Потом все остальные зимовки постоянно придется восхищаться красотами Антарктиды

Станция Беллинсгаузен названа в честь первооткрывателя Антарктиды Ф.Ф. Беллинсгаузена, который вместе с М.П. Лазаревым возглавляли первую Русскую Антарктическую Экспедицию. Станция находится на острове ВАТЕРЛОО, подчеркиваю ВАТЕРЛОО. Так этот остров назвали НАШИ, когда ПЕРВЫМИ открыли Антарктиду и прилегающие к ней острова на шлюпах «Восток» и «Мирный». Тогда еще были свежи в памяти наши победы над очередным врагом рода человеческого Наполеоном. В честь этих побед НАШИ назвали острова БОРОДИНО, МАЛОЯРОСЛАВЕЦ, БЕРЕЗИНА, ПОЛОЦК, СМОЛЕНСК, ЛЕЙПЦИГ, ОСТРОВ ПЕТРА ПЕРВОГО и т.д. А берег Антарктиды, который они открыли назвали именем русского императора Александра Первого. На картах и сейчас можно найти Землю Александра 1. Преклоняюсь перед мужеством и отвагой наших моряков, которые на таких маленьких парусных судах, в таких суровых условиях ПЕРВЫМИ открыли Антарктиду. Это не красное словцо, но русские совершили выдающийся подвиг! Потом англичане повторно открыли эти острова и начали их переименовывать на свой лад. Я считаю, что поступили они очень некрасиво. Наши так не поступают. И так, повторяю, станция Беллинсгаузен находится на острове ВАТЕРЛОО, а не на острове Кинг-Джордж. На карте Антарктиды много имен первооткрывателей здешних мест. Да, это были мужественные люди разных народов. Их имена на карте Антарктиды нанесены заслуженно, но зачем наши то переименовывать. Очень много в Антарктиде и женских имен, считаю, что тоже заслуженно.

В заливе, у станции «Беллинсгаузен», примерно в трех кабельтовых от берега, (кабельтов равен 185,2 метра) «Башкирия» бросила якорь, а с кормы к скалам на шлюпке были заведены длинные причальные концы. К борту подошла ПТС (плавающий тягач). Желающих погулять по станции «Беллинсгаузен» было много. Но мне пришлось заниматься на станции лечением зубов, т.к. на судне во время качки это было сделать просто невозможно. Народ разбрелся по острову. Кто собирает мох, кто камни, а я в санчасть лечить полярникам и экипажу зубы. Но зато потом попарили в бане, на тягаче свозили к проливу Дрейка посмотреть на морских слонов, налили водочки под хорошую закуску, сфотографировали голого на фоне айсбергов и отвезли на теплоход. Лепота!

Попытался ловить рыбу с борта. Клевали в основном бычки, редко нототения и однажды вытащил морскую звезду с длинными тонкими щупальцами. Рыбку пожарили на камбузе до золотистой хрустящей корочки. Вкус отменный. Под рыбку выпили по чарке.

Осторожно, двери закрываются, следующая остановка остров Южная Георгия.

Красавец остров! Скалы, ледники, водопады, морские слоны, тюлени, котики, королевские пингвины и в бухточке слева по борту английская станция Грютвикен. Горы в тумане. Большая часть гор покрыта снегом, и некоторые вершины этих гор освещены солнцем. Вот уж действительно, от увиденной красоты дух захватывает. Справа по борту на берегу двухэтажный зеленый дом, одноэтажные белые домики, антенны, на флагштоке английский флаг. Все чисто, ухожено, дорожки посыпаны мелким гравием. Чуть дальше, в небольшой бухточке находится старый, заброшенный китобойный завод. (Наши тоже его потрошили.)

Причал практически весь разрушился. Над причалом висит табличка- предупреждение на английском языке. Володя Яковлев перевел: «Все суда швартуются на свой страх и риск». На шлюпках завели концы, причалили. Тут же все вышли на причал. Доски все прогнившие на ходить можно. На берегу у самого причала спал королевский пингвин. Все окружили его, разбудили. (См. фото) Пингвин был очень недоволен. Подошел к нему, пожал ему лапу, вернее крыло. Рядом с причалом множество старых затопленных китобойных судов. Чуть выше причала на цементном основании вся ржавая китобойная пушка, а рядом сваленные в кучу чугунные наконечники для гарпуна. Хотел взять один для сувенира, но они оказались очень тяжелыми. За заводом белая католическая церковь. Внутри церкви небольшой орган, подставка с открытой книгой и скамейки. Дальше за церковью футбольное поле и еще дальше плотина с неработающей заброшенной электростанцией и горы. Справа, между гор, спускаются вниз толстые шланги, по которым на корабли поступает пресная вода. Из этих шлангов под большим давлением постоянно течет мощная струя воды. Кстати очень вкусная.

Завод заброшен и весь разрушен. Имеется большие деревянные спуски к воде. По этим наклонным спускам стальными тросами затаскивали лебедками китов внутрь завода. Сколько же здесь пролила китовой крови алчность человеческая? И сколько здесь загублено жизней братьев наших меньших?

Жилые бараки, ряды умывальников. В цехах огромные котлы, в которых видимо, топили китовый жир. Валяется много бумажных оболочек для приготовления колбасы. Нашли медпункт или больницу. В шкафах много разнообразных медикаментов. Почитал, все незнакомые и выпуска начала ХХ века.

На берегу бухты, слева, старое кладбище, где похоронен Эрнест Шеклтон. Судно Эрнеста Шеклтона было раздавлено льдами и затонуло у берегов Антарктиды. Он с товарищами на шлюпке добрался до Южной Георгии, где и погиб. Рядом с кладбищем находится большое лежбище морских слонов. Через это лежбище с гор текут несколько ручьев. Побродили по китобойному заводу, посмотрели, как жили китобои. Дальше по берегу затопленные старые, еще деревянные китобойные суда. На мачтах этих судов деревянные бочки, так называемые «вороньи гнезда» в которых сидели впередсмотрящие и высматривали китов. Но видно в бочке сидеть весь день было тоскливо, поэтому они развлекались, вырезая внутри бочек голых женщин. Бочки изнутри были все изрезаны. Перебраться и посмотреть, что там внутри китобойных судов невозможно. С большого, почти полностью разрушенного, старого китобойного деревянного судна свисает толстая оборванная якорная цепь. (См. фото) Палуба провалилась, а мачта наклонена назад. Судя по всему судно было парусным. Били китов с размахом! Уничтожали тысячами. Николаевич сказал, что китов били прямо в бухте и тут же разделывали.

Англичане предупредили, чтобы никто не подходил к белому домику, где находится аппаратура и ведутся наблюдения несколько лет. По склонам гор и на вершине были низенькие заборчики, высотой несколько сантиметров из металлической сетки. Это огороженные участки земли, где велось наблюдение за растительностью. На сетке, висели записки на ломаном русском языке, с просьбой, не перешагивать через забор и в этом месте не рвать траву. Рвали, конечно.… Ну и тут наши балбесы отличились. Когда вечером вернулись на борт, капитан «Башкирии» Родин С.И. по громкоговорящей связи очень резко высказался про тех идиотов, которые забрались в тот домик, разграбили всю аппаратуру и практически все уничтожили. Англичане все это сняли на пленку, и был большой скандал. Капитан добавил: - «Чтобы впредь удерживать таких людей от звериного и только, благодаря порядочности начальника английской станции мы не прогремели в «бибиси»». (Дословно было сказано капитаном так). А это по тем временам был большой международный скандал, со всеми последствиями. Наш капитан, чтобы как-то загладить конфликт, подарил начальнику английской станции Грютвикен очень красивого своего попугая. На берег после этого никого не выпускали.

Утром следующего дня мы увидели на палубе следы пингвина, того самого, который спал у причала. Ночью, какой-то недоумок, по-другому его назвать сложно, поймал пингвина, принес его на судно, стучал в каюту к девушкам и пытался пингвином их пугать. Потом схватил пингвина за клюв, разорвал его и выбросил за борт. Утром этого окровавленного пингвина увидели мертвым у борта судна. Как по человечески можно объяснить действия этого морального урода. Не знаю. К сожалению, такие нелюди встречаются среди вида «человека разумного».

Вечером пришел Анатолий Николаевич и сказал, чтобы я был одет по парадному. Это англичане, не смотря на все наши выходки, устроили нам королевский прием. Повар англичан, невысокого роста и весь огненно-рыжий, большой виртуоз своего дела, готовил стол для нас две недели. На таких приемах сам ни разу не был.

Пришли, стали знакомиться. По-английски ни слова, опять же, только матерный со словарем. В биллиардной было много народа и англичане учили играть в биллиард разноцветными шарами без луз. На таком биллиарде из нас никто никогда не играл.

Анатолий Николаевич подвел меня к врачу, который очень хотел со мной познакомиться. Врач прекрасно говорил на французском и тут мы нашли общий язык. Он показал медпункт, оборудование, одарил подарками, после чего пригласил к столу. Стыдно нашей нищеты, даже подарить им нечего. Сначала в биллиардной угощали всех пивом, затем пригласили в большой полутемный зал. В центре стоял огромный стол. На старинных бутылках горели свечи. Вся еда была разложена на больших зеркалах. В центре на огромном зеркале лежал целиком зажаренный олень. В боку оленя торчал большой нож и большая вилка, а часть кусков нарезанного мяса, как образец, тонкими пластинками лежали на зеркале. Чего там только на столе не было!

Врач спросил, что я буду пить. Ответил, что все, кроме пива. Ну, такого изобилия напитков и еды я нигде не встречал и не видел, тем более при развитом социализме. Хотелось попробовать все. Чувствую, что если попробую все, то до конца стола все не осилю, а в конце стола был еще десерт. Справа от стола громоздились огромное количество разных бутылок со всевозможными напитками. В конце стола на небольших тарелках лежали небольшие золотистые шарики, размером с крупную дробь. Некоторые из нас, не зная что это такое, решили взять шарики с собой. Горстями стали их складывать в карман. Тут получился конфуз. Эти шарики были сделаны из сладкого желе. Не трудно догадаться, что творилось в карманах любителей сладкого. Англичане сделали вид, что они ничего этого не заметили.

Прием закончился далеко за полночь. Валера Федоров поблагодарил англичан на чистейшем английском языке:

-Сенька бери мяч!

Странно, но англичане его поняли.

Выпал снег и на теплоход шли по сугробу, наступая на сонных тюленей и слонов, которых здесь было очень много.

На утро после снегопада светило яркое солнце. Выше, за китобойным заводом, за белой католической церковью, находится футбольное поле. Разрешили увольнение, но не всем. Нам повезло. Взяли закуску и чем ее запить, пошли в горы. Там нашли большую плотину и озеро с чистой водой. Это была заброшенная электростанция. С самого верха плотины до основания болталась старая веревка, похоже, еще начала двадцатого века. Чтобы не тратить времени решил спуститься к основанию плотины по этой веревке. Спустился, но когда до земли оставалось не больше метра, веревка лопнула. А если бы она лопнула, когда был на вершине плотины? Да, надо думать, прежде чем делать. Спустились к основанию плотины, где было тепло, тихо и протекал ручеек с чистейшей и вкуснейшей водой. Тут на больших, квадратных камнях и расположились. (См. фото). Светило яркое солнце и среди этого тепла падали огромные снежинки. Зрелище не забываемое. Развели спирт водой из ручья, выжали туда лимонный сок, выпили, закусили, посидели, расслабились.

Растительность на острове в основном мох, жесткая трава, по берегам высокая осока, в которой прячутся пингвины, тюлени и с большим шумом дерутся морские слоны. Их драку слышно на большом расстоянии. Встают на дыбы, бьют друг друга грудью, кусаются и дубасят друг друга до крови. На крутом склоне, когда поднимаешься на верх, то из под травы выступает вода. Не понятно, как она держится на крутом склоне. Погуляв еще немного, решили возвращаться. Спускаться по склону было очень сложно, так как трава была очень скользкая. Я шел первым и полетел вниз по водопаду. Высота была около 10 метров, а схватиться не за что. Упал в самый центр водопада. Не успев ничего понять, как на меня на большой скорости упал Валера Федоров, и посыпались все остальные. Валера только успел мне крикнуть:

-Отползай!

Не успел.

Получилась огромная «куча-мала», которая вся мокрая и грязная копошилась в центре большой лужи. Приземлись, вернее, приводнились, все удачно, не считая ушибов. Хромая, все мокрые, но с прекрасным настроением, поползли к причалу.

На берегу множество костей китов. Есть такие позвонки, что на них умещалось несколько человек, а ребра китов не поднимали даже втроем. Нашел самый маленький позвонок кита и взял его вместо сувенира. (Сейчас он находится в краеведческом музее г. Рузы).

Анатолий Николаевич позвал меня за землей для огорода. На крутом склоне подо мхом был очень жирный чернозем, в котором водилось очень много земляных червей. Вот тебе и субантарктика. А еще говорят, что на Южной Георгии среди айсбергов растет много одуванчиков. Не поверил, но это правда. Сам потом видел их в другие годы во множестве, растущих среди ледников. Всего посчастливилось быть на Южной Георгии четыре раза.

Следующая остановка - море Уэдделла - высадить сезонную (работающая только летом) станцию «Дружная». В сплошном тумане встретились с «Капитаном Марковым». Был сильный снегопад. С левого борта спустили шлюпку, пересадили полярников. Уехал врач со станции «Беллинсгаузен» Володя Брыжжин, Сережа и другие ребята. Пошли к станции «Новолазаревская».

Первая станция была названа в честь М.П. Лазарева, но построена была неудачно, на краю ледника. Со временем ледник сполз в океан вместе со станцией и новая станция, уже «Новолазаревская» была открыта позже, в глубине континента, где-то около ста километрах от берега.

17 декабря с правого борта на горизонте показались огоньки НИС (научно исследовательское судно) «Профессор Визе». Вошли в битый лед, и качать стало меньше. Всю ночь шли за «Визе» и всю ночь о борт шуршали льдины. Проплыл рядом с бортом какой-то огромный зверь, но кто это был, рассмотреть не удалось. Показал спину, раздвинул льдину и, фыркнув, скрылся. Очень красивы айсберги. Разнообразных форм и размеров. Полярный день и светло круглые сутки.

Утром 18 декабря пришвартовались к «Визе», на борту которого был больной. Полечили, походили, познакомились с судном и вернулись на «Башкирию».

Выглянуло солнце и вода стала такой необыкновенной красоты! Такого сочного ультрамарина ни разу в жизни не видел. Хорошо виден в прозрачной воде огромный блестящий гребной винт «Визе», на лопасти которого намотан очень большой клубок рваных рыбацких сетей. Видно зацепили, где-то по дороге. У борта стояла Элеонора Георгиевна с капитаном и тоже не могли оторваться от этой красоты. В чистейшей воде видно на очень большую глубину и на этом фоне этого сочного ультрамарина падают огромные белые снежинки. Ну и зрелище! Тепло и все это качается на океанской зыби. Погудев на прощанье друг другу, суда разошлись.

Ночью был очень сильный шторм. Ни спать, ни ходить было невозможно. Все двери и иллюминаторы задраены. Такого шторма испытывать не приходилось. Пошел на ходовой мостик, чтобы узнать, что к чему. Теплоход шел полным ходом без прожекторов, но в свете от иллюминаторов было видно, что рядом лед. На мостике тепло, уютно, полумрак. Никого нет. Из штурманской рубки доносились тихие голоса.

Там сидели вахтенные и спокойно играли в карты. Спросил, мол, кто за рулем? Вы видели одесситов, говорили с ними, слушали их? Трудно догадаться, что они ответят. За ними надо ходить и записывать. Так вот, на «Башкирии» экипаж 100% одесситы. Они сказали, что на самолете и то есть автопилот, а здесь их можно разместить около двух тысяч. Напоили вкусным напитком, сказали, чтобы не волновался. Шторм был около 12 баллов! Единственный раз в жизни попал в такой шторм.

Вертолетом отправились зимовщики на «Новолазаревскую», а мы пошли к станции «Молодежная». По пути подошли к небольшому айсбергу, спустили шлюпку. Старпом попытался залезть на него в поисках пресной талой воды. Воды на нем оказалось мало, но немного взяли. Она оказалась солоноватой, и пить ее было неприятно.

Семенов А.Н. сказал, чтобы собирали вещи и со стации «Молодежная» восточники полетят самолетом до «Мирного», а затем на «Восток», чтобы быстрее прошла смена полярников. Начали готовить прощальный концерт. На следующий день погрузились в вертолет и полетели на «Молодежную». Вертолетную площадку сделали над бассейном из толстых досок и когда вертолет на нее садиться, то до подъемного крана лопасти не достают буквально несколько сантиметров. (См. фото). Устроили прощальный концерт. Опять частушки, ансамбль «Березка» из небритых мужиков, опять цыгане и опять сорвали кучу аплодисментов.

Прилетели на «Молодежную». Станция большая, но какая-то бестолковая и негостеприимная. Вокруг много всякого хлама. Очень много брошенной старой техники. Бывалые рассказывали, как однажды должна была приехать комиссия из «Гринпис» и наши, прорубив в припайном льду огромную полынью, сбрасывали туда старую технику. Такой техники и у «Мирного» затоплено много. К «Молодежной» подошел «Михаил Сомов». Прилетели Лев, начальник станции «Русская» Л.В. Булатов. В запасе был не один день, и мы пошли изучать окрестности «Молодежной». Сходили на Гранатовую Гору, взяли по небольшому камешку с мелкими гранатами как сувенир с «Молодежной», зашли на кладбище. Каждый, кто приходит туда захватывает с собой камень вместо цветов. Вернулись на станцию.

Вещи таскали на вертолетную площадку несколько раз. В конце концов, Анатолий Николаевич сказал, что возвращаемся на «Башкирию» и идем до «Мирного» морем. В «Мирном» размыло взлетную полосу. Сказано, сделано. Вперед до моря Дейвиса. Осторожно, двери закрываются, следующая остановка «Мирный». Штормов уже таких не было. Впереди был Новый год, и встречать его будем на «Башкирии».

Наши продукты и медикаменты были на «Сомове». Анатолий Николаевич постоянно повторял, что там Володя Дорофеев и все будет в порядке. О Володе Дорофееве будет разговор отдельный. Таких людей мало.

Приближался Новый год. Попросили нарисовать стенную газету. Два дня рисовал «Башкирию» на трех листах ватмана. Принесли заметки, написали в газете. Первая статья как обычно о советском идиотизме, о надоях и укосах, о добыче миллионов тонн нефти и зерна. Небольшая заметка о судовой жизни. За газету от капитана получил благодарность и бутылку горилки с перцем. Бутылку убрали для новогоднего стола. Организовали праздничный концерт силами полярников и экипажа. Все участники концерта были одеты в концертные цыганские костюмы. Короче на эстраде расположился большой цыганский табор. Концерт прошел с большим успехом, а после этого концерта мне был подарен шикарный концертный цыганский костюм с серьгой в ухо и большой красивой брошью на рубашку и красными сапогами. Берегу.

К Новому году у одесситов всегда все припасено. Нашлась и елка, и шампанское, и стол был накрыт в кают-компании. Только было странное ощущение встречать новый год летом и к тому же днем. Настроение было не новогоднее. Был полярный день, и солнышко не заходило за горизонт. В кают-компании было скучновато. И толпа перебралась к нам в каюту. Вы когда ни будь, встречали Новый год с одесситами? Нет? Мне вас жалко. Ну, и конечно, «Шаланды полные кефали…» и «Одесса мой город родной…».

Подошли к «Мирному». Не дойдя несколько километров до станции «Башкирия» уперлась носом в припайный лед и стояла, слегка подрабатывая винтами. С левого борта коричневая громада архипелага Хосуэл, прямо на небольших сопках «Мирный», слева остров Строителей с огромными топливными емкостями. Вдали справа от «Мирного» аэродром и чуть дальше, полузанесенные снегом, брошенные самолеты и вертолеты. Выше на купол Антарктиды тянется белая ниточка дороги на станцию «Восток». В воде с левого борта ныряли пингвины. На припайный лед завели ледовые якоря. Толя Кочережко вытащил на лед шланги, насос, сделал углубления во льду и стал качать пресно-соленую воду на судно. (На «Башкирии» закончилась пресная вода). На лед спустились по трапу гляциологи и стали измерять толщину льда. И только после этого на лед стали выпускать желающих. Емельянов, Федоров и я пошли погулять вокруг «Башкирии». Сфотографировались. К вечеру на припайный лед сел вертолет и восточников и мирян стали перевозить на станцию. В «Мирном» на вертолетной площадке нас встретили две большие собаки, которых подарили австралийцы. Собак звали Кеша и Дино. Мохнатые, с толстыми лапами. Куша и Дино часто охотились и трепали пингвинов, за что и сложили свои буйные головы. Однажды на льдине они погнались за пингвинами, те быстро попрыгали вводу, но тут задуло и льдину оторвало. Спасти их в сильный ветер было невозможно, да и не на чем. Так бедных и унесло в океан. Все горевали, жалко очень собак.

Началась суматоха с разгрузкой. «Сомов» уже стоял у Хосуэла, но пешком к нему подойти было нельзя. А.Л. Матусов запретил врачам участвовать в разгрузочных работах и был прав. Во время разгрузочных работ несколько дней жил на «Сомове» чтобы не мотаться в «Мирный».

Из «Башкирии» стали выгружать наши импортные продукты. Их закупали на валюту в Лас-Пальмасе и хранились они в носовой каюте. Каждый восточник сутки проводил в этой каюте, чтобы продукты (соки, пиво) не разворовали. Где-то в тропиках пришлось и мне провести сутки в этой каюте. Там меня просто зажрали тараканы. Конечно, ночь не спал, и я сказал, что моей ноги в этой каюте больше не будет. Не знал, что обыкновенные рыжие тараканы так кусаются. Кто-то посоветовал воспользоваться карандашом для тараканов. На что Толя Кочережко ответил:

-Во-первых, не для тараканов, а от тараканов. Разложил я однажды эти карандаши по каюте, захожу вечером, а тараканы этими карандашами на стене в «крестики-нолики» играют. Так что не помогают эти ваши карандаши.

На «Сомове» пришлось заниматься каким-то бестолковым делом. Толи диспетчером, который не знает куда, чего и какой вертолет отправлять, толи сторожем, толи пугалом, чтобы гонять поморников. Кончилось это все тем, что отдельным вертолетом отправили меня в «Мирный». Правильно говорят, что инициатива наказуема. В трюме разгружали мясо - огромные туши, а когда осталось немного, решил помочь. Схватил примерзшую тушу за ногу, попытался ее оторвать, ну и тут же сел. Появилась такая сильная боль в пояснице, что даже не мог пошевелиться. Кое-как вытащили меня на верхнюю палубу, затем в вертолет и в «Мирный». Хирург «Мирного» Володя Ганжа взялся интенсивно лечить. Какие то мази, физиотерапия, противовоспалительные, массаж. В конце концов, на всю поясничную область наклеил перцовый пластырь, который потом не мог оторвать несколько дней и сказал, что на «Восток» прилечу как огурчик. При этом он постоянно пел частушку:

«Муж уехал в Антарктиду

С чемоданом кожаным,

А вернулся он оттуда

С носом отмороженным».

Кончились все мои разгрузочные работы тем, что это боль в спине была подарок на всю зимовку, потом, еле передвигался и таскал ногу. Такая была сильная боль. Потом, правда, все прошло, но после зимовки.

Жили в «восточном» балке, где было очень тесно, но тепло. Балок обогревался масляными радиаторами. Работы было очень много и не смотря на усталость, сон был плохой, мешал яркий свет. Вертолет работал как такси. Однажды, уже перед отлетом на «Восток», Валера Федоров сказал:

-Надо бы с ребятами из экипажа попрощаться, а то может, не увидимся.

Сказано, сделано. Первым вертолетом полетели на «Башкирию». Зашли к ребятам в каюту и вдруг заработали двигатели, а в иллюминаторе замелькали айсберги. С Валерой выскочили на палубу. Вертолета на вертолетной площадке нет и уже Хосуэл вдалеке. Мы заорали:

-Куда?

Кто-то из одесситов спокойно ответил:

-Куда, куда, в Россию, хватит, покатались.

У нас шерсть встала дыбом. Вот влипли. Прокатились, попрощались! Но тут услышали шум вертолета, который через минуту сел на «Башкирию». Из вертолета вышел Семенов, погрозил нам кулаком и меньше чем через секунду мы были вертолете. Сидели молча, как мышки, когда в их норку пролезла кошачья лапа. Озадачили нас пилоты. Семенов про этот случай, потом, ничего не говорил, а мы молчали. Была возможность, не начав зимовку вернуться в Россию, причем за свой счет.

Лето в Антарктиде очень горячая пора. Работа круглые сутки. Работают все практически без перекура и отзимовавшие и приехавшие.

Вертолеты постоянно возят контейнеры с продуктами и другими грузами. Контейнер с кораблей подъемным краном выгружают на припайный лед, на большие сани волокушу, трактором (трактор без кабины) эти сани с контейнером оттаскивают от борта судна, потом стропальщик по лестнице залезает на контейнер и прицепляет тросы за крюк внешней подвески вертолета. Очень неприятная процедура. Во-первых, очень сильно бьет током статическое электричество, бьет так сильно, что сам заряжаешься как аккумулятор, а потом ночью глаза в темноте светятся как две лампочки. Во-вторых, больно по лицу и глазам бьет снежное крошево. Сам потом много не один раз залезал на контейнер, чтобы закрепить тросы. Трудно удержаться на верху контейнера из-за сильного потока воздуха от лопастей вертолета. Хватаешься руками за металлические петли на контейнере, чтобы не улететь, но при этом надо не просто сидеть и любоваться красотами Антарктиды, а работать. Когда делаешь это первый раз, то становиться не по себе, когда над тобой нависает многотонное громко рычащее и свистящее серое брюхо вертолета. Чувствуешь себя легким перышком во время урагана. Почему-то очень хорошо запомнились все заклепки и царапины на брюхе вертолета. Ты его свободно достаешь рукой, а сам находишься в узком промежутке между вертолетом и контейнером. Вертолет никогда не висит спокойно на одном месте, а находится в постоянном в движении, то вверх, то вниз, то вправо, то влево, то назад, то вперед. Первая мысль, которая возникает при этом, так это с диким воплем сигануть вниз с контейнера, убежать подальше, бросив все эти крюки да тросы, и гори оно все огнем. Тут одно неловкое движение лопастью вертолета и эта многотонная махина может просто расплющить того, кто находится на крыше контейнера. Странно, но брюхо вертолета действительно все в больших царапинах. Потом, уже на вертолетной площадке залезал под брюхо стоящего вертолета, чтобы подробней рассмотреть царапины. Может он об контейнер уже кого плющил, может, где на брюхе ползал, не знаю. К счастью никого еще не придавило, вертолетчики большие мастера своего дела, их работой можно просто любоваться, красиво работают.

Сильный ветер от лопастей срывает капюшон, очки и шапку с рукавицами. Работают чаще без очков, они просто улетают. После этой жуткой работы сильно болят глаза. Потом, как ни странно, привыкаешь, и этого плоского брюха вертолета перестаешь бояться и еще больше начинаешь уважать пилотов.

Стропальщики с контейнера обычно не слезают по лестнице, а прыгают на лед сверху, нарушая технику безопасности, так получается быстрее. Когда вертолет с контейнером улетает, сразу становится тепло и тихо, только рокот и свист доносится издалека. Отцепив контейнер в «Мирном», вертолет тут же возвращается за новым. И так круглые сутки с небольшим перерывом на заправку вертолета и еду. Светло и днем и ночью, солнце светит постоянно. Все стараются использовать каждую безветренную минуту, если задует ураган, тогда сиди и жди хорошей погоды. Задуть может в любой момент.

Крупногабаритные и тяжелые грузы обычно оставляют на острове Строителей и уже следующей весной по уже замерзшему припайному льду тягачами перевозят в «Мирный». Иногда, когда нет припайного льда, судно подходит к самому леднику и разгрузка идет прямо на берег, но так бывает не всегда.

Танкер обычно привозит топлива раз в два года и переливает его в большие емкости, которые также находятся на острове Строителей. Там же, в отдельных емкостях, находится и топливо для самолетов и вертолетов. В это году в «Мирный» топливо привез танкер «БАМ», весь лед вблизи «Мирного» переломал. Теперь он вернется через два года.

Если контейнер оказывается тяжелым и вертолет поднять его не может, то хорошо видно, как сильно выгибаются лопасти вертолета, а из выхлопной трубы идет черный дым. Тогда вертолетчики начинают перевозить более легкие контейнеры, а когда топливо в вертолете вырабатывается, берут более тяжелый контейнер. Если вертолет с тяжелым контейнером взлетел, а груз больше нормы, происходит автоматический сброс груза. Так было и с контейнером, загруженным пропановыми баллонами. Вертолет взлетел уже на большую высоту, тут сработал автоматический сброс, и трехтонный контейнер с большой высоты упал на припайный лед. Вертолет резко взлетел вверх. Шума и грохота было много. Жалко пропали баллоны с контейнером, подобрать их никто не смог, так как лед был очень не надежный. Вертолет на лед не посадишь, пешком или на тягаче не доедешь. Бывалые рассказывали, что где-то в районе «Мирного», лежит контейнер, в котором находился ящик с золотыми часами для награждения полярников первых экспедиций. Говорят еще, что почему-то много пропадало контейнеров с коньяком и водкой. Может правда, может, нет, теперь уже никто не знает. Много добра пропадает во время разгрузочных работ и по сей день. Сами не раз были свидетелями.

Лето в Антарктиде холодное. И если температура на «Востоке» падает ниже 55 градусов, то самолеты перестают летать. А на «Восток» нужно много чего отправить, самое главное продукты и медикаменты. Топливо и крупногабаритные грузы на «Восток» доставляют санно-гусеничным поездом. А пока бригады работают круглые сутки, сменяя друг друга.

Наконец 11 января Анатолий Николаевич сказал, чтобы завтра к 4-м часам утра с вещами прибыли на аэродром. Прибыли Валера Федоров, Володя Кадченко, Борис Корнеев и я. Самолет ребята загружали продуктами. Борис Корнеев пытался загрузить насколько коробок с фильмами. Бортмеханик бегал вокруг самолета и ругался на чем свет стоит.

-Вы что, охренели, столько груза, мы не взлетим! Одних коробок с курами не одна тонна. - И тут же спросил сам себя. - Где только столько кур передохло? В союзе столько кур не водится.

Но Борис, не обращая внимания на разгневанного бортмеханика, продолжал упрямо рассовывать все по салону. С купола надвигались серые облака, и начинал дуть ветер, но пока не сильный. Летчики торопили всех, чтобы успеть взлететь до урагана. В салоне было довольно тесно. В центре салона находились две большие топливные емкости желтого цвета, а между ними мы и наши веши. Перед входом в кабину летчиков стояла газовая плита и газовые баллоны с пропаном. Самолет разбежался по полосе в сторону купола Антарктиды, взлетели. Буквально через несколько минут попали в сплошную облачность. В салон влетел бортмеханик и начал опять ругаться:

-Я же говорил, что ваша жадность нас погубит. Леденеем и теряем высоту, а вы полный самолет набили всякой ерундой!

В иллюминаторе видимость действительно бала равна нулю. Сколько так летели, неизвестно. Я говорю:

-Открывай ворота, сейчас все будем выбрасывать, своя шкура дороже

Но тут в иллюминаторы ярко засветило солнце, а под крылом, буквально на высоте 30-40 метров бала Антарктида, хотя высотомер показывал высоту 2000 метров. По обшивке что то зашуршало.

-Лед. - Со знанием дела спокойно сказал Борис.

Ну, он то не первый раз летит на «Восток», все знает, это нам все в диковинку.

Заглянул в кабину пилотов. Под нами четко была видна дорога на «Восток». Только что на «Восток» прошел санно-гусеничный поезд. Так по этой дороге и летели. Прижавшись к иллюминатору, дремал Валера Федоров. Взглянув на него, я удивился. Он был весь синий и какой то одутловатый. Сам чувствую, что дышать нечем. Борис тоже не розовый. Началась одышка. Где-то часа через два полета к нам вышел бортмеханик с сигаретой в зубах и сказал, чтобы не курили, а сам стал гасить окурок о топливную емкость, мол, пора бы и подкрепиться. Похоже, он принял на «грудь» и просто надо закусить. Володя Кадченко, глядя на след от окурка на баке с топливом, тихо сказал:

-Похоже, сейчас будет Хиросима, это же не самолет, это летающий танкер с четырьмя придурками, сидящими на топливных емкостях и плюс экипаж.

Бортмеханик ни как на это не среагировал.

Начали чистить картошку. Борис быстро приготовил еду на газовой плите. Поели, попили чайку, вроде стало веселее. Примерно через 7 часов полёта приземлились на станции «Восток». Первое что я спросил:

-А где здесь у вас выдают кислород.

Встречал нас Вася Панфилов- хирург 25 САЭ. (Советская Антарктическая экспедиция). Познакомились и он повел меня в санчасть, знакомить со станцией. Рассказчик Василий прекрасный. Умный, начитанный, в общем, прекрасный собеседник и хороший хирург. Долго водил по станции все подробно рассказывал, но я был такой ошалевший от высоты, мороза, длительного перелета, нехватки воздуха, увиденного, что воспринимал все с трудом. Василий продолжал водить меня по станции и все показывать. У него на усах и ресницах висели огромные сосульки.

Рядом с аэродромом стояли две высокие американские антенны и большая надпись: «ВОСТОК». Медпункт находился в доме геофизиков в отдельной половине. Там находилась операционная, амбулатория. В операционной Василий сделал шикарную оранжерею, где зрели помидоры и огурцы с зеленью. Он сказал:

-Есть такая примета, если операционную подготовить к работе, то обязательно будет операция, поэтому она используется не по назначению. И вот видишь, ни одной операции за всю зимовку.

-А если надо будет оперировать?

-Видишь, здесь все сделано мобильно, пять минут и операционная вымыта, и простерилизована.

Подробно объяснил, что, когда и как делать. Все его советы в будущем пригодились, за что не раз вспоминали его добрым словом.

Рассказал, как приезжали американцы, что делали. Они подарили Василию красивые эмблемы и вымпелы, на которых по английски было написано: «Дипфпиз». Вася перевел, что это означает «Глубокий холод».

Тут началась переписка между «Востоком» и «Мирным». На «Восток» радистом шел Миша Седлецкий. Молодой парнишка, которого все сразу стали звать Мишук. Мишук был очень приятный и к тому же занимался каратэ, а это в нашей стране было запрещено. За границей он тайком покупал и прятал книги по этой борьбе. У него у основания пальцев обеих кистей были толстые мозоли. Мишук шел радистом на «Восток». Толя Антипов еще находясь в «Мирном» спросил у Мишука, получил ли он у Семенова гульфик. На что тот ответил, что нет. Тогда Толя сказал:

-Базылев полетел на «Восток» и там получит последний гульфик у Семенова. Пиши быстрей радиограмму Семенову, а то не получишь, сам понимаешь, морозы на «Востоке» под минус 90 градусов.

Мишук тут же послал радиограмму Семенову, благо сам радист, но тот не стал давать радиограмму в эфир, а написал письмо и отправил самолетом. Все внимательно следили за этой перепиской, но я ничего об этом не знал. Мишук очень волновался, что зимовать, при таком морозе, придется без гульфика. Когда Мишук прилетел на «Восток», то все это прояснилось. Ну, посмеялись и все. Меня тоже пытались разыграть и с гульфиком, и на корабле всё пытались заставить точить якорь, и кнехт осадить, и роульсы смазать, но сам уже был в курсе, начитавшись литературы. Так что ничего у шутников не получилось. А Володя Дорофеев не пожалел унтят (меховые теплые носки) и для этого случая сшил гульфик с ленточками и кружевами.

На зимовку шел еще один молодой парнишка. В «Мирном» с ним ребята провели беседу. Спросили его:

-Ты перед отъездом из Питера заходил в отдел полярной медицины?

-Нет, а зачем?

-Как, а прививки, или ты еще не получил резиновую надувную женщину?

- Зачем мне резиновая надувная женщина? А прививки я все сделал, сертификат получил.

- Вот чудак, не понимает. Сертификат он получил, а женщину нет. Ты же приехал на зимовку не на один месяц. В этих суровых условиях, да еще гипоксия на высоте, если не подкреплять рефлекс, то к концу зимовки все заглохнет, и ты навсегда останешься законченным импотентом, а у тебя, наверное, еще и детей нет.

-Нет.

-Ну вот, поэтому сейчас в отделе полярной медицины всем, кто едет зимовать, с этого года стали выдавать резиновых надувных баб. Так наша партия и правительство заботятся о твоем здоровье и о твоих будущих детях. Как же ты так лопухнулся? Выдают ведь бесплатно, халява. Ты же видел в Лас-Пальмасе в сексшопе, сколько стоит надувная женщина, счет идет на тысячи долларов. (Конечно, все видели и он в том числе). К тому же, к каждой бабе прилагается инструкция по пользованию на нескольких языках, а для бестолковых, все варианты использования нарисованы в картинках. Так что читаешь инструкцию, как секс комиксы, возбуждает и порнуху покупать не надо. Так, что как пользоваться разберешься сам. А после зимовки заполнишь анкету и бабу можешь оставить себе, подарок фирмы.

-А что теперь делать?

-Ты что не видел объявления в институте на главном корпусе? Все читали, все видели, только непонятно, где ты шлялся. Кто вовремя успел, тем выдавали баб любого возраста. Хочешь возьмешь себе молодую, хочешь старую, хочешь красивую, хочешь страшную, в общем на любой вкус, хоть кривоногую. За отдельную плату, на заказ, сделают физиономию с любой фотографии. Есть и с подогревом от сети 220 вольт, но там надо проходить отдельный инструктаж по технике безопасности, может долбануть током. Вот только опыт у них, у баб этих, у всех одинаковый, а срок годности соответствует возрасту.

-Нет, объявления не видел, в порту работал.

-Вот дремучий. Пиши срочно Семенову, может что и осталось. Объясни, что работал, мол, в порту, получить не успел, он поймет, сам нормальный мужик. Напиши заявление и требование, все, как положено, сдал, принял, дебет кредет. Как писать мы тебе поможем, ну не бросать же товарища в беде.

-Покажите, хоть как она выглядит.

-Кто, требование или баба?

-Баба, конечно.

-Да ты что, кто же тебе покажет, это очень интимное и сугубо личное дело. Вдруг влюбишься в бабу товарища по зимовке, то тут недалеко до ревности и мордобоя. Этого на зимовке никак нельзя допускать, вся зимовка пойдет в разнос. Поэтому все своих баб прячут. Свою будущую жену ты же не будешь выставлять всем напоказ. Так и ты тоже, когда получишь, никому не показывай. Уже были случаи, дрались на зимовке из-за резиновых баб. Ревность на зимовке страшная штука.

Ефимыч добавил:

- Да, да, дрались смертным боем. Многие на станции ходили с расквашенным носом. В прошлом году начался эксперимент на «Молодежной», кстати удачный. Что не слышал? Ну, тогда ты точно дремучий, одного из-за ревности к резиновой бабе санитарным рейсом из «Молодежки» вывезли, кстати, за его же счет. Теперь, когда получишь резиновую бабу, распишешься, что никому и никогда не будешь показывать, чтобы избежать драк и скандалов. Говорили, что Базылев в отделе полярной медицины получал их в запас, вдруг, какая нибудь во время зимовки у кого нибудь расклеится или у пылкого да горячего в самый интересный момент лопнет. Тогда совсем беда, никому не хочется быть резиновым вдовцом. Остается только одно, у соседа притырить резиновую любовницу или ходить к ней тайком, когда сосед спит или на вахте. А если и любовница лопнет, то тут врач всегда рядом, первую помощь незамедлительно окажет. Отремонтирует, заклеит, надует или новую выдаст, если, конечно, старую отреставрировать невозможно. Правда, новая выдается уже не бесплатно, а за нее надо платить, как за полярную одежду. Только, я слышал, у Базылева остались бабы зеленого, синего, фиолетового и одна черного цвета. Себе то он, наверное, в запас несколько баб нормального цвета прихватил, целый гарем, и все инструкции наизусть выучил. Все видели, как он перед отъездом таскал тюки из отдела полярной медицины. Ты видел как он тюки таскал?

-Видел.

-Значит, требуй, баб должно быть в достатке. Бери бабу лучше черного цвета, та хоть на негритянку похожа, а то представляешь, интимный контакт с синей, зеленой, или фиолетовой бабой. Брррр… Жуть! Жабы и то выглядят симпатичней. Потом после этого разноцветия и на нормальную бабу без слез и содрогания смотреть не сможешь. Одно только плохо, когда они лопаются, то полярники при этом пугаются. Видел, Андрюха ходит заикается?

-Видел.

-Это он невнимательно прочитал инструкцию и видно мало ее ласкал, а может сдуру, в порыве страсти, назвал ее другим именем. Она, наверное, обиделась и бабахнула в самый интересный момент. Вот он бедный и заикается с той поры, а что взять с резиновой надувной дуры, с ней даже не поговоришь. Так что вот к чему приводит торопливость и небрежность, но ты то не испугаешься, теперь ты об этом почти все знаешь. Что я говорю напрасно, в инструкции все подробно описано, прочтешь сам, только читай внимательно, а с подогревом лучше не бери, опасно, в Антарктиде проблема с заземлением, кругом лед.

Кто-то добавил:

- Ты что, такого крепкого орла хлопком не напугать! Чем еще хороши эти бабы, так это их кормить не надо и они одежду не требуют, сплошная экономия. Бросил ее потом в угол и без проблем, а если надоела, свернул в трубочку и в шкаф спрятал. Плохо, что не рожают, а так глядишь с зимовки с сыном или дочкой вернулся, а с другой стороны хорошо, это холостой может с зимовки вернуться с сыном или дочкой. А как быть женатому? Жене потом ничего не докажешь.

Сергей Михайлович начал читать стихотворение:

Что мне модницы кокетки

Повторенье знатных дам,

Я одной своей Жаннетки,

Я Жаннетки не отдам.

Ночью с нею, толи дело,

Платье прочь и тело к телу.

Есть ли время отдыхать,

Отпылавши вновь пылать.

Сколько раз в конец ломали

Нашу старую кровать.

-Сам написал?

-Нет, Беранже.

-Мы думали, что ты свою бабу Жаннеткой назвал и впечатлениями делишься от этих баб.

-А что, красивое имя. - И обращаясь к новичку, продолжал. - Вот и имя готово для твоей будущей красотки, голову ломать не надо.

У бедного и доверчивого парня мозги «в раскоряку». Он тут же рванул к радистам, чтобы срочно послать радиограмму Семенову. Радисты почесали затылки, начали что-то мямлить и сказали, что такую радиограмму открытым текстом они в эфир, мол, дать не могут, все это является интимно-государственной тайной, а за разглашение такой тайны Семенов им всем отвинтит башку. К тому же разглашение тайны является уголовно наказуемым деянием, статья номер 007 пункт «б» со значком три, ну и так далее. Срок им тянуть по такой статье никому не хочется. В общем, наплели много…. Но они твердо пообещали, что, так как являются ответственные за переписку, то Николаевич это послание получит незамедлительно, зашифруют и отправят. Николаевич и точно получил, только самолетом, а, получив, только сказал: «Ну, ешки-матрешки! Опять эти шутники». Улыбаясь, он радиограмму отнес мне, в которой сначала ничего понять не мог, а когда разобрались, что к чему, смеялись все. Ответ радиограммой в эфир не давал, опять началась переписка письмами через пилотов. Когда все выяснилось, то мордобоя и скандала не было, ибо, где кончается ум, там начинаются кулаки. После этого случая больше никого не удалось подловить, все со смехом шутника посылали подальше.

Начал у Васи Панфилова принимать хозяйство. Он объяснил, что фамилия у него не простая. «Пан» по латыни обозначает весь, все, «филео», значит люблю. Люблю всех. Вася действительно всех любит, фамилия соответствует действительности. Василий к тому же на «Востоке» был комендант первого дома, который был глубоко занесен снегом и там был склад, где хранились фильмы и много ценностей. Теперь комендантом по традиции должен быть я. Рядом с входом в первый дом стояла большая машина с антенной для метеоисследований, так называемый «Малахит», но он был сломан и давно не работал. На территории станции на постаменте из бочек стоял тягач, который много лет назад первым пришел на «Восток».

-Памятник человеческой тупости. - Сказал Василий и добавил: - Как можно было в таких нечеловеческих условиях добраться до «Востока» на этом тракторе! Отчаянные были ребята.

Недалеко от тягача, на вершине вкопанного в снег столба, был макет земного шара с указателями, сколько километров до северного полюса и разных городов и континентов. У дома геофизиков вдоль стены было заготовлено много напиленного снега, но Василий этим снегом пользоваться не советовал, даже для технических нужд, так как снег лежал давно и был очень грязный. Лучше не полениться и напилить свежего, что мы потом и делали. Василий провел по всей станции, все показал и рассказал подробно. ДЭС, баню, кают-компанию, аэрологический павильон, буровую и микробуровую, где микробиологи бурят отдельную скважину и из глубины ледника добывают микроорганизмы, которые зимуют в леднике много тысячелетий. К микро-буровой подходить было запрещено, чтобы не занести туда микробов, которых мы привезли с собой. Вася сказал, что, когда микробов добытых из глубины ледника оттаивают в питательной среде, то микробы оживают, а их возраст много тысячелетий. Прошли к первому дому, который был уже глубоко под снегом. Зашли внутрь. Василий включил свет и передал мне все ценности, которые там хранились, а ценностей было много.

Дышать по-прежнему нечем, чувствуется нехватка кислорода. Одышка постоянно, воздух очень сухой и трескаются губы, к тому же, резко усилилась боль в пояснице и левой ноге, так что хожу с трудом, еле передвигая ногу. Приняв все хозяйство с Василием выпили по 30 мл. водки за передачу смены и подписали все протоколы. Водка на «Востоке» не идет. Ощущение такое, будто выпил два литра.

17 января весь день занимался медпунктом, готовился к долгой зимовке. Вечером поиграл в биллиард в кают- компании. Как ни странно, но выиграл.

18 января Вася улетел в «Мирный». Без него стало тоскливо. Алексей Васильевич еще был «Мирном» и продолжал заниматься продуктами и аптекой.

Привезли аптеку. Продукты и медикаменты закрывают теплыми матрацами, чтобы не угробить на морозе все, что боится холода, пока везут от самолета до кают-компании. Стал растаскивать, сортировать и укладывать медикаменты.

Солнце ходит по кругу и против часовой стрелки. День круглые сутки, как-то не привычно. Ночью при ярком свете трудно заснуть. Сделал темные шторы на окна, но и это не помогает. Цианоз и одышка не проходят, боль в спине не стихает, жажда, по-прежнему трескаются губы. Вода дважды дистиллированная и напиться невозможно. На завтрак не хожу. Периодически из носа текла кровь. Днем в амбулатории очень тепло и Вася оставил мне самодельный вентилятор, который вставляется в вентиляционную отдушину, с ним прохладней. Вася вообще молодец, все у него было и все работало.

19 января. Разбирал старые отчеты прошлых экспедиций. Нашел отчет Сенкевича Ю.А. (Клуб кинопутешествий).

Говорили, что на «Востоке» нет ветра, ерунда, дул постоянно всю зимовку, но выше 20 метров в секунду не было. И когда усиливался ветер, то становилось теплее.

Очень сильное статическое электричество. Если до чего-либо дотрагиваешься, то между рукой и предметом пролетает искра. Достает аж до шеи, и лязгают зубы, но если сначала дотронуться ногой до стенки, то такого удара уже нет. Так что народ приспосабливается. В «Мирном» у магнитолога Бориса Акимовича Шельпякова был кот Борис Борисович. Вот бедному доставалось от статики. Кот к этому так привыкнуть и не смог. Подходя к двери, а домики алюминиевые, то между носом кота и дверью проскакивала огромная синяя искра. После чего кот дико орал, подпрыгивал на большую высоту, и у него вся шерсть становилась дыбом.

На «Востоке» вода добывалась так: сначала снег пилился пилой на куски, которые переносились в снеготаялку, а потом вода ручным насосом перекачивалась в расходный бак. А затем самотеком в умывальник. На баню и камбуз воду добывал Володя Дорофеев. Специальным скрепером, который сам изобрел и сделал, с помощью электродвигателя скрепером снег нагребался в снеготаялку, а затем вода насосом по утепленным трубам подавалась в баню и на камбуз. Так что всю зимовку проблем с водой не было. Большое спасибо Володе Дорофееву.

31 января прилетел Алексей Васильевич. На радостях выпили по 50 гр. водки за встречу и чуть не подохли. Василевич на другой день сказал:

-Алкашей из нас с тобой уже не получится.

К высоте еще не привыкли. Жили мы с Алексеем Васильевичем в одной маленькой каюте. Там были две кровати, шкаф, стол, книжный шкаф и два стула. Места нам с ним вполне хватало.

3 февраля с Васильевичем закончили переделывать амбулаторию на свой вкус. Привели в идеальное состояние операционную, Васильевич наладил автоклав, разобрали и разложили по шкафам полностью аптеку и инструменты. Пришел Анатолий Николаевич и очень остался доволен, но это мы делали все для себя. Так в идеальном состоянии и продержали операционную и санчасть всю зимовку. К счастью за эту зимовку операционная не понадобилась, но все еще впереди.

Дует постоянно. Низовая метель, но пока морозы не давят. Горизонта не видно из-за метели. Солнце все ниже и ниже. Говорят, что в этом году февраль очень теплый, где-то около 40 градусов. Не знаю, не с чем сравнивать. Есть ребята, которые зимуют на «Востоке» уже не первый раз, это Борис Корнеев, Володя Карнапелев, Валера Геллер, Эдик Загривный, Валерий Петрович Хмельков и многие ребята из бурового отряда.

7 февраля. Днем немного поспал. Проснулся - одышки нет. Посмотрел в зеркало и рожа вроде не такая синяя и отечная. Значит привыкаем. Завтра дежурю на камбузе, значит, моя баня и заказываю фильм. Картошку не чищу, по этому поводу кто-то пытался возразить, но Анатолий Николаевич так резко осадил недовольного, что у него до конца зимовки не было никаких возражений. Солнце опускается все ниже и ниже, но пока светло круглые сутки.

12 февраля начали обследовать полярников. По программе ИМБП раз в месяц надо брать кровь у полярников. Ну, взять-то не проблема, но некоторые ребята теряли сознание, так что эта процедура не для «Востока». Александр Львович Матусов на следующие экспедиции категорически запретил все эксперименты над полярниками и правильно сделал.

В.П. Хмельков отделял жидкую часть крови от форменных элементов, поэтому оставалось очень много «красной» крови, которую я в ведре замораживал. Потом уже, следующим летом, этой, разведенной водой кровью поливал огород. Помидоры и огурцы после этого росли как на дрожжах. Но до этого еще полгода.

Работа есть постоянно. Особенно поражает скорость развития кариеса. Вылечил у всех зубы, ну думаю, до конца зимовки хватит, а через неделю новые дырки. Перестал давать гарантию. Времени постоянно не хватает. Очень радуют и улучшают настроение радиограммы. Семенов сказал, как М.М. Сомов, на приеме у английской королевы выразился, что Антарктида единственный материк, где мужья верны своим женам. Это точно. Эротические сны не «мучают», а потом и они перестали сниться, так что этот вопрос отпал сам собой.

Выпили на всех бутылку коньяка, уж и не помню по какому поводу, но после «шила» (спирта) коньяк оказался очень вкусным и ароматным напитком. Николаевич его перед этим разогрел и сказал, что коньяк надо пить теплым. А я, дремучий, узнал об этом только в Антарктиде и от него. Так что на будущее будем коньяк греть.

В «Мирном» все еще оставался Володя Дорофеев. Он следил за продуктами, погрузкой в самолет, в общем, работы у него было много. Осталось привезти огромную тяжеленную катушку с кабелем для буровой установки и дизельный двигатель для ДЭС, но об этом отдельный рассказ.

Володя за канистру спирта сторговался с бортмехаником, и катушку привезли к самолету.

-Сколько весит? – Спросил бортмеханик.

-Не больше 500 кг. – Сказал, вернее соврал, Володя не моргнув глазом.

-Не пойдет, не взлетим, больше 250 килограмм на борт не берем.

Володя принес еще десятилитровую канистру спирта.

-Грузите срочно. – Не задумываясь, сказал бортмеханик, видно боялся, что Володя передумает и потащит эту катушку весом тонну на расстояние 1500 километров до «Востока» на себе.

Подъемным краном, через большую дверь в фюзеляже, катушку затащили в салон самолета. Последний встал на дыбы, а под катушкой в самолете проломился пол. Четверо ребят, которые грузили катушку, все дружной толпой рванули в нос самолета для противовеса. Самолет покачался туда-сюда и медленно стал на лыжи. Эти четверо так и сидели в кабине пилотов вместо гирь, пока их на сменили все члены экипажа. Те ничего не заметили, ни первый пилот, ни второй, ни радист, ни штурман. Про все это знал один борт механик, но он получил от Володи взятку и молчал. Мата в адрес Володи потом было высказано шибко много, однако. Володя пообещал еще спирта и бортмеханик, молча фанерой, стал заделывать дыру. Взлетели с пятого раза, гоняли самолет по полосе назад и вперед. Но тут подул встречный ветер и, ревя всеми моторами, дымя из всех труб самолет, еле-еле оторвался от полосы. Когда самолет кружил над «Мирным» набирая высоту, то мат из самолета был слышен на несколько километров вокруг. Так с матом и долетели да «Востока». А бортмеханик долго еще охотился за Володей, и все грозился набить ему морду. Все бегал по станции, стучал себя кулаками в грудь и кричал:

-Найдите и дайте мне тех гадов, кто грузил катушку в самолет, я ненавижу их бабушку и прабабушку. Я буду ненавидеть их правнуков!

Вес катушки оказался больше тонны, а самолет действительно брал на борт не больше 250 килограмм. И после очередной канистры спирта Володя таким же способом умудрился доставить на «Восток» и дизельный двигатель для ДЭС. Все-таки летчики полярной авиации большие мастера своего дела и прекрасные ребята! Вот только они постоянно очень рискуют.

Зимнюю шапку не ношу, хожу в лыжной шапочке, которую мне подарил сын Саша, но сверху натягиваю капюшон. Без рукавиц мороз обжигает руки и плохо без солнечных очков. Нам дали очки сварщика. Вот идиотизм. Пластмасса на морозе становится стеклянной, прилипает, а вернее примерзает к коже и приходится очки снимать вместе с кожей.

Всю ночь печатали фотографии с В.П. Хмельковым, чтобы отправить домой фотографии с последним самолетом. Напечатали целую кучу, подписали и передали летчикам. Все фотографии дошли до места. Дома, маленький сын Константина Васильевича Сказатова (врач, с которым вместе работаем) увидев наши фотографии с ананасами в Бразилии, сказал, что он тоже хочет срочно ехать зимовать, но только в Бразилию.

23 февраля праздничный ужин, а 24 день рождения сына и улетает последний самолет. В этот день дежурю по камбузу. После вчерашней рюмки головы чугунная, а тут еще принял рюмку за последний самолет.… Пошли на аэродром проводить самолет. Сдуру оставил фотоаппарат открытым. В результате чехол аппарата на морозе развалился, механика аппарата вся замерзла и после проявки пленка была вся чистая. Так что нет ни одной фотографии последнего самолета. Первый пилот Валера Радюк и Володя Петров сделали на малой высоте круг над станцией, помахали нам крылышками и улетели в «Мирный». Было такое странное ощущение, что к нам в течение года никто не прилетит. На южной стороне небо начинало темнеть. Так что настроение немного снизилось.

На праздники, кто-то из нас, или Васильевич, или я, спиртное не пил, а вдруг кто-то заболеет, и за этим мы с ним строго следили. Да и не было среди полярников пьяниц. Если и выпивали, то, как говорил Анатолий Николаевич:

-Не пьянства ради, а пользы для.

И, как ни странно, польза была.

Проводив последний самолет, пошел на камбуз наводить порядок и мыть посуду. В кают-компании как будто орда татаро-монгольская прошла. К вечеру так устал, что в баню не пошел. А начальник ДЭС на следующий день в баню не пустил и поэтому не мылся целый месяц. Говорит, что в баню надо ходить в свой день, но потом Володя Дорофеев несколько раз устраивал для меня индивидуальную баню, так что отпарился нормально. Баня продолжает топиться каждый день и моется в ней тот, кто дежурит на камбузе, а на камбузе приходилось дежурить раз в 24 дня.

Началось недельное дежурство по дому. В обязанности входило следить за чистотой, выкачивать содержимое гальюна насосом в яму и следить, чтобы снеготаялка была полная, прочищать на крыше вентиляционные трубы от снега и инея. Но это дежурство было как-то не в тягость.

Солнце уже на ночь садиться за горизонт. Кончается полярный день, начинается осень и стал крепчать мороз.

Борис Корнеев собрал ребят, чтобы «глазировать» мясо. Он говорил, что если этого не сделать, то мясо на морозе высохнет, и превратиться почти в порошок. Мясные туши выносили на улицу, и на морозе поливали их водой из ведер по несколько раз, при этом вода на тушах замерзала с треском. После чего туши покрывались слоем льда и в таком виде они хорошо сохранялись, не высыхали. Потом Борис принес с ребятами большой, тяжелый, длинный ящик и двуручную пилу. Ящик был опечатан. Когда ящик открыли, там лежал осетр огромных размеров, длиной не меньше трех метров. Осетра положили на козлы и стали пилить пилой на небольшие куски. Борис под осетра постелил чистую белую ткань и стал собирать «опилки». Говорит, что их этих опилок получится неплохая уха. Никогда в жизни не видел такой большой рыбы.

Примерно в двух километрах от станции находится так называемый снегомерный полигон, размером километр на километр и состоит из алюминиевых вех, которые воткнуты в снег через каждый 20 метров. Регулярно, раз в месяц надо ходить на полигон и измерять мерной линейкой высоту вех. Так измеряется, с какой скоростью растет снежный покров в Антарктиде. Был еще полярный день и Емельянов, Анатолий Николаевич и я, ходили на этот полигон измеряли высоту вех. Такие наблюдение должны проводится круглый год раз в месяц.

28 февраля. Последний день лета. Завтра наступает осень. Ветер 10 метров в секунду, мороз 55 градусов. С Алексеем Васильевичем решили сходить на прогулку. Прошли мимо первого дома, американских антенн, и свернули налево, пошли по взлетно- посадочной полосе. Дошли до самого конца полосы. Станция была уже еле видна на горизонте, только хорошо был виден дым от трубы ДЭС. В конце полосы было сложена высокая пирамида из пустых бочек для лучшей ориентации летчиков. Постояли, покурили. Васильевич поджог фальшфейер и его обгорелую ручку положил на верхнюю бочку пирамиды, эта, казалось бы мелочь, в будущем нас спасет. На станцию вернулись изрядно продрогшие и усталые. Сказали, что так далеко больше ходить не будем, да и полярный день заканчивался.

Вечером после 22 часов уже темно. Фильмы готовы смотреть по несколько раз вдень. Из развлечений есть биллиард, нарды, домино и так называемый «скок». В детстве эта игра называлась «Кто первый». На зимовке это игра довольно популярна и называется она у полярников неприличным словом. В домино все играют в «ЧЧВ»- «человек человеку волк». Обманывают и мухлюют все. Если проиграл первую партию, то вторую проигравший играет стоя, затем стоя на стуле, потом, одев каэшку, лезет под стол и т.д. Игра азартная веселая и много смеха. Честно в эту игру играть нельзя. Устраивали соревнования по разным играм с призами и грамотами.

5 марта устроил генеральную стирку. В бане есть стиральная машина, так что процесс не ручной. Заложил постельное белье в машину, но тут начались проблемы. Пододеяльник раздувался большими пузырями и стал вылезать из стиральной машины. Попытки запихнуть его обратно ни к чему не привели. Потихоньку начал звереть. Кончилось тем, что взял ножницы и разрезал все пузыри. После чего пододеяльник пошипел и сдулся, перестал показывать свой мерзкий характер, дальше стирка проходила без проблем. Но это еще не все. После стирки развесил белье на веревку, но та не выдержала и оборвалась. Все белье упало на пол и стало грязней, чем до стирки. И это после такого труда. Лучше бы не стирал. И это еще не все. На зимовку выдавали нижнее белье из чистой мягкой шерсти. Его тоже загрузил в стиральную машину, но когда вытащил из машины, то рубашка не налезала даже на ладонь. Выбрасывать белье не стал, а оставил на память, как сувенир. Носить его, конечно, после такой стирки невозможно даже маленьким детям. Прополоскал белье, погрузил в наволочку, с трудом оделся и пошел к себе. Минут двадцать лежал не мог отдышаться.

Вечером раздали пиво, воблу и минеральную воду. Пиво «Тропикал» и «Скол» по 0,25 литра закупили в Лас-Пальмасе. Там же закупили и соки. Но соки никто не пьет, а все берегут для детей, потому что наши дети таких соков при развитом социализме не увидят. Решил после бани выпить бутылочку пива. Хотя пиво терпеть не могу, но тут что то решил выпить. Захмелел как от стакана водки. Так что все пиво раздал любителям. Самый популярный напиток на зимовке это чай и минеральная вода, на последней очень мало. Если минеральная вода в бутылке замерзала, то после того как она оттаивала, пить ее было невозможно, вкус у нее был просто отвратительный. Как ни берегли минеральную воду, много бутылок замерзло и их пришлось выбросить. Замерзли и лопнули несколько бутылок водки, на что Эдик Загривный сказал Николаевичу, что выбрасывать замерзшую водку не надо, жалко, он ее будет грызть.

Боль в ноге не проходит, хожу с трудом. Решил прогладить выстиранное постельное белье, но Эдик Загривный сказал, чтобы я бросил заниматься ерундой. И то, правда.

Работаю еще киномехаником, комендантом первого дома, в котором зимовали первые экспедиции. Сейчас он глубоко под снегом и Алексеем Васильевичем часто приходится откапывать вход в этот дом. Загораживаем фанерой, нагромождаем всякие баррикады, но все равно не помогает, снег проникает даже в самые маленькие щели. Снег очень плотный и его приходится пилить пилой. В первый дом приходится ходить каждый день, дежурный по камбузу выбирает фильмы и приносит заранее, чтобы коробка с фильмом могла к вечеру оттаять. Кто дежурит по камбузу, тот и выбирает фильм.

Работы по-прежнему много. Обморожений нет. В основном обращаются с больными зубами. Продолжается ежемесячный забор крови, но берем не у всех, а у тех, кто переносит сдачу крови и при этом не теряет сознание.

На станции стали происходить странные вещи. То у Емельянова пропали часы, то исчезло несколько банок сока, то у метеоролога пропала книга, то во время очередной инвентаризации я не нашел спальный мешок из росомахи, а стоил он тогда два моих месяца зимовки. (По деньгам). На мне, как коменданте первого дома, ценностей числилось не на один миллион и за все эти ценности приходилось отвечать мне. Одной только дорогой посуды не сосчитать. Долго искали по всей станции висячий замок, чтобы закрыть первый дом. Никогда еще на «Востоке» не было замков, чужие здесь не ходят. Наконец замок нашли и повесили на дверь первого дома. Правда замок висел не долго, на таком морозе дужка замка будет сломана без всяких усилий.

Анатолий Николаевич возмущался:

-Нас здесь 25 человек и нет здесь 26-го. Кто?

Вопрос, конечно, интересный. Началась накаляться обстановка. Пришлось сесть и написать повесть. Называлась она «Двадцать шестой». Повесть получилась довольно большая. Печатных листов на больших листах ватмана во всю стену в кают-компании. Главное действующее лицо был сыщик майор Поляркин. Другая фамилия к данной ситуации как-то не подходила. Майор Пронин в Антарктиде не зимовал, а Джеймс Бонд был здесь совсем некстати. Алексей Васильевич несколько дней повесть перепечатывал на машинке, потом наклеили на листы ватмана, Валера Федоров сделал иллюстрации и повесили в кают компании. Каждый узнавал себя в этой повести и смеху было много. Долго майор Поляркин шел по следу 26-го. И только в конце зимовки 26-й был найден. Нашел его, скажу, забегая вперед, Валера Федоров, но меня на станции уже не было, я был в походе. Повесть о 26-м разрядила обстановку и такого напряжения на станции уже не было. Очень сожалею, что повесть была напечатана всего в одном экземпляре, а этот единственный экземпляр Анатолий Николаевич взял в Петербург. Восстановить, к сожалению, нет никакой возможности.

Огород, посаженный Васей Панфиловым, засох, но осталось несколько огурцов и помидоров. Тараканы, которых мы привезли с собой, все передохли. Володя Карнапелев рассказывал, как у них на прошлой зимовке были два хомячка. Самка во время родов сдохла. Был митинг поминки и т.д.

7 марта. Появились звезды. Полярного сияния пока нет. Минус 56, ветер 10 метров в секунду. Два раза выходил в эфир с метеосводкой. Радисты в «Мирном» тут же ответили, мол, что за балбес сидит за ключом. Азбуку Морзе еще помню с армии, но скорость передачи уже не та. Валера Геллер объяснил, что за балбес передавал радиограмму и у них вопросов больше не было. Постепенно на ключе стал работать лучше, но в «Мирном» меня узнавали сразу. Потом мне это надоело, своей работы не разгрести.

Создали так называемую