А) Беньямин, 1,2 года

(сильное отставание в развитии)

Беньямину 14 месяцев и 1 неделя, последние два месяца с ним занимаются лечебной гимнастикой.

Беньямин переворачивается через правый и левый бок и таким способом передвигается. Он может сидеть, если его по­садят, но не знает, как начать двигаться из положения сидя и как сесть самостоятельно. Мышечный тонус во всем теле у него явно снижен. Беньямин не ползает ни на животе, ни на четвереньках. Он произносит только отдельные звуки.

У него заметно большая голова, а ножки по отношению к торсу коротковаты. Глаза очень живые, не упускают ни одного движения: малейший шорох привлекает его внимание, он сра­зу смотрит туда, откуда донесся звук. Беньямин «липнет» к ма­ме. Всем своим телом он сигнализирует окружающим: «Не под­ходи ко мне слишком близко, не трогай меня, пожалуйста!»

Беньямин разрешает дотрагиваться до себя только матери, и ее силы уже на пределе.

Мама Беньямина рассказывает, что на лечебной гимнасти­ке он постоянно кричит, и терапевт, которая с ним работает, предложила ей уходить из кабинета на время занятий. Мать это не устраивает. Она услышала обо мне и решила испробо­вать другой метод.

Первое занятие

Мама Беньямина сидит на полу, ее сын лежит перед ней на боку и внимательно наблюдает за мной. Я отодвигаюсь, сидя на полу, подальше от него и беру в руки подвижную тряпичную куклу размером с самого Беньямина.

Тряпичный Том начинает в точности повторять все, что де­лает Беньямин. Я кладу его на бочок, и Том поворачивает но­гу точно так же, как Беньямин.

Беньямин быстро переворачивается на живот, чтобы лучше видеть. Примерно в двух метрах от него кукла тоже перево­рачивается на живот. Беньямин переворачивается на бок - кук­ла повторяет его движение.

Так продолжается некоторое время, и наконец с помощью тряпичного Тома мне удается побудить Беньямина двигаться, не прикасаясь к нему.

Я выбираю простые, знакомые Беньямину движения, по­переменно в положении на животе и на боку, с опорой на одну руку. Мы играем на полу свободной ногой и стопой, занимаясь ритмичными движениями (кинестетическая информация), и я комментирую происходящее.

В конце занятия кукла «подтягивается» ко мне и устраива­ется у меня на коленях. Беньямин пытается подтянуться на колени к своей маме. Это ему не удается без посторонней по­мощи, потому что он не умеет отталкиваться ножками (сни­женный мышечный тонус, недостаток кинестетической инфор­мации), позвоночник остается выпрямленным, мальчику не­достает опыта (недостаточное владение телом, кинестетическое восприятие), чтобы согнуться.

Неудачи вызывают у него вспышки гнева.

Когда Беньямину удается наконец устроиться на коленях у матери, я привлекаю его внимание к стопе куклы и моей сто­пе. Обе ступни начинают «говорить» со стопами матери и по­тихоньку подвигаются поближе, чтобы «попрощаться». Бенья­мин чувствует себя в безопасности. Я вижу это по его сияющим глазам и по тому, насколько напряжено его тело.

Мне удается подвести ноги куклы совсем близко к нему.

После короткой «игры» с мамой стопы Беньямина включа­ется в действие. Он касается меня и, все так же сияя, проща­ется со мной без слов.

Цели первого занятия:

- добиться доверия Беньямина;

- дать «пищу» кинестетическому восприятию и вестибуляр­ной системе;

- через эти сенсорные системы косвенно воздействовать на тактильное восприятие;

- действовать с уважением к его страху перед прикоснове­ниями, возникающему из-за повышенной тактильной чувстви­тельности;

- прочувствовать его движения;

- помогая мальчику сохранять ощущение максимальной защищенности, дать ему почувствовать свои силы в том, что он уже умеет делать, чтобы постепенно расширить набор дви­жений;

- постоянно возвращаться к хорошо усвоенным движениям;

- дать возможность Беньямину в нужный момент после ин­тенсивной подготовки, активизирующей его ощущение собст­венного тела, дотронуться до меня по собственному почину: это станет основой для продолжения занятий в следующий раз;

- прикосновение может быть приятным - это новая модель поведения.

Второе занятие (Беньямину почти 15 месяцев) Беньямин смотрит на меня заинтересованно и уже не так не­доверчиво, как в первый раз. Он откатывается от мамы к тум­бочке, которая стоит рядом со мной. Его интересуют выдви­гающиеся ящики. Он хочет, лежа на животе, вытянуть их и целиком поглощен этим занятием.

Сначала я помогаю ему словами. Затем я несколько мгно­вений поддерживаю руками его бедра. Когда я убираю руки {пауза), Беньямин переводит взгляд с меня на свои бедра и снова смотрит на меня. Я повторяю свое движение и объясняю ему, что держу руками его бедра, а потом убираю руки.

Коротким восклицанием и улыбкой он дает понять, что мне можно его трогать. Он переворачивается на бок, опираясь на правую руку и слегка приподнимая левую ногу. Я начинаю рит­мично надавливать на ножку от левого колена к стопе, к полу (кинестетическая информация). Его нервной системе нужно время, чтобы обработать эти ощущения.

Беньямин отвечает мне сияющей улыбкой и кладет левую ручку на левое колено. Я медленно кладу свою руку на его и

Примеры работы

снова надавливаю, посылая через его руку сигналы в направ­лении пола.

Дав ему немного времени, чтобы обработать эти раздражи­тели, я поворачиваю его колено в четырех основных направле­ниях (вперед, назад, вправо, влево), а затем делаю им круговые движения.

Цели второго занятия:

- дифференцированное восприятия бедра, голеностопного сустава и позвоночника при одновременной стимуляции про-приоцептивной системы;

- контакт стопы с полом, не нагружающий незрелые тазо­бедренные суставы и стопы весом всего тела;

- диалог с Беньямином;

- побуждение Беньямина к диалогу с собственным телом;

- «осознавание через движение»*.

Беньямин переворачивается на живот и опирается на ле­вую руку, чтобы правой дотянуться до ящика. Я массирую его мелкими круговыми движениями вдоль позвоночника от крест­ца к тазу, подчеркивая вытянутое положение позвоночника («не противоречить сформировавшейся модели движения»). {Па­уза.) Беньямин начинает сгибать правую ногу, я руками под­держиваю его движение. Затем я снова разгибаю его ногу, по­тянув за стопу. Слегка надавливая на стопу, я побуждаю его вновь согнуть колено и подтянуть ногу под себя. При этом я вижу, что позвоночник Беньямина еще не готов для свободных сгибания, разгибания и поворотов в грудном отделе. (Пауза.)

Я ищу способ помочь Беньямину включить в поле осознания свою грудную клетку.

Пока он лежит на боку, я могу прощупать его грудину и пе­редние ребра, чтобы привлечь его внимание к этим частям те­ла и, соответственно, стимулировать их восприятие. {Пауза.)

Наконец я легко массирую основание черепа, помогая Бенья­мину лучше сосредоточиться. (Пауза.)

" Термин, восходящий к одноименной книге М. Фельденкрайза. -При­меч. пер.

Беньямин продолжает лежать на боку, а я работаю с его крестцово-остистыми мышцами, акцентируя вытянутое поло­жение позвоночника, пока он сам не возвращает голову в ней­тральное положение. {Пауза.)

Нервная система Вевьямина пытается повысить низкий мышечный тонус ярко выраженным вытягиванием, восполняя тем самым дефицит кинестетической информации. Это очень хорошая попытка регуляции. Но поскольку у этого движения нет вариантов, двигательное развитие Беньямина заходит в тупик.

Что же означает в такой ситуации работать, не противо­реча сформировавшейся модели движения?

Я помогаю нервной системе, облегчая работу мышц при разгибании. Нервная система воспринимает эту помощь, ко­личество разгибающих импульсов сокращается. Мне удается взять на себя часть ее работы. Напряжение спадает, и я пред­лагаю разные варианты новых моделей движения, характер­ных для нормального развития младенца.

Теперь нервная система готова к сгибающим движениям.

Массируя правую ногу и бедро, пока Беньямин продолжа­ет лежать на боку, я стимулирую сгибание. Другой рукой я ка­саюсь шейного отдела позвоночника и основания черепа. В этом согнутом положении я начинаю перекатывать Беньямина на спину и назад, на бок. В его возрасте ребенок должен исполь­зовать вестибулярную систему, питать ее, чтобы научиться сохранять равновесие в жизни.

Беньямин недостаточно пользуется своей вестибулярной системой, поскольку он недостаточно хорошо ощущает свое те­ло. Порочный круг.

Ему доставляет огромное удовольствие, когда ему помо­гают двигаться, позволяя при этом самому контролировать движение (двигаться по собственному почину).

Последним раскачивающим движением я переворачиваю его на живот и убираю руки. Немного отдохнув, Беньямин под-

Примеры работьЛ>1

тягивается вперед, к ящику. Теперь он впервые явно опирается (только хорошо ощущая свое тело, человек может использовать его целесообразно) на колени и стопы. Он пытается приподнять таз и поясничный отдел позвоночника (выгнуться назад). Я слегка помогаю ему, он подтягивает ноги под себя и садится на пятки. Теперь он может дотянуться до ящика. С гордостью Беньян-мин поворачивается к маме.

На этом занятии Беньямин пробует ползти по-пластунски. На третьем занятии он уже передвигается ползком, все ре-же прибегая к перекатыванию.

Четвертое занятие (15 с половиной месяцев)

Беньямин не хочет идти в кабинет. Приступы ярости станоо-вятся сильнее, улучшается самовосприятие.

С улучшением восприятия растет и осознание того, что у него не получается или получается недостаточно хорошо о.

Будучи разумным ребенком, он умом схватывает то, что не может выполнить и охватить моторно.

Теперь важно оставить Беньямина в покое. Я использу»и> возникшую паузу, чтобы объяснить матери эту связь.

Беньямин - сильный ребенок, и потому с ним очень трудно управиться. Его мать задается вопросом, как лучше строит:"ь его воспитание. Ей кажется, что ей не хватает физических *и душевных сил.

Цель моей беседы - показать матери разницу между помо- тпъ ю в развитии и давно устоявшимся понятием «воспитание»- Физически Беньямин развит плохо, он постоянно переживает конфликт между тем, что он может планировать и видеть мыс-ленно, и тем, что ему удается сделать.

Такие условия требуют от него огромного терпения.

Не следует делать за него то, в чем он уже может обойтись без посторонней помощи (например, дотянуться до лежащей далеко игрушки). Тут приходится постоянно балансировать-Ни одна ситуация не повторяется. Потому не может быть и по-стоянных правил игры.

Все, что может сделать мать, - подстраховать мальчика в его собственных попытках.

Но если Беньямин устал, тактику нужно менять.

Ребенок с таким низким мышечным тонусом, как у Бенья-мина, в момент усталости не может сопротивляться силе зем­ного притяжения (так же как новорожденный не может сам держать голову). Таким детям необходимы повышенное внима­ние и постоянная помощь. В такие моменты никакие привыч­ки, никакая рутина не могут помочь им справиться с жизнью.

Высокое интеллектуальное развитие Беньямина может вво­дить в заблуждение и затмевать его отставание в двигатель­ной сфере. Его моторика не соответствует даже восьми-девя-тимесячному возрасту. В этом кроется опасность: занятия могут оказаться для него недостаточно или, наоборот, чрезмерно слож­ными.

Я кладу подушки под длинный мат, выстраивая для Бенья­мина горку. Наверху я перекатываю прозрачный шар с пла­вающими в воде уточками. Беньямин лежит в дверях кабине­та и «ноет». Шар с шумом скатывается с горки в его сторону. Я поднимаю его и повторяю игру снова и снова, пока шар, кото­рый давно уже завладел его вниманием, не подкатывается пря­мо к нему. Я прошу его толкнуть шар ко мне. Как и ожидалось, он упрямо говорит «нет» (это одно из первых слов, освоенных Беньямином за последние недели), берет шар сам и ползет с ним к горке.

На горке я все время помогаю ему двигаться. Он еще не пробовал ползти в гору, против силы притяжения. Шар скаты­вается с другой стороны, и Беньямин катится за ним. Ему это нравится. Он начинает лазать и скатываться с горки уже без шара.

От плохого настроения не осталось и следа. Он использует все свои новые навыки.

Немного помогая и слегка поддерживая его, я прежде всего стимулирую работу таза и ног. Заметно, что движения Бенья­мина постепенно становятся более изящными. Наконец он в изнеможении падает на спину. Я рассказываю ему (вербальная поддержка, осознание), как хорошо он освоил ползание вверх и вниз по горке. Ползти вниз - особая задача, ведь к действию силы притяжения добавляется собственный вес! Так в игре, а

Примеры работы

потом в беседе Беньямин осваивает движение вверх и вниз, туда и обратно.

После короткой паузы я начинаю «играть» со стопами Бенья-мина. Я дифференцирую движение отдельных косточек стоп, голеностопного сустава, голеней и бедер - поворачиваю суста­вы во всех направлениях, надавливаю и потягиваю.

Если Беньямин проявляет беспокойство, я делаю более бы­стрые движения или ритмичными песенками подчеркиваю лег­кие надавливания (кинестетическая информация) на разные суставы.

Пока, в начале этого курса, когда Беньямин лежит на спи­не, он не удерживает согнутую ногу в вертикальном положе­ний- Бедрам не хватает кинестетической информации, потому что ребенок слишком мало их использует, а использует он их мало потому, что ему для этого не хватает кинестетической ин­формации. Одно вытекает из другого.

Моя цель заключается в том, чтобы подготовить суставы (например, помочь почувствовать их), установить нервные свя­зи или задействовать уже существующие. Только когда ребенок начнет хорошо чувствовать все части своего тела, его тонус по­высится и он сможет, лежа на спине, подтягивать согнутые в коленях ноги и ставить стопы на пол, а со временем ноги станут выдерживать его вес. За несколько минут терапии напряжение мыШЦ регулируется, и поставленные ножки некоторое время не распрямляются сами по себе.

Теперь надо перейти к более активным занятиям, потому что Беньямин ищет более сильных раздражителей.

Я упираю стопы Беньямина в свои колени, руками припод­нимаю его таз и отпускаю, так что его попка снова плюхается на пол. Я выжидаю его реакцию. {Пауза.) Удивление, затем смех. Я повторяю это движение, свойственное всем младенцам (на 7-8 месяце, иногда и раньше). {Пауза.)

Наконец, мои руки дают ему понять, как он может мне по­мочь. Умница, он тут же делает то, что от него требуется.

Каждый раз, когда попка стукается об пол, мама удивлен­но восклицает «о!» и Беньямин с воодушевлением перебирает все варианты этого движения.

Размышления об этом эпизоде занятий:

- у Беньямина был пониженный тонус бедер, поэтому он не мог ползать и стоять. Казалось, он совсем не использовал бедер, потому что не чувствовал их;

- из-за недостатка кинестетической информации Беньямин не проявлял никакой реакции на боль при падении и ушибах;

- я искала движение, которое было бы характерно для нор­мального развития и в котором он мог бы упражняться сам с большим удовольствием;

- шумное плюхание попой на пол привлекло его внимание, к тому же в этом упражнении он должен опираться ногами о пол.

После нескольких мелких упражнений с грудной клеткой, направленных на сгибание, Беньямин несколько раз подтянул ножки к животу, подготавливая тем самым первые движения, необходимые для ползания на четвереньках.

Тринадцатое занятие (16 с половиной месяцев) Беньямин вползает в кабинет на четвереньках. Он уже научился самостоятельно садиться. Его речь в последние недели стреми­тельно развивается (он уже говорит предложения из трех слов). Качество ползания еще не соответствует его возрасту, ноги еще не сформировались полностью. Он использует разные пред­меты, чтобы подтянуться и встать, но ножки при этом подво­рачиваются внутрь, принимая форму буквы «X». Растет жажда движения, особенно быстрого. Его сверстники уже вовсю бега­ют, рискуя заработать шишки и синяки.

Для сегодняшнего занятия я наполнила низко подвешенный гамак мешочками с песком, это делает его более устойчивым. Теперь ребенок, еще не умеющий ходить, может без посторон­ней помощи залезть в гамак полностью или хотя бы частично.

Беньямин ложится животом в гамак (на высоте 10 см от пола), коленями и стопами оставаясь на твердой земле. Оттал­киваясь обеими ножками, он легонько раскачивает гамак впе­ред и назад.

Примеры работы 129

После того как он проделал это движение несколько раз, я кладу руки ему на бедра и начинаю нажимать на них, подчер­кивая перемещение веса вперед и назад. Это движение одно­временно помогает удержать равновесие и привлекает внима­ние к бедрам. После короткой паузы я руками показываю, как перенести вес справа налево.

Беньямин начинает раскачиваться сильнее. Я помогаю ему оттолкнуться ногами от пола и слегка похлопываю по попке, подталкивая вверх. Беньямин качается всем телом вперед и назад, лежа на гамаке горизонтально.

Он поднимает голову, оказывая сопротивление силе при­тяжения, чтобы оглядеться и восстановить равновесие с по­мощью зрения (см. главу «Основы сенсорной интеграции в диа­логе», раздел «Вестибулярная система»). При движении вперед его ноги вытягиваются, при движении назад сгибаются. Важны остановки {паузы) в промежутках.

Хорошо скоординированное движение подразумевает сги­бание, разгибание и поворот. На последующих занятиях Бенья­мин упражняется в этих трех действиях.

Движения всегда соответствуют опыту Бенъямина и его переживаниям.

Терапевту, однако, никогда не удается полностью реализо­вать в работе с детьми все свои идеи. Ухватишь ползунка за ножку, а в следующее мгновение он уже уполз, не дав и начать упражнения.

Особое искусство - без принуждения обращать внимание ребенка на его собственное тело и его движения.

Принуждение заставляет нервную систему ребенка искать пути для бегства. Негативная интенция увеличивает напряже­ние, исключает возможность легкого и радостного обучения.

В следующем эпизоде того же занятия Беньямин забрался ко мне на колени. Это особый знак доверия с его стороны. Он дал мне возможность стимулировать его кинестетическое вос­приятие через его руки.

Мы «потанцевали» с каждым пальчиком, каждый поверну­ли, потянули, чтобы он вырос, и согнули, чтобы стал малень­ким. Мы начинаем «искать косточки» (явное влияние работы по методу Фельденкраиза). В эту игру он до сих пор играет со своей мамой. Конечно, мы проверяем, есть ли косточки и в но­гах.

Так руки начинают трогать ноги, ноги встречаются с рука­ми. Руки подтягивают ноги ко рту, к носу, к уху и т.д. Я исполь­зую ситуацию, чтобы поупражняться со сгибанием (снова обыч­ные движения из репертуара первого года жизни). Движения бедер и таза при этом тоже становятся более осознанными. По­сле этого занятия Беньямин пробует подтянуться и встать вез­де, где только можно, а затем пройти вдоль предмета, за кото­рый можно держаться.

Двадцатое занятие (18 месяцев)

Беньямин проходит несколько шагов, не держась. Его слегка покачивает, но тем сильнее проявляется его отвага. Везде, где есть на что опереться, он пытается подтянуться и встать. В игру снова вступает тряпичный Том, он тоже встает на ноги. Тому нравится «падать на попу». Для честолюбивого Беньямина это абсолютно ново. Если у него что-то не выходит, он впадает в ярость. Глядя, как Том шумно плюхается на попу, он пытается попробовать проделать то же самое. Удивленное «о!» мамы толь­ко раззадоривает его, и Беньямин начинает учиться падать. Беньямин ковыляет на негнущихся ногах. Ему не удается включить в движение промежуточные ступени. Он живет по принципу «все или ничего» -либо стоять, либо падать. Падать у него пока получается не слишком хорошо, он постоянно ри­скует больно удариться.

Тот, кто боится падать, не сможет научиться хорошо ходить и бегать.

Собственно, каждый шаг в ходьбе - это начало падения.

Пока Беньямин наблюдает в окно за другими детьми, я пользуюсь этой возможностью, чтобы заняться его бедрами и

Примеры работы 131

вертикальным положением позвоночника. Он стоит или сидит на коленях у окна так, что я могу переносить его вес с одной ноги на другую. Часто он забывает о детях на улице и возвра­щается «внутрь», следуя взглядом за моими руками.

Постепенно Беньямин лучше овладевает всеми движения­ми. Его речь становится удивительно выразительной и весьма дифференцированной. Припадки ярости случаются реже и про­текают мягче, но без них он, пожалуй, не сможет пока обойтись. Я сама была очень удивлена тем, как быстро Беньямин смог сделать такие успехи. По моему опыту, быстрое улучшение поч­ти всегда свидетельствует о депривации. Но в анамнезе не бы­ло и намека на нее.

Что ж, хорошо, что жизнь всегда преподносит нам загадки.

б) Мартин, 2,5 года (по заключению врача, здоровый ребенок, нездорова мать?)

На прием к Инге Флемиг мать Мартина пришла с двумя на­правлениями. Врач решил, что проблема заключается в нервоз­ности матери, и направил ее к специалисту. Направления для Мартина ей удалось добиться только настоятельными прось­бами.

При осмотре у Инге Флемиг Мартин вел себя как живой, приветливый, немного осторожный ребенок. Помимо чрезвы­чайно богатой лексики она отметила лишь несколько снижен­ный тонус тела. Сниженный тонус сам по себе не является па­тологией. Решающую роль играет то, как человек с ним справ­ляется.

Инге Флемиг очень серьезно восприняла озабоченность ма­тери тем, что «Мартин не такой, как другие дети в кругу семьи, иногда он ведет себя странно, часто его трудно заставить что-либо сделать, например, уговорить пойти с мамой в магазин, у него нередко случаются приступы гнева». Она позвонила мне, описала ситуацию и попросила выяснить с помощью наблюда­тельной диагностики в терапевтической игре, «в чем тут дело».

132

Первая встреча

Мартин вошел в кабинет, держа мать за руку. Он охватил цеп­ким взглядом все помещение, как будто измеряя его.

Сидя рядом с матерью на деревянном ящике, он принялся отслеживать глазами рисунок паркета.

Я сижу рядом с очень низкой качающейся доской, разрабо­танной Джин Айрес (у меня в кабинете тогда была небольшая доска-качалка размером 80x80 см, теперь остался только га­мак), раскачиваю ее медленно вперед и назад. Мартин пере­водит взгляд от паркета к доске, но движутся при этом только его глаза. Через несколько мгновений я начинаю раскачивать доску справа налево. Мартин вскрикивает чуть ли не с яростью: «Нет, не так!» Я повторяю его слова с вопросительной интона­цией и снова раскачиваю доску вперед и назад. Его глаза сле­дят за стереотипным движением. Тогда я останавливаю доску и выжидаю, Мартин говорит: «Качай дальше!»

Я встаю, чтобы взять из шкафа деревянный шар, а Мартин в это время подползает на четвереньках к доске и с силой тол­кает ее, доска раскачивается и ударяет его по голове. Мартин не проявляет никакой реакции на боль от удара.

Я всегда достаю деревянный шар, когда вижу стереотипное поведение, указывающее на возможный аутизм. У детей, склон­ных к аутичной модели поведения, особенности обращения с шарами позволяют многое увидеть. Для меня аутичное пове­дение является выражением не только расстройства общения, но и серьезных нарушений в процессах обработки ощущений. Оно может проявляться более или менее ярко, но всегда по­зволяет обнаружить нарушение в восприятии раздражителя, обработке ощущения или в ответной реакции.

Каждый человек в соответствующих условиях (одиночное заключение, пытки и т.д.) может развить аутичное поведение за короткое время. Мне много приходилось работать с аутиста-ми, и я собираюсь написать об этом отдельную книгу.

Примеры «аутичного поведения»:

навязчивое поведение - в повседневных действиях, постоян­но повторяющихся движениях, характерных для этого чело-

Примеры работы

века, в том как он ест, как выбирает одежду, в распорядке дня, в речи и звучании голоса, в использовании технических приборов, в определенных ритуалах, в стремлении избежать зрительного, телесного контакта, прикосновений, в личной гигиене (болезненная страсть к умыванию), в заведенном быто­вом порядке, в сложившемся порядке на рабочем месте и т.д.

Когда я приглашаю Мартина покатать шар, он отвлекает­ся от своей «игры» в наблюдение за качающейся доской и пар­кетом.

Когда шар подкатывается к нему, Мартин планирует точ­ную траекторию, следующую за рисунком паркета. Он катает шар всегда одинаково, в одном и том же направлении.

Если я толчком меняю траекторию движения шара, Мартин сердится, топает ногой и возвращает шар на место.

Мама Мартина спрашивает меня, нормально ли, что Мар­тин знает уже все цифры от 1 до 100. Я отвечаю, что нет, и Мар­тин принимается, хотя никто его о том не просил, громко счи­тая до 100, перекатывать шар из одной руки в другую.

Мама говорит: «Он может не только называть цифры, но и читать!»

Недолго думая, я беру большой лист бумаги и начинаю ри­совать на нем цифры от 1 до 100 в свободном порядке. Мартин безошибочно называет все цифры, но не перестает при этом перекатывать шар из одной руки в другую (это перекатывание выглядит как очень хорошо усвоенная стереотипия, оно идет как по маслу).

Затем я прошу Мартина назвать мне какое-нибудь число, чтобы я его написала. Видно: он доволен, что я не делаю оши­бок. Когда он говорит 69, я пишу 96. Это вызывает необосно­ванно сильный приступ ярости.

Я решаю предоставить Мартина на некоторое время само­му себе и завожу разговор с его мамой.

Я говорю ей: «Вы правы, у Мартина есть проблемы! У него развилось нарушение восприятия. Потому у него и случаются такие приступы ярости: нарушение восприятия не позволяет ему быстро справиться с новой ситуацией. Ему нужно, чтобы

все проходило по одной установленной схеме: так, как он при­вык. Если ему не удается держать все под контролем, он утра­чивает равновесие, и воспринимает это очень остро». У матери наворачиваются слезы на глаза. Не в силах сдержать их, она отвечает: «Наконец-то кто-то соглашается с тем, что с моим ребенком что-то не так. Все считают, что это я нездорова».

Я рассказываю маме Мартина о своей работе и объясняю ей, что невосприимчивость Мартина к боли в глубине его тела при повышенной поверхностной чувствительности кожи - это показания как раз к терапевтическим занятиям по методу сен­сорной интеграции.

Тем временем Мартин снова ударяется головой о качели, так что у меня возникает возможность более наглядно объяс­нить, в чем заключается дефицит кинестетического восприя­тия. Мартин охватывает пространство взглядом (умом), а не телом. Он кажется ребенком, которому лень двигаться. Между его интеллектуальным и моторным развитием зияет пропасть. Эта пропасть и образует постоянное напряжение, по малей­шему поводу разряжающееся приступом ярости.

У Мартина сложилось четкое перфекционистское представ­ление о том, какими должны быть те или иные действия.

Все отклонения выводят его из равновесия. Он защищает­ся стереотипными движениями, манипулированием предме­тами, позволяющими ему точно определить, что произойдет в следующий момент. Его внутренний беспорядок требует упо­рядоченности внешнего мира.

Нам всем, пожалуй, знакомы подобные феномены:

Пример

Вы напряженно обдумываете какую-то проблему. Вам пред­стоит принять важное решение.

Дома давно уже ждет неприбранный шкаф. До сих пор вам все время удавалось найти отговорку, чтобы отложить предстоя­щую уборку на завтра.

Внезапно вас охватывает желание немедленно навести по­рядок в шкафу, и вы тут же его осуществляете. Добившись внеш-

Примеры работы

него порядка в шкафу, вы обнаруживаете, что и в мыслях до­стигли ясности, необходимой, чтобы принять важное решение.

Еще один пример

В конце долгого, тяжелого рабочего дня Инге Флемиг прово­дит беседу с терапевтами. Мы сидим за столом. Не прерывая своей речи, она начинает раскладывать все лежащее на столе как «по линейке». Я незаметно сдвигаю несколько вещей. Через некоторое время она снова раскладывает все «по местам». Это повторяется несколько раз, пока мне вдруг не достается по руке. Мы все смеемся над этой забавной ситуацией. Внешний порядок помогает внутренне сосредоточиться, особенно в тот момент, когда нарушается чувство равновесия.

Тот, кто живет в окружении педантичного порядка, вполне возможно, страдает нарушениями восприятия.

К сожалению, обратное утверждение - тот, кто живет в хаосе, обладает прекрасным внутренним равновесием - далеко не всег­да оказывается верным.

В упорядочивании, к которому склонен Мартин, проявля­ется его повышенный интерес к геометрическим формам и свя­зям. Я предполагаю, что он должен быть высоко одарен, скорее всего, в области математики (позже это предположение под­тверждается). У него все должно быть логичным.

Так, бросается в глаза, насколько технично он пользуется речью.

Он произносит, четко разделяя слова: «Посмотри, мама! Тут стоит большая круглая синяя бочка». Здесь необычно не толь­ко четкое описание, интонация (ударение) тоже выбивается из нормального типа речи. Он говорит синтетически, «как робот». Его речи недостает детской чувственной выразительности. Ино­гда он кажется маленьким старичком.

Но родители вовсе не натаскивали Мартина. Такие дети, как он, впитывают в себя знания походя. Один-единственный раз в передаче «Улица Сезам» он увидел цифры от 1 до 20, на­званные по-английски, и тут же запомнил их.

Было интересно наблюдать за тем, как через некоторое вре­мя, немного разобравшись в своих базовых ощущениях, Мартин забыл английские цифры, и его взрослую речь на короткое вре­мя сменил детский лепет.

На втором занятии Мартин преподал мне важный урок о том, какое значение имеет изменение пространства.

Придя на это занятие, Мартин уже в коридоре встретил меня радостной улыбкой. И мама и ребенок были рады ко мне прийти. Пока мама снимала куртку в коридоре, Мартин вбе­жал в кабинет.

Через несколько секунд он вышел оттуда с каменным вы­ражением лица. Я спросила его, что произошло, он ничего не ответил и отвернулся к стене. Внимательно осмотрев весь ка­бинет и не найдя никакой причины для такого разочарования, я вернулась в коридор и попросила Мартина помочь мне. Но он все так же молчал и напряженно отворачивался в сторону.

Я решила оставить его на некоторое время в покое, присе­ла с его мамой на ступеньки в коридоре и завела разговор. Мар­тин нервничал все больше. Наконец, у него вырвалось: «Боль­шая круглая синяя бочка!»

Одна моя коллега одолжила у меня бочку и еще не вернула ее. Только после того как бочка снова была водворена на свое место, Мартин смог войти в кабинет.

Для Мартина помещение изменилось. Оно было не таким, каким он ожидал его найти. Детей с подобными нарушениями может совершенно сбить с толку отсутствие или перестановка каких-то предметов. Правда, реакция не всегда оказывается настолько сильной.

Теперь я слежу за тем, чтобы установленный порядок в по­мещении для занятий оставался неизменным.

Детям с нарушениями восприятия сохранение неизменно­го порядка в помещении, где они занимаются, обеспечивает большую защищенность. В ходе занятий разрешается устанав­ливать новый порядок или создавать беспорядок, но в конце все предметы должны вернуться на свои места.

Примеры работы

Когда Мартину было четыре с половиной года, он подошел к доске и написал с милыми ошибками, которые, впрочем, со­всем не затрудняли чтение: «Я в доме шумных игр у Уллы Кис-линг. Мы быстро едем на роликовой доске с горы».

Он «сам исследовал» буквы и научился писать.

Когда ему было пять с половиной лет, он спросил меня, ко­гда у меня день рождения. И тут же, не задумываясь, сказал, на какой день недели он придется в будущем году. Я провери­ла - он не ошибся! Он мог за секунду точно сказать, на какой день недели придется любая дата.

Аутизм Мартина прошел\ Со временем он полностью изба­вился от стереотипии. Но нам понадобилось значительно боль­ше времени, чтобы справиться с его гневливостью и внезапным замыканием в себе.

Поначалу ему было нелегко завязать диалог в группе детей. Он всегда предпочитал общаться со взрослыми. Ему легче бы­ло предсказать их поведение, не такое спонтанное, как у его сверстников. Кроме того, ему часто бывало сложно двигатель-но осуществить свои перфекционистские идеи, честолюбие по­стоянно приводило его к разочарованию в собственных силах. Помимо «пищи» для базовых ощущений Мартину нужно было много внимания и поддержки.

Когда Мартин пошел в школу, я предложила его маме сде­лать в занятиях перерыв. Мартин к тому времени сильно про­двинулся в области моторного развития, его поведение стало более стабильным. Но мама испугалась. Отчаяние первых двух лет жизни ее сына, когда она не могла добиться помощи, да­вало себя знать.

Мы договорились, что они будут приходить каждые две не­дели. Я знала, что на деле мы скоро будем встречаться только раз в месяц или еще реже. Маме Мартина нужно было время, чтобы привыкнуть обходиться без меня. Мартин уже нашел свою дорогу. Через полгода, прощаясь с ними, я обещала, что они всегда могут рассчитывать на возобновление занятий, ес­ли у Мартина появятся проблемы.

Совершенно случайно я оказалась на обычном осмотре Мар­тина у Инге Флемиг, когда ему было уже 12 лет.

Я не смогла удержаться и спросила его, на какой день не­дели придется некая дата. Он ухмыльнулся, и на этот раз мне показалось, что ему пришлось подумать. Ответ последовал не так скоро, как прежде, но оказался верным. Теперь была моя очередь задуматься. Я постоянно убеждалась в том, что дети теряли свои исключительные способности, обретая нормально работающее восприятие. И тут я вспомнила. День рождения Мартина был тоже в апреле, как и у меня! Он просто отсчитал от этого дня? Когда я задала ему этот вопрос, он с хитрой улыб­кой подтвердил, что так оно и было.

Мартин очень хорошо учился в школе. Но значительно бо­лее важным мне кажется, что он смог обрести душевное и фи­зическое равновесие, а вместе с ним и основу для счастливой жизни.

Однажды я спросила Мартина, как он высчитывает дни недели. Он ответил: «Я не считаю, я просто вижу их».

Мой опыт с Мартином подтолкнул меня к размышлениям о возможных причинах раннего детского аутизма.

При раннем детском аутизме родители часто отмечают, что до двух с половиной - трех лет ребенок развивается нормально, но затем внезапно утрачивает приобретенные двигательные, когнитивные и речевые навыки и развивается как бы в обрат­ную сторону, вплоть до тяжелейшего аутизма. Насколько мне известно, причины, вызывающие аутизм, до сих пор не выяс­нены, есть лишь предположения.

Возможно, и развитие в первые годы жизни протекает у этих детей не нормально, по ряду мелких признаков качествен­но отличается от среднестатистического развития? Может быть, если бы врачи, проводя плановые осмотры, уделяли больше вни­мания качеству развития моторики и восприятия, а не коли­честву, нам удалось бы, как показывает случай с Мартином, предупредить развитие этого недуга у ряда детей?

Мог бы развиться у Мартина ранний детский аутизм, если бы ему не была вовремя оказана помощь? На такие вопросы

Примеры работы

нам никогда не удастся получить ответа. Во-первых, во всем мире не найти двух одинаковых детей с одинаковыми симпто­мами. Во-вторых, если бы мы и нашли их, кто бы мог взять на себя такую ответственность - оказать помощь одному ребенку и отказать в ней другому?

Вы видите светило?

Сияет половина,

Но целен лунный лик.

Вот так, порой не зная,

Мы что-то утверждаем,

Но наших глаз обман велик.*

(Маттиас Клаудиус)

в) Флориан, 7 лет (проблемы в обучении, нарушение поведения, гиперактивность)

Первое занятие

Флориан ходит в первый класс. С самого начала в школе у не­го начались проблемы с поведением. Он постоянно говорит, когда его не спрашивают, для привлечения внимания исполь­зует фекальную лексику. В последнее время у него развился тик лица (неконтролируемые мышечные движения, провоци­руемые стрессом, повышенным напряжением). Он всем дей­ствует на нервы.

Арифметика в школе дается ему неплохо. Но у него совсем не получается складывать буквы из линий и слова из букв при чтении, а также смирно сидеть. Хотя Флориан совсем не глуп, он неспособен хорошо учиться в условиях обычной школы.

После первого занятия я узнаю от мамы Флориана, что он родился недоношенным и с самого начала ей постоянно при­ходилось за него волноваться. Но только сейчас, когда Флориану уже исполнилось 7 лет, матери удалось найти врача (Инге Фле-

* Перевод Алеси Шаповаловой на сайте http://www.poezia.ru. -Примеч. пер.

миг), который смог разобраться с проблемами ребенка, понять озабоченность матери и поставить ясный диагноз: нарушения поведения, трудности в обучении в некоторых областях на фо­не нарушения тактильно-кинестетического восприятия и ве­стибулярной системы. Там же она получила совет, к какому терапевту обратиться. (Для многих врачей одно вовсе не вы­текает из другого.)

Вплоть до этого момента традиционная медицина призна­вала Флориана здоровым!

Флориан - худощавый, довольно рослый для своего возраста мальчик. Движения его скованны, угловаты, дискоординиро-ванны. Он гиперактивен, всюду сует свой нос. В начале перво­го занятия говорит без умолку. Речь для него - самый явный инструмент компенсации. При этом ему не всегда удается со­вместить сказанное с происходящим. Он выдумывает новые слова и обрывает фразы, не договаривая, или нанизывает одно на другое, создавая бесконечные предложения. Выглядит это так, как будто ему хочется казаться «крутым».

Его гиперактивность указывает на пониженную чувстви­тельность вестибулярной системы. В начале занятия он за­лезает в гамак и позволяет качать себя, получая от этого огром­ное удовольствие. При этом я наблюдаю, что, несмотря на ин­тенсивное «питание» вестибулярной системы, он продолжает вертеться и выглядит очень беспокойным.

Качаясь, он хлопает руками (кинестетическое восприятие) по мату под гамаком. Резкость, неловкость движений указы­вают на сниженное кинестетическое восприятие. «Хлопание по мату» - это попытка саморегуляции.

Я усиливаю хлопки словесно, ритмично приговаривая каж­дый раз: «Бум-бум». Флориан смотрит на меня с удивлением и снова хлопает по мату. Я повторяю: «Бум» и добавляю «Приятно, да?» Если бы вы видели выражение его лица! В течение не­скольких лет в подобных ситуациях (когда он шумел, хлопал или бил по разным предметам) ему приходилось слышать толь­ко: «Прекрати немедленно, не можешь вести себя тихо? Ты ме-шаешь\ Обязательно надо все ломать?»

Примеры работы

Внезапно его лицо становится очень тонким, нежным, ра­нимым. Маска «мачо» дает трещину. Из-под нее проглядывает настоящий Флориан, тонкий, чувствительный ребенок, и тут же скрывается, защищаясь привычным и надежным образом хулигана.

Что произошло? Флориан хлопает по мату, чтобы получить кинестетическую информацию. Вовсе не для того, чтобы что-то сломать и просто пошуметь, а для того, чтобы лучше ощутить самого себя\ К этому его побуждает собственный механизм са­морегуляции. Но окружение откликается, не понимая (что аб­солютно нормально, откуда родителям знать это?): «Ты ведешь себя не так, как следует, ты - плохой». Это противоречит его ощущениям. Он вовсе не хочет быть плохим!

Но раз ему постоянно твердят, что он плохой, - пожалуйста, он может нарочно вести себя плохо!

Мы действуем по тому образцу, который себе создаем (Мо-ше Фельденкрайз).

Со временем и у взрослых формируются негативные ожи­дания. У них тоже складывается определенная модель поведе­ния, которую необходимо осознать. Флориан, как бы он ни ста­рался, не сможет без посторонней помощи вернуться на путь позитивного развития.

Как этому ребенку обрести самого себя? Как заново обрести себя всем троим: матери, отцу и сыну? Здесь имеет место серь­езное нарушение общения, в некоторых случаях ситуация ка­жется абсолютно неразрешимой.

На терапевтических занятиях Флориан получает возмож­ность услышать ответ, соответствующий его ощущениям. Тут становится очевидно (как в описанном выше случае), что этот ответ трогает его до глубины души. Подобный опыт дает ему шанс изменить свое поведение, «размягчить» сложившиеся жесткие схемы.

В то же время необходимо продолжить интенсивное «пита­ние» базовых ощущений и разъяснить родителям теоретиче­ски простую логику терапии.

Качая Флориана в гамаке, я использую его сильные сто­роны. Я стимулирую его вестибулярную систему и подробно останавливаюсь на его «фантастических диалогах». Я начинаю свою работу там, где он чувствует себя сильным. Параллель­но я использую его почти стереотипную «болтовню». Диалог между нами уже установился, Флориан ведет диалог с самим собой и со мной.

Через некоторое время Флориан вылезает из гамака и пры­гает на несильно пружинящий батут. При этом в воздухе от­четливо видно, как он дискоординирован, когда батут «ответ­ным ударом» подбрасывает его вверх. Все время кажется, что сейчас он упадет. Неконтролируемые «внезапные движения» рук и ног побуждают его к компенсации типичным шумным кривлянием. «Внезапные движения» пальцев и мышц рта ука­зывают на проблемы в области мелкой моторики.

Флориан заявляет, что хочет пить. Мы вместе идем на кух­ню. Здесь он обнаруживает стаканы, чашки, кружки, а на под­оконнике - бутылочки с соской. Тут же он говорит с издевкой: «Это еще что такое? Маленьких здесь нет! Вот глупость-то! Кому нужны эти дурацкие соски?» Сам факт, что бутылочки с соска­ми настолько привлекают его внимание, свидетельствует о том, как они его занимают. Они вызывают у него потребность разо­браться.

Я отвечаю Флориану, что действительно маленьких здесь сейчас нет, но эти бутылочки предназначены для больших детей, которые не разучились пить как маленъкие\ Я ставлю на стол бутылку с минеральной водой и возвращаюсь в кабинет, предо­ставляя ему возможность самому решить, из чего он будет пить.

Флориан возвращается в кабинет, пряча бутылочку в ру­каве. Внезапно он поворачивается к маме, демонстрирует ей бутылочку в вытянутой руке и заявляет: «Улла Кислинг мне разрешила!»

Тем временем я убираю на место гамак и ставлю на мат баночку с кремом «Нивея». Я открываю баночку, окунаю палец в крем и начинаю рисовать на мате. Флориан заинтересовано подходит ко мне.

Примеры работы

Почти с гордостью, что он еще не разучился (!), он сосет из бутылочки и наблюдает за тем, что я рисую.

Потом он ставит бутылочку рядом с матом, чтобы она оста­валась под рукой, и начинает рисовать сначала указательным пальцем, потом всей рукой. Через некоторое время он рисует уже обеими руками.

Когда я спрашиваю, не хочет ли он снять футболку, он протя­гивает мне обе вымазанные в креме руки, и я осторожно стяги­ваю с него одежду. Он спрашивает, можно ли намазать кремом живот, и недолго думая запускает в банку обе руки. С заметным удовольствием он мажет руки и живот толстым слоем крема.

Пока он не добрался до ног, я спрашиваю его, не хочет ли он снять штаны. «Да, и трусы тоже!» - отвечает он.

В 7 лет для ребенка вполне нормально начать стесняться наготы. Но Флориан еще не созрел настолько! Только физиче­ское «схватывание» поможет ему внутренне развиться. Дрес­сировка действует лишь на внешние формы поведения. И не проникает вовнутрь.

Я не успеваю оглянуться, как он уже сидит на мате, вы­мазанный кремом с головы до ног.

В этот момент пора ввести дополнительное правило: Фло-риану категорически запрещается уходить с мата, пока мы не стерли крем в первую очередь с его стоп. Я объясняю ему, что иначе он может упасть и очень сильно удариться.

Пока он не усвоил это правило игры, мне нужно постоянно быть начеку, чтобы вовремя поймать Флориана, как только он попробует удрать с мата и снова водворить его в безопасное место. Иногда приходится делать это довольно грубо, но воз­действие на кинестетическое восприятие помогает лучше за­крепить эту информацию.

На ребенке уже не видно «живого места». Различные отвер­стия тела, разумеется, прекрасно подходят для того, чтобы спро­воцировать взрослых на негативную реакцию. Прекрасная воз­можность старым испытанным способом повысить напряжение взрослых и вместе с тем собственный физический тонус.

Но провокация срабатывает только с теми, кто позво­ляет себя провоцировать!

(Подумайте, ведь во всех ситуациях, когда вы чувствуете, что вас спровоцировали, половину дела решила ваша собствен­ная готовность к провокации!)

Поэтому Флориан не добивается успеха, и попытка теряет свою привлекательность. Он снова обращается к сильным ощу­щениям и двигательному наслаждению пачкотней. Он находит способ повысить свой тонус позитивными средствами.

Еще одна банка крема - и весь мат покрывается «снегом». Флориан коленями сгребает «снег» в сторону. Благодаря плот­ной консистенции крема он получает сильное воздействие на кинестетическое восприятие давящими и тянущими движе­ниями. В то же время он стимулирует кожу, а медленное сколь­жение заставляет работать вестибулярную систему. Он ложит­ся на живот и оставляет на мате отпечаток своего тела. Этот опыт побуждает его начать писать кремом. При этом становит­ся очевидно, что ему трудно даются движения, пересекающие среднюю линию тела.

Пример

Чтобы писать правой рукой на листе бумаги, рука должна пересечь среднюю линию тела на пути к левой части листа, ведь мы пишем слева направо (письмо в направлении справа налево, на иврите или на арабском, требует от правшей совсем иной ор­ганизации мозга).

Для движений с пересечением средней линии тела нужно од­новременное участие обоих полушарий мозга. Это возможно при условии, что у человека достаточно развито так называемое мо­золистое тело (corpus callosum, совокупность нервных волокон, соединяющих большие полушария).

Люди с «недосформированным» мозолистым телом избегают движений, пересекающих среднюю линию. Некоторым удается выйти из положения: они просто кладут лист бумаги справа от средней линии тела и пишут так. Совершая ряд действий, они разворачивают туловище, вместо того чтобы пересечь среднюю

Примеры работы

линию руками или кистями рук. Можете себе представить, какой обходной путь приходится находить мозгу для каждого такого решения.

На это затрачиваются энергия и силы, которых потом недо­стает для чего-то другого.

Я имитирую звук мотора, и руки Флориана превращаются в машинки. Машины переезжают среднюю линию тела и спе­реди, и сзади! Не всегда мне удается понять, почему одно по­лучается, а другое - нет.

Если бы человеческий мозг был настолько прост, чтобы мы могли его понять, мы, люди, сами были бы настолько глупы, что все равно не сумели бы его понять. (Юстейн Гордер)

Все, что Флориан с такой фантазией проделывает на мате, показывает, как он «скользит» через целый ряд эпизодов дви­гательного развития первых лет жизни.

Мне не приходится давать ему никаких указаний, он сам выбирает ту стимуляцию, которая нужна его телу.

Если ребенку с нарушениями восприятия предоставить соответствующие условия игры, он сам совершит переход из своего биологического возраста в возраст, соответствующий его реальному развитию.

Флориан возвращается не только к действиям, но и к эмо­циональному опыту того периода. Эмоции и переживания пе­реплетаются самым причудливым образом.

Через 15 минут я поливаю «снежный пейзаж» зеленым желе­образным мылом. Мат становится по-настоящему скользким!

Флориан продолжает экспериментировать в новых условиях, теперь сильные раздражители воздействуют на все три базовые вида чувствительности.

Как только ему удается восстановить равновесие на очень скользком мате, Флориан становится на ноги и как годовалый малыш снова падает на попу или на колени. Он упражняется в падении, так сказать, «собирает» промежуточные стадии дви­жения.

Только тот, кто не боится падать, может научиться изящно ходить.

Падать надо учиться. Дети с хорошо сформированным чув­ством собственного тела постоянно ищут ситуации, в которых они могут экспериментировать с падением. Болезненное стрем­ление оградить ребенка от опасностей, как правило, мешает хорошему двигательному развитию.

В течение последних 25 минут Флориан выискивал раз­дражители, которые он сам мог активировать. Мне он ясно сиг­нализировал не прикасаться к нему. Кроме того он постоянно комментировал все движения речью, отчасти без видимой смы­словой связи.

Теперь я заметила, что он начал отвлекаться и мерзнуть. (Для упражнения в «пачкотне» важно, чтобы в помещении бы­ло очень тепло, потому что активное испарение нанесенного на кожу крема сильно охлаждает).

Я кладу перед матом полотенца и иду за маленькой детской ванночкой, которую до половины наполняю теплой водой.

Увидев ванночку, Флориан тут же проходит к ней с мата по подготовленной «дорожке» из полотенец. (Иначе он навер­няка бы поскользнулся!) Не дожидаясь приглашения с моей стороны, Флориан залезает в ванночку и погружается в теплую воду - начинается новый эпизод терапии.

Я специально беру маленькую ванночку, чтобы после «бес­предельных» занятий на мате дети могли снова вернуться в установленные жизнью границы. Вернуться к самим себе в пре­делах согретых теплой водой узких стенок ванночки.

Моя цель вовсе не в том, чтобы вымыть ребенка дочиста, он ведь вовсе не грязный (не думаю, что кому-то придет в го-

Примеры работы

лову считать крем грязью), а в том, чтобы дать ему почувство­вать свои физические границы и как следует согреться.

Кроме того, вода регулирует избыток раздражителей в пред­шествующем эпизоде! (Вечером именно ванна лучше всего успо­каивает взбудораженных детей - фото 37-)

Флориан, этот неугомонный болтун, в ванне не издает ни единого звука.

Я спрашиваю его, можно ли мне стереть с него мочалкой все еще толстый слой крема. Он молча кивает и подставляет мне спину. Медленно, с ощутимым нажимом я тру его спину, останавливаюсь, спрашивая без слов, можно ли мне продол­жать. Он снова, молча, подвигается ко мне поближе.

Поскольку вплоть до этого момента Флориан не разрешал к себе прикасаться, я пытаюсь удостовериться, что теперь ему это действительно приятно. То, что он подвигается поближе ко мне, я интерпретирую как положительный ответ.

фото37: Снова маленький... возвращение к самому себе

Я откладываю мочалку в сторону и с легким нажимом про­вожу руками вдоль его костей. Вдоль позвоночника, вдоль ре-

бер, лопаток, крестца, таза, грудины и т.д. Наконец, я пово­рачиваю его в ванне на бок и продолжаю «стимулировать ки­нестетическое восприятие своего рода массажем, помогающим почувствовать границы тела».

Словно танцуя, Флориан медленно распрямляется, пово­рачивается на другой бок, мои руки поддерживают его движе­ния. Я спрашиваю, не хочет ли он и голову окунуть в воду, и предлагаю ему для страховки положить голову на мою руку.

Длинный, худой, скованный Флориан становится очень гиб­ким, маленьким и сворачивается калачиком. Он погружается в воду в позе эмбриона, как бы возвращаясь в дородовую ситу­ацию. Он умолкает и одним ухом прислушивается к подводно­му миру. Внезапно он поворачивает голову в сторону поверхно­сти воды, открывает рот, набирает в рот воду и снова выпускает ее. Обычно такой неугомонный мальчуган играет движениями рта, требующими тонкой координации, и «положением головы в пространстве». Несколько раз он глотает немного воды.

Потом он поворачивает голову и награждает меня очень долгим, спокойным взглядом при совершенно открытом, дет­ском выражении лица. В этот трогательный момент он зовет свою маму: «Мамочка?» (ему ее не видно). Она отвечает: «Да», тогда он поднимает руку из воды и машет в ее сторону.

Какой подарок! Часто в начале занятий матери совсем не­просто справиться с зарождающимся чувством ревности. Осо­бенно в том случае, если занятие проходит хорошо, легкость, с которой чужой человек вдруг находит общий язык с ее трудным ребенком, действительно может ранить. После таких подарков от детей мне гораздо легче разъяснять родителям исключи­тельные ситуации на занятиях.

Наконец, и это занятие заканчивается, Флориан заворачи­вается в большое подогретое темно-розовое полотенце. В кори­доре он выглядит уставшим, хотя и «накормленным», молчит, но, взглянув на меня, спрашивает: «Ты здесь каждый день?» Я отвечаю, он вздыхает: «Тогда я хочу приходить к тебе каждый день». Встает и нежно целует меня в щеку, потом поворачива­ется к маме, чтобы «одарить» и ее тоже. Маленькое объяснение в любви. Но разве Флориан не пережил только что то, что со-

Примеры работы 149

етавляет основу любви для каждого? Флориан научился лю­бить самого себя! На первый взгляд кажется, что он связыва­ет это чувство с теми, с кем общается, в данном случае со мной. По разве любовь не начинается с того, чтобы через отношение к другим научиться любить и ценить самого себя? Разве и в самом деле мы других любим больше? Или мы начинаем боль­ше любить самое себя, потому что те, кого мы любим, проявля­ют к нам склонность и принимают нас такими, какие мы есть? Ведь так мы лучше ощущаем себя и нам легче проявить все хорошее, что в нас заложено.

Как я объясняю то, что в первой части занятий Флориан ограничивался только теми раздражителями, которые он мог активировать сам и которые воздействовали прежде всего на ножу? Почему во второй половине занятия он подпустил меня к- себе так близко? Какая у него кожа: с повышенной или по­ниженной чувствительностью?

Лично я различаю две формы отказа от тактильного кон­такта.

Одна вырабатывается вследствие асфиксии при родах, воз-п икающей из-за нарушений в развитии беременности или в результате генетической предрасположенности.

Относительно второго варианта я предполагаю, что эта фор­ма неприятия телесного контакта возникает после негативных имечатлений в младенчестве и в детские годы.

Когда дети, у которых боязнь тактильного контакта прояви-пась позже, восстанавливают доверие к самим себе, лучше ощу­щая свое тело, им начинают нравиться прикосновения.

Первая форма отказа от тактильного контакта дает, как правило, более сложную картину. Далеко не всегда я могу ут­верждать, что после терапевтических занятий чувствитель­ность кожи более или менее пришла в норму. Дети просто на-v' i ились лучше справляться с нею, лучше ориентироваться при общении со своим окружением.

Видеозапись второго занятия с Флорианом я демонстрирую ни своих семинарах по повышению квалификации и постоян­но слышу от терапевтов один и тот же вопрос: «Чем же вы за­нимались с ним дальше?»

Мне нечего ответить, кроме как: «Я ничем с ним не зани­малась, он занимался сам».

Чтобы полностью сформироваться, Флориану нужны были определенные условия. Он сам нашел рычаг саморегуляции/ самолечения. Вопрос лишь в том, насколько окружение и обще­ство готовы предоставить ребенку необходимые для созревания условия, насколько он может рассчитывать на любовь, время, защищенность, терпение и хорошие примеры.

За свои 7 лет Флориан пережил слишком много плохого.

Допустим, ему нужно всего два хороших переживания, что­бы закрыть одно плохое. Сколько лет ему понадобится, чтобы сгладить все шрамы? К счастью, наш мозг, по-видимому, рабо­тает очень цельно (синергетика: целое - больше суммы его ча­стей) - эта его гениальная способность до сих пор остается не­постижимой. Не зная, как именно он работает, мы постоянно ищем новые индивидуальные пути для его регуляции.

Готовых рецептов не существует!

Ни одно занятие, каким бы удачным они ни оказалось, нель­зя с точностью повторить в работе по методу диалога.

Ни один шаг нельзя спланировать заранее. Мы можем толь­ко создавать благоприятные условия для обучения.