Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Часть третья. В двенадцать лет дон был настоящим мужчиной





 

 

В двенадцать лет дон был настоящим мужчиной. Низкорослый, черноволосый, худой, он жил в деревне Корлеоне, странным образом походившей на арабскую деревню в Сицилии. При рождении его нарекли Вито Андолини.

В конце прошлого века мафия в Сицилии была вторым правительством, пожалуй, даже сильнее официального правительства в Риме. Отец Вито Корлеоне поссорился с одним из своих односельчан, и тот обратился за помощью к мафии. Отец отказался повиноваться и в драке убил главаря мафии. Через неделю его нашли мертвым: он был разнесен на куски выстрелом из люпары. Через месяц после похорон люди из мафии пришли за Вито. Они решили, что он слишком близок к совершеннолетию, и через несколько лет сможет отомстить за смерть отца. Родственники спрятали двенадцатилетнего мальчика, а потом отправили на корабле в Америку. Так он попал в семью Абандандо, один из сыновей которого — Дженко — стал впоследствии его консильори. В новой стране он сменил свое имя на Корлеоне.

Молодой Вито работал в лавке Абандандо на девятой авеню, в одном из кварталов бедноты Нью-Йорка. В восемнадцать лет Вито женился на девушке, только что приехавшей из Сицилии. Ей было всего шестнадцать лет, но зато она прекрасно варила и вообще была хорошей хозяйкой. Они сняли комнату на десятой авеню, возле 33 улицы, всего в нескольких кварталах от того места, где Вито работал, и через два года у них родился первенец, Сантино, которого друзья называли за преданность отцу — Сонни (сын).

В их районе жил человек по имени Фанучи. Это был ширококостный итальянец с жестокими чертами лица, носивший очень дорогие светлые костюмы и напоминающую масло фетровую шляпу. Говорили, что он работает на «черную руку», одну из ветвей мафии, и занимается шантажом лавочников. Большая часть жителей квартала была связана с преступным миром, и угрозы Фанучи могли подействовать лишь на бездетных стариков. Несколько лавочников платили ему незначительные суммы. Фанучи наживался, правда, и на своих коллегах — преступниках — людях, которые нелегально продавали билеты итальянской лотереи или содержали игорные дома. Лавка Абандандо, невзирая на протесты Дженко, который умолял отца позволить ему уладить дело с Фанучи, платила ему небольшой налог.

Однажды на Фанучи напали три парня и перерезали ему горло от одного уха до другого — недостаточно глубоко, чтобы убить его, но вполне достаточно, чтобы пролить массу крови и напугать.

Вито видел Фанучи бегущим от своих преследователей со шляпой под подбородком, он, казалось, собирал пролитую кровь. То ли боялся испачкать пиджак, то ли не хотел оставлять следов.

Трое парней были не убийцами, а просто смельчаками, решившими отбить у Фанучи охоту жить за чужой счет. Через несколько недель парень, державший нож, был застрелен, а две остальные семьи были вынуждены откупиться от Фанучи. После этого налоги сильно подскочили, а Фанучи сделался компаньоном всех игорных домов в квартале. Но все это не касалось Вито Корлеоне.

Во время первой мировой войны импортное оливковое масло было большой редкостью, и Фанучи вошел компаньоном к Абандандо, внеся свою долю поставкой импортного масла, итальянской колбасы, свинины и сыра. Потом он привел в лавку одного из своих племянников, и Вито Корлеоне остался без работы.

К этому времени у Корлеоне родился второй сын, Фредерико. Вито приходилось кормить четыре рта. До этого времени он был тихим замкнутым парнем, ни с кем не делился своими мыслями. Молодой Дженко Абандандо был его близким другом, но во всем происшедшем Вито обвинил именно его, а не старшего Абандандо. Дженко поклялся Вито, что голодать Тому не придется, что он, Дженко, будет воровать продукты в лавке и давать их своему другу. Вито категорически отклонил это предложение: стыдно сыну воровать у отца.

Молодой Вито ждал своего часа, чтобы расквитаться с Фанучи. Несколько месяцев он проработал на железной дороге, но по окончании войны работы стало намного меньше. Кроме того, большинство подрядчиков были ирландцами и ругали рабочих последними словами.

Однажды вечером, когда Вито ужинал, послышался легкий стук в окошко, которое вело к вентиляционной трубе, отделявшей его дом от соседнего. Вито отодвинул занавеску и, к своему удивлению, увидел соседа, Петера Клеменца. Он протянул Вито завернутый в белое сверток.

— Эй, итальянец, — сказал Клеменца, — подержи это у себя, пока я не попрошу вернуть мне.

Вито автоматически протянул руку и взял сверток. Клеменца был чем-то взволнован и встревожен. Он явно попал в беду, и согласие Вито помочь было чисто инстинктивным. Развернув на кухне сверток, он обнаружил в нем пять разобранных и смазанных пистолетов. Вито снова обернул их белой промасленной бумагой, положил в шкаф и стал ждать. Он узнал, что Клеменца арестован. В момент, когда он передавал сверток через трубу, в дверь наверняка стучали полицейские.

Вито никогда никому про пистолеты не говорил, а его жена, до смерти напуганная тем, что Вито могут послать в тюрьму, не заикалась об этом даже в беседах с соседками. Через два дня Петер Клеменца вышел из участка и спросил Вито:

— Мой товар все еще у тебя?

Вито утвердительно кивнул головой. Он не привык разглагольствовать. Клеменца пошел к нему домой, где его угостили стаканом вина, пока Вито рылся в шкафу и искал сверток.

Клеменца выпил вино и повернул свое тяжелое добродушное лицо к Вито:

— Ты видел, что внутри?

Лицо Вито ничего не выражало. Он отрицательно покачал головой.

— Меня не интересуют чужие вещи, — сказал он.

Весь вечер они пили вино. Клеменца оказался хорошим рассказчиком, а Вито — внимательным слушателем. Они сделались друзьями на всю жизнь.

Через несколько дней Клеменца спросил жену Вито, не хочет ли она красивый ковер для гостиной. Он повел Вито в дом с двумя мраморными колоннами, открыл дверь ключом, и они оказались в роскошной квартире.

— Проходи на вторую половину комнаты и помоги мне скатать ковер, — проворчал Клеменца.

Ковер был соткан из дорогой красной шерсти, и Вито подивился щедрости Клеменца. Они скатали ковер и понесли его к двери.

В это время раздался звонок. Клеменца тут же отшвырнул ковер и подбежал к окну. Он отодвинул занавеску и вытащил пистолет. Только сейчас изумленный Вито понял, что они просто-напросто воруют ковер из чужой квартиры.

Когда Вито подошел к окну, он увидел полицейского в форме. Он в последний раз нажал на кнопку звонка, потом пожал плечами и спустился по мраморной лестнице на улицу.

Клеменца недовольно что-то проворчал, а потом сказал:

— Пошли.

Он поднял один конец ковра, Вито — второй. Полицейский не успел еще свернуть за угол, когда они выбрались за тяжелую дубовую дверь и побежали по улице с ковром в руках. Через полчаса они уже резали ковер, подгоняя его под размеры квартиры Вито Корлеоне. Больший кусок пошел в гостиную, меньший оказался достаточным для спальни.

Время шло, но положение не улучшалось. Семейство Корлеоне не могло есть свой красивый ковер, и Вито все-таки пришлось взять несколько пакетов с едой у Дженко Абандандо. Наконец, к нему обратились с предложением Клеменца и Тессио — другой парень из квартала. Они знали, что он находится в отчаянном положении и предложили ему вступить в банду, которая специализировалась на угоне грузовиков, груженных шелковыми платьями. Дело было безопасным. Водители грузовиков были умными ребятами: при виде пистолетов они падали на тротуар, а грабители тем временем перегоняли грузовики к своим складам. Часть товара продавалась оптовому торговцу, а остальное носили от двери к двери в итальянских кварталах — Артур-авеню в Бронксе и Мальберри-стрит, и районе Челси в Манхэттене. Молодые девушки из бедных семей и мечтать не могли о таких роскошных платьях и жадно набрасывались на дешевку. Клеменца и Тессио узнали, что Вито привозил на грузовике товары в лавку Абандандо, и решили использовать его в качестве шофера.

Вито пошел против своих принципов и согласился с их предложением, поддавшись искушению заработать тысячу долларов. Однако молодые напарники показались ему слишком прыткими, планирование — случайным, а дележ добычи — нелепым. Все их поведение показалось ему крайне неосторожным.

Сама работа прошла без особых происшествий. Когда двое его друзей вытащили пистолеты и приказали водителю спуститься с грузовика, Вито, к собственному своему удивлению, не испытывал чувства страха. Его удивило и хладнокровие Тессио и Клеменца. Они даже пошутили, сказав водителю, что если он будет хорошо себя вести, они пошлют несколько платьев его жене. Вито считал, что глупо самому продавать товар, он отдал свою долю торговцу краденным и поэтому заработал всего семьсот долларов. Но в 1919 году это было немалой суммой.

Назавтра Фанучи, в светлом полотняном костюме и белой фетровой шляпе остановил Вито Корлеоне на улице. У него было жестокое выражение лица, и он не пытался скрыть полукруглый шрам под подбородком. Тяжелые черные брови и грубые черты лица каким-то непонятным образом становились приветливыми, когда он улыбался.

Он говорил на тяжелом сицилийском наречии.

— А, здравствуй, молодой человек, — сказал он Вито. — Люди говорят, что ты разбогател. Ты и двое твоих друзей. Но тебе не кажется, что вы жмоты? Ведь это в конце концов мой квартал, и вы должны смочить мне клюв.

Он сказал: «Фарри вагнири а пиццу». «Пиццу» означает клюв маленькой птички — канарейки, например. Само предложение было требованием части добычи.

Вито, как обычно, ничего не ответил. Он сразу понял смысл фразы и теперь ждал конкретного требования.

Фанучи осклабился, обнажив золотые зубы и выставил напоказ широкий шрам. Он вытер лицо и расстегнул пиджак, демонстрируя сунутый за пояс пистолет. Потом вздохнул и сказал:

— Дай мне пятьсот долларов, и я забуду обиду. Молодежь просто разучилась уважать старших.

Вито улыбнулся ему, но что-то в этой улыбке заставило Фанучи на минуту заколебаться, стоит ли продолжать.

— Иначе тебя навестит полиция, — сказал он все же. — Жена и дети будут опозорены и останутся без средств к существованию. Конечно, если я получил неправильные сведения о твоих доходах, я готов немножко смочить клюв, но не меньше, чем тремястами долларами. И не пытайся меня надуть.

Только теперь заговорил Вито Корлеоне. Говорил он рассудительным тоном, без признаков недовольства в голосе. Был вежлив, как подобает молодому человеку в беседе со старшим и таким уважаемым человеком, как Фанучи.

— Моя доля у двоих моих напарников и мне придется с ними поговорить, — сказал он мягким голосом.

Фанучи успокоился.

— Можешь передать им, что и они должны смочить мой клюв. Мы с Клеменца хорошо знаем друг друга, и он знаком с этими делами. Предоставь ему руководить тобой. У него больше опыта в подобных делах.

Вито Корлеоне пожал плечами. Он старался казаться немного растерянным.

— Разумеется. Ты должен понять, что для меня все это ново. Спасибо, что говорил со мной, как крестный отец.

На Фанучи это произвело впечатление.

— Ты хороший парень, — сказал он и погладил руку Вито своими волосатыми руками. — Уважаешь старших. Очень приятно встретить такую черту у молодого человека. В следующий раз говори со мной первый. Быть может, смогу помочь тебе даже планировать дело.

Много лет спустя Вито Корлеоне понял, что в тот момент он действовал хладнокровно и умно только благодаря гибели своего темпераментного отца в Сицилии. Он был полон холодного гнева на человека, который собирался отнять у него деньги, заработанные с риском для жизни и свободы. Он не боялся. Просто подумал, что Фанучи сумасшедший. Насколько он знает Клеменца, этот полноватый сицилиец отдаст жизнь, но не позволит отнять у себя ни гроша из награбленного. Ведь Клеменца готов был убить полицейского из-за ковра. А у худощавого Тессио был убийственный взгляд гадюки.

Но несколько часов спустя, той же ночью, находясь в квартире Клеменца, Вито Корлеоне получил очередной урок в науке, которую только-только начал постигать. Клеменца бранился, Тессио кипел от возмущения, но потом они принялись обсуждать, не согласится ли Фанучи взять у них по двести долларов. Тессио полагал, что согласится.

— Нет, этот выродок со шрамом наверняка выяснил, сколько мы заработали у оптовика, — решительным тоном заявил Клеменца. — Фанучи не возьмет меньше трехсот долларов. Придется платить.

Вито изумился, но старался не выдать своего изумления.

— С какой стати мы должны платить ему? Что он может нам сделать? Мы сильнее его. У нас есть пистолеты. Почему мы должны отдать ему заработанные деньги?

Клеменца объяснил ему терпеливым тоном.

— У Фанучи много друзей, это настоящие звери. У него связи с полицией. Ему хочется, чтобы мы делились с ним своими планами. Он сообщит все полиции и в благодарность за это сможет действовать безнаказанно. В этом и заключается метод его работы. Кроме того, сам Маранцано выдал ему разрешение на работу в этом квартале.

Маранцано был гангстером, о котором часто писали газеты, и который был известен, как главарь банды, специализировавшейся на шантаже, азартных играх и вооруженных ограблениях.

Клеменца принес вино собственного изготовления. Его жена поставила на стол тарелку с колбасой, маслинами, буханку итальянского хлеба и, прихватив с собой кресло, спустилась во двор к подругам. Это была молодая итальянка, всего несколько лет назад приехавшая в Америку и еще не говорившая по-английски.

Вито Корлеоне сидел в компании двух друзей и пил вино. Никогда его ум не работал так быстро и четко. Он и сам поразился ясности своего мышления. Ему вспомнилось все, что он знал о Фанучи. Он помнил день, когда Фанучи перерезали горло, как тот бежал по улице, держа под подбородком, наполненную кровью, шляпу. Он вспомнил человека, убитого Фанучи, и тех двоих, чья жизнь была выкуплена. Вдруг он понял, что у Фанучи нет связей. Их не может быть у осведомителя полиции. Их не может быть у человека, ради денег отказывающегося от мести. Настоящий главарь мафии убил бы двух парней. Нет, Фанучи просто повезло и ему удалось одного человека убить, но двое других были теперь настороже, и с ними он не справился бы. Поэтому и принял выкуп. Только грубая сила позволяет этому человеку безнаказанно взимать налог с лавочников и владельцев игорных домов. Но Вито Корлеоне знал, по крайней мере, один такой дом, владелец которого отказывался платить налог, и ничего с ним не случалось.

Итак, Фанучи один. Может быть, он нанял несколько парней, но их отношения строятся на чисто деловой основе. Это привело Вито Корлеоне к решению, которое повлияло на всю его дальнейшую жизнь.

Коль так, напрашивался вопрос: раз Фанучи собирается отнять у него семьсот долларов силой, то почему бы не убить Фанучи? Мир спокойно обойдется и без этого человека.

С другой стороны, у Фанучи действительно могут оказаться друзья, готовые мстить. Сам Фанучи опасный человек, и его непросто будет убить. Существует полиция и электрический стул. Но над Вито Корлеоне тень смертного приговора висит с момента убийства отца. В двенадцать лет он пересек океан и поселился в чужой стране под чужим именем. Годы спокойного созерцания убедили его, что природа наделила его умом и храбростью.

И все же первый шаг на пути к уготованному его судьбой уделу Вито Корлеоне сделал после длительных колебаний. Он даже сложил семьсот долларов в пачку, и положил их в левый карман брюк. В правый карман он положил пистолет, полученный от Клеменца перед нападением на грузовик.

Фанучи пришел ровно в десять часов вечера. Вито Корлеоне поставил на стол кувшин домашнего вина, взятого у Клеменца.

Фанучи положил свою белую шляпу около кувшина. Затем развязал широкий разноцветный галстук, на котором пятна от томатного соуса были замаскированы светлыми заплатками. В этот жаркий летний вечер Вито Корлеоне был холоден, как лед. Он сразу отдал пачку купюр и внимательно смотрел, как Фанучи, предварительно пересчитав деньги, вынимает огромный кожаный портмоне и кладет в него бумажки. Фанучи отхлебнул из стакана вино.

— Ты должен мне еще двести долларов.

Его узколобое лицо ничего не выражало. Вито Корлеоне ответил тихим спокойным голосом:

— Сейчас у меня туго с деньгами. Долгое время я был без работы. Позволь мне отдать эти деньги через несколько недель.

Это был первый шаг. Фанучи получил большую часть денег, и теперь он может подождать. Его даже можно убедить ничего больше не брать или подождать больше двух недель. Он рассмеялся, процеживая сквозь зубы вино.

— О, ты хитрюга. Как это я раньше не обратил на тебя внимания. Ты парень спокойный. Я мог бы подыскать тебе прибыльную работенку.

Движением головы Вито Корлеоне показал, что слова Фанучи его заинтересовали, потом снова наполнил стакан. Но Фанучи встал и пожал руку Вито.

— Спокойной ночи, молодой человек. Никаких недобрых чувств, а? Если смогу быть тебе полезен, дай знать. Сегодня вечером ты оказал мне большую услугу.

Вито проводил Фанучи к выходу из дома. На улице было много свидетелей, которые могли бы в случае необходимости подтвердить, что Фанучи покинул дом Вито Корлеоне живой и невредимый. Вито видел, как Фанучи сворачивает за угол, направляясь к своему дому. Наверно, хочет спрятать деньги, а, возможно, и пистолет. Вито Корлеоне забрался на крышу дома, потом по пожарной лестнице спустился во внутренний двор. Пинком ноги открыл калитку и вышел на улицу, на которой находился дом Фанучи.

Квартал сдаваемых внаем домов простирался вплоть до десятой авеню. На одиннадцатой авеню расположились склады компаний, отправляющих свои товары по центральной железной дороге, пространство же между Одиннадцатой авеню и Хадсон Ривер было покрыто густой сетью товарных площадок. Дом, в котором жил Фанучи, стоял одиноко посреди этого безмолвия пустыни, и большинство квартир в нем были заняты холостыми рабочими железной дороги, мусорщиками и дешевыми проститутками. Эти люди не проводили все время, подобно порядочным итальянцам, в своем квартале, а просиживали в кабаках и ресторанах в центре города, пропивая заработанные деньги. Поэтому не было ничего проще, как пройти незамеченным по пустынной одиннадцатой авеню и подобраться к входной двери дома Фанучи. Там Вито Корлеоне вытащил пистолет, которым ни разу до этого не пользовался, и встал за дверью, поджидая Фанучи.

Он смотрел в стеклянную парадную дверь, зная, что Фанучи должен придти со стороны десятой авеню. Вспомнив указания Клеменца, он нажал на курок и взвел предохранитель. Девятилетним мальчиком Вито часто выходил на охоту вместе с отцом и ему немало приходилось стрелять из охотничьей винтовки — люпары. Именно его ловкость в обращении с люпарой привела убийц отца к решению ликвидировать мальчика.

Стоя в темном углу, он заметил белый пузырь шляпы Фанучи, который переходил улицу, направляясь к дому. Вито отступил на несколько шагов и уперся спиной в дверь, ведущую на лестницу. Потом вытянул вперед руку с пистолетом. Дверь отворилась. Фанучи — белый, пахнущий духами, заполнил собой квадрат света. Вито Корлеоне выстрелил.

Выстрел потряс дом, но лишь слабые отголоски его вырвались в открытую дверь на улицу. Фанучи уцепился за ручки двери, стараясь удержаться на ногах и пытаясь дотянуться до пистолета. На пол посыпались пуговицы и пиджак Фанучи широко распахнулся. Вито увидел пистолет и рядом с ним — красное пятно на белой рубашке. Быстро, словно делая укол, Вито Корлеоне снова выстрелил в красное пятно.

Фанучи упал на колени и прислонился к открытой двери. Он издал ужасный стон, стон человека, страдающего от нестерпимой боли. Потом Вито вспоминал, что слышал три стона, прежде чем приставил пистолет к вспотевшей щеке Фанучи и выстрелил ему прямо в мозг. Не прошло и пяти секунд, как Фанучи замертво упал, прикрывая своим телом входную дверь.

С величайшей осторожностью Вито Корлеоне вытащил огромный портмоне из пиджака убитого и положил себе за рубашку. Потом, прошагав к высокому зданию, а оттуда к дворику, по пожарной лестнице поднялся на крышу. Там он осмотрелся. Труп Фанучи все еще лежал у парадного подъезда, но возле него не было ни души. Фанучи будет лежать до рассвета, пока на него случайно не наткнется полицейский патруль. Из страха перед допросами и возможностью стать подозреваемым ни один человек добровольно не пойдет в полицию. Они закроют двери и притворятся, будто ничего не слышали.

Не спеша пробрался он по крыше домов к своей квартире. Открыл дверь вошел в квартиру, потом запер за собой дверь. Вито проверил содержимое портмоне. Кроме семисот долларов, которые он дал Фанучи, там было несколько бумажек по одному доллару и одна пятерка.

В одну из щелей портмоне затесалась золотая пятидолларовая монетка — видимо, талисман. Будь Фанучи богатым гангстером, он не носил бы свое богатство с собой. Это подтверждало одну из догадок Вито Корлеоне.

Он знал, что необходимо избавиться от портмоне и пистолета (причем золотая монета должна непременно остаться в портмоне). Снова вскарабкавшись на крышу, он бросил портмоне в одну из вентиляционных труб, потом разрядил пистолет и попытался разбить его дуло о выступ крыши. Дуло не хотело поддаваться. Тогда он повернул пистолет и ударил рукояткой по дымовой трубе. Рукоятка тут же разлетелась на две половинки. Вито снова нажал на пистолет, и дуло отделилось от ручки. Обе эти части он отправил в разные вентиляционные трубы. Упав с пятого этажа, они шмякнулись на кучу мусора, не издав при этом ни звука. Утром из окон туда же посыпятся новые порции мусора и все накроют. Вито вернулся в квартиру.

Он немного дрожал, но полностью владел собой. Переоделся и, опасаясь, что на одежде остались следы крови, бросил все в миску, в которой его жена обычно стирала; взял брусок хозяйственного мыла, замочил одежду в воде и принялся натирать ее на стиральной доске. Потом надел чистую рубашку и брюки и спустился к жене и детям, которые сидели у входа в дом.

Все эти меры предосторожности оказались излишними. Полиция действительно нашла труп на рассвете, но ей и в голову не приходило допрашивать по этому поводу Вито Корлеоне. Его поразило то, что они так и не узнали о нанесенном ему Фанучи визите. Немного позднее он понял, что полиция сама обрадовалась возможности избавиться от Фанучи и не собиралась преследовать его убийцу. Они предположили, что это дело рук одной из банд и допрашивали парней с уголовным прошлым.

Но одно дело полиция, совсем другое — его компаньоны. Пит Клеменца и Тессио на протяжении недели избегали с ним встречи, потом, в один из вечеров, пришли его навестить. Теперь они явно боялись и уважали его. Вито Корлеоне вежливо принял их и угостил вином.

Первым заговорил Клеменца.

— Никто не собирает налоги у владельцев магазинов на девятой авеню, — тихо сказал он. — Никто не собирает налоги у владельцев игорных домов в квартале.

Вито Корлеоне беспрестанно поглядывал на обоих, но не отвечал. Заговорил Тессио.

— Мы могли бы взять шефство над клиентами Фанучи. Они не откажутся нам платить.

Вито Корлеоне пожал плечами.

— Для чего вы пришли ко мне? Я такими делами не занимаюсь.

Клеменца засмеялся. Даже в молодости, еще перед тем, как он отрастил свое знаменитое брюхо, у него был смех толстяка. Он сказал Вито Корлеоне:

— А что с пистолетом, который я тебе дал для работы с грузовиком? Тебе он не понадобится, можешь его возвратить.

Вито Корлеоне нарочито медленно вытащил из кармана пачку купюр и отсчитал пять десяток.

— Вот, я тебе плачу. Я выбросил пистолет после работы с грузовиком.

Он улыбнулся обоим своим гостям. В этот момент Вито и не догадывался, какое впечатление произвела его улыбка. Он не угрожал, он просто улыбнулся шутке, которую только один был способен оценить, но эта улыбка внезапно обнажила его истинную сущность.

Клеменца покачал головой.

— Мне не нужны деньги.

Вито сунул пятьдесят долларов в карман. Он ждал. Все они поняли друг друга. Они знали, что это Вито убил Фанучи и хотя об этом никому не рассказали, правда об убийстве стала известна всему кварталу. К Вито начали относиться, как к «человеку чести». Но он не предпринял ни одной попытки прибрать к рукам налаженную систему шантажа и налогов Фанучи. Однажды вечером жена Вито привела домой соседку, вдову. Женщина была итальянкой и тяжело работала, чтобы вырастить своих детей достойными людьми. Ее шестнадцатилетний сын приносил домой зарплату в запечатанном конверте; шестнадцатилетняя дочь, портниха, делала то же самое. Вся семья пришивала за мизерную плату пуговицы к картонным полоскам. Женщину звали синьора Коломбо.

— Синьора хочет попросить тебя об одолжении, — сказала жена Вито Корлеоне. — У нее небольшие неприятности.

Вито Корлеоне ожидал, что она попросит немного денег, и он готов был их дать. Но оказывается, у госпожи Коломбо была собака, которую очень любил ее младший сын. Хозяину дома пожаловались, что собака лает по ночам, и он приказал госпоже Коломбо избавиться от животного. Она на время спрятала собаку, но владелец дома обнаружил обман и приказал всей семье выселиться из квартиры. На этот раз синьора Коломбо действительно избавилась от собаки, однако хозяин дома был так рассержен, что не соглашался отменить приказ о выселении. Она должна была либо добровольно покинуть дом, либо ее выселит полиция. А ее сын плачет, не переставая, после того, как пришлось отдать собаку родственникам в Лонг-Айленде. Ни за что ни про что они остаются без крова над головой.

Вито Корлеоне осторожно спросил ее:

— А почему ты обратилась за помощью ко мне?

Госпожа Коломбо кивнула головой в сторону его жены.

— Это она предложила мне попросить тебя.

Вито был удивлен. Жена никогда не расспрашивала его относительно выстиранной им в ту ночь одежды. Никогда не спрашивала, на какие деньги они живут. Даже теперь ее лицо ничего не выражало.

— Я могу дать тебе немного денег на переезд. Ты этого хочешь?

Женщина отрицательно покачала головой, на глазах ее показались слезы.

— Все мои друзья здесь, все девушки, вместе с которыми я росла в Италии. Разве могу я покинуть этот квартал и уйти к чужим людям? Я хочу, чтобы ты уговорил хозяина дома позволить мне остаться.

Вито кивнул головой.

— Он так и сделает. Завтра утром поговорю с ним.

Он старался не замечать улыбки, которой наградила его жена, но почувствовал удовольствие. Госпожа Коломбо была не совсем уверена.

— Ты уверен, что владелец дома скажет тебе «да»? — спросила она.

— Синьор Роберто? — переспросил Вито удивленным голосом. — Разумеется, он скажет «да». Ведь он добрый человек. Я объясню ему ситуацию, и он сжалится над тобой. Пусть это тебя больше не волнует. Ты должна думать о своем здоровье и о детях.

Синьор Роберто каждое утро наведывался в квартал и проверял состояние своих пяти домов. Он был падроне, человеком, который еще в порту вербовал итальянских рабочих и продавал их крупным предприятиям. На доходы от этого дела он купил, один за другим, пять домов. Он был родом из северной Италии и ненавидел невежественных сицилийцев и неаполитанцев, которые, словно черви, копошились в его домах, выбрасывали мусор в вентиляционные трубы и пальцем не шевелили, чтобы позаботиться о его имуществе. Он был хорошим отцом и мужем, не злым от природы, но постоянная забота о своем капиталовложении, о заработанных деньгах, о неизбежных для владельца недвижимого имущества расходах так напрягали его нервы, что он все время казался рассерженным. Когда Вито Корлеоне остановил его на улице, синьор Роберто был очень нетерпелив. Правда, он старался не грубить: хотя этот молодой человек и кажется спокойным парнем, но кто его знает. Эти южане всегда держат наготове нож.

— Синьор Роберто, — сказал Вито Корлеоне, — подруга моей жены, несчастная беззащитная вдова говорит, что ты по какой-то причине приказал ей покинуть квартиру, которую она занимает в одном из твоих домов. Она в отчаянном положении. У нее нет денег и все ее друзья живут здесь. Я обещал ей поговорить с тобой и сказал, что тут, видимо, какое-то недоразумение. Она избавилась от животного, послужившего причиной всех неприятностей, так почему бы ей не остаться? Прошу тебя об одолжении, как итальянец итальянца.

Синьор Роберто изучал стоявшего перед ним молодого парня. Он видел крестьянина, среднего роста, крепкого, но не грабителя. Этот человек в очень смешной форме осмелился назвать себя итальянцем. Роберто пожал плечами.

— Я уже сдал эту квартиру другой семье, — сказал он. — Я не могу теперь отказать им из-за твоей подруги.

Вито Корлеоне понимающе склонил голову.

— Насколько больше они собираются тебе платить? — спросил он.

— На пять долларов в месяц, — ответил синьор Роберто. Это была ложь. Вдова платила за квартиру из четырех темных комнат двадцать долларов в месяц, и больше этого он получить не мог.

Вито Корлеоне вытащил из кармана пачку денег и отсчитал три десятки.

— Вот тебе за повышение квартплаты на шесть месяцев вперед. С ней ты об этом говорить не должен, она женщина гордая. Через шесть месяцев приходи ко мне. Но, разумеется, разреши ей теперь держать собаку.

— После дождичка в четверг, — сказал синьор Роберто. — Кто ты такой, чтобы мне приказывать? Думай прежде, чем говорить, не то покатишься на своем сицилийском заду.

Вито Корлеоне удивленно развел руками.

— Я прошу тебя об одолжении, и это все, — сказал он. — Человек не может знать когда ему понадобится друг, разве не верно? Вот, возьми эти деньги и решай, как тебе хочется. Я не осмелюсь с тобой спорить. — Он сунул деньги в карман Роберто. — Сделай мне это одолжение: возьми деньги и подумай над нашим разговором. Если захочешь возвратить мне деньги, сделай это завтра утром. Если все же решишь выгнать женщину из квартиры, я тебе воспрепятствовать не смогу. Ведь это твое имущество. Что касается собаки, я тебя понимаю. Я сам ненавижу животных. — Он похлопал синьора Роберто по плечу. — Сделай одолжение, а? Я этого не забуду. Расспроси своих знакомых обо мне, все тебе скажут, что я способен доказать свою признательность.

До синьора Коломбо начало доходить. В тот же вечер он навел справки о Вито Корлеоне и в тот же вечер постучался в дверь квартиры Корлеоне, извинился за поздний визит и взял стакан вина из рук синьоры Корлеоне. Он заверил Вито Корлеоне в том, что все это было ужасным недоразумением, что синьора Коломбо, разумеется, останется в своей квартире и сможет держать собаку. Жалкие гроши, которые он получает от жильцов, не дают им права жаловаться на бедное животное. В конце концов он бросил на стол тридцать долларов и сказал:

— Твоя бескорыстная помощь несчастной вдове устыдила меня, и я хочу доказать, что и во мне сохранилась капелька христианского милосердия. Ее квартплата останется прежней.

Все действующие лица прекрасно сыграли свои роли. Вито разлил по стаканам вино, приказал принести пироги, крепко пожал руку синьору Роберто и похвалил его доброту души. Синьор Роберто вздохнул и сказал, что знакомство с таким человеком, как Вито Корлеоне, возвращает ему веру в человечество. Наконец, они расстались. Синьор Роберто, счастливый от сознания, что чудом спасся, сел в электричку и поехал к себе домой в Бронкс. Три следующих дня он не показывался в квартале Вито Корлеоне.

Про Вито Корлеоне в квартале говорили теперь, что он связан с сицилийской мафией. Однажды к нему явился владелец игорного дома и по своей инициативе начал каждую неделю платить ему по двадцать долларов, «в знак дружбы». Вито приходилось всего раз или два в неделю появляться в игорном доме, давая понять присутствующим, что они находятся под его защитой.

Владельцы магазинов, не ладившие с молодыми хулиганами, просили его вмешаться. Он это сделал за соответствующее вознаграждение. Скоро его доходы стали — по тогдашним представлениям — огромными: сто долларов в неделю. Клеменца и Тессио были его друзьями и союзниками, и он делился с ними всеми своими доходами. Наконец, он решил открыть на паях с другом детства Дженко Абандандо, дело по импорту оливкового масла, ввозом его в страну и хранением на складах его отца. У Дженко по этой части был богатый опыт, Клеменца и Тессио будут агентами по продаже. Они пройдутся по всем итальянским магазинам Манхэттена, Бруклина и Бронкса и уговорят их владельцев торговать только оливковым маслом «Дженко пура» (со свойственной ему скромностью Вито Корлеоне отказался дать маслу свое имя). Вито в качестве главы компании финансирует все дело и должен будет вмешиваться, используя свои методы убеждения, если владельцы магазинов не согласятся с предложениями Клеменца и Тессио.

Последующие годы Вито Корлеоне жил жизнью мелкого бизнесмена, владельца динамичного и постоянно расширяющегося предприятия. Он был преданным отцом и мужем, но занятость не позволяла уделять семье достаточно времени. Оливковое масло «Дженко пура» стало самым популярным в Америке. Будучи хорошим бизнесменом, Вито всегда приходил к соглашению с конкурентами, но закрывал перед ними рынки сбыта, убеждая владельцев магазинов не заказывать их товар. Он стремился к монополии, вынуждая конкурентов либо вовсе оставить область его торговли, либо слиться с компанией. Но он начал с нуля, и его масло, по правде говоря, было ничем не лучше других сортов, и потому одних лишь легальных методов подавления своих конкурентов было явно недостаточно. Ему приходилось опираться на силу своей личности и на полученное им имя «человека чести».

Молодой Вито Корлеоне считался человеком «благоразумным». Он никогда никому не угрожал. Он действовал силой убеждения и считалось, что противостоять ему невозможно. Тот, кто входил в дело с Вито Корлеоне, никогда не проигрывал. Вито довольно скоро пришел к выводу, что конкуренция приводит лишь к трате сил и средств и что полагаться можно только на монополию. В Бруклине было несколько темпераментных оптовиков, которые занимались торговлей оливковым маслом и упорно отказывались признать монополию в этой области. Даже после того, как он терпеливо и подробно объяснил им ситуацию, Вито Корлеоне пришлось в отчаянии развести руками и послать в Бруклин Тессио. Сгорело несколько складов, а зеленое оливковое масло залило все мостовые вблизи порта. Один из оптовиков, уроженец Милана, поторопился обратиться в полицию с жалобой на своих соплеменников, нарушив тем самым тысячелетний закон омерты. Но не успело дело сдвинуться с мертвой точки, как оптовик исчез, оставив после себя жену и троих детей, которые, слава богу, были достаточно взрослыми, чтобы взять дело в свои руки и придти к соглашению с компанией «Дженко пура».

Как известно, великими людьми не рождаются — ими становятся. Так было и с Вито Корлеоне. В момент введения «сухого закона» Вито Корлеоне начал превращаться из обычного бизнесмена в великого дона. К концу действия «сухого закона» и к началу великого кризиса Вито Корлеоне стал крестным отцом, доном, доном Корлеоне.

У фирмы «Дженко пура» было шесть грузовиков. Через Клеменца к Вито Корлеоне обратилась группа итальянских контрабандистов, ввозивших из Канады спирт и виски. Им нужны были грузовики и рабочая сила для распространения товара в Нью-Йорк-Сити, а также влиятельные и надежные люди. Предложенная плата была столь высокой, что Вито Корлеоне почти полностью отказался от торговли оливковым маслом и передал грузовики в распоряжение контрабандистов.

Дело процветало. Помогали накопленные в эти годы опыт и связи. Вито Корлеоне делал для людей добрые дела и это было для него тем же, чем являются для банкира гарантийные поручительства. В последующие годы стало ясно, что Вито Корлеоне не просто способный человек. Стало ясно, что он — гений.

Он защищал итальянские семейства, устроившие в своих домах маленькие трактиры, в которых за пятнадцать центов простые рабочие могли купить стакан виски. В день совершеннолетия младшего сына синьоры Коломбо он стал его крестным и подарил ему золотую монету в двадцать долларов.

Тем временем были задержаны несколько грузовиков с контрабандой, и Дженко Абандандо нанял адвоката, имевшего связи в полиции и суде. Вскоре в организации Корлеоне появился «лист» со списком служащих, которые должны получать от организации ежемесячную зарплату. Адвокат пытался сократить список, ссылаясь на большие расходы, но Вито Корлеоне успокоил его:

— Нет, нет, — сказал он. — Внеси в список всех, даже тех, кто нам в настоящий момент не нужен. Я верю в дружбу и готов доказать свою дружбу первым.

Со временем царство Корлеоне разрослось. Организация становилась запутанной и не поддающейся управлению. Вито Корлеоне разработал новую систему управления. Он присвоил Тессио и Клеменца звание капорегиме (командир отряда), а людям, которые работали у них — звание солдат. Дженко Абандандо был назначен его личным советником, консильори. Между собой и исполнителями его приказов он заложил несколько пластов изоляции. Приказы отдавались Дженко или одному из капорегимес. Очень редко приказы отдавались при свидетелях. Затем он отделил группу Тессио и сделал ее ответственной за Бруклин. Он отделил также Тессио от Клеменца и ясно дал понять, что хочет их видеть вместе только в исключительных случаях. Вито Корлеоне объяснил этот шаг более сметливому Тессио мерами предосторожности, но тот сразу сообразил, что это делается для лишения капорегимес всякой возможности заговора против дона. В виде компенсации Тессио получил в Бруклине полную свободу действий. Группа Клеменца, которая действовала в Бронксе, находилась под постоянным контролем самого дона. Клеменца был человеком смелым, но недостаточно осторожным и излишне жестоким (несмотря на показную веселость). Его приходилось постоянно держать в узде.

Великий кризис укрепил позиции Вито Корлеоне, которого в это время уже начали звать дон Корлеоне. Порядочные люди тщетно рыскали по городу в поисках работы. Гордецы шли на унижение, на коленях умоляя государственных чиновников дать им подачку. Но люди дона Корлеоне ходили по улицам с высоко поднятыми головами, и карманы их были полны денег. Они не боялись потерять свою работу. И даже дон Корлеоне, скромнейший из людей, не мог не ощущать чувства гордости. Он заботился о своих людях, он не разочаровывал тех, кто в поте лица трудился на него, тех, кто рисковал ради него жизнью и свободой. И когда один из его людей случайно попал в тюрьму, семья пострадавшего получила пособие, и не какие-нибудь жалкие гроши, а ту сумму, которую арестованный зарабатывал, находясь на свободе.

Это, разумеется, не было чисто христианским милосердием. За его щедростью скрывался какой-то эгоистический интерес. Посаженный в тюрьму знал, что он должен держать рот на замке, и тогда его жена и дети не помрут с голоду. Он знал, что когда он выйдет из тюрьмы, дома его будет ждать лучшая еда: домашний равиоли, вино, пирожные. Все друзья и знакомые соберутся и вместе с ним будут праздновать его освобождение. Иногда консильори Дженко Абандандо или даже сам дон приходили выразить почтение смелому человеку, выпить за его здоровье и преподнести денежный подарок, который позволит ему отдохнуть несколько недель в кругу семьи прежде, чем он вернется к своему каждодневному труду. Симпатии и понимание дона были в таких случаях бесконечными.

Дон Корлеоне чувствовал, что управляет своим миром несравненно лучше, чем его враги своими империями. Эту мысль поддерживали в нем бедные люди из квартала, которые приходили к нему с вечными просьбами: внести их в список получающих зарплату, вызволить какого-нибудь молодого парня из тюрьмы или устроить его на работу, одолжить небольшую сумму денег, вмешаться в спор с владельцем дома, который требует квартплату с безработных жильцов.

Дон Вито Корлеоне помогал всем. Более того: он помогал от всей души, и у просившего никогда не оставалось неприятного осадка, будто он получает подаяние. И когда простые итальянцы терялись перед выборами в конгресс, муниципалитет города или судебные инстанции, они, совершенно естественно, обращались за советом к своему другу и благодетелю, дону Корлеоне, крестному отцу. Так он превратился в политическую силу, с ним стали считаться руководители различных партий. Он укрепил свои позиции, проявив политическую дальновидность: помогал одаренным парням из бедных итальянских семей завершить учебу. Эти парни в дальнейшем становились адвокатами, заместителями прокуроров и даже судьями. Будущее своей империи он планировал с проницательностью государственного деятеля. Отмена сухого закона больно ударила по нему, но и на этот случай были приняты меры предосторожности. В 1933 году Вито послал своего человека к владельцу всех игорных домов Манхэттена и портового района, всех ипподромов, всех лотерей Гарлема. Это был один из главарей преступного мира Нью-Йорка, по имени Сальваторе Маранцано. Посланцы Корлеоне предложили Маранцано сотрудничество, которое пошло бы на пользу обеим сторонам. Вито Корлеоне с его организацией, политическими связями и связями с полицией может прикрывать операции Маранцано и позволить последнему внедриться в Бруклин и Бронкс. Но Маранцано оказался недальновидным человеком и с презрением отклонил предложение Корлеоне. Маранцано дружил с самим Аль-Капоне и у него была своя организация, свои люди, не говоря уже о своем бюджете на случай войны. Он терпеть не мог этого разбогатевшего нищего, который слыл большим специалистом по политическим дискуссиям, нежели по делам мафии. Отказ Маранцано привел к войне 1933 года, которая изменила всю иерархию преступного мира Нью-Йорка.

На первый взгляд могло показаться, что это была неравная борьба. Сальваторе Маранцано со своей могущественной организацией и сильными «гарпунами» пользовался симпатией Аль-Капоне и всегда мог обратиться к нему за помощью. Он был в хороших отношениях с семейством Татаглия, которое установило контроль над проституцией в городе и над очень незначительной в те годы торговлей наркотиками. Он был в хороших отношениях и с крупными капиталистами, которые не раз одалживали у него «гарпунов» для сведения счетов с еврейскими руководителями профсоюзов текстильной промышленности и итальянскими руководителями синдикатов строительных работ.

Всему этому дон Корлеоне мог противопоставить два маленьких, но прекрасно организованных отряда под командованием Клеменца и Тессио. Его связи с полицией и политическими деятелями нейтрализовались поддержкой Маранцано крупными бизнесменами. Правда, враг ничего не знал о состоянии его организации, не знал, какова сила его солдат, и многие даже полагали, что отряд Тессио в Бруклине — это отдельная и независимая организация.

И все же это была неравная борьба, пока Вито Корлеоне одним мастерским ударом не уравнял шансы.

Маранцано попросил Капоне прислать двух своих лучших бандитов: ликвидировать нищего выскочку. Друзья и осведомители семейства Корлеоне сообщили из Чикаго, что двое бандитов прибудут на поезде. Вито Корлеоне приказал Луке Брази позаботиться о бандитах, причем Луке позволялось дать выход своим диким инстинктам.

Брази и четверо его людей встретили молодчиков из Чикаго на вокзале. Один из людей Брази раздобыл такси и переоделся водителем, а носильщик повел посланцев Капоне прямо к этому такси. Как только они сели в машину, с заднего сиденья поднялись Лука Брази и еще один из его людей, приставили пистолеты к вискам парней из Чикаго и приказали им ложиться на коврик машины. Такси направилось в порт к заранее приготовленному складу.

Людей Капоне связали по рукам и ногам, а рты заткнули полотенцами.

Затем Брази взял в руки топор и начал отрубать конечности одного из них. Сначала он отрубил ноги у щиколоток, потом у колен, потом в месте сочленения бедер с тазом. Брази был человеком сильным, но ему пришлось немало потрудиться прежде, чем он завершил эту работу. К этому времени жертва давно испустила дух, а пол склада стал скользким от кусков человеческого мяса, костей и потоков крови. Когда Брази подошел ко второй жертве, он понял, что больше трудиться ему не придется. Второй бандит со страху проглотил полотенце и задохнулся. Полотенце было найдено у него в животе во время посмертного вскрытия, произведенного полицией.

Через несколько дней после этого люди Капоне получили послание от Вито Корлеоне. В послании было сказано: «Теперь ты знаешь, как я обращаюсь со своими врагами. Для чего неаполитанцу вмешиваться в спор двух сицилийцев? Такой человек, как ты, должен знать, насколько выгодней подружиться с тем, кто тебя не просит о помощи, сам заботится о себе и всегда готов оказать тебе в случае необходимости услугу. Ты можешь отвергнуть дружбу. Но я должен заметить, что в этом городе влажный климат, это вредно для неаполитанцев, и мы советуем тебе никогда не посещать его».

Наглость письма была преднамеренной. Дон не любил людей Капоне и считал их глупыми убийцами. Осведомительная служба дона сообщила, что из-за своей наглости и непомерного бахвальства Капоне полностью лишился политического влияния. Дон был уверен, что без политического влияния и общественной маскировки организация Капоне и ей подобные ничего не стоят и их запросто можно разрушить. Он понимал, что Капоне неудержимо движется к своему краху. Он знал также, что каким бы могучим не было влияние Капоне, оно не распространяется за пределы Чикаго.

Тактика оказалась удачной. Возымела действие не столько жестокость, сколько быстрота, с которой прореагировал дон. Если у него такая исключительная осведомительная служба, то каждый новый враждебный шаг сопряжен с реальным риском. Куда более разумным будет принятие предложенной дружбы. Капоне дал знать, что он больше вмешиваться не будет.

Теперь шансы сравнялись. В преступном мире Соединенных Штатов по достоинству оценили унижение, которому Вито Корлеоне подверг самого Капоне. Спустя шесть месяцев он расправился с Маранцано. Он пробрался в игорные дома, обнаружил крупнейшего банкира Маранцано в Гарлеме и послал Клеменца и его людей бороться на стороне профсоюзов против «гарпунов» Маранцано. Ум и отличная организация сделали его победителем на всех фронтах. Корлеоне с умом использовал веселую жестокость Клеменца, и она тоже внесла свою лепту в победу. И тогда дон Корлеоне отдал приказ запасному отряду Тессио, который до сих пор не принимал участия в сражении, заняться самим Маранцано.

К этому времени Маранцано уже послал людей с предложением о мире. Вито Корлеоне отказывался их принять под различными предлогами. Не желая погибать за безнадежное дело, солдаты Маранцано начали дезертировать. Владельцы игорных домов уплатили организации Корлеоне налог за защиту. Война почти завершилась. И тогда, накануне нового, 1933 года, Тессио и его люди проникли в крепость самого Маранцано. Телохранители Маранцано были заинтересованы в сделке и согласились повести своего предводителя на бойню. Они сказали ему, что в одном из бруклинских ресторанов состоится его встреча с Корлеоне. В момент, когда в ресторан вошли Тессио и четверо его людей, телохранители Маранцано разбежались, оставив своего хозяина за ресторанным столиком. Исполнение приговора было быстрым и надежным. Маранцано, с непрожеванным во рту хлебом, был, словно сито, продырявлен множеством пуль. Война кончилась.

Империя Маранцано влилась в империю Корлеоне. Дон Корлеоне отработал систему налогообложения, которая позволила всем занятым в сфере азартных игр оставаться на своих местах. В качестве дополнительного приза он добился влияния в профсоюзе рабочих текстильной промышленности, что в дальнейшем оказалось очень важным. И вот теперь, когда все деловые вопросы были улажены, обнаружились неурядицы дома.

Сантино Корлеоне, Сонни, был очень высоким и широкоплечим парнем, с лицом тяжелым и чувственным, но ни в кое случае не женственным. Фредо был спокойным мальчиком, Майкл — вообще ребенок. У Сонни все время возникали неприятности. Он часто дрался, не любил учиться, и, наконец, Клеменца, который был крестным отцом мальчика, явился однажды к дону Корлеоне и сообщил ему, что Сонни участвовал в вооруженном ограблении, причем глупо организованном и результаты которого могли оказаться плачевными. Ясно было, что руководил ограблением Сонни, а двое остальных участников просто последовали за ним.

Это был один из тех редких случаев, когда Вито Корлеоне вышел из себя. В их доме более трех лет жил Том Хаген, и Корлеоне спросил, не участвовал ли и он в ограблении. Клеменца отрицательно покачал головой. Дон Корлеоне приказал привести Сантино в контору фирмы по импорту оливкового масла «Дженко пура».

Впервые в жизни дон Корлеоне потерпел поражение. Оставшись наедине с сыном, он дал выход своему гневу, проклиная Сонни на сицилийском наречии, языке несомненно более остром и грубом, чем все остальные. Он завершил свою тираду вопросом:

— Что дало тебе право участвовать в подобном деле?

Сонни нахмурился и отказался отвечать.

— И так глупо, — сказал дон с презрением. — Сколько вы заработали в ту ночь? По пятьдесят долларов? По десять? Ты рисковал жизнью ради десяти долларов, а?

Сонни заговорил, совершенно игнорируя эти последние слова дона.

— Я видел, как ты убил Фанучи.

— Аааа… — Сказал дон и откинулся на спинку кресла. Он выжидал.

— Когда Фанучи вышел из нашего дома, — продолжал Сонни, — мама сказала, что я могу подняться. Я видел, как ты карабкаешься по лестнице и решил проследить за тобой. Я видел все, что ты сделал. Я видел, как ты бросил кошелек и пистолет.

Дон вздохнул.

— Стало быть, я не могу тебе указывать. Ты не хочешь учиться? Не хочешь быть адвокатом? Адвокат может при помощи своей папки украсть больше денег, чем тысяча бандитов с пистолетами и в масках.

Сонни хитро улыбнулся и сказал:

— Я хочу войти в семейное дело. — Увидев, что лицо дона не изменилось и что он даже не рассмеялся шутке, Сонни поспешил закончить. — Я могу научиться продавать оливковое масло.

Дон продолжал молчать. Наконец, он пожал плечами.

— У каждого человека своя судьба, — сказал он. Он не добавил, что судьбу его сына решило то, что он был свидетелем убийства Фанучи. Он просто повернулся и, выходя в дверь, поспешно добавил:

— Приходи сюда завтра в девять утра. Дженко покажет тебе, что делать.

Интуиция, без которой не может обойтись ни один консильори, подсказала Дженко Абандандо, каково истинное желание дона, и он использовал Сонни в основном в качестве личного телохранителя отца, где он мог учиться тонкостям профессии дона. Дон Корлеоне читал своему старшему сыну лекции о том, как преуспеть в жизни и нередко повторял свою теорию о том, что у каждого человека свое назначение в жизни, упрекая Сонни за его необузданные порывы. Дон считал, что глупо действовать при помощи угроз и давать выход своему гневу. От самого дона никто никогда не слышал ни одной открытой угрозы, никогда не впадал он в неудержимый гнев. Он пытался научить самодисциплине и Сонни. Он утверждал, что нет большего бедствия, чем враг, преувеличивающий твои недостатки или друг, недооценивающий тебя.

Капорегиме Клеменца взялся за обучение Сонни и прежде всего показал ему, как целиться и стрелять из пистолета. У Сонни не оказалось особой тяги ни к чему итальянскому: его, например, устраивал безличный англосакский пистолет, что очень огорчало Клеменца. С другой стороны, Сонни теперь постоянно сопровождал отца, водил его машину и помогал ему в мелких операциях.

Тем временем его сводный брат и друг детства Том Хаген посещал колледж. Фредо учился в средней школе; Майкл, младший из братьев, ходил в начальную школу, а Конни было всего четыре года. Семья давно оставила снятую в Бронксе квартиру. Дон Корлеоне взвешивал возможность покупки дома в Лонг-Айленде, стараясь привести эту идею в соответствие с другими планами.

Вито Корлеоне был проницательным человеком. Преступный мир крупных городов Америки раздирала междоусобная война. Развязывались десятки «партизанских войн», предприимчивые гангстеры старались отхватить кусок пожирнее; люди, подобные Корлеоне ограничивали себя в своих действиях. Дон Корлеоне видел, что пресса и правительственные организации пытаются использовать ситуацию для введения все более и более строгих полицейских мер. Возмущение населения могло, по его мнению, привести к полной ликвидации демократии, что было бы катастрофой для него и его людей.

Он решил примирить все борющиеся группировки, — сначала в Нью-Йорк-Сити, а потом во всей стране. Он прекрасно сознавал опасность взятой на себя миссии. Целый год он провел в переговорах с предводителями банд: прощупывал пульс, предлагал разделить город на сферы влияния. Но было слишком много группировок, слишком много интересов противоречило друг другу. Подобно выдающимся государственным деятелям, дон Корлеоне решил, что мир невозможен до тех пор, пока количество государств не будет сведено до минимума.

Пять или шесть «семейств» были настолько сильны, что об их уничтожении нечего было и помышлять. Но остальные — отдельные террористы, люди из «черной руки», частные шантажисты, владельцы игорных домов, работающие без надежной защиты — должны будут исчезнуть. Он начал войну против этих людей и вложил в нее все ресурсы семейства Корлеоне.

Успокоение Нью-Йорка отняло у него три года, но принесло и неожиданные плоды. Сначала дело не клеилось. Группа бездомных ирландских псов, мастеров вооруженного ограбления типа «руки вверх», которую дон намеревался уничтожить, едва было не одержала верх над своими противниками. Со смелостью самоубийцы один из ирландских бандитов прорвался сквозь стену телохранителей дона и всадил ему пулю в грудь. Убийца был тут же изрешечен пулями, но дело уже было сделано.

Как бы там ни было, этот случай дал шанс Сантино. Отец вышел из строя, и Сантино, подобно молодому Наполеону, в честь которого еще не протрубили трубы, взял в свои руки управление войском. У него обнаружились великолепные качества бойца и жестокость, отсутствие которой лишило победы самого дона.

1935 — 1937 годы принесли Сонни Корлеоне имя самого вероломного и жестокого палача, которого только знал преступный мир. Но во всем, что касается чистого садизма, даже ему не удалось превзойти человека по имени Лука Брази.

Именно Брази взялся за преследование остальных ирландских бандитов и уничтожил их собственноручно. Именно Брази ликвидировал, в виде предупреждения, одного из руководителей могущественного семейства, которое пыталось вмешаться и стать на защиту независимых. Вскоре дон выздоровел и заключил с этим семейством мир.

В 1937 году в Нью-Йорк-Сити воцарился мир и спокойствие, если не считать, разумеется, нескольких незначительных инцидентов и недоразумений.

Подобно властителям древности, которые не смыкая глаз следили за варварскими племенами, шатающимися возле стен их городов, следил дон Корлеоне за внешним миром. У него было свое мнение по поводу прихода Гитлера к власти, падения Испании, шантажа Германии в Мюнхене. Он ясно видел приближение мировой войны и понимал ее сущность. Более проницательные из его людей смогут нажить себе состояние, но все это при одном условии: в то время, как внешний мир будет отдан на произвол войны, в его царстве должен царить мир.

Дон Корлеоне разослал гонцов по всем штатам. Он вел переговоры со своими соотечественниками в Лос-Анжелесе, Сан-Франциско, Кливленде, Чикаго, Филадельфии, Майами и Бостоне. Он стал посланником мира, и в 1939 году ему удалось привести к соглашению наиболее сильные группировки преступного мира. Речь шла о разделе сфер влияния и об уважении каждой стороной территориальных прав всех остальных сторон.

Итак, в 1939 году, когда вспыхнула вторая мировая война и в 1941 году в войну вступили Соединенные Штаты, в мире дона Вито Корлеоне царил мир и порядок, и он был готов пожинать плоды золотого урожая. Семейство Корлеоне наложило руку на распределение продовольственных карточек и их продажу на черном рынке. Оно было в состоянии помочь фирмам подписать договор о снабжении армии, а потом обеспечить ту из них, у которых не было договора с правительством, сырьем с черного рынка. Дон Корлеоне мог даже добиться освобождения от воинской повинности для тех из молодых членов его организации, которые подлежали мобилизации и которые не хотели воевать. Он делал это с помощью врачей, которые советовали, какие лекарства принимать перед медицинским осмотром, или просто устраивал своих людей на ключевые должности в военной промышленности.

Дон Корлеоне мог гордиться своим правлением. Его мир был надежен для тех, кто поклялся ему в верности; люди, верившие в закон и порядок, умирали в это время миллионами. Единственной ложкой дегтя в этой огромной бочке меда было то, что его собственный сын, Майкл Корлеоне, отказался от помощи и пошел воевать, решив, что должен помочь своей стране в этот трудный час. К удивлению дона, примеру сына последовало еще несколько парней из организации. Один из них, пытаясь объяснить свои действия, сказал капорегимес: «Эта страна хорошо относилась ко мне». Эти слова были переданы дону. Тот рассердился и сказал капорегиме: «Это я хорошо относился к ним». Все это могло навлечь непоправимую беду на молодых людей, заблуждающихся в понимании своего долга по отношению к дону и к самим себе, но раз дон простил собственного сына, он вынужден был простить и их.

К концу войны дон Корлеоне отлично сознавал, что вскоре придется изменить свой путь и приспособиться к грядущим временам. Он считал, что сумеет это сделать без больших потерь для себя и своих людей.

Основанием для подобной уверенности мог послужить предыдущий опыт дона Корлеоне. В начале его карьеры к нему пришел Назорине, который в то время был помощником пекаря и собирался жениться. Назорине и его будущая жена, хорошая итальянская девушка, накопили «огромную» сумму денег — 300 долларов, и всю ее отдали торговцу мебелью, которого им порекомендовали.

Молодые люди решили купить красивую и солидную спальню с двумя тумбочками и ночной лампой. Кроме того, они заказали тяжелый диван и кресла, обитые дорогой тканью, сплетенной из золотых нитей. Целый день провели счастливые Назорине и его невеста в выставочном зале, набитом мебелью. Торговец взял триста долларов, положил их в карман и сказал, что через неделю мебель будет доставлена в уже снятую квартиру.

Через неделю, однако, фирма обанкротилась. Выставочный зал был опечатан, а мебель продали для выплаты долгов кредиторам. Торговец исчез, заставив тем самым остальных кредиторов разрядить свой гнев в пустоту. Назорине обратился к адвокату, но тот сказал, что нельзя ничего предпринять, пока не будет принято судебное решение. Процедура продлиться до трех лет, и Назорине очень повезет, если он получит по десять центов за каждый уплаченный доллар.

Вито Корлеоне выслушал этот рассказ с недоверием. Не может быть, чтобы закон допускал такое злодейство. У торговца роскошный дом, вилла в Лонг-Айленде, автомобиль высшего класса, его дети учатся в колледже. Как может он держать несчастные триста долларов пекаря Назорине и не отдавать ему заказанную мебель? Но для пущей уверенности Вито Корлеоне приказал Дженко Абандандо проконсультироваться с адвокатом компании «Дженко пура».

В рассказе Назорине все оказалось правдой. Имущество торговца было записано на имя его жены. Торговля мебелью велась компанией, и он не нес никакой личной ответственности.

Дело было, разумеется, легко улажено. Дон Корлеоне послал к торговцу своего консильори, Дженко Абандандо, и сметливый бизнесмен сразу сообразил, в чем дело и позаботился о том, чтобы Назорине получил свою мебель. Но вся эта история послужила важным уроком для молодого Вито Корлеоне.

В 1939 году дон Корлеоне решил перебраться с семейством за город. Как и каждый отец, он хотел, чтобы его дети учились в хорошей школе и дружили с порядочными детьми. Ему хотелось жить в пригороде, где его имя никому не было знакомо. Он купил аллею в Лонг-Биче. Тогда там было всего четыре дома и огромный пустырь, на котором можно было построить еще дома. Сонни был обручен с Сандрой и собирался вскоре пожениться. Один дом будет для него. Один дом предназначался дону. В третьем поселился Дженко Абандандо с семейством. Четвертый дом до поры до времени пустовал.

Через неделю после того, как семейство Корлеоне перебралось в новые дома, к аллее подкатил грузовик с тремя рабочими. Они утверждали, что являются инспекторами по отоплению от муниципалитета Лонг-Бича. Один из молодых телохранителей дона впустил их в дом и повел к печи на нижнем этаже. Дон, его жена и Сонни находились в это время в саду и дышали свежим морским воздухом.

Дон был очень недоволен, когда его позвал телохранитель. Трое рабочих, крупные и здоровые парни, сгрудились возле печи. Они уже успели разобрать ее и разбросать отдельные части по бетонному полу нижнего этажа. Их предводитель сказал дону охрипшим голосом:

— Твоя печь ни к черту не годится. Если хочешь, чтобы мы ее заново собрали, тебе придется заплатить сто долларов. — Он вынул красную бумажку. — Мы приклеим этот ярлык, и никто тебя больше беспокоить не будет.

Дело принимало забавный оборот. Прошедшая неделя была тихой, скучной, дону пришлось оставить все дела и заботиться о переезде в новый дом. Он спросил на ломаном английском:

— А что случится с печкой, если я вам не заплачу?

«Рабочий» пожал плечами.

— Мы просто оставим ее в таком состоянии.

И он показал пальцем на разбросанные по полу части.

— Подождите, — сказал дон мягким голосом, — пойду за деньгами.

Он вышел в сад и сказал Сонни:

— Слушай, там несколько человек занимаются печью. Я не понимаю, что они хотят. Иди в дом и займись этим делом.

Это было не просто шуткой. Дон взвешивал возможность сделать сына своим заместителем и решил подвергнуть его испытанию.

Решение, найденное Сонни, вовсе не обрадовало его отца. Оно было слишком прямым и лишенным сицилийского остроумия. Оно напоминало скорее дубинку, чем рапиру. Как только Сонни услышал требование главаря мошенников, он вытащил пистолет и приказал телохранителям отца избить всю троицу. Потом он заставил «рабочих» собрать заново печь и подмести пол. Он обыскал их и по найденным документам понял, что работают они в фирме, занимающейся реставрацией домов, главная контора которой находится в округе Саффолк. Он выяснил имя директора фирмы, а потом пинками заставил «рабочих» на карачках подползти к грузовику.

— Чтобы вы не смели больше показываться в Лонг-Биче, — сказал он. — Если увижу вас еще раз, повешу вам яйца на уши.

Это было типично для молодого Сантино: перед тем, как повзрослеть и стать более жестоким, он часто вставал на защиту своего квартала. Сонни лично навестил директора фирмы по реставрации домов и предложил ему больше не посылать больше рабочих в Лонг-Бич. Как только семейство Корлеоне установило свои обычные связи с полицией, последняя стала сообщать о каждом преступлении, совершенном профессиональными преступниками во владениях семейства. В течение года Лонг-Бич стал городом с самой незначительной в Соединенных Штатах преступностью. Грабителям и профессиональным шантажистам «предложили» не заниматься своим ремеслом в этом городе. Им разрешалось совершить только одно преступление. После второго они просто исчезали. Аферисты, специализирующиеся на реставрации домов, и мошенники, посещающие один дом за другим, были вежливо предупреждены, что их присутствие в Лонг-Биче нежелательно. Те из них, кто не обратил надлежащего внимания на предупреждение, были избиты до полусмерти. Местные хулиганы, относившиеся с недостаточным уважением к закону, получили отеческий совет бежать из дому. Лонг-Бич превратился в образцовый город.

Дону было ясно, что он вполне мог бы занять соответствующее его уму место в другом мире, путь в который был ему заказан с детства. Он предпринял соответствующие шаги, чтобы теперь проникнуть в этот мир.

Так и жил он счастливой жизнью на своей аллее в Лонг-Биче, укрепляя и расширяя свое царство, пока Турок-Солоццо не нарушил к концу войны перемирие, заставив империю дона погрязнуть в войне, а его самого очутиться на больничной койке.

 

 

Date: 2016-01-20; view: 296; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.008 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию