Гласные и несогласные

Как известно, глаза - главный человеческий канал восприятия: 80 процентов информации человек получает через зрение. Ой нет, погодите. Я хотел сказать "85 процентов". А вообще, поскольку сегодня идёт дождь и у меня чешется нога, давайте-ка я напишу "91 процент". Вы уже почувствовали, как создаются популярные книги по психологии?

Едва ли вам удастся найти автора этого мифа о «процентах зрения». Мои собственные поиски привели только к тому, что я узнал примерное время его появления: начало шестидесятых. Ну и методики подсчёта соответствующие: трёх женщин сажают в одной комнате и... Нет, лучше не буду пересказывать. Шестидесятые годы - это настоящая психоделическая революция. Какими ложками они меряли информацию, лучше не вспоминать.

Хотя было бы забавно встретить человека, придумавшего эти 80 процентов, и спросить его, почему при такой крутизне зрения люди всё-таки используют звуковую речь. Или вы сами попробуйте угадать. И пусть эта маленькая разминка для мозга ещё раз напомнит, как много всяких псевдо-теорий вокруг. Я несколько раз пытался читать книги о происхождении языка - и засыпал через десяток страниц.

Может, попробовать с другой стороны? Рассказать о происхождении языка так, как рассказал бы ребёнок, которому вот прям сейчас надо этот язык для себя сконструировать. Ох, сколько бы он нам сообщил о неудобствах наших звуков, особенно согласных! Может, стоит говорить одними гласными?

"Колыбельные тестя представляют собой беспорядочные завывания то на одной, то на другой ноте: "У-у-у-у! Ы-ы-ы! О-о-о-о!" У него под этим какая-то крутая теория - мол, ребенок ещё не понимает слов, но понимает настроения". (июнь 2004)

Теория неплохая, кстати. Особенно если вспомнить китайский язык, где одно и то же слово (в нашем смысле) имеет несколько разных значений, в зависимости от интонации. Правда, завывать самому - это одно, а расшифровать язык интонаций ребёнка - совершенно другое. Может быть, это потому, что наш язык - не тональный.

Так или иначе, вначале было слово, и слово было "УА!" То есть безадресное сообщение новорождённого всему миру. Правда, лингвисты наверняка поспорят со мной о том, слово ли это. Наверное, слово должно употребляться как некий осознанный код - а насколько осознанно дети плачут?

Видов плача много. Уже упоминавшийся "плач третьей недели" - очень яркое явление. Ты уже как будто привык к мирно спящему после родов младенцу, который иногда лишь тихонько курлыкает... и тут аккурат на третьей неделе он начинает зажигать, словно оперный тенор на распевке. И не от голода явно. То ли действительно тренирует дыхалку, то ли органы чувств включаются и обостряют неприятные ощущения. Но видимо, это ещё не слово.

Дальше - сложнее. В ответ на плач в магическом детском мире материализуется еда и прочие радости; значит, уже может вырабатываться рефлекс. Дети обучаются плакать более целенаправленно. В присутствии мамы плачут надрывнее, чем в присутствии папы. Это уже язык? Уже да. Хотя не исключается и честный плач по внутренним причинам. Сам я с удивлением узнал, что даже подростковая плаксивость в 10-12 лет - не новый способ капать на мозги родителям, а возрастное явление, связанное с гормональными перестройками организма в этом возрасте. Сначала не поверил, но присмотревшись, согласился.

У дочки Евы где-то в пять месяцев чётко выделились две интонации, которые я назвал "Пятачок" и "Винни-Пух". Первое - это такой маленький голосок, тонкое "и-и-и". А второе - грубое и громкое "э-э-э!". Сначала у меня была версия, что она имитирует голоса родителей, женский и мужской. У одной знакомой ребёнок тоже говорил некоторые слова басом, и она считала, что это "папины слова".

В девять месяцев "Пятачок" и "Винни-Пух" стали более понятными: маленьким голосом Ева говорила с любимыми игрушками, а большим голосом - с нами, взрослыми. Но и новых слов-интонаций при этом добавилось. Включая разные версии смеха.

Пародировать телефонные разговоры она начала, когда ей был год. Причем делала это не только с мобилой, но и с любым предметом. Даже с яблоком или ботинком, приставленным к уху. И как я заметил, её длинное распевное "ле-о-ле-о-ле-о-ле-оле!" означает не просто "аллё", а именно весь разговор. Ведь когда мы говорим по телефону, то меняем и тембр, и скорость произнесения слов. Видимо, она заметила это "измененное состояние сознания".

Похожим образом возникают первые песни: даже если в них есть слова, главным языком песни являются интонации. И у детей этот двойной язык получается лучше всего - они просто ещё не научились разделять.

«Две недели назад Ева попросила спеть песню про жука – и после этого повторяла её каждый раз, когда играли в «дом». А на этой неделе просит петь новые песни обо всём, что вокруг: про дядю, про зайца, про арбуз. Сегодня просила спеть про луну. Увидела у меня оранжевые трусы. Сказала «каси!», то есть красивые. И тут же «Туси - песя!» Мажу её кремом. В ответ опять: «Кем – песя!» А вечером за ужином требует песню про сосиску. Тут уже Кит помог, сочинил на ходу». (декабрь 2010)

Кстати, вы заметили, что теперь я рассказываю про дочку? Ева действительно гораздо чаще практиковала распевки, чем пацаны. И даже когда у неё появились обычные слова, она частенько играла в повторение одного слова с разными интонациями. У девочек больше способностей к тональным языкам? Ну, делать такие выводы из одного примера - ненаучно. Поэтому оставим на уровне гипотезы и продолжим конструировать язык снизу вверх.

Одна из удивительных особенностей этого процесса – связь с развитием движений. Первые интонационные слова-песни появляются в 4-5 месяцев, вместе с ползанием и хождением на четвереньках. Следующий всплеск, в 7-8 месяцев - это хождение: напевы становятся разнообразнее, начинают модулироваться ритмом, появляются более конкретные словечки. Больше движений - больше слов:

"Во время массажа Катя делает с Евой такое хитрое упражнение, когда надо одну ногу поставить на коленку на край стула, а вторую поднять и поставить полностью - и встать, как будто учишься на стул влезать. Во время этого упражнения Ева громко говорит "Га!" - и никогда больше не использует это слово." (сентябрь 2009)

"Кит упорно не хочет говорить человеческие слова. Зато нечеловеческие - с удовольствием. Вчера отказывался от овсянки - делал страшное лицо и рычал. Еще научился цокать языком (в добавление к разным шипениям и урчаниям). Я мысленно перебираю, какие звуки я ещё умею издавать, а он не умеет. Чувствую, скоро у меня останется только свист. Он тоже это понимает: внимательно смотрит, когда я свищу.

Несколько слов у него, впрочем, появилось - но не для нас. Самые главные друзья - тапки-собаки. Для них есть специальное приветствие: несколько раз тыкнуться в них лбом и сказать "бр-р-ру". Больше это "бр-р-ру" нигде не используется, только с друзьями-тапками. А слово "гых!" означает разные крутые штуки, в первую очередь - дверцу стиральной машины". (март 2005)

Про слова-звукоподражания все знают. Поэтому давайте сразу поговорим о самом неприятном, самом тяжелом звукоподражании: когда приходится копировать этих ужасных родителей! Они, видите ли, ждут, что дети будут повторять не собачий, а человечий язык. А зачем они используют такие длиннющие слова? Неужели не ясно, что нормальное слово должно состоять из одного слога! Ну ладно, пусть один согласный звук будет. Но потом чтобы шёл хороший понятный гласный. И всё! Отличный же язык. Опять же вспоминается китайский.

У моих прикладных лингвистов этот язык односложных фонем активно использовался от года до двух. Обычно выбирается первый слог. Иногда - ударный. А иногда - просто самый удобный.

«ка» - кран, чашка, качели

«ба» - вода, банка, рубашка, собака, борода

«бу» - мусор, бутылка

«би» - вилка, рыбка

«па» - падать, палец, палка

«ма» - мячик, мальчик, масло, маленький

«мо» - мороженое, море

«га» - глаз, утка, рюкзак, голова, играть, виноград

«ти» - цветы, птица, Кит, Кира

«си» - кефир, сыр

«кх» - ворона, кошка

За односложными словами идут двусложные, которые создаются простым повтором. В словаре Кита меня особенно веселили "дяб-дяб" (одеваться) и "ган-ган" (горох). У Евы были популярны «мо-мо» (макароны) и «йо-йо» (йогурт).

Некоторые родители считают такой язык повторов вредным сюсюканьем. И гордятся даже - мол, мой ребенок никогда не говорил "гав-гав", он сразу сказал "собака"! Эти люди просто не понимают, какой язык удобнее. Они ведь не жители Гаити, где Гоген рисовал свою знаменитую "Ноа-ноа".

"Кит обнаружил, что "пис-писом" можно называть разные другие феномены: душ, например, или аэрозоль. Устроил нам несколько "ложных тревог", выкрикивая это слово и показывая на пачку с памперсами: там пацан нарисован с каким-то горшком. А сегодня - ещё одна версия. Пошли гулять. Кит делает первый шаг за дверь подъезда, осматривает мокрый после дождя асфальт, и протянув вперёд руку, как Ленин, торжественно провозглашает: "Пис-пис!" (сентябрь 2005)

Маша у нас главный переводчик с китайского языка Евы. Но сегодня и она ошиблась. Поставила Еве мультик про Пуха. А Ева продолжает кричать “Пу! Пу!” Оказалось, просит квашеной капусты. (сентябрь 2010)

Ну ладно, признаём: есть такая проблема непонимания в простом языке тихоокеанских народов, где на одно короткое слово повешено множество смыслов. При этом ошибки перевода происходят с обоих сторон:

«Ева начинает махать, изображая прощание, когда слышит слово «пока» в составе других слов и выражений, таких как «покакать» или «я пока никуда не пойду». А в слове «дурак» слышит «ура» - и начинает хлопать. Вот смешной иностранец!» (январь 2010)

Ближе к двум годам детский язык усложняется, появляются двусложные и более длинные слова. Правда, сопротивление неудобным звукам, особенно жутким скоплениям согласных, продолжается ещё долго. Хорошо японцам, у них согласные всегда чередуются с гласными. Аригато, Кавабата! Может, и нам так разговаривать?

Из-за этого японского языка у родителей продолжаются трудности перевода. Что такое "питити"? Ну, это быстро: "птицы". А вот слово "тику" посложней. Общий контекст я понял по жестам (что-то про деревья), но пришлось еще несколько дней крутить слово на языке, пробовать перестановки слогов и сходные звуки, прежде чем стало ясно: это "листик".

"Киту год и десять с копейками. Теперь слова есть для всего! Так и прут! Главное, понять их. "Оен ага пахонь" - ну кто бы понял, что это олень рогатый плохой? Тут надо смотреть, что вокруг, что в руках, что было вчера на ту же тему... или что читали. "Гамота бадота" - синоним выражения "охабота". Используется, когда несёшь тяжелую вещь. Это цитаты из Чуковского: "Ох нелёгкая это работа, из болота тащить бегемота" (апрель 2006)

«Лёва называет это «иммоват». А Ева называла это «лебанан». Внимание, вопрос: русское название и допустимая дозировка?» (август 2013)

Интересные перестановки случаются и в порядке слов. Когда Киту было полтора, он говорил "папа какакан да!", что означало "папа таракана показал" (была у нас такая пальчиковая игра). Я тогда иронизировал - мол, ещё один признак японца: у них глаголы ставятся в конце предложения. Через пять лет Ева в том же возрасте говорила "папа га ап!", рассказывая о том, как я засовываю в глаз контактную линзу.

Чем ещё удобен японский: там нет множественного числа. Или нет единственного. В языке детей это разделение появляется после двух лет и вызывает разнообразную путаницу. У Евы было прекрасное выражение «один людь». А у Лёвы – «один молоко» и «один огонь», причём означали они совершенно разные вещи. В случае молока, Лёва использовал «один» в значении «ещё немного», потому что раньше часто слышал это слово именно в таком смысле («ещё один мультик, и спать»). Что касается огня, то он услышал у старшего брата пример обратного отсчёта («три, два, один… огонь!») и справедливо решил, что длинное выражение можно сократить до двух слов.

После всех этих наблюдений поневоле ощущаешь, что наш хвалёный, великий и могучий язык на самом деле - ржавая колымага, собранная из подручного мусора. Даже сегодня можно увидеть, что в нестабильных точках этой хаотичной системы "победившее" решение выбирается по совершенно случайным признакам - камешек вызывает лавину, новая странность закрепляется в языке, и это уже необратимо. Какой-то умник решил назвать свою компанию "Ксерокс", и через три десятка лет это кошачье слово используют миллионы людей. Удобно ли произносить его, режет ли оно слух - не играет роли. Случайный камешек победил.

Может, точно так же закрепился и звук "Р"? Был в древности на севере какой-нибудь певец c больной челюстью, Гомер такой нормандский. Пел популярные песни, и от него пошло-поехало это самое "Р". И вот уже всем детям говорят про дефект речи и заставляют эту дугацкий звуг выговагивать.

Думаете, я опять шучу? Кит не выговаривал "р" до пяти лет. В садике ему предложили позаниматься с логопедом. Но упражнения не давали результата, делать их ему не хотелось, и мы забили. А звук "р" он научился говорить в следующем году, когда у них в группе появилась девочка, которая грассировала. Кит стал её пародировать. Сначала это было не "р", но я четко слышал, что это уже какой-то новый звук. Через месяц и "р" появилось.

Когда дети продолжают конструирование собственного языка на уровне целых слов и предложений, это замечают уже все взрослые. К сожалению, большинство видит в этом лишь прикольные ошибки, хотя во многих случаях подобное словотворчество - попытка исправить несовершенство языка взросликов.

- Не надо со мной сисюкаться.

- Тушить капусту? Она что, горит?

- В этой игре будут подсказки и отсказки.

- Пап, а кто такой адмирал Тейский?

- Это сделал какой-то враг! Да, враг-отшельник!

- Давай ты будешь гусем, а я гусеницей.

- У людей отечество, а у котов — котечество!

- Там растут цветы математики.

- Смотрите, какой у меня небардак!

- А мы в кинотеатре купим поп-корм?

- Кто-кто… Караганто!

Для желающих получше разобраться в этой стадии детского новояза рекомендую книгу Корнея Чуковского "От двух до пяти" [14]. Лично я нашёл там много знакомого. В три года Ева вдруг стала подчёркнуто игнорировать уменьшительные суффиксы: фонарик и подарок у неё превратились в "фонар" и "подар", а подушка и верёвка - в "подугу" и "верёву". Вот что пишет об этом Чуковский:

"Почему, в самом деле, ребенку говорят о лошади - лошадка? Ведь лошадь для ребенка огромна. Может ли он звать ее уменьшительным именем? Чувствуя всю фальшь этого уменьшительного, он делает из лошадки - лошаду, подчеркивая тем ее громадность".

Однако дальше по книге этот внимательный исследователь вдруг заявляет: "Начиная с двух лет всякий ребёнок становится на короткое время гениальным лингвистом, а потом, к пяти-шести годам, эту гениальность утрачивает". Тут Чуковский всё-таки ошибся. Лингвистами они являются с самого рождения. И после шести совсем не утрачивают способностей в этой сфере. Просто понятие языка становится шире.

Сейчас все трое моих юных лингвистов замечательно говорят по-русски. Но теперь они точно так же сражаются с правильнописанием. И я только поддерживаю. Потому что лучше писать с ошибками, но с интересом и со смыслом - чем писать без ошибок, но с ненавистью к письму. Превед, медвед!

При этом борьба с правильнописанием у каждого своя. Ева в своих первых записках выявила ещё один этап развития человеческих языков: редукцию финальной гласной. Которая у французов не читается, но пишется (mademoiselle), а у нас заменяется на мягкий знак (мадмуазель). Оказалось, что Еве больше нравится французский подход: вместо "лошадь" и "понравилось" она пишет "лошаде" и "понравилосе". Кстати, в те же шесть лет Кит задал мне вопрос, на который я не смог ответить сразу: почему мягкий знак ставится после смягчаемой согласной? Ведь гораздо удобнее для читателя было бы, если бы он стоял перед ней! А вот теперь понятно, почему: в оригинале мягкий знак был гласной, которая исчезла.

Сам же Кит после семи лет увлёкся граффити - это такой способ весело рисовать вместо того, чтобы скучно писать. В прошлом этот язык назывался каллиграфия. Отмотав дневник на несколько лет назад, я вспоминаю, как оно начиналось:

«Кит делал задание про цифры: неправильные надо было зачеркнуть. А он вместо этого стал дорисовывать неправильным разные узоры. В конце концов разработал сапоги из “двоек”, а из пятёрки изобрёл корону-ушанку. Нарисовал целый гардероб на отдельных листочках. Раскрасил. А затем нарисовал общий рисунок человека, детально перерисовав туда все придуманные предметы одежды. Дизайнер?» (декабрь 2009)

Язык рисунка

Отношение многих родителей к первым детским рисункам очень похоже на отношение к первым словам. Все эти пятна и разводы конечно очень ми-ми-ми... но какой-то внутренний голос шепчет: скорей бы на листе появилось что-то понятное и реалистичное.

Подозреваю, что этот голос исходит от целой армии теоретических психологов и педагогов, которых хлебом не корми, дай только придумать «четыре стадии». В случае детских рисунков такая классификация поражает однозначными эпитетами: от «лишённых смысла» и «бесформенных» каракулей - к «правдоподобным» и «правильным» изображениям [15]. Возникшие ещё в начале прошлого века, эти теории детского рисования до сих пор фигурируют в педагогических методичках. Неудивительно, что все мы задеты по голове железным совком этих стереотипов.

Я хорошо помню, когда мой старший нарисовал первого человека. Этот день прямо так и записан в дневнике: "День первого человека". Правда, Кит выбрал для рисунка самую мрачную, чёрную акварель. И честно говоря, я сам ему подсказывал, что рисовать, стоя за спиной: "Теперь ручки, теперь ножки..." Кроме того, покончив с человечком, он стал закрашивать все остальные листы большими чёрными кляксами. Даже человечка я едва спас, а то и он был исчез в этом урагане.

Сейчас, спустя много лет и два огромных ящика рисунков, я могу только посмеяться над своими стереотипами молодого отца - и рассказать про язык рисования такую же историю развития "с самого низа", как про речь.

Для начала - цвет. "Мрачный" - это характеристика взросликов. Ещё сильнее их может раздражать использование красного: ну прямо кровища! На самом деле, дети в два года просто выбирают самые яркие цвета. А это красный и чёрный, как в названии романа Стендаля или в песне группы "Алиса". Впервые я столкнулся с таким выбором цвета в 1994 году, когда рисовал пастелями орхидеи в одной американской оранжерее: ковылявший мимо ходунок уверенно выхватил из моей коробки красный мелок и потопал дальше.

Позже подключаются и другие цвета. Но совсем не с тем смыслом, который понимают родители:

"Подслушано у Кита во время рисования:

- Чудовище нарисуем зеленым, чтобы оно было доброе...

- Эта ведьма будет с оранжевой полосой. Это будет полицейская ведьма…

Ну, оранжевая полицейская полоса - это легко. А вот почему зелёное чудовище - доброе, я не сразу понял. Это же Шрек, он у нас был культовым персонажем несколько месяцев!" (май 2007)

Интересные наблюдения о возникновении цветового кодирования у детей были сделаны при изучении синестезии. Это феномен "смешивания ощущений", когда воздействие на один из органов чувств вызывает реакцию совершенно другого чувства. Например, у человека возникают цветовые ощущения при чтении определенных букв: «А» вызывает красный цвет, «Е» - зелёный. Считается, что синестезия свойственна большинству маленьких детей, но с возрастом при нормальном развитии ощущения «разделяются». Однако у некоторых людей с определенными неврологическими отклонениями такого разделения не происходит. Синестезию пытались объяснять самыми разными гипотезами, но в основном гипотезы концентрировались на особенностях мозга пациента - отсюда и выражение "неврологическое отклонение".

Однако исследования Натана Виттхофта и Джонатана Уинавера из Стенфорда показывают, что существенную роль в синестезии может играть обучение в детстве [16]. Эти учёные протестировали 6,588 американских синестетиков на цветовое восприятие букв алфавита. У 400 из них (6%) была обнаружена общая цвето-буквенная палитра, которая совпала с раскраской игровой магнитной азбуки, выпускавшейся компанией Fisher-Price с 1971 по 1990 год. При этом, когда выбрали результаты участников, родившихся в годы наибольшей популярности этой игрушки (1975-1980), то доля синестетиков, «запрограммированных» магнитной азбукой, оказалась ещё выше - 15%. С другой стороны, среди участников эксперимента, родившихся до выпуска этой азбуки, ни у кого не обнаружилось совпадения цвето-буквенной палитры с азбукой от Fisher-Price.

Если учесть, что с тех пор развитие международной торговли и масс-медиа шло гигантскими шагами, можно предположить, что подобный эффект цветового кодирования тоже набирает обороты. Проверьте прямо сейчас на себе: прочитайте слово Google. Не кажется ли вам, что первая буква - голубая? Ну или тест попроще: какого цвета воскресенье?

Однако вернёмся к двухлеткам и посмотрим, что именно они рисуют. Вдумчиво уставимся в эти чёрно-красные разводы и кляксы, которые занимают все предложенные листы. И испытаем истинное просветление, догадавшись, что там нарисован... процесс рисования! А кто сказал, что там должно быть что-то другое? Кому нужен фиксированный человечек? Разве что родителям. А ребёнку интересен сам процесс, движение кисти по бумаге, появление новых пятен. Именно то, чего некоторые взрослики упорно пытаются достигнуть с помощью медитаций и прочих практик, отвлекающих от нервозной целеустремленности. А для детей это естественное состояние.

Но вот наконец появляются какие-то осмысленные персонажи. Но не успевают зафиксироваться, тут же исчезают.

- Кит, ну почему ты испортил хорошую картинку! Надо было остановиться после того, как дракона нарисовал.

- Ничего я не испортил! Это дождь пошел, и дракон испачкался в грязи. (август 2007)

Многоруких и многоголовых существ Кит рисовал довольно часто, но мне не сразу пришло в голову, что он рисует истории: на одном листе происходит сразу много событий. Улитка была в ракушке, потом вылезла - а непонятливым взросликам кажется, что это трехголовая улитка.

"Сегодня рисовали мелками на асфальте. Кит очень увлёкся изображением действий и связей между объектами. Возможно, это как-то связано с развивающими играми в саду - там у них есть задания, где нарисованная фигурка проходит по заданному пути. А может, он сам это придумал, не знаю. На одном рисунке он изобразил, как солнце освещает деревья (линии-лучи идут конкретно к веткам). На другом - как жираф ест листья (зеленая линия ко рту жирафа). Реалистичность картинок его совсем не волнует. Но это уже не выдуманная интерпретация нарисованного! Это именно попытка изобразить то, что задумал. Включая даже те вещи, которые обычно не изображают - движения и отношения". (июнь 2007)

Но где начинается искусство, там появляются и "знатоки": у психологов стало модно ставить диагнозы по детским картинкам. Классический вариант: ребёнку в саду предлагают нарисовать состав семьи, и потом делают многозначительные выводы на основе того, кто нарисован рядом с кем, какого цвета и размера, стоят ли персонажи на земле или болтаются в воздухе. [17]

Можно себе представить, какие шизовые выводы сделал бы подобный аналитик из наших "трёхголовых улиток" и "добрых зелёных чудовищ", не зная всей истории происхождения этих рисунков. Нет, я вовсе не исключаю возможность полезного анализа. Но лично у меня для такой аналитики есть очень ценный фактор - время. Продолжительность многолетних наблюдений за детьми. Это могут себе позволить, пожалуй, только родители. А что может одноразовый психолог с набором тестов-клише, выдуманных другими психологами?

И дело не только во времени. Сторонний наблюдатель едва ли может адекватно оценить степень «индивидуальности» в детских рисунках. Очень часто за «самовыражение» принимают технику, скопированную у кого-то другого. Выше уже был пример с цветовым кодированием букв, когда дети просто запоминают цвета магнитной азбуки. И классическое «точка-точка-запятая», и кляксы целой ладонью - это тоже чужие техники. Многие такие рисовальные приёмы ребёнку повторить значительно легче, чем произнести слово из трёх слогов. Но это ещё не «свой язык».

В первом детском саду Кит очень удивлял воспитателей, рисуя яркие «африканские узоры». Индивидуальность? На самом деле, техника: дома я показал ему, как обводить красками различные предметы, включая трафареты и лекала. А вот рисовать по клеточкам он научился у кого-то в саду, и «клеточный период» длился несколько месяцев, сменившись периодом «спиралей» и «молекул»; позже было долгое увлечение симметричными фигурами, вроде калейдоскопических снежинок.

Помимо техники рисования, на результат сильно влияют инструменты. Сейчас в моде такие, которые чуть ли не сами рисуют: ребёнку предлагается то ли залить краску в заданные рамки, то ли заштриховать какую-то волшебную картинку, где проступает готовый рисунок. Понятно, что индивидуальной работы тут маловато.

«Думал купить Киту фломастеры, но "теория добровольной инвалидности" вовремя всплыла в памяти. Фломастер - это же инвалидный карандаш: его не надо правильно держать и нажимать на него при рисовании, он и так пачкает из любого хвата. Это значит, с карандашей мы легко перейдем на фломастеры со временем. А вот после фломастеров осваивать карандаши было бы труднее.

Спустя год: приехал забирать Кита от бабушки. Там он рисовал фломастерами –и рисунки получаются совершенно в другом стиле. У всех персонажей очень длинные конечности». (февраль 2007).

Другие не-индивидуальные особенности рисования связаны с общим развитием моторики и памяти. Это то, что повторяется у большинства детей в определённом возрасте. В два года - простые линии, кресты и круги. В три – вложенные контуры с точками, отдельными мазками и другими небольшими объектами внутри. Тут же появляются и «головоноги», то есть существа, состоящие из головы с глазами и ногами, но без туловища.

Однако через полгода фокус внимания уже меняется: могут нарисовать человечка с небольшой головой, зато с огромным туловищем и ногами. Когда я впервые увидел такое у Кита, я подумал, что это жизнь у бабушки так необычно отразилась. Но Ева в четыре года увлеклась тем же жанром: рисовала своим человечкам большие платья с узорами, а голова сверху - маленькая, чисто символическая.

Перемешивание этих возрастных паттернов и чужих скопированных техник порождает большое разнообразие «неповторимых стилей», которые кормят тщеславие родителей и фантазию психологов. Наш младший, Лёва, практически полностью избежал стадии головоногов: он сразу стал рисовать людей с прямоугольными туловищами. Особые способности? На самом деле, история почти такая же, как с «африканскими узорами» Кита. Однако в данном случае технику показал не я - и возможно, вообще не узнал бы о ней, если бы в один прекрасный день пришёл с работы попозже. А было так: Лёва стащил у сестрицы маленькую деревянную линейку, и очень ему понравилось обводить её, получая параллельные линии и вытянутые прямоугольники. Чтобы получить человечка, оставалось пририсовать голову. Через несколько дней линейка куда-то пропала, но Лёва ещё долго рисовал людей с вытянутыми прямоугольными телами, повторяя контуры линейки.

«У Евы есть стандартный шаблон рисования принцесс, который она использует последние дни: треугольное платье с завитушками-узорами, круглая голова, точки-глаза. «Принцескость» добавляется короной. По тому же шаблону она и котов рисовала, только добавляла треугольники ушей и носа – однако нос всё равно не кошачий, а человеческий (треугольник остриём вверх). Я сегодня предложил ей посмотреть, как выглядит настоящий кошачий нос: взял нашего кота Арамиса и держал перед ней, пока она рисовала. В результате и нос получился правильный, и глаза со зрачками, и лапы с подушечками и когтями, и уши с двойной перепонкой, и даже колени!

Но самое забавное, что следующих двух котов она рисовала уже без натуры, однако повторила по памяти все новые детали – и нос, и подушечки, и когти, и коленки. Она просто сменила шаблон". (апрель 2013)

Но где же тогда индивидуальное? Оно есть, конечно. После четырёх лет на рисунках много животных и вообще любимых персонажей, которые сменяют друг друга. Пираты или принцессы могут держаться целый месяц, потом идут динозавры или роботы. Все они что-нибудь делают – и вот это действительно отражение своих мыслей. Но рисунки при этом очень символические; по сути, это слова-пиктограммы и сценарии историй, а вовсе не попытка отобразить реальность - как хотелось бы взрослым, по-прежнему ждущим реалистичных рисунков. Да бросьте. Это умеет любой фотоаппарат.

С другой стороны, после всех этих детских рисовалок очень забавно пойти в художественный музей и обнаружить, что цивилизованным людям пришлось многократно переоткрывать и "африканские узоры", и "вложенные контуры с калейдоскопической заливкой", и "рисунки точками" - все эти естественные детские техники они изобретали заново, но ловко маскировали под вывесками пуантилизма, импрессионизма и прочих пафосных "-измов".

Получается, что взрослики почему-то очень ценят эти «неправильные» каракули. Я думаю, та же самая скрытая причина заставляет психологов выдумывать особый смысл и символизм детских рисунков: "В дошкольном и младшем школьном возрасте ребенок, рисуя, выражает свои переживания, а у подростка для этого есть осознание и хорошо развитая речь» - оправдываются рисовальные психологи [17].

Это очень сомнительное оправдание. Понятные рисунки получаются у детей только после пяти, а к этому возрасту большинство из них говорят гораздо лучше, чем рисуют. Можете себе представить ребёнка, который вместо слов “хочу есть” будет сосредоточенно рисовать сосиску? Да, такое бывает, но редко.

Можно представить и целую культуру, в которой детей учат выражать свои желания и переживания рисунками, а не словами; вот тогда рисунки действительно были бы языком, серьезным средством коммуникации, от которого зависит жизнь. В целом это - не про нас, хотя в нашей культуре много отдельных элементов такого языка: дорожные знаки и карты, юзерпики и смайлики-эмотиконы, ребусы и “пляшущие человечки” Шерлока Холмса.

И мои дети очень любят этот язык. У Кита есть целая толстая тетрадка, где его фантастические комиксы перемешаны со схемами собственных изобретений. А с Евой мы обмениваемся записками-задачками, причём заметно, что она любит «визуализировать» свои ответы, так что это тоже скорее комиксы, чем записки.

Но такому языку, как и любому другому, нужно сначала научиться. Моим ребятам очень помогли книжки “Посмотри как”, “Покажи мне как”, “Как это работает”, “Энциклопедия для супер-девочек” и другие современные детские пособия в картинках. Такой язык хорошо изучается и используется после 6 лет, ближе к школе.

«Пособия в жанре how-to имеют магическое влияние. Сегодня Кит с Евой нашли в детской энциклопедии комикс “Как убрать комнату за 5 минут”. И натурально убрали! Хотя если просто попросить их убрать – воют и отмазываются всеми силами». (апрель 2014)

Если же вернуться к рисованию дошкольников, то это чаще свободное, отвлечённое от реальности творчество – со всеми экспериментами и фантазиями, ролевыми играми и импровизациями на основе чужих образов и техник. Выискивать в таких рисунках зашифрованные “личные переживания”... ну, с таким же успехом можно распознавать в облаках кроликов и драконов.

Вообще мне кажется, в этом вопросе пушку психоанализа стоит развернуть в обратную сторону: красочные и хаотичные детские рисунки вызывают больше переживаний у взрослых, напоминая им собственное детство. Просто взрослики стесняются признать в себе эту «прошивку» - поэтому и маскируют свой культ детских рисунков красивыми «аналитическими» теориями.

То же самое делают люди, которые с умным видом рассказывают нам, что имел в виду Матисс, Поллак или Пикассо. То, что их картины вызывают у нас сильный отклик – бесспорно. Но это совсем не значит, что автор переживал то же самое. Возможно, он просто пролил кофе.

СКРЫТЫЕ МИРЫ

Одна из прошлых глав началась с сенсея, который объяснял, почему в айкидо так любят технику борьбы на коленях. То был отечественный, питерский сенсей. Поскольку я часто менял секции из-за переездов, у меня была возможность понаблюдать за разными сенсеями. И вот отличие: красиво объяснять любят именно наши, русские; некоторые из них готовы половину тренировки посвятить стройным теориям правильного проведения приёмов. На занятии у одного руководителя крупной московской айкидо-школы я даже услышал про Мону Лизу и ньютоновские законы физики.

А японские сенсеи немногословны. Почти ничего не объясняют. Только показывают. Иногда ещё посмеиваются, глядя, как ты пытаешься повторять за ними. И снова показывают. Та же история - в японской поэзии хайку, где не принято называть чувства словами ("любовь", "одиночество"). Искусство хайку состоит в том, чтобы передать чувство через простой природный образ. Не объяснять, а показывать. "Учись бамбуку у бамбука", говорил Басё.

У нас эта педагогическая истина известна через поговорку "лучше один раз увидеть, чем…". Но поговорка - тоже теория. В реальности перенести такой подход на воспитание непросто: ментальные блоки нашей рациональной культуры очень сильны. В результате ребёнка окружает огромное количество скрытых миров, освоение которых даётся с большим трудом. А всё потому, что взрослые, привыкшие к "торжеству разума", упорно стараются объяснять, но не показывать.

Date: 2016-05-16; view: 422; Нарушение авторских прав