Глава XIV. На другой день Саша Николаич продолжал дуться до самого обеда, но тут ему стало скучно

На другой день Саша Николаич продолжал дуться до самого обеда, но тут ему стало скучно.

За обедом случилось так, что Маня передала ему огурцы, а он взглянул на нее и поблагодарил.

Этого было достаточно, чтобы лед растаял и Саша Николаич, чувствовавший себя ободренным надеждой на возможное получение наследства, снова оказался в хорошем настроении.

За столом тотчас же завязался оживленный разговор, в котором даже Виталий принял участие, вставив к слову совершенно серьезное замечание, что уж у его подъезда должен стоять не обер‑полицмейстер, а сам главнокомандующий.

Маня обходилась с Сашей Николаичем совершенно непринужденно и просто, как будто решительно ничего не случилось.

Саша Николаич, испытывая немного ощущение школьника, прощенного после наказания, особенно развеселился и засел в столовой, в ожидании той счастливой минуты, когда господин Беспалов пойдет спать и можно будет сплавить Ореста.

По счастливой случайности Беспалов заявил, что сегодня пойдет в баню, и действительно, ушел, взяв с собой узелок с бельем и веник под мышку.

Орест, едва лишь поле очистилось от «родительских элементов», как он называл это, подошел к Саше Николаичу и, не говоря ни слова, по своему обыкновению протянул руку за «таксой».

Саша Николаич поспешно вынул и дал ему полтинник.

Орест, поджав губы и подняв указательный палец, помотал перед своим носом:

– Ни‑ни‑ни! Нынче полтинник никак не ходит! – произнес он.

– Как это не ходит? – усмехнулся Саша Николаич. – Разве курс поднялся?

Орест протянул руку и заявил:

– А за вчерашнее?

Новый полтинник был ему немедленно вручен.

– Теперь гривенник за бесчестие! – снова пристал Орест.

Наконец, получив и этот гривенник, он взял по монете в руку и, вздохнув, произнес, словно философ, сокрушающийся о тщете всего земного:

– Давление капитала!..

Ввиду необычайности размеров своего «капитала», он вышел не через дверь, как это делал обыкновенно, а открыл окно и ловко вылез через него на улицу.

Виталий был не в счет, и Саша Николаич остался наедине с Маней.

– Вы знаете, – заговорил он с ней, – я вчера был у этого господина и получил приятные вести: я – богатый наследник!

О своем наследстве он не хотел никому говорить до выяснения вполне определенных по этому поводу данных, но не утерпел и все сразу рассказал.

– Так еще ждать, по крайней мере, год! – несколько разочарованно проговорила Маня.

– Год – это пустяки!.. – стал возражать Саша Николаич. – Что такое год, когда впереди, можно сказать, полное благополучие! Ну, проживем как‑нибудь, зато потом!..

И, ища глазами взгляд Мани, он заглянул ей в лицо.

Это лицо показалось ему особенно красивым, добрым и милым в эту минуту.

– А вот теперь какая вы хорошая! А вчера были злая! – сказал он.

Маня, как бы устав от работы, положила шитье на стол и, обернувшись к нему, спросила:

– Отчего же злая?

– Да как же! Накричали на меня!

Губы улыбались, брови сдвинулись.

– Ну, ну, не буду! – спохватился Саша Николаич и, как‑то волей‑неволей пригнулся еще ниже, к самой руке Мани, которую та словно забыла на столе, и поцеловал эту руку.

Маня не отдернула ее, и Саша Николаич поцеловал еще раз, смелее.

Но в это время в окно раздался стук. И Маня и Саша Николаич вздрогнули и отстранились друг от друга.

Саша Николаич быстро подошел к окну и отворил его. На улице стоял человек в ливрее.

– От графини Савищевой! – сказал он.

Саша Николаевич вздрогнул и спросил:

– От графини Савищевой? К кому?

– К барышне, что платья шьют.

– Пустите, это ко мне! – отстранила Маня Сашу Николаича от окна.

А на него сразу как туча надвинулись вчерашние сомнения, когда он увидел теперь, что Маня имеет сношения с домом Савищевых.

– Хорошо!.. Скажите графине, что завтра будет готово!.. – проговорила Маня и, отпустив лакея, невозмутимая и спокойная, вернулась к своему месту и села.

– Вы знаете графиню? – с трудом переводя дух спросил Саша Николаич.

– Да, я работаю для нее.

– А сына ее... сына... вы знаете?

– Знаю.

– Нет, это невыносимо! – воскликнул Саша Николаич. – Я так не могу!.. Вы знаете, вчера мне показалось, что я видел, как вы выходили с ним из ресторана.

– Я?!..

– Да, да! Вы!

– Какой вздор! – воскликнула Маня, взяла работу и стала шить.

«Да, это вздор, нелепость! – замелькало у Саши Николаича. – Я с ума сошел! Этого же не может быть!»...

В виски у него застучало, грудь стала тяжело и нервно подниматься, голова закружилась и он, сам не понимая, что делает, приблизился к Мане, опустился на колено, схватил ее руку и залепетал:

– Простите!..

Своей руки у него Маня опять не отдернула...