История Сигмунда и Сигню

Сигурд позвал Грани, своего гордого скакуна. Поднявшись на курган посреди поля, он издал зычный клич, долетевший до ущелья, где спрятал коня Регин, и Грани, с развевающейся гривой и горящими глазами, вырос перед ним словно из‑под земли.

Юноша вскочил на Грани и поскакал к логову Фафнира. Войдя в пещеру, он увидел перед собою железную дверь, и прорубил железо своим богатырским мечом Грамом, и вырвал дверь могучими руками. Тут его взору предстало сокровище, которое стерег дракон, – сверкающие горы золота и груды искрящихся драгоценностей.

Но, глядя на клад, Сигурд ощутил, что над ним витает какая‑то зловещая тень. Когда‑то давным‑давно этот клад был скрыт под текучей водой и его охраняли речные девы. Потом карлик Андвари отнял его у речных дев. А Локи забрал его у Андвари, выпустив на волю колдунью Гулльвейг, чья злая сила тяготела над богами. Ради клада Фафнир умертвил Хрейдмара, своего отца, а Регин замыслил убийство Фафнира, своего брата.

Не вся эта история была известна Сигурду, однако ее леденящая тень коснулась его души, когда он стоял там, ошеломленный блеском золота и игрой бриллиантов. Он заберет отсюда сокровище, но не теперь. Беседа птиц не шла у него из ума, и лесная зелень казалась ему привлекательней, чем все это слепящее великолепие. Он вернется сюда с сундуками, погрузит в них клад и отвезет в палаты конунга Альва. А сейчас возьмет лишь то, что сможет носить сам.

Он нашел золотой шлем и надел его на голову, потом нашел массивный браслет и надел его на запястье. Прямо на браслете лежало маленькое кольцо с выгравированной на нем руной. Сигурд надел его на палец. А кольцо было то самое, над которым произнес проклятье карлик, когда Локи отнимал у него клад.

Сигурд знал, что никто не пересечет поле и не войдет в логово Фафнира, поэтому он не боялся оставить сокровище без охраны. Вскочив на Грани, своего гордого коня, он поехал к лесу, ибо решил во что бы то ни стало отыскать Огненный чертог, где спала дева – самая мудрая, самая храбрая и самая прекрасная в мире. В золотом шлеме на золотых волосах Сигурд мчался к своей цели.

Направляясь к лесу, Сигурд думал о Сигмунде, своем отце, за смерть которого он отомстил, и об отце Сигмунда Вёльсунге и о суровых испытаниях, выпавших на долю Вёльсунгов.

Рерир, сын Сиги, сына Одина, был отцом Вёльсунга. А Вёльсунг, войдя в пору зрелости, построил себе палаты вокруг могучего древа. Ветви древа были балками дома, а мощный ствол – центральной опорой. Древо называлось Брансток, а жилище Вёльсунга – Бранстокские палаты.

Много детей имел Вёльсунг – одиннадцать сыновей и дочь. Сыновья были воинами сильными и ловкими, а сам Вёльсунг из Бранстокских палат – могущественным вождем.

И случилось так, что Сигню, его единственная дочь, вовлекла Вёльсунга и его сыновей в кровавую междоусобицу. Она была мудра и прекрасна, и слухом о ней полнилась земля. И вот однажды Вёльсунг получил от некоего конунга послание с просьбой отдать Сигню ему в жены. Вёльсунги, знавшие об этом конунге по рассказам о его победах, отписали ему, что будут рады принять его в Бранстокских палатах.

И вот конунг Сиггейр прибыл со своими дружинниками. Но когда Вёльсунги взглянули ему в глаза, выражение их им не понравилось. А Сигню отпрянула, прошептав:

– Этот конунг черен душой и лжив речами.

Вёльсунг и одиннадцать его сыновей стали судить да рядить, как им поступить. Сиггейр привел с собой большую дружину, и, если ему откажут, он может перебить их всех и опустошить страну. Вдобавок их приглашение было равносильно обещанию отдать за него Сигню. Долго Вёльсунги держали совет. В конце концов десять братьев Сигню сказали:

– Пусть Сигню выходит за этого конунга. Он не так плох, как ей кажется.

Так сказали десять братьев. Но один возразил:

– Мы не должны отдавать нашу сестру этому злодею. Лучше нам всем полечь в жестокой схватке под объятыми пламенем сводами Бранстокских палат.

Так говорил Сигмунд, самый младший из Вёльсунгов.

Но отец Сигню сказал:

– Нам ничего не известно о злых деяниях конунга Сиггейра. И мы дали ему слово. Пусть в эту ночь он пирует с нами в Бранстокских палатах и пусть Сигню уйдет от нас его женой.

Лицо Сигню помертвело.

– Да будет так, как вы порешили, отец мой и братья мои, – молвила она. – Я выйду за конунга Сиггейра и отправлюсь с ним за море.

Это Сигню произнесла громко, но Сигмунд слышал, как она прошептала:

– Горе Вёльсунгам.

Устроили пир, и конунг Сиггейр явился со своими дружинниками в Бранстокские палаты. Были зажжены факелы, накрыты столы, и большие рога с медом ходили по кругу. В разгар пира в зал вошел незнакомец, закутанный в синий плащ. Он был выше самых рослых, и его величественная осанка заставила всех поклониться ему. Незнакомцу поднесли рог с медом, и он осушил его. Затем из‑под полы плаща он извлек меч, затмивший своим блеском свет факелов.

Шагнув к Бранстоку, древу, державшему своды палат, он вонзил в него сияющий клинок. Все разговоры смолкли, и тогда раздался голос незнакомца, подобный гласу трубы:

– Меч будет принадлежать тому, кто сумеет вытащить его из Бранстока. – Сказав это, он вышел вон.

Все посмотрели на могучий ствол, пронзенный мечом, и увидели, что он пересечен светлой полосой удивительной яркости. Пирующие повскакали с мест, торопясь схватиться за рукоять, но голос Вёльсунга остановил их.

– Нашему дорогому гостю и зятю, – сказал он, – принадлежит право первым попытать счастья.

Конунг Сиггейр подошел к дереву и облапил широкую рукоять. Весь натужившись и напружившись, он принялся дергать ее, но меч не шелохнулся. Когда он понял, что все усилия напрасны, лицо его потемнело от злости.

Сиггейра сменили самые дюжие из его соратников, но и им не удалось вырвать клинок. Потом сам Вёльсунг попробовал справиться с могучим булатом, и тоже безуспешно. Один за другим терпели неудачу и его сыновья. Наконец пришел черед младшего, Сигмунда. И когда Сигмунд, обхватив широкую рукоять, потянул за нее, – о, чудо! – меч заскользил следом за рукой и опять затмил своим блеском свет факелов.

Булат был чудесный, сделанный из лучшего металла такими искусными кузнецами, какие не хаживали по земле. Все завидовали Сигмунду, завоевавшему чудо‑оружие.

Конунг Сиггейр пожирал его алчными глазами.

– В обмен на этот меч, добрый брат, я дам тебе золотой брус равного веса, – сказал он.

Но Сигмунд гордо ответил:

– Будь этот меч тебе по руке, ты бы выиграл его. Но он не по твоей руке, а по руке Вёльсунга.

Лицо Сиггейра еще больше потемнело от злости, и Сигню поняла, что сердце его исполнилось ненавистью ко всему роду Вёльсунгов.

Но в конце пира она стала женой конунга Сиггейра и на следующий день, покинув навсегда Бранстокские палаты, пошла с ним туда, где на берегу их ждал его огромный расписной корабль. И когда отец ее и братья прощались с нею, конунг Сиггейр пригласил их посетить его в собственных его владениях, как друзья посещают друзей и родичи родичей. Он не хотел подниматься на корабль, пока каждый из Вёльсунгов не пообещал, что они навестят его и Сигню в его собственной стране.

– И непременно захвати с собой свой могучий меч, – сказал он Сигмунду.

Обо всем этом размышлял Сигурд, сын Сигмунда, пока ехал к опушке леса.

Настало время Вёльсунгу и его сыновьям исполнять обещание, данное конунгу Сиггейру. Оснастили они корабль и покинули землю, где стояли Бранстокские палаты. А высадившись на побережье страны, которой правил конунг Сиггейр, вытащили корабль на песок и расположились на ночлег, намереваясь прибыть в дом конунга при свете дня.

Но едва забрезжил рассвет, на корабль Вёльсунгов скользнула легкая женская тень, окутанная плащом. Хотя лицо женщины было скрыто капюшоном, Сигмунд, карауливший спящих, сразу понял, кто это.

– Сигню! – вскричал он.

И Сигню попросила его скорее разбудить отца и братьев, ибо Вёльсунгам готовится ловушка.

– Конунг Сиггейр поджидает вас с огромным войском, – сказала она. – Ему ненавистны все Вёльсунги, и родоначальник, и отпрыски, и он замышляет напасть на вас, отец мой и братья, и убить вас. Он мечтает завладеть Грамом, чудо‑мечом Сигмунда. Поэтому я прошу вас, о Вёльсунги, спустите корабль на воду и плывите прочь из этого гнезда вероломства.

Однако Вёльсунг, ее отец, и слышать об этом не желал.

– Вёльсунги не бегут из страны, куда привели свой корабль, – заявил он. – Мы дали слово, все вместе и каждый в отдельности, навестить конунга Сиггейра, и мы его навестим. И если он негодяй, способный напасть на гостя, что ж, мы – непобедимые Вёльсунги, и мы будем сражаться с ним и его войском, и прикончим его, и заберем тебя назад в Бранстокские палаты. День разгорается, и нам пора выступать.

Сигню хотела бы поведать родным о неисчислимости войска, собранного конунгом Сиггейром, но она знала, что бесполезно говорить Вёльсунгам о неравенстве сил. Повесив голову, она молча побрела назад в палаты конунга Сиггейра.

Сиггейр догадался, что Сигню ходила предупредить отца и братьев. Он велел своим дружинникам попрятаться, а затем снарядил на корабль гонца с приветственным посланием.

Когда Вёльсунги сошли на берег, войско конунга Сиггейра окружило их и их дружину. Жестокой была битва, разыгравшаяся на берегу, и многие из свирепых воинов Сиггейра пали прежде бесстрашных сподвижников Вёльсунга. Но в конце концов сам Вёльсунг был заколот, а его одиннадцать сыновей взяты в плен. И могучий меч Грам был выбит из рук Сигмунда.

Всех плененных князей Вёльсунгов привели к конунгу Сиггейру в его палаты. Сиггейр захохотал, увидев их перед собою.

– Тут вам не Бранстокские палаты, где вы могли безнаказанно язвить меня черными взглядами и презрительными словами, – сказал он, – и вас ждет испытание потруднее, чем выдирать из деревяшки железку. До захода солнца вас искрошат вашим же мечом на мелкие кусочки.

Тогда присутствовавшая при сем Сигню поднялась с мертвенно‑бледным лицом и расширившимися зрачками и произнесла:

– Я не молю продлить жизнь моим братьям, ибо прекрасно понимаю, что мои мольбы им не помогут. Но разве ты, Сиггейр, не знаешь поговорки «Любо оку, пока око видит»?

Сиггейр засмеялся недобрым смехом.

– Да, моя владычица, – сказал он, – любо оку, пока око видит мучения близких. Они не умрут мгновенно и все разом. Я позволю им налюбоваться друг на друга перед смертью.

И вот Сиггейр отдал новый приказ своим презренным приспешникам: повелел отвести одиннадцать братьев в лесную чащу и приковать цепями к самым толстым деревьям. Так и поступили с одиннадцатью сыновьями Вёльсунга.

Наутро преданный Сигню слуга вернулся с места расправы, и Сигню спросила его:

– Что сталось с моими братьями?

И преданный слуга ответил:

– Огромная волчица прибежала к прикованным героям и разорвала одного из них.

Когда Сигню услышала это, из глаз ее не хлынули слезы, только камень на сердце стал еще тяжелее. Она промолвила:

– Иди туда снова и посмотри, что случится дальше.

Преданный слуга вернулся на следующее утро и сказал:

– Волчица разорвала второго героя.

Сигню опять не уронила ни слезинки, только ей еще сильнее сдавило сердце.

И каждое утро являлся слуга с сообщением о гибели кого‑то из братьев. В конце концов в живых остался только один – Сигмунд, самый младший.

Тогда молвила Сигню:

– Попробуем спасти последнего. Я придумала, что нужно сделать. Добудь пчелиного меда и вымажи им Сигмунду лицо.

Слуга исполнил приказание Сигню.

Опять огромная волчица прибежала по лесным тропам туда, где томился в цепях Сигмунд. Обнюхав его, она учуяла запах меда и высунула язык, чтобы облизать ему лицо. Тогда Сигмунд впился ей в язык своими крепкими зубами. Она рвалась и билась изо всей звериной мочи, но Сигмунд не разжимал зубов. Дерево, к которому он был прикован, не выдержало бешеной борьбы и рухнуло. Тогда Сигмунд вцепился руками в челюсти волчицы и разорвал ей пасть.

Преданный слуга все это видел и поспешил доложить Сигню. Жгучая радость пронзила ее, и она воскликнула:

– Один из Вёльсунгов жив, и возмездие обрушится на конунга Сиггейра и на дом его.

Слуга Сигню сумел выследить, где Сигмунд построил себе хижину, и часто носил весточки от Сигню к Сигмунду и обратно. Сигмунд стал промышлять охотой и разбоем, но никогда не покидал леса. И конунг Сиггейр не подозревал, что один из Вёльсунгов спасся и существует рядом с ним.