Глава 105

По просьбе Австрийского союза штангистов наша команда дала два показательных выступления.

30 сентября "Комсомольская правда" сообщила:

"Снова Власов, снова сенсация.

…Вчера наши атлеты выступили в небольшом городе Швехате близ Вены. Посмотреть советских богатырей пришли не только местные жители, но и многие венцы, которые надеялись, что станут свидетелями рождения новых рекордов. Их ожидания оправдались. Юрий Власов в первом же подходе толкнул штангу весом в 207,5 кг. Когда судьи взвесили снаряд, оказалось, что в нем 208 кг. Таким образом, Власов улучшил свой же мировой рекорд сразу на 2 кг…"

"Советский спорт" поместил отчет под названием "Самая тяжелая штанга" (30 сентября). Газета подробно рассказала о выступлении, охарактеризовав рекордный вес как "самую тяжелую штангу в истории спорта, которую когда-либо поднимал человек". Я несколько неожиданно для себя снова сдвинул мировой рекорд в толчковом упражнении. Неожиданно, потому что я еще не успел прийти в себя после выступления на чемпионате, да и месяцы болезни, ослабленность из-за ограниченных тренировок, казалось бы, исключали такую возможность.

Я не сразу заказал 207,5 кг. Опробовал себя на 185. Подивился слаженности и силе. Расходовать себя на промежуточные подходы было уже опрометчиво. Рекорд вылупился противоестественно легко. Мой вес при этом оказался равным 126 кг. Приняли рекорд судьи международной категории Вундерер (Австрия), Шимек (Австрия) и Шатов (СССР). В Австрии выступать приятно. Австрийцы понимают толк в "железной игре". Об этом писали и наши газеты.

Для меня рекорд в Швехате имел свой смысл. Значит, созревает сила, утомление перемолото, травма позвоночника преодолена без операции и мучений на госпитальной койке. Именно две подобные операции перенес Шемански. Я их "удостоился" в 1983 и 1986 годах.

Каждую тренировку я всеми доступными упражнениями растягивал позвоночник. И после благодаря неукоснительному следованию этому правилу я так и не узнал в годы большого спорта, что такое заурядный радикулит и различные позвоночные боли, столь обычные у атлетов.

И какой же ценный опыт! Сразу на виду все ошибки. Основная – опять в неправильности определения длительности этапа выведения из нагрузок. Я выступал часто, поневоле напрашивался другой режим, а я ломил работу по старым меркам.

Стало быть, внести поправки в расчеты – и тогда попытаться выгрести всю силу. Нагрузки же пересчитать на чемпионат страны, то есть на декабрь. В три месяца проиграть весь цикл, но по найденным правилам. Сцепить последовательности этапов и характер нагрузок в новые закономерности. Богдасаров звал к рекордам.

Сразу же после возвращения домой мы внесли изменения и в кривые нагрузок, и в соотношения между интенсивностью и объемом тренировок. Это уже был не эксперимент, а однозначное следствие опыта.

Я крался к рекордам, опасался спугнуть. Берег каждый шаг! Превратился в мнительность. Еда сугубо определенная. Ни глотка холодной воды. Во всем осмотрительность. И ближе, ближе к заветному дню! Наконец-то соберу результат, который ускользнул в Риме. Теперь не уйдет. Чем ближе назначенный день, тем осторожней и я.

В пятницу 22 декабря – последний день чемпионата СССР – я наконец убедился в правоте тренировок и поиска.

"Спортивный подвиг Юрия Власова" – так озаглавила газета "Советский спорт" (1961, 23 декабря) отчет о соревновании атлетов тяжелого веса на чемпионате СССР в Днепропетровске:

"Мы счастливы, что видели это. Все, что произошло позавчера вечером в Днепропетровске, сейчас стоит перед нашими глазами. В спорте есть великие минуты. Мы пережили их.

Мы боялись упустить хотя бы одно мгновение из этих минут, хотели видеть все или, по крайней мере, знать обо всем. Вот почему двое из нас остались на сцене, а двое ушли за занавес (авторы отчета: Л. Николов, В. Сердюк, С. Токарев, А. Чайковский.-/О. и.). И мы будем рассказывать вам обо всем происшедшем по очереди – и о том, что было на помосте, и о том, что скрывалось за кулисами рекорда.

Штангу видят все.

Власов сидит в раздевалке, утопив голову в огромных ладонях. Зевнул.

– Не выспался?

– Нет, это нервное.

Комната переполнена голосом судьи-информатора и звоном падающей штанги.

– Выключите радио,– говорит тренер Сурен Петрович Богдасаров.– Совсем.

– Можно оставить тихонько,– это Власов.

– Нет, совсем.

…А потом Власов разминается – выжимает 160 кг. И к штанге подходит Алексей Медведев, задумчиво смотрит на нее, толкает ногой и отходит…

Мы видим Власова на помосте в тот момент, когда штанга вырывается из его рук в первом подходе. 170 кг выжать не удалось. Ой, как плохо! И кто-то сзади шепотом вскрикивает:

– Как схватит сейчас "баранку"!

А через несколько минут Власов опять выходит на сцену. Выходит не под аплодисменты, а под молчание. Встревоженное молчание зала. Но Власов другой. Уже не бьется на его шее нервная жилка, уже не блуждают руки по грифу, они ложатся сразу и намертво. 170 кг– вверху. Ну, отлегло от сердца. Кажется, все в порядке.

Движения его стали плавными, как бы отобранными. Ни одного лишнего жеста…

Есть и 180!

…И опять голова в ладони.

– Рывок пойдет хорошо, ноги свежие (авторы отчета имеют в виду меня.-Ю. В.).

…Восьмой раз Власов на помосте. Восьмой раз натирает руки магнезией, восьмой раз поправляет очки. Перед ним 162,5 рекордного килограмма. И нужно бить собственный рекорд-160 кг, установленный несколько минут назад. Он сделал это во втором зачетном рывке. Третий был безуспешным. Но для нас три слились в один, потому что даже неудачный был настолько красивый, по-спортивному благородный, что он тоже показался нам рекордным. И это впечатление не исчезло даже после того мгновенного касания коленом помоста, вызвавшего вспышку красных лампочек, ибо Власов тотчас отложил штангу, почти весело похлопал себя по колену, объясняя зрителям, в чем тут дело, и убежал за кулисы, чтобы сразу же вернуться назад.

Рывок удался. Чуть пошатываясь, Власов сошел с помоста. А потом уже выяснилось, что штанга весила ровно 163 кг.

Потом было так. Сидим в раздевалке и разговариваем. Не так, как раньше. Не о том, что было, а о том, что будет. Сурен Петрович говорит:

– В рывке начинать со 160, а затем сразу 165. Разрыв надо сделать больше, чтобы они не догнали. Чтобы не сунулись.

И мы понимаем, кто это "они". Речь идет о ребятах Боба Хоффмана.

– Публика здорово принимает. Просто хочется отблагодарить. И еще: это я вам, Сурен Петрович, рекордом обязан. Вы меня заставили хват изменить… (Я перешел на более широкий хват.– Ю. В.)

А в зале идут соревнования. Все зрители ударились в арифметику. У всех в блокнотах, на программах, на билетах записаны результаты штангистов после двух движений и их возможные суммы троеборья.

…Власов по-прежнему мерно шагает в полутемной глубине сцены. По-прежнему, старясь попадать в ногу, идет рядом Богдасаров. Теперь это уже не просто средство унять волнение. Ясно, куда ведут шаги – к новому рекорду…

Жим шел тяжеловато. Рывок был уверенным. Толчок оказался изящным и легким. Смотришь и думаешь: неужели эта штанга и вправду весит 190 кг? В повадке атлета не видно мускульного надрыва, непосильной натуги. Кажется, подошел бы и сам взял вес. Вот почему Власов всегда так близок зрителю. Такое мастерство, что его даже не чувствуешь.

А между тем на штанге уже 200 кг. Те самые, которые нужны для рекорда в сумме.

Какая же царит тишина! Слышны только шаги Власова по сцене и в такт им – "один, два"…– это включил свой магнитофон радиокомментатор, с тем чтобы через несколько секунд произнести ставшую традиционной на этом чемпионате фразу: "На штанге рекордный вес, спортсмен обхватывает руками гриф…" Конечно, мы понимаем, что в такие минуты просто не хватает слов. Тут только дыхание успевай переводить.

Все, что делал Власов, было великолепным. Ритм его выступления был таким, что никто не верил в промежуточные остановки. Все ждали чего-то большего. Кульминационного, наивысшего! И, видимо, ни один зал в мире не воспринимал так спокойно (разумеется, относительно спокойно) такой невероятный рекорд в сумме троеборья – 540 кг.

За кулисами тоже спокойно. Вернее, спокойно – не то слово. За кулисами – ожидание. Молчаливое и в общем-то нервное. Пошептавшись с Власовым, Богдасаров проходит на сцену и просит установить 210 кг. И опять Юрий мерит разминочный зал, но шаги стали быстрее. Он даже не надевает тренировочного костюма. Рубашка просто наброшена на плечи.

– Дорогу, дорогу…– слышится шепот. У самой грани света и полутьмы они остаются лицом к лицу – Власов и Богдасаров. Две огромные теплые руки ложатся на плечи учителя. Власов смотрит на Богдасарова.

– Ну, я пошел.

А Богдасаров даже не может поднять головы, чтобы не показать слез.

Человек стоит над штангой. На ней вес, который не поднимал еще никто. И это, наверное, очень страшно – быть первым и единственным из двух с половиной миллиардов обитателей планеты.

А может быть, и нет никакого страха. Вообще нет ничего, кроме одной мысли: могу!

Лицо его ничего не выражало. Оно только на секунду исказилось от напряжения, когда он брал штангу на грудь, потом лицо снова стало спокойным. И выражение его застыло до того момента, когда пришел черед улыбнуться. После того как вес уже был поднят, штанга, немного "поведя" вперед, окончательно сдалась на милость победителя…"

Мой мир! Мой!..

Ленинград, Рим, Днепропетровск… Для того времени это был неслыханный рост результатов. Без преувеличения – он потрясал современников. А я уже накатывал в мышцах новые рекорды. Чувствовал их по тренировочным весам.

В Днепропетровске я при собственном весе 126,8 кг на 3,5 кг утяжелил рекорд мира в рывке, на 2,5 – в толчковом упражнении и на 12,5-опять свой же рекорд в сумме троеборья. После Рима второй успех такого рода, не считая памятного 22 апреля 1959 года (кстати, тогда в Ленинграде я весил 113 кг). В Ленинграде я получил поздравление от председателя Всесоюзного комитета Романова.

Откликнулся на победу в Днепропетровске и ветеран российского спорта Александр Григорьевич Красовский.

"Фантастический рекорд Юрия Власова.

…Великий русский спортсмен, сильнейший человек земного шара не есть силач-самородок, каковыми были когда-то Иван Максимович Поддубный, Иван Михайлович Заикин или Данило Посунько. Власов – продукт физической культуры, которая так высоко поставлена в Советском Союзе. Во время Олимпийских игр в Риме он удивил весь мир, толкнув 202,5 кг. Летом в Кисловодске он еще превысил свой мировой рекорд, сделав 205. В Лондоне на советской выставке он превышает свое достижение еще на одно кило, а после первенства мира и Европы в Вене толкает 208! Такое постоянство формы доказывает, что Юрий Власов может прогрессировать еще долгие годы.

Сумма его троеборья по лучшим результатам – 553,5 кг,– сделанная на берегах Днепра, является новым мировым рекордом. После днепропетровского подвига парижская спортивная газета "Экип" ставит вопрос: будет ли Власов первым человеком, который перейдет рубеж 600 кг? Теперь это можно считать возможным.

"Пари-пресс" говорит, что Юрий Власов на первенстве СССР в сумме троеборья собрал на 200 кг больше, чем Шарль Ригуло – победитель Олимпийских игр 1924 года в Париже. Мы приведем еще более яркое сравнение. В декабре 1913 года разыгрывалось первенство Петербурга, где первый раз в России применялись современные правила поднятия тяжестей. Я тоже принимал участие в этих состязаниях. Победителем в тяжелом весе вышел рижанин Ян Краузе, неоспоримо сильнейший атлет старой России. Состязания в то время разыгрывались в пятиборье. Кроме трех движений двумя руками, принятых теперь, нужно было еще вырвать штангу одной рукой и толкнуть ее другой. В сумме этих пяти движений Краузе сделал 1250 фунтов (511,87 кг. – Ю. В.). Он выжал 230 фунтов (94,18 кг. – Ю. В.) и толкнул 320 (131,04 кг.-Ю. В.). Сумма же Власова в троеборье 553,5 кило– 1360 фунтов! Эти цифры являются наглядной иллюстрацией прогресса, который совершил атлетический спорт – спорт чистой силы – на нашей Родине за 48 лет…".

Мне стало казаться, что конец спорта – моих выступлений-очень далек, не стоит торопить это славное: оставлю спорт – оставлю часть души. Это уже говорило благополучие.

Почта превзошла римскую. Письма, письма – ящики писем! Кто-то, проведав о моей привязанности к старой книге, прислал наиредчайшую – "Русские и Наполеон Бонапарте…. Писано Московским Жителем 1813 года. Москва. В Типографии С. Селивановского". Экземпляром данного издания пользовался Толстой в работе над "Войной и миром". В 1813 году Москва вообще издала чрезвычайно мало книг, а эта сохранилась всего в нескольких экземплярах, и даже не во всех старых библиографиях помянута.

Я не задавался ловить книжные редкости. Выискивал для работы. Работы по документам. Но старая книга не может не вызывать благоговения.

Книгам необходимы ласка, нежность. Книги – живые! А сила! Изводили, шельмовали, память отшибали, а вот: шьют по строчкам правду. Разве не о книгах можно сказать:

Тебе покорной?

Ты сошел с ума

Покорна я одной господней воле.

И господней непокорны…

Что до помет, на экземпляре карамзинского первого издания "Истории государства Российского" уже в гораздо более позднее время приписаны стихи на полях первой страницы. Чьи? Лишь погодя несколько месяцев я определил – Омара Хайяма: "Хочешь знать, существуют ли адские муки? Жить среди недостойных – вот истинный ад!"

Date: 2016-01-20; view: 348; Нарушение авторских прав