Социальные взаимоотношения

У коллективиста могут быть установлены взаимоотношения с меньшим количеством людей, но эти взаимоотношения глубже и длятся они дольше. По сравнению со студентами из Северной Америки студенты Гонконгского университета за день разговаривают с меньшим числом людей, но эти беседы длятся Дольше (Wheeler & others, 1989). В Соединенных Штатах хопошее слмоошу-

252 ■ Часть II. Социальные воздействия

щение связано с единоличными позитивными чувствами (например, с чувством гордости — эмоцией, которую часто испытывают на Западе) (Kitayama & others, в печати). В Японии хорошее самоощущение чаще связано с межличностными отношениями (например, с дружескими чувствами). В коллективистских культурах отношения «работник—работодатель» отмечены взаимной лояльностью. Ценя социальную солидарность, люди стараются поддерживать гармонию, демонстрируя взаимное уважение и позволяя другим «сохранить лицо». Они избегают конфронтации, сдерживают порывы откровенности и самовосхваления. Они стараются обходить острые темы, считаться с другими и проявлять скромность и смирение (Kitayama & Markus, 1995). Люди оказывают друг другу помощь и помнят, кто помогал им. Для коллективиста ни один человек не является «островом». Вместо независимости личность взаимозависима. «Я» менее значимо, чем «мы».

Однако, поскольку социальная идентификация так важна для них, коллективисты несколько более склонны судить о человеке по его групповой принадлежности. В их культуре, объясняют они, важно знать, к какой группе принадлежит человек, — «скажите мне его фамилию, какую школу он окончил и где работает, и я узнаю о нем почти все». В Японии при первом знакомстве люди обмениваются визитными карточками, которые идентифицируют их социально (фамилия, профессия, адрес). Индивидуалисты осторожней относятся к стереотипам и предпочитают не судить о людях по их положению и занятиям: «Каждый человек — личность, поэтому вы не можете делать выводы, зная только пол, расу или занятия человека». Носители индивидуализма тоже, конечно, склонны к предвзятости, но основана эта предвзятость, как правило, на очевидных персональных атрибутах, таких как физическая привлекательность (Dion & others, 1990). И наконец, индивидуалисты склонны объяснять поведение людей их индивидуальными особенностями, например относя агрессивные выходки на счет «дурного характера», а не на счет межличностных конфликтов или соперничества (Morris & Peng, 1994).

При общении представителей разных культур учет различий между свойственными этим культурам системами социальных взаимоотношений помогает свести до минимума моменты непонимания и неловкости. Триандис, Брислин и Гуи (1988) советуют индивидуалистам, оказавшимся в коллективистской культуре:

■ избегать конфронтации;

■ культивировать долговременные взаимоотношения, не ожидая быстрого сближения;

■ скромнее подавать себя;

■ интересоваться положением людей в групповой иерархии;

■ обозначать собственное социальное положение.

Коллективистам, попавшим в страну с индивидуалистской культурой, следует свободней, чем обычно:

■ критиковать;

■ переходить прямо к делу;

■ демонстрировать свои умения и достижения;

«Масло достается 1 скрипучему колесу». I Американская

пословица

«Торчащий гвоздь забивают». Японская пословица

Глава 6. Пол, гены и культура ■ 253

«Меня, уроженца Гонконга, обучавшегося в Северной Америке, иногда спрашивают, кто

_я __ индивидуалист или коллективист. Мои североамериканские и британские друзья

считают меня коллективистом. С их точки зрения, я редко спорю с людьми и редко проявляю настойчивость. В своих решениях я, по-видимому, учитываю интересы членов моей семьи и вообще моих родственников. Но моя многочисленная китайская семья считает меня индивидуалистом. На каникулах, проведенных с десятью родственниками, я настаивал на том, чтобы каждый поступал по-своему: ходил по магазинам, питался, осматривал достопримечательности тогда и так, когда и как ему захочется. Мне не хотелось бы, чтобы мое желание отдохнуть заставило кого-то сократить поход по магазинам. Но для моих родственников удовольствие состояло не в том, чтобы просто делать что-либо, а в том, чтобы делать это сообща. Кто же я? И коллективист, и индивидуалист одновременно? Или ни то ни другое?»

ГАРРИ ГУ И (С. Harry Hut), университет Гонконга

■ придавать больше значения личным качествам собеседника, нежели его-социальному положению и принадлежности к той или иной группе.

Каждая культурная традиция предполагает определенные преимущества, за которые надо платить. В конкурентном индивидуалистическом обществе люди имеют больше личной свободы, больше гордятся своими личными достижениями и менее связаны ожиданиями окружающих. У них также больше личной жизни, поведение их более спонтанно, они более свободно переезжают и выбирают себе стиль жизни. Поощряются изобретательность и творчество.

Но в качестве расплаты за это — больше случаев одиночества, больше разводов, убийств и стрессовых расстройств (Рорепое, 1993; Triandis & others, 1988). Индивидуалисты в большей мере ждут от брака страстей и личного удовлетворения, а это сильнее давит на отношения (Dion & Dion, 1993). «Сохранение романтики» оценили как важное для хорошего брака обстоятельство 78% опрошенных американских женщин и 29% японок (American Enterprise, 1992). «Безудержный индивидуализм», полагает исследователь-клиницист Мартин Селигман (Martin Seligman, 1988), является причиной резкого роста депрессии в западных странах, частично вызванного распространенностью чувства «бессмысленности» существования, возникающего тогда, когда у вас нет «привязанности к чему-то большему, чем вы сами».

КОММУНИТАРИАНИЗМ

Кросс-культуральные исследования коллективистских ценностей имеют нечто общее с тендерными исследованиями ценностей, свойственных тем или иным системам социальных взаимосвязей. Оба эти научные направления указывают на существование альтернативы индивидуализму, ориентированному на силу и самостоятельность. С учетом данных, полученных в результате применения этих подходов, социальные психологи Хейзел Маркус и Синобу Китаяма (Hazel Markus & Shinobu Kitayama, 1991) предлагают новое понимание зависимости: «Быть зависимым не обязательно означает быть беспомощным, бессильным или не имеющим возможности контролировать ситуацию. Часто под этим понимается взаимозависимость». А это подразумевает умение ценить близ-

254 и Часть II. Социальные воздействия

Коммунитарианизм:

попытка синтезировать индивидуализм (уважение основных прав человека) и коллективизм (заботу о благополучии семьи и общества).

«Ныне — эпоха личностей». Речь президента США Рональда Рейгана на Уолл-стрит, 1982

кие отношения, быть чутким и ответственным по отношению к другим, оказывать и получать поддержку. Это подразумевает способность определять самих себя не только как уникальную самость, но и как лояльного союзника значимых «других».

Надеясь объединить лучшее из коллективистских и индивидуалистских ценностей, некоторые социологи стараются обосновать концепцию коммуиитарианизма, которая должна сбалансировать права индивидуальности и коллективное право на благополучие общества. Приверженцы коммунитарианизма поощряют частную инициативу и не обходят вниманием причины краха марксистской экономики. «Если бы я жил сейчас, скажем, в Албании, —говорит социолог-коммунитариаиист Амитай Этциони (Amitai Etzioni, 1991), — я, возможно, доказывал бы, что у нас слишком много коллективизма и слишком мало личных нрав». Но коммунитарианисты также стремятся отмежеваться и от другого полюса — крайнего индивидуализма и самодовольства 1960-х годов. («Делай все по-своему»), 1970-х годов («Я-десятилетие») и 1980-х годов («жадность — это хорошо»). Неограниченная свобода личности, говорят они, разрушает социальную ткань культуры; неограниченная свобода бизнеса портит нашу общую окружающую среду. В качестве девиза коммунитарианисты вполне могли бы избрать слова, звучащие как эхо французской революции: «Свобода, равенство и братство».

За последние полстолетия индивидуализм Запада стал еще более сильным. Родители все чаще поощряют в детях независимость и самостоятельность и все менее озабочены их послушанием (Alwin, 1990; Remley, 1988). Стиль одежды и манера держаться стали более разнообразными, личностная свобода возросла, а общие ценности исчезли (Schlesinger, 1991). Усиление индивидуализма сопровождается не только учащением случаев депрессии, но и нарастанием других признаков социального разобщения. В Соединенных Штатах с 1960-х годов:

■ число разводов удвоилось;

■ число самоубийств подростков утроилось;

■ число заявлений об изнасиловании увеличилось в четыре раза;

■ число сообщений о дурном обращении с детьми возросло в пять раз;

■ количество детей, рожденных в неполной семье, выросло в шесть раз, равно как и число преступлений, связанных с насилием, среди молодежи.

Необходимо, однако, сразу сделать оговорку: перечисленные тенденции вызваны множеством различных причин. Сам по себе факт корреляции между ростом индивидуализма и снижением социального благополучия еще не доказывает наличия причинной связи между этими двумя тенденциями и непосредственного воздействия одной на другую. Так, коммунитарианисты вовсе не пропагандируют ностальгических путешествий во времени — например, возврата к более ограниченным и неравным тендерным ролям 1950-х годов. Они скорее

«Общества как такового не существует. В действительности есть только личности и их семьи».

Премьер-министр Маргарет Тэтчер, после третьего избрания

Глава 6. Пол, гены и культура ш 255

предлагают нечто среднее между индивидуализмом Запада и коллективизмом Востока, между эгоистической независимостью, традиционно понимаемой как мужская роль, и заботливостью, традиционно соотносимой с ролью женщины; между защитой индивидуальных прав и общественным благополучием; между свободой и братством; между я-мышлением и мы-мышлением.

Коммунитарианистскую смесь индивидуализма и коллективизма уже сегодня можно обнаружить в некоторых западных культурах: скажем, в попытках Великобритании усилить стимулирование отдельных членов общества в условиях экономики свободного рынка при одновременном ущемлении индивидуальных прав владельцев оружия; в канадской открытости для многообразия культур при одновременном запрете на жесткое порно; в американских усилиях поощрять «новый завет» взаимной ответственности граждан и правительства, устанавливающий баланс между тем, что общество дает индивиду (финансирование народного образования), и тем, что индивид возвращает обществу, работая на общественных началах. В каждом случае имеет место попытка поощрять некоторые личные свободы и в то же время ограничивать другие, которые без должного контроля могли бы причинить ущерб благополучию общества.

Такие проявления заботы о коллективных интересах, как досмотр багажа в аэропортах, запрет на курение в самолетах, организация на дорогах пунктов проверки трезвости водителей и ограничение скорости на автострадах, свидетельствуют о том, что общество приемлет некоторое ущемление личных прав ради общего блага. Экологические ограничения на индивидуальные свободы (стремящиеся предотвратить загрязнение окружающей среды, отлов китов, вырубку лесов) подобным же образом обменивают определенные краткосрочные вольности на долгосрочные приобретения для общества. Некоторые индивидуалисты предупреждают, что подобные ограничения индивидуальных свобод могут толкнуть нас на скользкую дорожку, ведущую к утрате более важных прав человека. Если сегодня мы позволим им рыться в нашем багаже, завтра они вышибут дверь нашего дома. Если сегодня мы допускаем цензуру табачной рекламы на телевидении, завтра начнутся изъятия книг из наших библиотек. Если сегодня мы запрещаем револьверы, завтра у нас отнимут охотничьи ружья. Защищая интересы большинства, не рискуем ли мы нарушить основные права меньшинства? На это коммунитарианисты отвечают, что, если мы не найдем баланс между заботой о правах индивида и заботой о нашем коллективном благополучии, мы рискуем получить еще более тяжелую болезнь нашего общества, которая, в свою очередь, обязательно вызовет вопли о необходимости сильной руки. Политические дебаты об индивидуальных и коллективных правах разгораются все сильнее, поэтому немаловажно то обстоятельство, что новые кросс-культуральная и тендерная теории позволяют выявить альтернативные культурные ценности и разобраться в том, каковы наши собственные.

Итак, влияние культуры ясно прослеживается в различии социальных норм и ценностей. Воздействие культуры также сказывается па том, какие роли играют люди. В главе 4 был проиллюстрирован примечательный феномен: приучаясь играть ту или иную роль, люди часто усваивают соответствующее поведение как свойственное лично им (интериоризируют его). Действие становится убеждением. Посмотрим теперь, как различаются роли внутри каждой культуры и в разных культурах и каким образом усвоение индивидами тендерных

РОЛеЙ СПОСобсТВУеТ ПОЗНИКНППРНИЮ грнтрпмыу nci-jmriiiii'i

256 ■ Часть И. Социальные воздействия

СОЦИАЛЬНЫЕ РОЛИ

Весь мир - театр,

В нем женщины, мужчины - все актеры.

У них свои есть выходы, уходы;

И каждый не одну играет роль.

Вильям Шекспир, о Как вам это понравится!*

Как и Шекспир, ученые, занимающиеся исследованием ролевого поведения, полагают, что социальная жизнь подобна театральному действу, со всеми его атрибутами типа сценариев, масок и декораций. Подобно тому как роль Джек-виза, который произносит эти строки в комедии «Как вам это понравится», остается неизменной вне зависимости от того, кто ее исполняет, социальные роли, такие как «родитель», «студент», «друг», переживают тех, кто их играет. И, как утверждает герой Шекспира, в этих ролях исполнителям позволена некоторая свобода интерпретации; все представление определяется тем, как именно будут играться эти роли. При этом некоторые аспекты ролей являются обязательными. Студент, например, должен хотя бы появляться на экзаменах, писать курсовики и получить хотя бы минимальное количество оценок.

Если для данной социальной категории предписаны лишь немногие нормы (например, пешеходы должны держаться правой стороны тротуара и не перебегать через дорогу), мы не расцениваем этот набор как социальную роль. Для возникновения роли необходима целая система норм. Я мог бы с легкостью составить длинный перечень норм, регулирующих мои действия в качестве профессора и отца семейства. Хотя я могу сформировать свой индивидуальный образ, нарушая менее важные нормы (ценя время, я редко заблаговременно появляюсь где бы то ни было), пренебрежение основными нормами моих ролей (неявка на лекцию, дурное обращение с детьми) может привести к моему увольнению или к разводу.

Влияние ролей велико. В главе 4 отмечалось, что у нас есть тенденция вживаться в свои роли. При первой встрече с людьми или на новой работе мы можем весьма неловко играть свою роль. По мере привыкания к роли это чувство исчезает. То, что вызывало затруднения, теперь выглядит как нечто совершенно естественное.

«Нигде социальная психология так сильно не отрывается от обывательских мнений, — заметил Филип Брикман (Philip Brickman, 1978), — как в своем понимании того, каким образом внешние обстоятельства становятся для людей их собственной реальностью». Рассмотрим пример с нашумевшим случаем похищения богатой наследницы Патриции Херст. В 1974 году, похищенная группой молодых революционеров, которая именовала себя Симбиозной армией освобождения (САО), она отреклась от своей прошлой жизни, своих состоятельных родителей и жениха. Заявив, что присоединяется к своим похитителям, она просила всех «попытаться понять произошедшие со мной изменения». Через двенадцать дней банковская телекамера зафиксировала ее участие в налете САО.

В конце концов Патриция была задержана и после «перепрограммирования» вернулась к своей роли наследницы. Затем она стала домохозяйкой в престижном пригороде в Коннектикуте и матроной, отдающей много сил делу

ая»⁴» Гели Лы Пятпипия Хеост так и осталась

Роль:

набор норм, определяющих, как должны вести себя люди в данной социальной позиции.

Глава 6. Пол, гены и культура ■ 257

настоящей непримиримой революционеркой или бы притворялась сотрудничающей со своими похитителями, люди смогли бы понять ее. Но они, как утверждает Брикман, оказались не способны осознать того (и это сделало всю историю одной из главных газетных сенсаций 1970-х годов), что «она действительно могла быть сначала наследницей, затем по-настоящему революционеркой, а позже, по-видимому, снова наследницей». Это ошеломляет. В самом деле, такое не могло бы произойти с вами или со мной — или могло бы?

И да, и нет. Как будет показано в последнем разделе этой главы, наши поступки определяются не только данной социальной ситуацией, но и нашими диспозициями. Не все одинаково реагируют на давление извне. В тех обстоятельствах, в которых оказалась Патриция Херст, мы с вами могли бы реагировать по-разному. Тем не менее некоторые социальные ситуации способны заставить большинство «нормальных» людей вести себя «ненормально». Это становится ясно из экспериментов, когда людей с позитивными намерениями ставили в «неприятные» ситуации, чтобы выяснить, что будет превалировать — добро или зло. Результаты обескураживали: часто зло побеждает. Славные парни зачастую заканчивают отнюдь не славно.

Date: 2016-05-16; view: 416; Нарушение авторских прав