оценка ситуации и принятие логического решения, поддерживаемого интуицией, происходит с использованием знакового пространства.

Как и в случае с художественной композицией (анализ построения и интерпретации которой был осуществлен нами выше), рефлексии подвергается не столько оценка элементов композиции, сколько характер соотнесенности связей этих элементов в контексте разворачивания шахматной партии. Иначе говоря, сознание связывает в единое смысловое пространство прошлые, настоящие и будущие события и композиционные построения. Означивание содержания структуры партии во временном промежутке осуществляется в игре чувственного восприятия и «знакового» воображения.

Таким образом, воображаемое поле дается сознанию двумя способами репрезентации: в виде образа и в виде знака. Отображения в сознании предметного поля происходит по воле играющего субъекта, но его выражение, оформление в образе носит стохастический, случайный характер. Сознание фиксирует намерение на предъявление образа в зрительном и знаковом пространстве. Можно сказать, что оно запускает механизм разворачивания воображения, но не является его первоисточником.

В то же время воображение отражает индивидуальные особенности личности, которые определяют характер его восприятия, чувствования и понимания мира. Создавая новое решение, индивидуум открывает для себя и других новые ракурсы восприятия предмета, наделяет его новыми смыслами, настраивая воспринимающего его образ на переживание новых чувств. В художественном произведении отражается способность к изображению разнообразия форм и порядка воспринимаемого объекта. Множественность художественных решений указывает на возможности воображения конкретной личности.

Какое же место занимает воображение в структуре психики личности? Рассмотрим идеи Жака Лакана, исследования которого были направлены на выявления структурных отношений в иерархии психики человека. Согласно структурно-аналитическому подходу Ж. Лакана, психика человека включает три регистра: «Реальное», «Воображаемое» и «Символическое» (Лакан, 1997). Содержание регистров, по Ж. Лакану, может быть рассмотрено с точки зрения анализа трех измерений бытия человека: экзистенциального – чувственного опыта, феноменологического – индивидуального сознания и структурного – пространства социальных отношений. Данные регистры подобны трем подструктурам фрейдовской схемы структуры психики, включающей в себя инстинктивное – Ид, осознаваемое – Эго и социальное – Супер-Эго.

Согласно Ж. Лакану, «Реальное» представляет собой нечто невыразимое, «нечитаемое», отнесенное к телесному; оно переживается в процессе восприятия человеком действительности. Но действительность становится реальной благодаря нашей способности к символизации: «принцип реальности управляет происходящим на уровне мысли, но лишь постольку, поскольку нечто от этой мысли оказывается, в опыте человеческого общения, артикулировано в словах, он как принцип мысли может достичь сознания субъекта и быть им осознан» (Лакан, 2006, с. 45). Иначе говоря, по мнению Лакана, неартикулированное не является реальным. Так, означивание ребенком себя на «стадии зеркала» делает его существование реальным; он научается распознавать себя благодаря становлению речи. С точки зрения Ж. Лакана, на «стадии зеркала» устанавливается «связь тела со средой».

В этот же период времени формируется и регистр «Воображаемого», в границах которого организуется образ целостного «Я». Ж. Лакан считает, что образ себя обусловлен представлением об эфемерном «Я», который есть не более чем воображаемая сущность, иллюзия. Он пишет: «Стадия зеркала представляет собой драму, стремящуюся от несостоятельности к опережению – драму, которая фабрикует для субъекта, попавшего на приманку пространственной идентификации, череду фантазмов, открывающуюся расчлененным образом тела, а завершающейся в форме его целостности, которую мы назовем ортопедической, и облачением, наконец, в ту броню отчуждающей идентичности, чья жесткая структура и предопределит собой все дальнейшее его умственное развитие» (Лакан, 1997, с. 11). Ж. Лакан приходит к выводу о том, что телесность является источником развития представлений человека о себе, о своем «Я», определяет характер формирования сознания и воображения.

Оппоненты Ж. Лакана усматривают противопоставление у него сознания и бессознательного. Так, Н. Ф. Калина считает, что, по Ж. Лакану, процесс формирования сознания не продолжает процесс разворачивания бессознательного, а, напротив, противится ему, так как является иллюзорным, ирреальным (Калина, 2001, с. 213). Речь идет о том, что бессознательное, порождающее сознание, рассматривается как реальное образование, а воображаемое «Я» – как ирреальное, иллюзорное.

Но в каких координатах тогда можно определить бессознательное? Ж. Лакан полагает, что «мы не улавливаем бессознательное иначе, как в его объяснении – мы знаем о нем лишь то, что оказывается артикулировано в словах… Само бессознательное… не имеет в конечном счете… иной структуры, кроме структуры языковой» (Лакан, 2006, с. 45). Но если определение сознательного и бессознательного сводится к языковым структурам, то каким образом они могут «противостоять» друг другу, спросим мы?

Определить значение образа себя разумный человек способен исключительно благодаря речи; посредством артикуляции индивидуум означивает себя. Спрашивается, каким образом ребенку дорефлексивного периода развития удается действовать? Что направляет его внимание на выбор тех или иных объектов реальности? Неспособность ребенка в раннем возрасте определять себя как «Я», не мешает ему быть, действовать, чувствовать, воображать. Его интенциональность обусловлена возможностью ощущать, чувствовать, реагировать, тем, что заложено от рождения в глубинных слоях психики, т. е. в бессознательном.

Особое внимание заслуживает мысль Ж. Лакана о том, что образ «Я» формируется под влиянием Другого, его дискурсивной практики. Посредством артикуляции Другой определяет векторы развития третьего регистра психики – «Символического». Вербальный язык рассматривается Ж. Лаканом как область «внеприродной комбинаторики», содержание которой определяет сущность Символического. Реконструируя фрейдовский анализ бессознательного, Ж. Лакан видит в речи источник силы, влияющей на глубинные слои психики: он полагает, что «бессознательное структурировано как функция Символического» (Горных, 2001, с. 14). Иначе говоря, речь, навязанная Другим, становится средством самоидентификации, самоопределения. То, что определяет понимание индивидуумом себя как обособленное от других «Я», находится в сфере его бессознательного, выступающего в качестве функции Символического. Исходя из идеи Ж. Лакана о том, что содержание всех сфер психики структурировано языком Другого, можно допустить мысль, что индивид видит мир глазами Другого. Но в этом случае его воображение наполнено искажениями установок Другого на восприятие и понимание реальности.

Подводя итоги интерпретации представлений о природе воображения, следует подчеркнуть мысль о том, что содержание и формы рождаемых образов зависят от опыта реального проживания, от того, что в психологии получило название «апперцепция». Чем ограниченнее жизненный опыт, тем «уплощеннее», однохарактернее образный ряд, его знаковая интерпретация. Однообразие, схематизацию форм объектов можно видеть в рисунках детей, существенной стороной художественного изображения которых является означивание для себя предметов реальности. В упрощенном изображении объекта ребенок определяет для себя знание его содержания и назначения, опредмечивает его. Исходя из данной точки зрения, иначе воспринимается оценка интерпретации теста «Несуществующее животное». Выбор и соединение элементов образа указывает на характер апперцепции, на способность ребенка определять для себя значение знаковых образов, связывать их в единую осмысленную композицию.

Date: 2016-05-13; view: 384; Нарушение авторских прав