Глава 1 Духовно-правовая идеология – основа эффективного воспитания

1. Без идеала нет ни воспитания, ни жизни

У человечества нет ничего выше и нравственнее христианского учения о Любви и Свободе. Вот почему здесь нет и не может быть приемлемых альтернатив.

В 1991 году я руководил секцией на Всероссийском совещании по вопросам семьи, материнства и детства. Совещание было организовано Комитетом по делам семьи и демографической политике при правительстве Удмуртской Республики, и оно проходило в Ульяновске, в здании бывшего Ленинского мемориала. В ходе совещания прошла дискуссия, на которой мне снова был брошен упрек: «Зачем противопоставлять две культуры – бердяевскую и макаренковскую?» Я отвечал: «Культура, освещенная Божьим Светом, одна. У нее нет приемлемых альтернатив, ей противостоит множество антикультур. Идеология советского воспитания (синоним коллективистского), которая утверждалась Луначарским, Крупской, Макаренко и современными певцами марксизма в педагогике, хотим мы этого или не хотим, – ложь. Истинная культура полифонична, она вбирает в себя множество гуманистических культур – христианскую, буддистскую, иудаистскую, языческо-эллинскую, новейшие культуры, основанные на современных религиозных философских и человековедческих максимах. Конечно же, мои симпатии на стороне Бердяева, Владимира Соловьева и Достоевского, чьи имена и учения растоптаны теми же Луначарскими, крупскими и макаренко. Бердяев, как и Соловьев, дорог мне идеей всеединства, оптимистической верой в мессианскую роль нашей страны, нашего великодушия. Вслед за Бердяевым готов повторять, что судьба России и в том, чтобы, пройдя через кровавые муки большевизма, через грабительские лабиринты сегодняшней демократии, через экологические катастрофы, за которыми последует либо всеобщий апокалипсис, либо подлинное социально-экономическое и духовное возрождение, осуществить мессианскую роль.

Родителю, воспитанному на идеях коллективизма, небезынтересно будет узнать, почему столь замечательный и прозорливый человек, как Бердяев, напрочь отрицал коллективизм. Ведь существует и такая точка зрения, которой придерживались и придерживаются сейчас многие замечательные педагоги и философы: «Истинный коллективизм берет на вооружение все полезное, что выработано человечеством» (по Марксу и Ленину). Есть подлинный коллективизм и есть его суррогаты, как учили те же основоположники. Подлинный коллективизм, подчеркивал великий украинский педагог В. А. Сухомлинский, защищает доброту, сочувствие, сострадание, красоту и все то лучшее, что есть на земле, в том числе и благородную ненависть к врагам коллективизма, коммунизма, коммунистической партии. Нередко встречаются и такие утверждения: «Есть ложный и истинный фашизм или национал-социализм. Истинный фашизм справедлив, благороден, стоит за расцвет национальных культур и яростно борется со всеми, кто против нации, против счастья человека!»

Конечно, к подобным суждениям можно было бы отнестись со спокойной иронией, если бы наши дети и наши родители не втягивались с такой отчаянной силой в сферу человеконенавистничества, если бы не лилась повсюду кровь, если бы не надвигались с помощью этих будто бы пустых словопрений новые беды и катастрофы.

Слова стали так же сильно ранить и уничтожать, как пули и ядерное оружие. Слова – это энергия и направленность воли. От того, какими словами напичкан человек, зависит то, как он ведет себя. Слова – это мировоззрение, которое движет народами. Не прошло и десяти лет, как убийства, грабежи и хищения стали обычным делом: почти никто не реагирует на смерть, потому что она повсюду. Там пятьдесят шахтеров засыпало породой, там сто горожан погибло от артобстрела, в других местах люди гибнут от холода, гонений и нищеты. Примета времени – растущая злобность людей. Я сравнивал умонастроения взрослых и детей, и выводы были на редкость утешительными: злобой охвачены взрослые, но не дети. У детей меньше ненависти, зависти, неправды. Дети переполнены жаждой Веры. Кое-кто говорит скептически: «Это мода!» Но это не мода. Это потребность нового или, точнее, обновленного и праведного мировоззрения. Это область надежд. В известном смысле нам сегодня надо учиться у детей. И есть чему учиться. Учиться великой потребности жить чисто, нравственно, по законам истинной Любви и Свободы.

Никто так замечательно меня не слушал, как дети, когда я им рассказывал о Бердяеве. Его слова доходили до их сердец. И как ни странно, это были слова о коллективе. Приведу эти высказывания великого русского мыслителя, которые больше всего захватывали детей.

• Коллективизм обнаруживается всегда, когда в общении и соединении людей утверждается авторитарность. Коллективизм не может быть не авторитарным, он не может допустить свободы в общении.

• Когда падают старые авторитеты, когда не верят больше в суверенитет монархий или демократий, то создается авторитет и суверенность коллектива, но это всегда означает внутреннюю неосвобожденность человека.

• Коллективизм не знает ближнего, он есть соединение дальних.

• Оригинальность современного коллективизма заключается лишь в том, что он хочет произвести универсальную всеобщую совесть, мнение, мышление и оценки людей.

• Коллективизм всегда утверждается через насилие над личностью.

• Коллективизм означает отчужденное сознание.

• Коллективизм выражает исторические авторитарные формы, начиная с теократии и абсолютных монархий до якобинской демократии, тоталитарного коммунизма и фашизма в открытых и прикрытых формах.

• Коллектив есть дас Ман, фантом, иллюзия, псевдореальность.

Это я выписал из бердяевской «Судьбы России». Меня поразил вывод философа: как только появляется авторитарность, насилие, ложь, так возникает коллективизм, немедленно усиливается отчуждение сознания, появляются злоба и ненависть. Кто знает, возможно, мы сегодня творим самые что ни на есть коллективистские отношения…

2. Соборность

Соборность есть выражение Свободы и Любви. Соборность не есть какой-либо авторитет, а есть пребывание в свободном общении и любви. Педагогика Любви и Свободы проверяется Соборностью, чистотой помыслов и Святостью Духа.

Мы живем в трагическое, но и прекрасное время. Время очищений и нарождения новых иллюзий, новых ниспровержений и уничтожений. Заранее оговорюсь, я не намерен ниспровергать Сухомлинского – первую ласточку педагогики Любви и Свободы в нашем жестоком тоталитарном режиме. И все-таки я ставлю вопрос ребром: «Ну а как же быть с творчеством Сухомлинского, который воспел мудрую власть коллектива, считая себя учеником и продолжателем дела Макаренко?» Примечательно, что именно в Марбурге, где многие годы работает исследовательская группа, изучающая наследие А. С. Макаренко, создана в 1991 году Ассоциация педагогов, поклоняющихся творчеству и имени павлышского учителя. На марбургском симпозиуме, посвященном творчеству Сухомлинского, я сделал доклад под названием «Педагогика Любви и Свободы». Снова сошлюсь на Бердяева, который говорил, что любая значительная духовная работа начинается с покаяния, с чего я и начал свое выступление. Сейчас уже никому не интересно, что я при всех режимах был в оппозиции и выступал против авторитаризма в разных его проявлениях. Сейчас надо честно, искренне признать – каждый из советских педагогов, не исключая В. А. Сухомлинского, в силу тоталитарных обстоятельств проповедовал псевдонаучные идеи коллективистского (коммунистического) толка: марксистско-ленинская теория – самая научная, поскольку вобрала в себя лучшее, что было в культурно-исторической практике, а истинный коллективизм (в противовес казарменному) – всегда добро. Защищая Сухомлинского от неомакаренковцев, главным образом его идею гуманизма, где на первом месте такие общечеловеческие ценности, как доброта, совесть, сострадание, милосердие, мы фактически пользовались методом «лжи во спасение». Мы доказывали, что Сухомлинский никогда не ошибался в изложении марксистско-ленинских идей о воспитании (слава Богу, что ошибался, иначе бы не было столь замечательного педагога), что он ничего общего не имел с христианством (опять же мы должны благодарить рок за то, что он повернул павлышского учителя к общечеловеческим христианским ценностям), что будто бы Сухомлинский никогда не шел вразрез с макаренковской теорией коллектива (еще раз слава Богу за то, что Сухомлинский не слепо следовал своему учителю!).

И если Макаренко был выдающимся выразителем своей эпохи (сталинской, гулаговской, энкэвэдэшной: он и служил в ГПУ, и идеалом личности для него был чекист, об этом он напишет в 1937 году, чекист, противостоящий слюнтяйской интеллигенции, ратовавшей за чуткость к человеку, за любовь и гармонию!), то Сухомлинский, как никто другой, навсегда останется для нас певцом хрущевской оттепели. Сухомлинский – ранняя, но мужественная весна нашего возрождения! Для него, в отличие от Макаренко, слова «любовь», «чуткость», «доброта», «личность» станут ключевыми. Ему трудно было противостоять Монблану сталинистских циркуляров, армии неосталинистов и марксистско-ленинскому мировоззрению. Впрочем, к последнему противостоянию он и не мог стремиться. Больше того, за марксизм-ленинизм он, не задумываясь бы, отдал себя до последней капли крови… В печати высказывалась такая верная мысль: «Переосмыслить сегодня надо не одно наследие Макаренко; переоценке подлежит все, что укрепилось в нашей жизни, в нашем сознании, – как незыблемые истины, как символы веры, как… таблица умножения». Добавлю: переосмыслить и отбросить надо все, что мешает освоению общечеловеческой культуры, что стоит на пути к развитию и обогащению общечеловеческих ценностей, которые могут и должны стать единственной методологией такого сложного и прекрасного дела, каким является воспитание молодого поколения.

– Переосмыслить и Сухомлинского?! – однажды сказали мне. – Да вы понимаете, на что вы подымаете руку? Да как вы смеете!

Я отвечал:

– Сухомлинский свят в своей чистоте: он искренне, как истинный рыцарь, защищал ложь, не ведая, что это ложь!

– Сухомлинского травили всю жизнь. Его хотели сжить! Он писал, захлебываясь кровью. Его обвиняли в антиколлективизме!

Все это верно. В 1991 году на страницах «Учительской газеты» выступил в защиту Макаренко давний враг Сухомлинского, доктор педагогических наук В. Кумарин. В одной из редакций мне сказали: «Хотите почитать донос на Сухомлинского, написанный Кумариным?» Я прочитал. «Донос» назывался так: «Что проповедует В. А. Сухомлинский» и адресован был лично президенту АПН СССР. Подписан был этот документ двумя датами: 17 апреля 1970 года, когда Сухомлинский еще был жив, и вторая дата поставлена была Кумариным 18 ноября 1973 года, когда Отдел школ ЦК КПСС развернул бешеную кампанию против Сухомлинского. Замечу также, что именно в эти годы я много раз выступал в защиту Сухомлинского, а также подготовил главу о творчестве В. А. Сухомлинского в своей докторской диссертации…

Так в чем же обвиняет В. А. Сухомлинского В. Кумарин? Да и не только Кумарин, а все тогдашнее руководство Академии педагогических наук и Министерства образования СССР.

В. Кумарин обвиняет В. А. Сухомлинского в недооценке принципов подчинения коллективу и государству в требовании свободы личности и расширении ее прав, в попытке деколлективизации советского воспитания, в немарксистской трактовке свободы личности.

Любопытно сегодня взглянуть на доводы В. Кумарина (цитирую дословно):

– «Демократизм, несовместимый с "безоговорочным подчинением" – таков идеал В. А. Сухомлинского. Спрашивается, а как же с выполнением воинского приказа? Ведь мы готовим в школе и будущего солдата. А уважение государственных законов? Их ведь, как и приказ, тоже надо выполнять безоговорочно, хотя бы «гражданин» и не был с ними согласен. Но у В. С. Сухомлинского культивирование «свобода личности» заслоняет все остальные воспитательные задачи. О воспитании гражданина, выполняющего законы, бойца, выполняющего приказы, он не заботится.

– В. И. Ленин пишет: «Русскому нигилисту этот барский анархизм особенно свойственен. Партийная организация кажется ему чудовищной "фабрикой", подчинение части целому и меньшинства большинству представляется ему закрепощением… превращением людей в колесики и винтики»…

– В педагогике взгляды В. И. Ленина конкретизировал выдающийся теоретик коммунистического воспитания А. С. Макаренко: «Общие цели являются для меня не только главными, доминирующими, но и связанными с моими личными интересами. Очевидно, детский коллектив только так может быть построен. Если он построен не так, я утверждаю – это не советское воспитание».

– Проводимый В. А. Сухомлинским пересмотр коренных положений советской педагогики, в том числе основных принципов теории коллектива, давно заметили и с довольствием муссируют буржуазные советологи. 1966 году в городе Флото на Везере (ФРГ) состоялся первый международный симпозиум, посвященный педагогике А. С. Макаренко. Выступая на этом симпозиуме, западногерманский (г. Мюнстер) профессор Изабелла Рюттенауэр говорила: «Толкование отношения между сознанием и поведением претерпевает коренные изменения в работе Василия Сухомлинского "О воспитании коммунистического человека". "Изменения, происшедшие в трудовом коллективе, – пишет В. А. Сухомлинский, – заставляют нас думать о новых задачах, которые ставит жизнь перед школой. Коллективизм является важным принципом в воспитании подрастающего поколения. Однако отдельные положения, из которых мы исходили до настоящего времени в деле воспитания детского коллектива, больше не отражают существа новых коммунистических отношений между людьми и вступали в противоречия с жизнью. Мы имеем в виду прежде всего организационную сторону воспитания коллектива. Формирование коллективного сознания и укрепление коллективных отношений рассматривались главным образом в аспекте подчинения личности коллективу, т. е. его руководящим органам. В настоящее время основным принципом жизни в коллективе должны быть не зависимость и подчинение, не управление и руководство, а идейное единство, основанное на коммунистической деятельности"».

Под коллективом, который характеризуется зависимостью и подчинением, подразумевается, несомненно, воспитанный коллектив Макаренко…

Немарксистская трактовка принципа свободы личности приводит В. А. Сухомлинского к глубокому искажению целей коммунистического воспитания. Воспитательным идеалам партии, четко определенным в документах съездов и выступлениях партийных деятелей, В. А. Сухомлинский противопоставляет экзистенциалистский идеал личности, целиком поглощенной собственным «наличным бытием». В книге «Нравственный идеал молодого поколения» В. А. Сухомлинский пишет: «При правильном воспитании стремление к духовной независимости и самостоятельности надо поощрять, развивать, потому что в ней проявляется здоровое стремление к высоконравственной личной жизни. Совершенно недопустимо и вредно втискивать в рамки режимных требований, ограничений все то, что должно быть исключительно делом морали и определяться прежде всего совестью воспитанников».

Экзистенциалисты рассуждают так же. Подчинение личности требованиям общества они рассматривают как «несобственное» существование. «Как нечто социальное, – говорит Хайдеггер, – я не являюсь самим собой».

Проповедуя идеал устремленности в мир собственного «Я», свободного от социальных зависимостей и связей, В. А. Сухомлинский риторически спрашивает: «Я не один год думал, в чем же выражается наиболее ярко результат воспитания? Когда я имею моральное право сказать: мои усилия принесли плоды? Жизнь убедила: первый наиболее ощутимый результат воспитания выражается в том, что человек стал думать о самом себе. Задумался над вопросом: что во мне хорошего и что плохого? Самые изощренные методы и приемы воспитания останутся пустыми, если они не приведут к тому, чтобы человек посмотрел на самого себя, задумался над собственной судьбой».

Нравственному кодексу строителя коммунизма, являющемуся, как известно, программой личности советского человека, В. А. Сухомлинский противопоставляет внеклассовое и внепартийное требование воспитания «человечности». «Основное в человеке коммунистического общества, – пишет В. А. Сухомлинский, – это человечность». Но марксизм-ленинизм никогда не рассматривал революционный гуманизм как абстрактную человечность. В марксистском понимании гуманизм всегда имеет классовую, коммунистическую направленность.

Вот, собственно говоря, основные обвинения в адрес В. А. Сухомлинского. И здесь важно отметить два момента.

В. А. Сухомлинский, защищаясь, опровергал обвинения, доказывая, что он не искажает В. И. Ленина и А. С. Макаренко, а, напротив, делает все возможное, чтобы утверждать основные идеи основоположников в повседневной жизни, в теории и практике воспитания.

И второе. Все защитники В. А. Сухомлинского тоже неистово и горячо доказывали, что он развивает основоположников, а учение о коллективе считает святая святых воспитания. Только, по его мнению, коллектив должен состоять из личностей, убежденных коммунистов, готовых для утверждения социалистического строя даже пожертвовать своей жизнью.

Итак, боролись две стороны: никакие не левые и правые, а два официоза (педагогическая власть и государственная пресса), а кто-то третий глядел на эту возню со стороны, точнее, сверху. И этим третьим был Отдел агитации и пропаганды ЦК КПСС, которому эта возня была на руку, так как свидетельствовала о видимости духовной борьбы и, в конечном итоге, утверждала коммунистические идеалы! Поэтому Отдел пропаганды поддерживал обе стороны: не вступал в борьбу с педагогической властью и не очень-то торопился одергивать государственных журналистов.

Есть здесь и третий момент, касающийся сегодняшнего дня. Грустно и тоскливо сегодня в педагогике. Идет лихорадочная борьба за власть, за кресла, за амбиции, за «кормушки», за все что угодно, только не за педагогические истины и идеалы. Ведь что получилось. В стране вроде бы сменился режим. Говорю «вроде бы», потому что на самом деле ничего не изменилось. Если раньше был государственный капитализм, то сегодня его можно назвать частно-государственным – от этого мало что меняется. А в педагогике как жили, так и живут все те же марксистско-ленинские принципы, все те же коллективистские теории. Все ратуют за коллектив и в то же время за общечеловеческие ценности, за свободу и защищенность человека…

3. Покаяние и самоукорение – суть нравственные основания педагогики Любви и Свободы

Первую покаянную статью я опубликовал лет тридцать назад, и ее редактировал Симон Соловейчик, возможно, самый крупный педагогический публицист. В этой статье я впервые выступил и против фанфарных макаренковских маршей, и против нивелировки личности, и против казарменного коллективизма. Я критиковал себя, и потому все были довольны. Я понял, что этот толстовский принцип самообнажения крайне надежен, и потому стал писать романы с критическим анализом собственной макаренковщины, собственной неглубины, бесчеловечности и авторитарности. Сегодня сторонники Сухомлинского (далеко не все) предлагают даже почистить учение павлышского учителя: дескать, можно безболезненно убрать из его книг все, что касается коммунизма, – и будет то, что надо. Во-первых, историю нельзя «чистить», во-вторых, Сухомлинский беззаветно верил в коммунизм. Он истово учил молодых людей: «Гордись тем, что ты гражданин первой в мире социалистической страны. Ты сын земли, на которой родился вождь и учитель трудящихся всего мира Владимир Ильич Ленин – создатель Коммунистической партии, основатель нашего советского государства, великий мыслитель, самый гуманный в мире человек… Высокое звание коммуниста-ленинца – идеал нашей морали, нашего поведения, нашего труда во имя счастья, величия и независимости нашей Советской Родины». Что самое высшее для Сухомлинского? Коммунистические святыни, которые в душе каждого учителя, пионера и комсомольца, отца и матери. Культ матери и культ доброты непременно соединен с коммунистическими святынями, добытыми великой кровью, борьбой и дорогой ценой! Дурман и чертополох (это о неугодных) надо вырвать из коммунистических цветников и выбросить их, уничтожить!.. Какой отчаянный, злобствующий маоцзедунизм, ленинизм, пиночетизм… Отсюда и яростно-оголтелые советы: «Зорко и мудро следите за тем, чтобы дети наши, подростки, юноши глубоко верили в наши идеалы, чтобы эту веру нельзя было поколебать, говоря словами Маркса, не разорвав их собственных сердец». (Как воспитать настоящего человека. Киев, 1975. С. 83). Пламенный пафос павлышского учителя был замешен на глухой ненависти. Что можно сказать о таком его завете: «Пусть в твоей душе живет вечная ненависть к врагу» (С. 25). Или: «Есть только две формы жизни: гниение и гонение». Гонение – это борьба за коммунизм, а гниение – это все, что против коммунизма. Строго по Ленину: нравственно то, что служит делу коммунизма! Свойственное нашей стране активное и безоглядное идолотворчество, бешеная истерия, направленная на то, чтобы во что бы то ни стало защищать и возводить в культ любое невежество и затем выдавать его за вершину гениальности, открытия – и какой же в этом позор! – и сколько вреда нанесла такая бездумность науке, духовному делу, каким является педагогика. В брежневскую эпоху защитники новаторов говорили ДРУГ другу: «Нельзя называть ошибки новаторов… Враги ухватятся, и это повредит демократии и прочее…» Именно в силу такого негласного сговора и получилось, что, скажем, такие педагоги, как Щетинин, любовались на страницах своих изданий собственной агрессивностью, разумеется, агрессивностью во имя справедливости и гуманизма: новатор есть новатор, ему все дозволено. И как психологически тонок его авторитаризм! Вот он увидел ученика Сеничкина, быстро подошел к нему, сжал его плечо, резко повернулся к классу, закричал, обвинил детей в безразличии, а в голове уже «пошел процесс»: "Коротким – снизу" – как молния ударила в мозгу. Все остальное было сделано автоматически… и Сеничкин негромко, но внятно сказал учителю: "Вот теперь понятно, батя…"» (Щетинин. Объять необъятное. М., 1986. С. 40).

Конечно же, автор пишет о своем срыве на добротной покаянной ноте: «выдающийся педагог» понимает разницу между подлинно педагогическим и казарменно-гулаговским вариантом общения. Высказывая критические замечания в адрес Щетинина, я убежден и в том, что Михаил Петрович Щетинин, разрабатывая основы новой школы гармонического развития, принесет немало пользы педагогическому делу. Принесет непременно, если сделает в том числе и самоукорение одним из главных средств своего духовного развития.

4. Тоталитаризм любит свободу для себя

Паразитарная тоталитарность принуждала любить диктаторский режим и продажную культуру – и все это называла патриотизмом. Истинная свобода есть духовность человека, побуждающая обогащать свободу и любовь для ближних.

В своем романе «Паразитарий» я исследовал отношения в семье, государстве, культуре. Паразитаризм – это не только умение найти того, из кого можно выбирать жизненные соки. Это и способность найти «хозяина», инициативного, творческого, который бы отдавал всю свою силу тем, на кого он работает. Паразитаризм настаивает, чтобы жертва любила кровопийцу, боготворила его.

Первыми читателями моего романа были дети. С ними я разрабатывал «Сорок заповедей Свободы и Любви», создавал живую видеопедагогику. Лейтмотивом занятий была мысль Платона: «В душе каждого отдельного человека проходят те же процессы, что и в государстве». Главный метод поисков – синтез наук, культур и искусств. Временные рамки романа – от наших дней до первого века нашей эры (58–66 годы), когда апостол Павел уже томился в подвалах прокуратора Феликса, а Нерон совершал зловещие оргии, и свет живых, из людей, костров в его садах уже высветил на многие столетия способы утверждения тоталитарности. Мы сравнивали режимы. Чему научилось человечество за последние две тысячи лет? Убийствам, подлогам, шантажам, предательствам, спокойному созерцанию того, как мир движется к катастрофам. Что было тогда на заре человечества? Острейшая борьба за власть, надувательство народа, распад империи и торжество вонючих рыночных отношений, конфискация имущества и дележ награбленного. Возвращались на родину беглецы-писатели и их произведения, широко публиковались списки лиц, замешанных в кровопролитиях, уничтожались полицейские досье, правда, историки замечали по этому поводу, что сжигалось всякое хламье, а подлинные документы – доносы – хранились. Эпидемии убийств то и дело прокатывались по империи. Евреи резали сирийцев и греков, парфяне жгли селения армян, а римские легионеры убивали иудеев. Историки свидетельствуют: еврейские кварталы в Александрии были завалены трупами, число убитых доходило до пятидесяти тысяч. Эрнест Ренан пишет: «Ничто не может сравниться с еврейской злобой, однако иудаизм извлек из своего лона идеал добра, жертвы, любви».

Тогда, как и теперь, национальная рознь, антисемитизм и разобщенность приближали мир к всеобщей смерти: так, по крайней мере, считали пророки и философы. Тогда, как и теперь, пророки и мыслители призывали к покаянию, к чрезвычайным мерам по спасению рода людского, звали к истинной свободе и к истинной любви.

Что такое вселенский паразитарий? Это не только наша отечественная сонливость и беспечность, когда наперед съедаются все жизненные ресурсы, это не только уничтожение партнеров на мировом рынке «гуманитарной» лжи, это планомерная жестокая подготовка кровопролитных войн, это бездумные шаги к гибели мира. Согласен с предсказаниями: «Или гибель человечества, или гибель старой цивилизации и рождение новой».

Педагогика Свободы и Любви – это, может быть, главный путь к спасению.

5. Свобода и любовь противоречивы

Да, Свобода и Любовь находятся в постоянном движении, очищении и обновлении. Необходимо великое терпение, чтобы торопливостью не навредить жизнедеятельности этих феноменов.

У каждой эпохи есть свои ключевые слова. Рядом с «любовью» в знаменитых посланиях апостола Павла стоит греческое «макрофумейн», что означает – ДОЛГОТЕРПЕНИЕ. «Долготерпение», как замечают и русские, и европейские толкователи Нового Завета, применяется не к обстоятельствам, а к несправедливо обиженным, которые могли бы легко отомстить за обиды, но не делают этого.

Мы все несправедливо обижены. Приговорены. Откуда брать силы, чтобы вынести предстоящие беды, грядущий голод и нужду? Эти вопросы нависли над учителями и детьми дамокловым мечом, потому, наверное, почти 99 процентов опрошенных жаждут верить в Бога, ищут спасение в вере, потому и приняты были ими выбранные из общечеловеческих кладезей сорок заповедей Любви и Свободы.

Среди двадцати заповедей любви есть и такая: «Любовь милосердствует». Задаю вопрос: «Многие, если бы пришлось решать дело уголовника, встали бы на сторону правителей, а не на сторону Христа. А вы?»

Последовали контрвопросы: «А что сделал уголовник?» Говорю: «Сжег вашу дачу, или убил товарища, или ограбил ваш дом…» Ответы категорические: «Казнить!» – «А кто бы привел приговор в исполнение?» Желающих убивать больше половины. Вспомнилось: на вопрос: «Нужна ли смертная казнь?» – все опрошенные американские дети ответили: «Нет», девяносто процентов наших ребят были за казнь.

Я был поражен, когда шестиклассник из Зеленограда написал: «Мы живем в раздраженном обществе, учимся в раздраженной школе, воспитываемся раздраженными родителями – откуда взяться долготерпению?»

Мы в обидах с ног до головы, и мстительного огня нам не занимать. Я лично не могу преодолеть дичайшее свое заблуждение: со мною всю жизнь поступают несправедливо! Точно так же рассуждают и мои мнимые недруги! Мстительная зависть размножается с неистовой силой: потенциал мировой ненависти, должно быть, достиг предела. Надеяться можно только на чудо. Как рухнул наш родной тоталитаризм, так однажды нежданно придет в наши сердца и любовь. Если этого не случится, погибнем все!

6. В наших детях зреет вера и острейшая потребность Свободы и Любви

Эту педагогику я бы назвал ПЕДАГОГИКОЙ СВЕТА. Категория Света, развернутая во многих философских учениях от Платона до Лосева, к сожалению, не нашла своего развития в современном психолого-педагогическом знании. Речь идет о духовном Свете, о духовном зрении, об озарении, о катарсисе, об искренней любви в человеческих глазах, в человеческих деяниях, которая всегда видна и ощутима, эмпирически узнаваема: она светится, и не нужны специальные методики, чтобы этот Свет замерить! Этому Свету противостоят злобность, ненависть и весь арсенал бесовских самовыражений – от гордыни до черной тоски и мрачной печали. Я однажды давал урок для старшеклассников в 49-й московской школе. Все шло сначала вроде бы правильно, но не было Света. И вдруг этот Свет появился, и лица учителей, детей, иноземных гостей, учителей из Швейцарии, озарились чудным светом смиренномудрия, самоукорения, щедрости.

Мой урок для швейцарских учителей был связан с анализом некоторых сторон творчества Макса Фриша, замечательного современного швейцарского писателя, и Льва Толстого, которого Фриш очень любил и всю жизнь изучал.

Конечно же, Фриш был взят не случайно.

Фриш близок мне особенно тем, что, как никто другой из западных писателей, проник в глубинные тайны русской души. В те тайны, о которых я собирался поведать старшеклассникам.

Анализируя связь обучения с воспитанием, я сделал вывод: наше воспитание вербальное, а «их» – деятельностное. И это несмотря на то, что все наши теории сводятся фактически к одному тезису: «личность формируется в труде, в деятельности». Когда я в присутствии тех же швейцарцев задал вопрос известному педагогу Никитину, какой самый главный порок наших граждан, он ответил: «Лень и глупость». Любопытно: наша литература не дала таких героев, как Мартин Идеи и Фрэнк Каупервуд. Наши Рудины, Безуховы, Мышкины если что-то и делают, убивают или устраивают революции, то тоже с единственной целью: заглянуть в тайники собственной души, в души подобных себе, и на этой артезианской глубине насладиться опять же разговорами о проклятых проблемах бытия.

Из сочинений Фриша я выбрал сто вопросов и разбил их на десять рубрик: о бедности, богатстве, смерти, надежде, дружбе, любви, юморе, реформах, о Боге, о смерти. Каждый ученик мог «вытащить билет» из любой рубрики. Каково же было мое удивление, когда выбор пал исключительно на проблемы смерти, Бога и надежды. И вот тут-то и пришло озарение: полился новый нравственный свет, появились в ребячьих ответах не просто глубина и раздумья – родилось откровение, которое всколыхнуло педагогов, увидевших своих детей такими, какими они их не знали; об этом они будут потом долго размышлять. Что всколыхнуло ребят? Игровой момент или содержание вопросов (Толстой был против насилия и контрнасилия, а вы? Объясняете ли вы богатство или бедность Божьей волей? Может ли ненависть породить надежду? Когда вы останавливаетесь на улице, чтобы подать нищему, почему вы делаете это так торопливо? Что вас раздражает в похоронах? Почему умирающие не плачут? Вы не боитесь смерти потому, что вы материалист, или потому, что вы не материалист?)… Общая атмосфера доброй дискуссии или вспышка света в тайниках души – это загадка!

7. Самое трудное в педагогике Любви и Свободы – научиться любить врагов своих

– Вас несправедливо обидели, и вы легко могли бы отомстить за обиду. Как бы вы поступили? – такой вопрос я задавал детям, поясняя, что эту нравственную задачу сформулировал знаменитый толкователь Библии Уильям Бартли. Разумеется, истинный христианин, придерживаясь Завета – любовь долго терпит, – не стал бы мстить врагам своим.

Я сказал детям, что, как правило, хочу, чтобы мои враги по крайней мере испытали ту боль, какую они причинили мне. Понимаю, что это нехорошо с моей стороны, но изменить мое нутро мне трудно…

Детям нравятся и понятны мои рассуждения, и они, будучи максималистами, готовы утверждать, что они никогда не мстили бы врагам своим.

Один известный журналист, побывавший на моих занятиях, сказал:

– А насколько прочны эти убеждения детей? Да и являются ли они убеждениями?

Возможно, и не являются. Возможно, желаемое выдается за действительное. Ну и что? Если в обществе начинает вращаться новая, ранее неизвестная система идей, то рано или поздно появится то необходимое меньшинство, которое, став Солью Земли, осветит эти новые и вместе с тем старые как мир идеи, и на их Свет слетятся и творческие личности, и бессильные, и равнодушные.

Сегодня новая педагогика, педагогика Любви и Света, – лишь крохотный росток. Но я уверен, не пройдет и полувека, как она захватит не только школы, не только отдельные страны, но и все человечество!

8. Научить детей любить самих себя, свои потенциальные возможности – значит сделать первый шаг на пути истинного воспитания

Нравственное сознание наших молодых людей характеризуется и такими типичными ответами. На вопрос: «Любишь ли ты себя?» – из ста опрошенных девяноста два ответили отрицательно. На вопрос: «Способен ли ты полюбить того, кто ненавидит тебя?» – все ответили: «Нет». Большинство, как учащихся, так и учителей, ставят знак равенства между эгоизмом и любовью к себе.

Между тем никакого воспитания не получится, если не воспитывать у человека любви к своим потенциальным возможностям, к своему дарованию (а оно у каждого есть!), к самому себе! Можно сослаться и на авторитеты. Толстой: «Истинная любовь только та, когда в человеке любишь того же Бога, какой в тебе». Свое программное стихотворение «Люблю я себя, как Бога» замечательная русская поэтесса Зинаида Гиппиус объясняла так: «Истинная священная свобода начинается с любви к себе – через усилие воскресить в себе божественный образ».

На своих уроках я говорил детям: «Бог в нас, следовательно, любя Бога, мы любим самих себя». Альтернативой такой установки является сатанинская позиция, утверждающая ненависть и к себе, и к другим. Если и были успехи в моих многолетних педагогических экспериментах, то они всегда зависели от того, насколько я мог убедить и детей и взрослых в том, что они необыкновенно, уникально талантливы. Иногда возникало их тайное сопротивление, а чаще всего вспыхивали в глазах дерзкие искры радостного озарения. Этот свет точно приподымал личность в ее собственном представлении, человек будто бы прорывал свою устаревшую оболочку, – появлялось то, что Бердяев называл трансцендентным началом.

В своих романах («Соленга», «Печора», «Новый Свет» и др.) я пытался проследить, при каких условиях возникает эта соборная просветленность. Я установил, что одним из путей к любви и творчеству является самоукорение, когда педагог рассказывает о своих ошибках, когда он винит себя, а не других, когда в результате самоукора из глубин его сердца выходит очищающий душу Свет – Свет освобождения от нравственных пороков, свет любви.

9. Мы ориентировались на бедность, гордились бедностью и учили ненавидеть богатство. Педагогика Любви и Свободы ведет к богатству и изобилию

Я рассказывал детям о том, как однажды снимал дачу в Фирсановке, замечательную… четверть дачи. Дачу, в которой летом 1974 года жил Солженицын. Эту дачу сожгли, как сожгли еще двадцать дач в этом поселке.

Зоологическая ненависть к богатству (к предпринимателям, кооператорам, к тем, кто успешно создает капитал) воспитывается и школой, и семьей, и улицей. И дети вторили взрослым: «У них все – и квартиры, и дачи, и валюта, а у нас ничего!»

Злобность прочно сидит и во мне, и в моих коллегах, которые тоже разводят в ужасе руками: «Эти сволочи… Они же грабят нас…» Иногда прихожу в ужас: неужто и я с этими злобствующими?.. Между тем существует непреложная истина: чтобы создать богатство, надо его любить, а не ненавидеть, не подозревать людей в бесчестии, не клеймить! Интересны в этой связи суждения замечательного русского мыслителя С. Л. Франка: «Русская интеллигенция не любит богатства… Интеллигенция любит только справедливое распределение, но не самое богатство: скорее она даже ненавидит и боится его. В ее душе любовь к бедным обращается в любовь к бедности. Она мечтает накормить всех бедных, но ее глубочайший неосознанный метафизический инстинкт противится насаждению в мире действительного богатства» [12]. Конечно же, педагогика будущего поставит на первое место проблемы справедливого устройства мира, проблемы добра и социальной защищенности человека. Но эти, я бы сказал, социалистические идеи (не надо бояться истинного в социализме) будут утверждаться с позиций любви к богатству. С позиций любви к ближнему!

Date: 2016-05-13; view: 341; Нарушение авторских прав