Не помню, чтобы мой муж когда-нибудь ходил в храм, — ответила жена

Муж, сидя в храме, услышал, что сказала жена, и побагровел от ярости. Религиозный человек злится очень легко, а сидящий в храме и подавно. Представить себе нельзя, как легко воспламенить их гнев, — Бог знает, сидят ли они в храме, чтобы скрыть пламя своего гнева или для чего-то еще. Если один человек становится религиозным, он создает ад для всей своей семьи.

Муж был в полном бешенстве. Он услышал слова жены на середине молитвы. Он не мог поверить своим ушам — это была полная чепуха. Вот он сидит в храме, а она говорит гуру, что не знает, что он туда ходит! Он поспешил окончить молитву, чтобы выйти и разделаться с такой ложью.

Гуру стал бранить жену:

Что ты говоришь? Твой муж регулярно ходит в храм.

Слыша это, муж стал читать молитвы еще громче. Гуру сказал:

— Смотри, как ревностно он молится! Смеясь, жена ответила:

Трудно поверить, что и вы поддались на эти громкие молитвы! Конечно, он распевает имя Бога, но, насколько я вижу, на самом деле он не в храме, а в лавке башмачника и препирается с ним о цене!

Это было уж слишком! Муж больше не мог сдерживаться. Он бросил поклонение и выбежал из храма.

Что это за вранье? Разве ты не видела, что я молился в храме? — закричал он.

Посмотри внутрь себя немного пристальнее, — сказала жена. — Действительно ли ты молился? Разве ты не торговался с башмачником? Разве ты с ним не ссорился?

Муж был ошарашен, потому что жена говорила правду

Но как ты узнала?

Вчера вечером, прежде чем лечь спать, ты сказал мне, что первым делом утром пойдешь к башмачнику и купишь пару туфель, которые тебе очень нужны. Еще ты сказал, что считаешь, что башмачник попросил за туфли слишком дорого. По своему опыту я знаю, что последняя мысль, когда ты засыпаешь, становится первой на следующее утро. Поэтому я просто предположила, что ты в лавке у башмачника, — ответила жена.

Мне ничего не остается сказать, потому что ты права. Я действительно был в лавке башмачника, и мы ссорились из-за цены. И чем горячей становился спор, тем громче я повторял имя Бога. Может быть, снаружи я повторял имя Бога, но внутри ссорился с башмачником. Ты права; может быть, я никогда по-настоящему не был в храме.

Войти в храм не так легко — дело не в том, чтобы войти в любое место и сказать, что вошел в храм. Твое тело может войти в храм, но как насчет ума? Можешь ли ты сказать с уверенностью, где твой ум будет в следующее мгновение? А если твой ум вошел в храм, стоит ли заботиться о том, в храме ли тело? Ум, нашедший вход в храм, внезапно открывает, что со всех сторон окружен храмом;

Теперь невозможно выйти из храма. Куда бы ты ни пошел, все же ты останешься по-прежнему в храме. Можешь отправиться на Луну... Недавно на Луне приземлился Армстронг. Значит ли это, что он покинул храм Бога? Нет способа выйти из храма Бога. Можешь ли ты представить себе место, в котором человек мог бы быть вне его храма?

Поэтому те, кто думает, что созданный ими храм — это единственный храм Бога и вне его храма Бога не существует, ошибаются. Те, кто думает, что храмы должны быть разрушены, потому что Бога там нет, — они настолько же заблуждаются.

Зачем винить бедные храмы? Если мы можем выйти из иллюзии, что Бог существует только в храмах, наши храмы могли бы стать очень красивыми, любящими, блаженными. Деревня, фактически, выглядит незаконченной без храма. Храм может приносить много радости. Но индуистский храм никогда не может быть источником радости, равно как и в этом смысле не может им быть ни мусульманский, ни христианский храм. Лишь храм Бога может быть источником радости.

Но индуистская, мусульманская или христианская политика настолько глубока, что никогда не позволит храму представлять божественное существо. Именно по этой при­чине индуистские алтари и мусульманские мечети выглядят так уродливо. Честный человек даже колеблется, стоит ли на них смотреть. Они превратились в рассадники негодяев; там планируется всевозможный вред. И те, кто планирует этот вред, не всегда знают, что они делают. Насколько я понимаю, никто не планирует вред с полным пониманием; вред всегда замышляется в неосознанности. И в этой путанице барахтается вся земля. Если храмы действительно исчезнут с лица земли, это произойдет не из-за атеистов, а из-за так называемых теистов. Храмы уже исчезают; они почти исчезли. Если мы хотим сохранить на земле храмы, мы должны увидеть безграничный храм, который нас окружает, — само существование. Тогда менее крупные храмы автоматически будут спасены; тогда они выживут как символы Божественного Присутствия. Как если бы я дал тебе в подарок платок... подарок может стоить несколько пайсов, но ты хранишь его в надежном сейфе.

Однажды я посетил одну деревню. Люди пошли проводить меня до железнодорожной станции, и кто-то повесил мне на шею гирлянду. Я снял ее и передал девушке, стоящей рядом. Через шесть лет я посетил ту же деревню, и та же самая девушка вышла ко мне и сказала:

— Я сохранила гирлянду, которую ты дал мне в прошлый раз. Хотя цветы и увяли, и люди говорят, что в них больше нет аромата, все же они свежи и ароматны, как в тот самый день. Ведь их дал мне ты. Я зашел к ней в гости, и она достала прелестную деревянную шкатулку, в которую была бережно уложена гирлянда. Цветы сморщились и совершенно засохли; они утратили свой аромат. Всякий, увидев их, спросил бы:

Зачем ты кладешь этот мусор в такую красивую шкатулку? Для чего? Шкатулка драгоценна, а этот мусор ничего не стоит». Эта девушка могла бы выбросить шкатулку, но не мусор. Она видела в этом мусоре что-то другое — для нее он был символом; он содержал любовно лелеемые воспоминания. Это могло быть мусором для всего остального мира, но не для нее.

Если бы храмы, мечети, церкви могли бы сохраниться просто как напоминание о человеческой жажде к восхождению к Богу... И это правда. Взгляни на поднимающиеся ввысь купола церкви, минареты мечети, уходящий в небо свод храма. Это не что иное, как символы человеческого желания подняться, символы путешествия в поисках Бога. Они символизируют тот факт, что человек несчастлив в одном только доме, он хочет построить и храм. Человек несчастлив, живя лишь на земле, он хочет подняться в небо. Видел ли ты когда-нибудь стоящие на земле светильники, горящие в храмах? Думал ли ты когда-нибудь, почему в храме в этих светильниках, содержащих гхи, поддерживают огонь? Не приходило ли тебе когда-нибудь в голову, что эти светильники — это единственные на земле вещи, пламя которых никогда не устремлено в сторону или вниз? — оно всегда движется вверх. Даже если лампу перевернуть, пламя все равно движется вверх. Пламя, которое всегда движется вверх, — это символ человеческих стремлений. Мы можем жить на земле, но нам хочется сделать своим обиталищем также и небо. Мы можем быть привязанными к земле внизу, но так же мы жаждем и двигаться свободно в открытые небеса.

Замечал ли ты когда-нибудь, как быстро пламя поднимается и исчезает? Обращал ли ты внимание на то, что, когда пламя поднялось и исчезло, от него не остается и следа? Символично и это — тот факт, что человек, который поднимается, исчезает. Земляной светильник — это плотная материя, тогда как пламя очень текуче — оно исчезает, не успев подняться. Таким образом, пламя светильника содержит послание. Оно символизирует тот факт, что каждый, кто поднялся над грубым, исчезает.

Из чистой любви человек выбирает для сжигания в своем светильнике гхи. Хотя в светильнике можно исполь­зовать и керосин — Бог не помешает тебе это сделать, — мы чувствуем, что лишь тот, кто стал чистым, как гхи, может двигаться вверх. Пламя керосиновой лампы тоже будет двигаться вверх, — керосин не ниже гхи, — но гхи символизирует наше ощущение, что тот, кто стал чистым, способен подняться выше.

Храмы, мечети и церкви — тоже символы подобно­го типа. Они могут быть очаровательны. Это красивые символы — невероятные иллюстрации, созданные челове­ком. Но они стали уродливыми, потому что в них вошло столько чепухи. Теперь храм больше не остается храмом — он стал храмом индуистов. И не только индуистов, но и вайшнавов — преданных бога Вишну. И не только вайшнавов, но и такого-то и такого-то человека. И в результате такого постоянного разъединения все храмы превратились в рассадники политики. Они лелеют сектантство и фанатизм, которые ведут каждого к катастрофе. Мало-помалу они превратились в учреждения, которые продолжают эксплуатацию и поддерживают круговую поруку.

Я не прошу вас разделаться с храмами, я прошу вас избавиться от всей той чепухи, которая стала частью храмов. Их круговая порука должна быть низложена. Храмы нужно спасти, чтобы они не превратились в учреждения; их нужно спасти от сектантства и фанатизма. Храм — это очень красивое место, если он остается напоминанием о божественном, о Боге, если он остается его символом, если он отражает явление восхождения в небо.

Вот что я говорю: пока храмы остаются движущей пружиной политики, они будут продолжать приносить нес­частье. И конечно, сейчас храмы — это не что иное, как движущая пружина политики. Если храм построен для индуистов, автоматически он становится рассадником поли­тики, потому что политика означает сектантство. Всегда помни, что религию можно связать с садханой, но она совершенно никак не связана с сектантством. Политика выживает благодаря сектантству, ненависти, крови — и все это заблуждение продолжается...

В качестве символа Бога храм стал нечистым. Грязь должна быть удалена; тогда он будет символом великой красоты. Если в деревне есть храм, который не принадлежит ни индуистам, ни мусульманам, ни христианам, деревня выглядит красиво. Этот храм станет украшением деревни. Этот храм станет напоминанием о бесконечном. Тогда те, кто войдет в храм, не будут чувствовать, что, делая это, они приближаются к Богу, что снаружи храма они были от него далеко; люди будут просто чувствовать, что храм — это место, в котором легко войти в самих себя, что храм просто предназначен быть местом, в котором испытывают опыт красоты, покоя, уединения. Храм будет просто специальным местом для медитации. А медитация — это путь, ведущий к Божественному.

Не каждому легко сделать свой дом настолько мирным, чтобы в нем можно было медитировать, но вся деревня сообща, несомненно, может построить такой спокойный дом. Не каждый может позволить себе нанять детям преподавателя и обеспечить их отдельной школой, площадкой для игр и садом. Если бы это стал делать каждый, это создало бы проблемы — лишь ограниченное число детей смогло бы получить образование, — поэтому мы строим в деревне школу и обеспечиваем ее всем необходимым, чтобы в ней учились все дети деревни. Похожим образом каждая дерев­ня должна иметь место для садханы, медитации. Именно для этого предназначены храмы и мечети — ни для чего больше. В настоящее время это больше не места для садханы, они стали эпицентрами проблем и вреда.

Поэтому нам не нужно разделываться с храмами. Мы должны, однако, позаботиться о том, чтобы храм не продол­жал оставаться эпицентром проблем. Мы должны позабо­титься также и о том, чтобы храм вернулся в руки религии и не оставался в руках индуистов и мусульман.

Если в городе дети могут свободно ходить как в храм, так и в мечеть, как в церковь, так и в храм Шивы, этот город действительно религиозен. А люди этого города — хорошие люди. Тогда родители в этом городе не враги своим детям. Очевидно, родители в этом городе любят своих детей и закладывают основы того, чтобы дети не боролись друг с другом. Родители в этом городе говорят своим детям:

Мечеть — ваш дом настолько же, насколько и храм. Идите туда, где вы находите покой. Сидите здесь, ищите Бога там. Все дома — это дома Бога, но важно получить его проблеск. А для этого идите внутрь самих себя. Или идите куда хотите». В тот день, когда это станет реальностью, в мире будет создан правильный храм. До сих пор мы так и не смогли его построить.

Я не из тех, кто хочет разрушить храмы. Напротив, я говорю, что храмы уже разрушены теми самыми людьми, которые выдают себя за их охранников. Но когда мы сможем это увидеть, трудно сказать. А люди понимают неправильно, они воспринимают это так, что я из разрушителей храмов. Что я выиграю, разрушив храмы? Все, что не похоже на храм, все то, что собралось вокруг храма, должно быть, конечно, удалено. И совершенно правильно было бы этим заняться.

Еще один вопрос, и мы начнем медитацию. Друг спросил после утренней беседы:

Date: 2016-05-15; view: 412; Нарушение авторских прав