Формирование североазиатского шаманизма

Как мы помним, слово «шаман» происходит (через русский язык) от тунгусского слова шаман. Объяснение этого термина как производного от палийского samana (санскр. cramana) — через китайское cha-men (простая транскрипция палийского слова) — принято большинством востоковедов XIX века, хотя достаточно давно его подвергали сомнению W. Schott (1842 г.) и Dordji Banzarov (1846 г.), а позже его отвергали вообще.[1626]Эти ученые считали, что им удалось показать принадлежность этого слова к группе тюрко-монгольских языков благодаря некоторым фонетическим связям: начальное К' из архаического тюркского языка перешло в татарское К, чувашское J, якутское Х (глухой спирант, как в немецком ach), монгольское TS или Ч и маньчжурско-тунгусские С, Ш или ШЬ; тунгусское шаман представляется в этом случае точным фонетическим соответствием тюрко-монгольскому kam (qam), означающему именно «шаман» в собственном смысле слова в большинстве тюркских языков.

Однако Рамштедт[1627]доказал несостоятельность фонетического закона, предложенного в работе J. Nemeth. С другой стороны, открытие подобных слов в тохарском (samane = "буддийский монах") и согдийском (smn = saman) языках снова выдвигает на передний план гипотезу об индийском происхождении этого термина.[1628]Не решаясь высказывать свое мнение о лингвистическом аспекте этого вопроса и не упуская из виду трудностей, с которыми сталкивается изучение миграции этого индийского слова от Центральной Азии до Дальнего Востока, мы хотим только добавить, что проблема индийских влияний на народы Сибири должна рассматриваться во всей своей целости и с использованием этнографических и исторических данных.

Именно это сделал по отношению к тунгусам Широкогоров в ряде работ,[1629]результаты и общие выводы которых мы сейчас постараемся вкратце изложить. Слово шаман, замечает Широкогоров, по-видимому, чужое в тунгусском языке. Более важно, однако, то, что в самом шаманизме видны элементы южного происхождения, в данном случае буддийские (ламаистические) элементы. Действительно, буддизм проник довольно далеко на северо-восток Азии: в IV веке — в Корею, во второй половине первого тысячелетия — к уйгурам, в XIII веке — к монголам, в XV веке — на Амур (буддистский храм у истоков Амура). Большинство имен духов (бурхан) тунгусы заимствовали от монголов и маньчжуров, которые, в свою очередь, взяли их от ламаистов.[1630]В изображениях, наряде и бубне тунгусских шаманов Широкогоров видит современные влияния.[1631]Маньчжуры утверждают, что шаманизм появился у них в середине XI века, но распространился только при династии Минь (XIV–XVII века). С другой стороны, южные тунгусы считают, что они заимствовали шаманизм от маньчжуров и дауров. Наконец, на северных тунгусов оказали влияние их южные соседи якуты. Широкогоров считает, что имело место совпадение между появлением шаманизма и буддистской экспансией в этих регионах Азии: расцвет шаманизма в Маньчжурии приходится на XII–XVII века, в Монголии — к XIV веку, у киргизов и уйгуров, вероятно, между VII и XI веками, то есть непосредственно перед официальным принятием буддизма (ламаизма) этими народами.[1632]Кроме того, русский этнолог указывает на несколько этнографических элементов южного происхождения: змей (в некоторых случаях boa constrictor), присутствующий в идеологии и наряде шамана, не встречается в ритуальных верованиях тунгусов, маньчжуров, дауров и др., а у некоторых из этих народов он вообще неизвестен как животное.[1633]Шаманский бубен — центром распространения которого, по мнению русского ученого, являются окрестности озера Байкал — играет первостепенную роль в ламаистской религиозной музыке, как, впрочем, и медное зеркало (см. выше), также ламаистского происхождения, ставшее в шаманизме настолько важным, что, владея им, можно заниматься шаманизмом даже без наряда и бубна. Из ламаизма, должно быть, были заимствованы также некоторые головные украшения.

В заключение Широкогоров оценивает тунгусский шаманизм как явление "относительно позднее, распространявшееся, по-видимому, с запада на восток и с юга на север. Он включает много элементов, заимствованных непосредственно из буддизма… Шаманизм глубоко укоренился в общественной системе и психологии анимистической философии, характерной для тунгусов и других шаманистов. Но справедливо также и то, что шаманизм, в своей сегодняшней форме, является одним из следствий проникновения буддизма в этнические группы Северо-Восточной Азии".[1634]В своем большом труде[1635]Широкогоров приходит к формуле: "шаманизм стимулирован буддизмом". Это явление стимуляции видно до сих пор в Монголии: ламы советуют людям с нарушенным психическим равновесием стать шаманами, и нередко сам лама становится шаманом и использует шаманских «духов». Поэтому нет ничего удивительного в том, что тунгусские культурные комплексы перенасыщены элементами, заимствованными из буддизма и ламаизма. Сосуществование шаманизма с ламаизмом подтверждается и у других азиатских народов. Например, у тувинцев во многих юртах, даже в юртах лам, рядом с образами Будды можно встретить шаманские эреньи, предохраняющие от злого духа.[1636]

Мы вполне согласны с определением Широкогорова: "шаманизм стимулирован буддизмом". Действительно, южные влияния модифицировали и обогатили тунгусский шаманизм — но он не является плодом буддизма. Как замечает Широкогоров, до вторжения буддизма в религии тунгусов преобладал культ Буги, Бога Неба; другим элементом, игравшим определенную роль, был культ умерших. Если тогда не было «шаманов» в современном понимании этого слова, то существовали, однако, жрецы и маги, специализировавшиеся на приношении жертв Буге и на культе умерших. Сегодня, замечает Широкогоров, ни в одном из тунгусских племен шаманы не участвуют в жертвоприношениях в честь Бога Неба; но на погребальные церемонии шаманов, как мы видели, в исключительных ситуациях приглашают — когда, например, умирающий не хочет оставлять землю и посредством шаманского сеанса его приходится выпроваживать в Ад.[1637]Это правда, что тунгусские шаманы не принимают участия в жертвоприношениях Буге, но верно и то, что в шаманских сеансах мы все-таки встречаем еще некоторые элементы, которые можно считать небесными; впрочем, символизм вознесения на Небо у тунгусов был засвидетельствован неоднократно. Вполне возможно, что этот символизм, в своей современной форме, заимствован у бурятов или якутов, но это не доказывает, что тунгусам он был неизвестен до того, как они установили контакты с южными соседями; религиозное значение небесного Бога и универсальность мифов и обрядов восхождения на Небо на далеком севере Сибири и в арктических регионах склоняет к совершенно противоположному предположению. Вывод о формировании тунгусского шаманизма, который мы вправе теперь сделать, представляется следующим: влияния ламаизма выразились в значимости, которая в итоге была приписана «духам», и в технике овладения и воплощения этих «духов». Следовательно, могли бы считать, что ламаизм оказал значительное влияние на тунгусский шаманизм в его современной форме. Но имеем ли мы право считать весь азиатский и сибирский шаманизм в целом результатом китайско-буддийских влияний?

Прежде чем ответить на этот вопрос, вспомним некоторые результаты настоящего труда. Мы констатировали, что специфическим моментом шаманизма является не воплощение шаманом «духов», а экстаз, вызванный вознесением на Небо или нисхождением в Ад; воплощение «духов» и «одержимость» ими — явления, распространенные повсеместно, но не обязательно принадлежащие к собственно шаманизму. С этой точки зрения, современный тунгусский шаманизм не может считаться «классической» формой шаманизма именно в связи с принципиальным значением, придаваемым воплощению «духов» и второстепенной ролью вознесения на Небо. Идеология и техника, служащая для овладения «духами» и для их воплощения — то есть влияние юга (ламаизма), — придали, как показывает Широкогоров, тунгусскому шаманизму его современную форму. Поэтому вполне обоснованным будет признание этой современной формы тунгусского шаманизма современной гибридизацией древнего североазиатского шаманизма; кроме того, как мы видели, мифы, которые встречаются как у татар Средней Азии, так и у народов далекой северо-восточной Сибири, настойчиво говорят о современном упадке шаманизма.

Влияния буддизма (ламаизма), решающие в случае тунгусского шаманизма, заметно отразились также на бурятах и монголах. Несколько раз мы приводили доказательства индийских влияний в мифологии, космологии и религиозной идеологии бурятов, монголов и татар. В основном именно буддизм принес в Среднюю Азию религиозный вклад Индии. Здесь напрашивается определенное замечание: индийские влияния не были ни первыми, ни единственными влияниями Юга на Центральную и Северную Азию. Уже с доисторических времен культуры Юга, а позже древнего Ближнего Востока, оказывали влияние на все культуры Средней Азии и Сибири. Каменный век в арктических регионах принадлежит к праистории Европы и Ближнего Востока.[1638]На доисторические и протоисторические цивилизации Северной России и Северной Азии сильное влияние оказали палеовосточные цивилизации.[1639]С этнологической точки зрения, все кочевые культуры следует признать зависимыми от открытий аграрных и городских цивилизаций; косвенно влияние последних простирается очень далеко на север и северо-восток и с доисторических времен длится по сегодняшний день. Мы уже видели, какое значение имели иранские и месопотамские влияния на формирование мифологии и космологии Центральной Азии и Сибири. Иранские термины зафиксированы у венгров, татар и даже у монголов.[1640]Из других источников хорошо известны культурные контакты и обоюдные влияния между Китаем и эллинистическим Востоком. Этим культурным обменом воспользовалась, в свою очередь, Сибирь: числа, употребляемые различными народами Сибири, были заимствованы, хотя и не прямо, как из Рима, так и из Китая.[1641]Влияние цивилизации Китая распространяется до Оби и Енисея.[1642]

Именно в этой историко-этнологической перспективе следует осмыслить в целом влияние Юга на религии и мифологии народов Центральной и Северной Азии. Мы уже видели результаты этого влияния на собственно шаманизм, прежде всего в магических техниках. Южному влиянию подверглись также шаманский наряд и бубен.[1643]Нельзя, однако, считать шаманизм в целом, как и его структуру, результатом этих влияний. Собранные и проанализированные в настоящей книге материалы показывают, что идеология и специфические техники шаманизма были засвидетельствованы уже в тех архаических культурах, в которых трудно было бы найти палеовосточные влияния.

Достаточно вспомнить, с одной стороны, что центральноазиатский шаманизм тесно связан с доисторической культурой сибирских охотников;[1644]с другой же, шаманские идеологии и техники мы находим у первобытных народов Австралии, Малайзии, Южной и Северной Америки, а также в других регионах.

Недавние исследования ясно показали шаманские элементы в религии охотников времен палеолита. Хорст Кирхнер интерпретировал знаменитый рельеф из Ласко (Lascaux) как изображение шаманского транса. Этот же автор утверждает, что «булавы» — таинственные предметы, находимые на доисторических стоянках, — не что иное, как палочки к бубнам.[1645]Принятие этой интерпретации означало бы, что доисторические колдуны использовали бубны, похожие на те, которые употребляют современные сибирские шаманы. Любопытно, в связи с этим, что палочки к бубну, сделанные из кости, найдены на Оленьем Острове в Баренцевом море, на стоянке, датируемой приблизительно 500 годом до н. э..[1646]Наконец, К. Нарр пересмотрел проблему «начала» и хронологии шаманизма в своем значительном труде.[1647]Он показал влияние понятий плодородия (женские статуэтки, или "Венеры") на религиозные представления доисторических охотников Северной Азии; это влияние, однако, не прервало палеолитическую традицию. Выводы Нарра таковы: черепа и кости животных, найденные на европейских палеолитических стоянках (50 000 — 30 000 лет до н. э.), могут интерпретироваться как ритуальные жертвы. Весьма правдоподобно, что почти в то же время и в связи с теми же обрядами выкристаллизовались магико-религиозные концепции возвращения животных к жизни из их костей; именно в этом видении мира следует искать корни азиатского и североамериканского культа медведя. Вскоре после этого, около 25 000 лет до н. э., в Европе запечатлелись древнейшие следы шаманизма (Ласко), с пластическими изображениями птицы, духа-покровителя и экстаза.[1648]

Оценка достоверности хронологии, предложенной Нарром, — дело специалистов.[1649]Не вызывает сомнения древность «шаманских» ритуалов и символов. Но еще предстоит определить, являются ли полученные доисторические материалы первыми проявлениями шаманизма in statu nascendi, в состоянии зарождения, или же это только первые доступные нам сегодня документы о более древнем религиозном комплексе, не нашедшем, однако, «пластических» выражений (рисунки, ритуальные предметы и т. п.) раньше эпохи Ласко.

Чтобы хорошо понять формирование шаманского комплекса в Центральной и Северной Азии, не следует забывать о двух принципиальных компонентах этой проблемы: с одной стороны, экстатический опыт как таковой, как первичное явление; с другой — историко-религиозная среда, в которую этому экстатическому опыту пришлось интегрироваться, и идеология, которая должна его обосновывать. Экстатический опыт мы определили как "первичное явление", так как мы не видим повода, чтобы считать его плодом определенного исторического момента, то есть плодом определенной формы цивилизации; мы склонны считать его скорее составной частью комплекса человеческих характеристик, и именно поэтому известным всему архаическому человечеству; вместе с различными формами культуры и религии модифицировалась и изменялась только интерпретация и оценка экстатического опыта. Какой же была историко-религиозная ситуация в Средней и Северной Азии, то есть там, где позже выкристаллизовался шаманизм как автономный и специфический комплекс? На всей этой территории, притом с древнейших времен, свидетельствуется существование Всевышнего Существа с небесной структурой, которая, впрочем, морфологически соответствует всем другим Всевышним небесным Существам архаических религий. Символика вознесения, со всеми ее обрядами и мифами, должна быть связан со Всевышними небесными Существами; как известно, «высота» как таковая была священна, а много Всевышних Богов архаических народов называются "Тот, Кто вверху", "Тот с Неба" или просто «Небо». Этот символизм восхождения и «вознесения» сохраняет свою религиозную ценность и актуальность даже после «исчезновения» Всевышнего небесного Существа, ибо, как известно, Всевышние Существа постепенно теряют свою культовую актуальность, уступая место "более динамичным" или "более близким" религиозным формам или персонажам (боги бури и плодородия, демиурги, души умерших, великие богини и т. д.). Преобразование небесного Бога в deus otiosus, праздного бога, еще сильнее подчеркивает магико-религиозный комплекс, обычно определяемый понятием «матриархат». Ограничение и даже полная потеря религиозной актуальности уранических существ обозначены иногда в мифах, упоминающих о первичной райской эпохе, когда сообщение между Небом и Землей было легким и доступным для всех; в результате какого-то события (особенно ритуальной ошибки) это сообщение было прервано, а Всевышние Существа отошли в наивысшие сферы небес. Повторим еще раз: упадок культа Всевышнего небесного Существа не привел к упадку символизма вознесения со всеми его последствиями. Как мы видели, этот символизм зафиксирован везде и во всех исторических контекстах. Можно сказать, что он играет принципиальную роль в шаманских техниках и идеологии.

В предыдущей главе мы видели, в каком смысле шаманский экстаз можно считать возрождением мифического illud tempus (времени оного), когда люди могли в действительности общаться с Небом. Несомненно, небесное вознесение шамана (или знахаря, мага и т. д.) является глубоко модифицированными и иногда деградированными остатками этой архаической религиозной идеологии, основанной на вере во Всевышнее небесное Существо и реальные сношения между Небом и Землей. Шаман, однако, как мы видели, в связи со своим экстатическим опытом — позволяющим ему вновь переживать состояние, недоступное для остальных людей, — считается и сам себя считает избранным существом. Мифы, кроме того, вспоминают о более интимных отношениях между Всевышними Существами и шаманами; речь идет, прежде всего, о Первом Шамане, посланном Всевышним Существом или его субститутом (демиургом или солнечным богом) на Землю для защиты людей от болезней и злых духов.

Исторические модификации центрально— и североазиатских религий, то есть, говоря вообще, все более важная роль культа предков и божественных или полубожественных персонажей, занявших место Всевышнего Существа, изменили, в свою очередь, и значение экстатического опыта шамана. Нисхождение в Ад,[1650]борьба со злыми духами, но также и все более близкие отношения с «духами», ведущие к «воплощению» этих духов в шамана или «одержимости» шамана ими, являются в большинстве своем более поздними нововведениями, которые мы можем приписать общему преобразованию религиозного комплекса. К этому следует еще добавить южные влияния, которые проявились довольно рано и модифицировали как космологию, так и мифологию и техники экстаза. К этим южным влияниям следует отнести сравнительно недавнее влияние буддизма и ламаизма, а также иранские влияния и, в меньшей мере, предшествовавшие им месопотамские влияния.

Вероятно, инициационная схема ритуальной смерти, за которой следует воскрешение шамана, также является новшеством, восходящим, однако, к очень древним временам; ее никак нельзя считать влиянием античного Ближнего Востока, поскольку символика и ритуал инициационной смерти и воскрешения зафиксированы уже в австралийских и южноамериканских религиях. Однако нововведения, связанные с культом предков, нашли свое отражение прежде всего в структуре именно этой схемы посвящения. Само понятие мистической смерти было модифицировано вследствие различных магико-религиозных изменений, вызванных лунными мифологиями, культом умерших и выработкой магических идеологий.

Таким образом, азиатский шаманизм следует считать архаической техникой экстаза, в основе которой заложена первичная идеология — вера во Всевышнее небесное Существо, с которым можно поддерживать прямые отношения путем вознесения на Небо; эта идеология постоянно преображалась в силу целого ряда экзотических влияний, увенчавшихся вторжением буддизма. Кроме того, представления о мистической смерти содействовали все более тесным отношениям с душами предков и «духами»; в конце концов эти отношения стали приобретать форму "одержимости".[1651]Как мы видели, феноменология транса подверглась многим изменениям и деградациям, обусловленным большей частью искажениями чистой природы экстаза. Тем не менее все эти инновации и все деградации не были в состоянии устранить саму возможность настоящего шаманского экстаза — в различных регионах мы встречали примеры подлинных шаманских мистических переживаний в форме «духовных» вознесений на Небо, причем подготовка к этим переживаниям осуществляется с помощью медитации, техника которой сравнима с техниками великих мистиков Востока и Запада.

ЭПИЛОГ

Нет перерыва в истории мистики. Мы уже несколько раз замечали в шаманском экстазе "тоску по раю", напоминающую один из старейших типов христианского мистического переживания.[1652]"Внутренний свет", играющий принципиальную роль в индийской мистике и метафизике, как и в христианской мистической теологии, был засвидетельствован, как мы видели, уже в эскимосском шаманизме. Добавим, что магические камушки, которыми фаршируется тело австралийского знахаря, тоже определенным образом символизируют "застывший свет".[1653]

Но шаманизм важен не только своим местом в истории мистики. Шаманы сыграли существенную роль в защите психической монолитности общества. Это непревзойденные воины в борьбе с демонами; не менее эффективно противостоят они также болезням и черным магам. Образцовой фигурой шамана-мастера является Дто-мба Ши-ло, мифический основатель шаманизма на-кхи, неутомимый истребитель демонов (см. выше). Большое значение боевых элементов в некоторых типах азиатского шаманизма (копье, кольчуга, меч и т. д.) объясняется необходимостью борьбы против демонов, настоящих врагов человечества. В общем можно сказать, что шаман защищает жизнь, здоровье, плодородие, мир «света» — от смерти, болезней, бесплодия, несчастья, от мира «тьмы».

Воинственность шамана иногда становится агрессивной манией; в некоторых сибирских традициях шаманы неустанно сражаются друг с другом в облике животных. Но подобного рода агрессивность скорее исключительна; она свойственна некоторым видам сибирского шаманизма и венгерскому тальтосу. Принципиальной и универсальной является борьба шамана с тем, что мы могли бы назвать "силами Зла". Нам нелегко вообразить, что значил такой мастер для архаического общества. Это, прежде всего, уверенность, что люди не одиноки в чуждом мире, окруженные со всех сторон демонами и "силами Зла". Кроме богов и сверхъестественных существ, к которым обращаются молитвы и которым приносятся жертвы, существуют еще "специалисты по священному", люди, способные "видеть духов, возноситься на Небо и встречаться с богами, спускаться в Ад и бороться с демонами, болезнями и смертью. Принципиальная роль шамана в защите психической целостности общества зиждется прежде всего на уверенности людей в том, что один из них сможет им помочь в критической ситуации, вызванной обитателями невидимого мира. Чрезвычайно утешительной и укрепляющей является убежденность, что один из членов общества может видеть то, что закрыто и невидимо для остальных, а также приносить непосредственные и точные сообщения из сверхъестественных миров.

Именно благодаря способности путешествовать в сверхъестественные миры и видеть сверхчеловеческие существа (богов, демонов, души умерших и т. п.) шаман мог внести решающий вклад в познание смерти. Вероятно, многие элементы "погребальной географии", как и некоторые темы мифологии смерти, являются результатом экстатических переживаний шаманов. Видимый шаманом мир и существа, встречаемые им во время экстатического путешествия в потусторонний мир, подробно описаны самими шаманами во время транса или после него. Неизвестный и страшный мир смерти приобретает форму, организуется вокруг специфических образцов, чтобы в итоге проявить собственную структуру и со временем стать близким и достижимым. В свою очередь, существа, населяющие мир смерти, становятся видимыми; они приобретают формы, ведут себя как определенные личности, имеют даже свою биографию. Постепенно мир умерших становится познаваемым, а сама смерть расценивается прежде всего как ритуал перехода к духовному способу бытия. Таким образом, рассказы об экстатических путешествиях шаманов приводят к «одушевлению» мира умерших, обогащая его чудесными формами и личностями.

Мы уже упомянули о совпадении между рассказами о шаманских экстазах и некоторыми эпическими темами из устной литературы.[1654]Приключения шамана на том свете, испытания, которым он подвергается во время своих путешествий в Преисподнюю и вознесений на Небо, напоминают приключения персонажей из народных сказок и героев эпической литературы. Весьма вероятно, что многие «темы» или эпические мотивы, как и многие персонажи, образы и стереотипы эпической литературы, имеют экстатическое происхождение в том смысле, что они заимствованы из рассказов шаманов о путешествиях и приключениях в сверхчеловеческих мирах.

Возможно, что и предэкстатическая эйфория составляла один из универсальных источников лирической поэзии. Подготавливая транс, шаман бьет в бубен, вызывает своих духов-помощников, говорит "на тайном языке" или "языке животных", наследуя крики животных, особенно пение птиц. В конце он достигает "второго состояния", стимулирующего лирическую поэзию и языковое творчество. И в наши дни поэтическое творчество является актом совершенной духовной свободы. Поэзия обновляет язык, становясь его продолжением; каждый поэтический язык является прежде всего тайным языком, то есть творением собственного мира, мира совершенно закрытого. Самый чистый поэтический акт является пробой нового сотворения языка на основе внутреннего переживания, которое — как и экстаз или религиозное вдохновение «примитивных» людей — открывает самую глубину вещей. Именно из этого рода языковых творений, ставших возможными благодаря предэкстатическому «вдохновению», выкристаллизовались позже "тайные языки" мистиков и традиционные аллегорические языки.

Следует также сказать несколько слов о драматическом характере шаманского сеанса. Мы имеем в виду не только лечебные сеансы, иногда исключительно сложные, изысканные и оказывающие, несомненно, положительное влияние на больного.[1655]Всякий настоящий шаманский сеанс становится в конечном итоге спектаклем, не имеющим аналога в повседневном опыте. Фокусы с огнем, «чудеса» вроде номера с канатом, демонстрация магических способностей показывают другой, сказочный мир богов и магов, мир, в котором все кажется возможным, где умершие возвращаются к жизни, а живые умирают, чтобы затем воскреснуть, где в одно мгновение можно исчезнуть и снова появиться, где опровергаются "законы природы" и появляется и интенсивно присутствует некая сверхчеловеческая «свобода».

Сегодня трудно нам, современным, представить себе воздействие такого спектакля на «первобытное» общество. Шаманские «чудеса» не только подтверждают и укрепляют структуру традиционной религии, но также стимулируют и оживляют воображение, стирая границы между сном и непосредственной реальностью, открывают окна в миры, населенные богами, умершими и духами.

На этом мы и закончим наши замечания о культурном творчестве, которое стало возможным и стимулировалось благодаря шаманским переживаниям. Его серьезное исследование не укладывается в рамки этого труда. Но какую же прекрасную книгу можно написать об экстатических «источниках» эпической и лирической поэзии; о предыстории драматического спектакля; и вообще о сказочных мирах, открытых, исследованных и описанных древними шаманами…

[1]В этом и только этом смысле идентификация «шаманских» элементов в развитой религии или мистике кажется нам весьма ценной. Открытие какого-либо шаманского символа или обряда в древней Индии или Иране приобретает значение только при условии, что мы умеем видеть в шаманизме четко определенное религиозное явление; в противном случае мы будем без конца говорить о "первобытных элементах", присутствующих в каждой религии, сколь бы «развитой» она ни была. Ведь религии Индии и Ирана, как и всякая другая религия древнего или современного Востока, имеют много "первобытных элементов", не являющихся, однако, шаманскими. Нельзя считать «шаманской» и каждую встреченную на Востоке технику экстаза, насколько «первобытной» она бы ни казалась.

[2]Это явление, особенно важное для истории религий, вовсе не ограничивается Центральной и Северной Азией. Мы встречаем его во всем мире, но оно еще не до конца изучено. См. мой Traite de l'Histoire des Religions (Трактат об истории религий). Я надеюсь, что настоящий труд, хотя и опосредованно, также прольет определенный свет на эту проблему.

[3]См. M. Eliade, Traite…, p. 65 sq; а также J. P. Roux, Tangri. Essai sur le ciel-dieu des peuples altaques, "Revue de l'histoire des religions", CXLIX, 1956, p. 49–82, 197–230; CL, 1956, p. 27–54, 173–231. О сибирских и угро-финских религиях см. также работы I. Paulson: I. Paulson, A. Hultkrantz и K. Jettmar, Les Religions arctiques et finnois, Paris, 1965, p. 15–265.

[4]Ср. E. Lot-Falk, A propos d'Atugan, deese mongole de la terre, "Revue de l'histoire des Religions", CXLIX, 2, 1956, p. 157–196.

[5]U. Harva (Holmberg), Die religiosen Vorstellungen der altaische Volker, "Folklore Fellows Communications", LII, 125, Helsinki, 1938, p. 247.

[6]Ср. G. Rank, Lapp Female Deities of the Madder-Akka Group ("Studia septentrionalia", VI, Oslo, 1955, p, 7-79), p. 48. sq.

[7]В Центральной Азии хорошо известен переход от небесного бога к богу атмосферы или бури; см. мой Traite de l'Histiore des Religions, p. 94.

[8]О доисторических временах и древнейшей истории тюрков см. великолепный обзор Rene Grousset, L'Empire des Steppes, Paris, 1938; см. также W. Koppers, Urturkentum und Urindogermanentum im Lichte der Volkerkundlichen Universalgeschichte, «Belleten», 20, Istambul, 1941, p. 481–525; W. Barthold, Histoire des Turcs d'Asie Centrale, Paris, 1945; Karl Jettmar, Zur Herkunft der turkischen Volkerschaften, "Archiv fur Volkerkunde", III, Wien, 1948, p. 9–23; его же, The Altai before the Turks, "Bulletin of the Museum of Far Eastern Antiquities", 23, Stockholm, 1951, p. 135–223; id., Urgeschichte Innerasiens (в Karl J. Narr et alia, Abriss der Vorgeschichte, p. 150–161).

[9]Об алтайцах см. Г. Н. Потанин, Очерки северо-западной Монголии, IV, Санкт-Петербург, 1883, стp. 57; V. M. Michailowski, Shamanism in Siberia and European Russia ("Journal of the Royal Anthropological Institute", vol. 24, 1894, стр. 62-100, 126–158).

[10]Об обретении шаманских способностей см. Georg Nioradze, Der Schamanismus bei den sibirischen Volkern, Stuttgart, 1925, p. 54–58; Leo Sternberg, Divine Election in Primitive Religion, Congres International des Americanistes, отчет о второй части XXI сессии, состоявшейся в Гетеборге в 1924 г., Goteborg, 1925, p. 472–512, passim; id., Die Auserwahlung im sibirischen Schamanismus, "Zeitschrift fur Missionskunde und Religionswissenschaft", vol. 50, 1935, p. 229–252, 261–274, passim; Harva, Die religiosen Vorstellungen, p. 452 sq.; Ake Ohlmarks, Studien zum Problem des Schamanismus, Lund-Kopengagen, 1939, p. 25 sq.; Ursula Knoll-Greiling, Berufungserlebnis bei den Schamanen, «Tribus», n. s., II–III, Stuttgart, 1952–1953, p. 227–238.

[11]K. F. Karjalainen, Die Religion der Jugra-Volkern, vol. III, FFC, 63, Helsinki, 1927, p. 248.

[12]Karjalainen, op cit., III, p. 248–249.

[13]Mikhailowski, op. cit., p. 153.

[14]Mikhailowski, p. 147–148; T. I. Itkonen, Heidnische Religion und spatere Aberglaube bei den finnischen Lappen, "Memoires de la Societe Finno-Ougrienne", t. 87, Helsinki, 1946, p. 116, 117, n. 1.

[15]П. И. Третьяков, "Туруханский Край, его природа и жители", Санкт-Петербург, 1871, p. 211; Mikhailowski, p. 86.

[16]A. M. Castren, Nordische Reisen und Forschungen, III, IV, Санкт-Петербург, 1853, 1857, т. IV, стр. 191; Mikhailowski, р. 142.

[17]T. Lehtisalo, Entwurf einer Mythologie der Jurak-Samojeden, "Memoires de la Societe Finno-Ougrienne", vol. 53, Helsinki, 1927, p. 146.

[18]Белявский, цитируемый в работе Mikhailowski, стр. 86.

[19]W. Sieroszewski, Du chamanisme d'apres les croyances des Yakoutes, "Revue de l'Histoire des Religions", t. 46, 1902, p. 204–235, 299–338, p. 312.

[20]Цитируется в работе Mikhailowski, стр. 85.

[21]Mikhailowski, р. 85.

[22]П. И. Третьяков, Туруханский Край, с. 211; Mikhailowski, р. 85.

[23]S. Shirokogorov, Psychomental Complex of the Tungus, Shanghai-London, 1935, p. 344.

[24]Shirokogorov, op. cit., p. 346.

[25]Shirokogorov, p. 346 sq.

[26]Ibid., p. 349.

[27]S. Shirokogorov, p. 350–351; об этом посвящении см. ниже, в гл. IV.

[28]Ibid., p. 350.

[29]Ibid., p. 350.

[30]Это указывает на превращение в дикое животное, то есть, в определенном смысле, воплощение в предка.

[31]Все эти детали имеют инициационное значение, которое будет освещено ниже.

[32]Именно в течение периода молчания завершается инициация духами, ценные подробности которой сообщают тунгусские и бурятские шаманы; см. ниже.

[33]Shirokogorov, p. 351; о проведении собственно церемонии см. ниже.

[34]Garma Sandschejew, Weltanschauung und Schamanismus der Alaren-Burjaten (перевод с русского R. Augustin, «Anthropos», vol. 22, 1927, p. 576–613, 933–955, vol. 23, 1928, p. 538–560, 967–986), 1928, p. 977–978.

[35]О "громовых камнях", упавших с неба, см. Eliade, Traite, p. 59 sq.

[36]Mikhailowski, p. 86.

[37]Г. Н. Потанин, Очерки северо-западной Монголии, IV, с. 289.

[38]Mikhailowski, p. 87; W. Schmidt, Der Ursprung der Gottesidee, vol. X, Munster, 1952, p. 395 sq.

[39]Г. Н. Потанин, Очерки…, IV, c. 56–57; Mikhailowski, p. 90; Radlov, Aus Sibirien, Leipzig, 1884, II, p. 15; А. В. Анохин, Материалы по шаманизму у алтайцев, с. 29; H. von Lankenau, Die Schamanen und das Schamanenwesen, «Globus», XXII, 1872, p. 278 sq.; W. Schmidt, Der Ursprung der Gottesidee, vol. IX, Munster, 1949, p. 245–248 (алтайские татары), p. 687–688 (абаканские татары).

[40]J. Castagne, Magie et exorcisme chez les Kazak-Kirghizes et autres peuples turcs orientaux ("Revue des Etudes islamiques", 1930, p. 53–151), p. 60.

[41]Max Bartels, Die Medizin der Naturvolker, Leipzig, 1893, p. 25.

[42]S. F. Nadel, A Study of Shamanism in the Nuba Mountains, "Journal of the Royal Anthropological Institute", LXXVI, 1, London, 1946, p. 25–37, p. 27.

[43]Ivor H. N. Evans, Studies in Religion, Folkolore and Customs in British North Borneo and the Malay Peninsula, Cambridge, 1923, p. 159, 264.

[44]E. M. Loeb, Sumatra: Its History and People (вместе с R. von Heine-Geldern, "The Archeology and Art of Sumatra"), Wien, 1935, p. 81 (северные батаки), 125 (менангкабау), 155 (ниаси).

[45]H. Ling Roth, Natives of Sarawak and British North Borneo, 2 vol., London, 1896, I, p. 260; также у нгаджу даяков, см. H. Scharer, Die Gottesidee der Ngadju Dajak in Sud-Borneo, Leyde, 1946, p. 58.

[46]J. L. Maddox, The Medecine Man, New York, 1923, p. 26.

[47]Alfred Metraux, Le Shamanisme chez les Indiens de l'Amerique du Sud tropical, "Acta Americana", II, 3–4, Mexico, 1944, p. 200.

[48]A. Metraux, op. cit., p. 201.

[49]W. Z. Park, Shamanism in Western North America, "Northwestern University Studies in the Social Sciences", 2, Evanston-Chicago, 1938, p. 22.

[50]Marian Smith, цитируется по Marcelle Bouteiller, Du «chaman» au "penseur de secret"(Actes du XXVII-e Congres Intternational des Americanistes, Paris, 1947, Paris, 1948, p. 237–245), p. 243. "Одна известная нам девушка получила способность исцеления ожогов от старой, ныне покойной соседки, которая передала ей тайну, поскольку у нее не было семьи. Сама она была посвящена своим предком" (Bouteiller, p. 243).

[51]Park, Shamanism, p. 121. См. также Bouteiller, Don chamanistique et adaptation a la vie chez les Indiens de l'Amerique du Nord, "Journal de la Societe des Americanistes", N. S., t. 39, 1950, p. 1–14.

[52]Knud Rasmussen, Intellectual Culture of the Iglulik Eskimos, "Report of the Fifth Thule Expedition", VI, 1, Kopengagen, 1930, p. 120. Иногда у эскимосов с Островов Диомеда шаман передает свои способности непосредственно одному из сыновей; см. E. M. Weyer Jr., The Eskimos: Their Environment and Folkways, New Haven — London, 1932, p. 429.

[53]См. Hutton Webster, Magic. A Sociological Study, Stanford, California, 1948, p. 185.

[54]О значении этой двойственной позиции по отношению к сакральному см. мой Traite…, p. 454.

[55]A. Ohlmarks, Studien zum Problem des Schamanismus, p. 20 sq.; G. Nioradze, Der Schamanismus, p. 50; M. A. Czaplicka, Aboriginal Siberia, Oxford, 1914, p. 179 sq. (чукчи); В. Г. Богораз, К психологии шаманизма у народов северо-восточной Азии, "Этнографическое Обозрение", 1910, том 22, 1–2, с. 5; см. также W. I. Jochelson, The Koryak (Memoirs of the American Museum of Natural History, X, Jesup North Pacific Expedition, VI, Leyde — New York, 1905–1908), p. 416–417; id., The Yukaghir and the Yukaghirized Tungus (Memoirs of the AMNH, XII, 2–3, JNP Expedition, IX, 2 volumes, Leyde — New York, 1924–1926), p. 30–38.

[56]Ake Ohlmarks, Studien zum Problem des Schamanismus, p. 11; см. Eliade, Le probleme du chamanisme, "Revue de l'Historie des Religions", vol. 131, 1946, p. 5–52), p. 9 sq.; Harva, Die religiosen Vorstellungen, p. 452; D. F. Aberle, "Arctic Hysteria" and Latah in Mongolia (Transactions of the New York Academy of Science, serie II, vol. XIV, 7, mai 1952, p. 291–297. Об экстазе как характерной черте арктической религии см. R. T. Christiansen, Ecstasy and Arctic Religion, "Studia septentrionalia", IV, 1953, p. 19–92.

[57]Об этих путешествиях см. последующие главы.

[58]Ohlmarks, op. cit., p, 100 sq., 122 sq. etc.

[59]G. A. Wilken, Het Shamanisme bij de Volken van den Indischen Archipel, Гаага, 1887, перепечатка статьи в "Bijdragey tot de Taal-, Land-, en Volkekkunde van Nederlandsch Indie", V, 2, Гаага, 1887, p. 427–497.

[60]E. M. Loeb, The Shaman of Niue, "American Anthropologist", XXVI, 3, 1929, p. 393–402, p. 395.

[61]J. W. Layard, Shamanism, "Journal of the Royal Anthropological Institute", LX, 1930, p. 525–550, p. 544. То же наблюдение см. у Лоэба, Shaman and Seer, "American Anthropologist", XXXI, 1, 1929, p. 60–84, p. 61.

[62]Loeb, ibid., p. 67.

[63]Jeanne Cuisinier, Dances magiques de Kelantan, Paris, 1936, "Travaux et Memoirs de l'Institut d'Ethnologie", p. 5.

[64]Этот список можно легко продолжить: см. H. Webster, Magic, p. 157. См. также обширные анализы T. K. Oesterreich, Les Possedes, франц. пер., Paris, 1927, p. 167, 293.

[65]E. Housse, Une epopee indienne, les Araucans du Chili, Paris, 1939, p. 98.

[66]R. Karsten, цитируемый в Metraux, Le schamanisme, p. 201.

[67]M. Gusinde, Die Feuerland Indianer, I: Die Selk'nam, 1931, p. 779; II: Die Yamana, 1937, p. 1394.

[68]Paul Radin, La religion primitive, trad. Metraux, Paris, 1941, p. 110.

[69]M. Ohlmarks, op. cit., p. 15.

[70]Даже Ольмаркс признает (op. cit., p. 24, 35), что шаманизм не должен считаться исключительно умственной болезнью, поскольку это явление более сложное. Метро (Metraux) лучше рассмотрел суть проблемы, когда писал о южноамериканских шаманах, что нервные или религиозные субъекты "чувствуют влечение к такому образу жизни, который обеспечивает им тесный контакт со сверхъестественным миром и позволяет свободно использовать их жизненные силы. Беспокойные, изменчивого характера или просто склонные к медитации, они находят в шаманизме соответствующую атмосферу" (Le schamanisme, p. 200). Для Нэйделя проблема уравновешивания невротиков через шаманизм по-прежнему остается открытой (Nadel, A Study of Shamanisme of the Nuba Mountains, p. 36); однако см. ниже его выводы относительно умственного здоровья шаманов ниимов.

[71]S. F. Nadel, A Study of Shamanism, p. 36.

[72]Jeanne Cuisinier, Dances magiques de Kelantan, p. 5; J. W. Layard, Malekula: Flying Trickers, Ghost, Gods and Epileptics, "Journal of the Royal Anthropological Institute", LX, London, 1930, p. 501–524; Nadel, op. cit., p. 36; Harva, Die religiosen Vorstellungen, p. 457.

[73]W. Schieroszewski, Du chamanisme d'apres les croyances des Yakoutes, p. 310.

[74]Leo Sternberg, Divine Election in Primitive Religion, p. 476. Продолжение этой любопытной шаманской биографии см. в разделе "Шаманский отбор у гольдов и якутов".

[75]Garma Sandschejew, Weltanschauung und Schamanismus der Alaren-Burjaten, p. 977.

[76]L. Sternberg, Divine Election in Primitive Religion, p. 474.

[77]K. F. Karjalainen, Die Religion der Jugra-Volker, II, p. 247–248.

[78]Du Chamanisme d'apres les croyances des Yakoutes, p. 317.

[79]Ibid., 318.

[80]E. J. Lindgren, The Reindeer Tungus of Manchuria, "Journal of the Royal Central Asia Society", vol. 22, 1935, p. 218 sq., цитируется в N. K. Chadwick, Poetry and Prophesy, Cambridge, 1942, p. 17.

[81]Castagne, Magie et exorcisme, p. 99.

[82]H. M. and N. K. Chadwick, The Growth of Literature, Cambridge, 3 vol., 1932–1940, III, p. 214; N. K. Chadwick, Poetry and Prophecy, p. 17 sq. Лапландский шаман должен быть совершенно здоровым; Itkonen, Heidnische Religion, p. 116.

[83]Kai Donner, La Siberie. La Vie en Siberie, les temps anciens, Paris, 1946, p. 223.

[84]G. Sandschejew, op. cit., p. 983.

[85]Castagne, Magie et exorcisme, p. 60.

[86]Koch-Grunberg, цитировано в А. Metraux, Le Shamanisme chez les indiens de l'Amerique du Sud tropical, p. 201.

[87]A. Metraux, op. cit., p. 202.

[88]Cora du Bois, Wintu Ethnography (University of California, Publications in American Archaeology and Ethnology, XXXVI, 1, Berkeley, 1935), p. 118.

[89]N. K. Chadwick, Poetry and Prophesy, p. 28 sq.; H. M. and N. K. Chadwick, The Growth of Literature, III, p. 476.

[90]N. K. Chadwick, Poetry and Prophesy, p. 30.

[91]S. F. Nadel, A Study of Shamanisme, p. 36. Таким образом, нельзя сказать, что "шаманизм абсорбирует умственные аномалии, рассеянные в обществе, или что он основывается на известной и явной психопатологической предрасположенности. Вне всяких сомнений, шаманизм нельзя объяснить только как культурный механизм, целью которого является исправление аномалий или корыстное использование наследственной психопатологической предрасположенности" (ibid., p. 36).

[92]A. P. Elkin, Aboriginal Men of High Degree, Sydney, 1946(?), p. 22–25.

[93]Ср. М. Eliade, Mythes, reves et mysteres, Paris, 1957, p. 106 sq.

[94]См. отдельные примеры относительно чукчей и бурятов у M. A. Czaplicka, Aboriginal Siberia, pp. 179, 185 и т. п., а также предыдущую главу настоящей книги.

[95]Эти мистические числа играют существенную роль в среднеазиатских религиях и мифологиях (см. ниже). По существу, идет речь о традиционных теоретических рамках, в которые помещается экстатический опыт шамана с целью придания ему правомочности.

[96]Г. В. Ксенофонтов, Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурятов и тунгусов, 2-е издание, Москва, 1930, с. 44; T. Lehtisalo, Der Tod und die Wiedergeburt des kunftigen Schamanen, "Journal de la Societe finno-ougrienne", XLVIII, Helsinki, 1937, fasc. 3, p. 1–34, p. 13 sq.

[97]Там же, с. 60 и далее.

[98]По еще одной якутской легенде (там же, с. 63), души шаманов рождаются в еловом дереве на Горе Дзокуо. Наконец, еще одно предание (см. там же) говорит о Дереве Иджик Мар, верхушка которого достигает Девятого Неба. У этого дерева нет ветвей, а души шаманов находятся в его сучках. Несомненно, здесь мы имеем дело со Всемирным Древом, растущим в Центре Мира и связывающим три космические сферы: Преисподнюю, Землю и Небо. Этот символ играет значительную роль во всех северо- и среднеазиатских мифологиях (см. ниже).

[99]Этот демонический персонаж довольно часто встречается в мифологиях Центральной Азии и Сибири: например, Анахай, одноглазый демон у бурятов(U. Harva, Die religiosen Vorstellungen, p. 378), чувашский Арсари с одним глазом, одним плечом и одной стопой (там же, с. 39), тибетская богиня Раль-гчин-ма с одной стопой, одной высохшей грудью, одним зубом и т. д., боги Ли-бйин-ха-ра и т. д. (R. de Nebesky-Wojkowtz, Oracles and Demons of Tibet, La Haye, 1956, p. 122).

[100]Ксенофонтов, там же, с. 60–61.

[101]T. Lehtisalo, op. cit., p. 29–30.

[102]T. Lehtisalo, Entwurf einer Mythologie der Jurak-Samojeden, Memoires de la Societe Finno-Ougrienne, vol. LIII, Helsinki 1927, p. 146; id. Der Tod und die Wiedergeburt des kunfigen Schamanen, p. 3.

[103]А. А. Попов, Тавгийцы. Материалы по этнографии авамских и ведеевских тавгийцев, Труды Института Антропологии и Этнографии, I, 5, Москва и Ленинград, 1936, с. 84 и далее; см. также Lehtisalo, Der Tod…, p. 3 sq.; E. Emsheimer, Schamanentrommel und Trommelbaum, «Ethnos», vol. IV, 1946, p. 166–181, p. 173 sq.

[104]То есть он научился распознавать и лечить их.

[105]Вероятно, они научили его петь.

[106]Речь идет о предках народов, находящихся между ветвями Древа Мира. Этот миф встречается и у других народов (см. ниже).

[107]О символизме бубна — Древа Мира — и о его значении в шаманской технике см. ниже.

[108]Это персонификации Матери Зверей, мифического существа, играющего значительную роль в арктических и сибирских религиях.

[109]Это значит, что больной должен отпустить оленя на свободу.

[110]Летисало считает, что кузнец играет второстепенную роль в самоедских легендах и, особенно в таких сюжетах, как приведенный нами выше, свидетельствует о стороннем влиянии (Der Tod…, p.13). Действительно, связь между металлургией и шаманством намного более значима в бурятской мифологии и верованиях.

[111]Ксенофонтов, Легенды…, с. 102.

[112]Ксенофонтов, Легенды…, с. 103.

[113]Ксенофонтов, Легенды…, с. 101.

[114]Там же, с. 101.

[115]H. Findeisen, Schamanentum, dargestellt am Beispiel der Besessentheitspriester nordeurasiatischer Volker, Stuttgart, 1957, p. 36 sq.

[116]Н. П. Диренкова, русское издание 1946 г., цитировано в V. I. Propp, Le radici storiche dei racconti di fate, Turin, 1949, p. 154. У народов бхайга и гонд первый шаман обращается к своим сыновьям, братьям и ученикам с просьбой варить его тело в котле на протяжении двенадцати лет; см. R. Rahmann, Schamanistic and Related Phenomena in Northern and Middle India, in «Anthropos», LIV, 1959, p. 681–760, p. 726–27. Другие примеры см. в H. Findeisen, op. cit., p. 52 sq.

[117]А. В. Анохин, Материалы по шаманизхму у алтайцев, с. 131; Lehtisalo, Der Tod…, p. 18.

[118]W. Radlov, Proben der Volkslitteratur der turkischen Stamme Sud-Sibiriens, vol. IV, St-Petersbourg, 1870, p. 60; id., Aus Sibirien. Lose Blatter aus dem Tagebuch eines reisenden Linguisten, II, Leipzig, 1884, p. 65; Lehtisalo, op. cit., p. 18.

[119]Lehtisalo, p. 20 sq.

[120]Ibid, p. 21–22.

[121]Collins, цитировано в A. W. Howitt, The Native Tribes of South-East Australia, London, 1904, p. 405; см. также M. Mauss, L'origine des pouvoirs magiques dans les societes australiennes, 1904; переиздано в H. Hubert et M. Mauss, Melanges d'histoire des religions, 2-e edition, Paris, 1929, p. 131–187.

[122]A. W. Howitt, The Native Tribes of South-East Australia, p. 404; On Australian Medicine Men, "Journal of the Royal Anthropological Institute", XVI, 1887, p. 23–58, p. 48.

[123]K. Langloh Parker, The Euahlayi Tribe, Londres, 1905, p. 25–26.

[124]A. P. Elkin, The Australian Aborigines, Sydney-London, 1938, p. 223.

[125]Об этих магических камнях см. ниже сноску 36.

[126]B. Spencer et F. J. Gillen, The Native Tribes of Central Australia, Londres, 1899, p. 522 sq.; id., The Arunta. A study of a Stone Age People, London, 1927, vol. II, p. 391 sq.

[127]The Native Tribes, p. 526 sq.; The Arunta, II, p. 394 sq.

[128]"Эти камни атнонгара являются маленькими кристаллами; считается, что знахарь может по желанию вынимать их из своего тела, в котором они якобы размещены. Именно обладание этими камнями дает знахарю его силу". B. Spencer, F. J. Gillen, The Nothern Tribes of Central Australia, London, 1904, p. 480, note 1.

[129]Spencer et Gillen, The Northern Tribes, p. 480–481.

[130]Ibid., p. 484.

[131]Ibid, p. 485

[132]Ibid., p. 486.

[133]Ibid., p. 487–488.

[134]Ibid., p. 488; о других подробностях посвящения австралийских знахарей см. ниже.

[135]О значении, которое австралийские знахари приписывают горному хрусталю (см. ниже). Считается, что эти кристаллы брошены с неба Высшими Существами или оторваны от небесных престолов этих божеств; поэтому такие кристаллы составляют часть уранической (небесной) магико-религиозной силы.

[136]См. среди последних работ G. R. Levy, The Gate of Horn. A study of the religious conceptions of the Stone Age, and their influence upon european thought, Londres, 1948, особенно p. 46 sq., 50 sq., 151 sq.; J. Maringer, Vorgeschichtliche Religion, Zurich et Cologne, 1956, p. 148 sq.

[137]A. Metraux, Le chamanisme araucan, "Revista del Instituto de Antropologia de la Universidad nacional de Tucuman", 1942, p. 309–362, p. 313. В Австралии также существуют разукрашенные пещеры, но они используются для других ритуалов. При нынешнем уровне наших знаний нельзя сказать с определенностью, использовались ли расписанные пещеры Южной Африки для шаманских церемоний посвящения; см. Levy, The Gate of Horn, p. 38–39.

[138]A. L. Kroeber, The Eskimo of Smith Sound, "Bulletin of the American Museum of Natural History", XII, 1899, p. 303 sq., p. 307. «Мотив» двери, открывающейся только для посвящаемых и только на одну минуту, довольно распространен в шаманских и подобных им легендах; см. ниже.

[139]Willard Z. Park, Shamanism in Western North America, p. 27 sq.

[140]P. Schebesta, Les Pigmees, Paris, 1940, p. 154. Cf. Ivor Evans, Schebesta on the Saserdo-Therapy of the Semangs, in "Journal of the Royal Anthropological Institute", LX, 1930, p. 115–125, p. 119: хала, знахарь семангов, лечит с помощью кристаллов кварца, которые можно получить непосредственно от сенои — небесных духов. Иногда эти духи живут в кристаллах, и в этом случае они поступают в распоряжение хала; с их помощью хала видит в кристаллах болезнь, терзающую больного, и здесь же находит средство для ее излечения. Заметим, что небесное происхождение кристаллов (сенои) уже указывает нам источник силы знахаря (см. ниже).

[141]A. Metraux, Le shamanisme chez les Indiens de l'Amerique du Sud tropicale, p. 216.

[142]Metraux, ibid., p. 210.

[143]Ibid., p. 214.

[144]Ibid., p. 215; cf. Webster, Magic, p. 20 sq.

[145]О проблеме культурных связей между Австралией и Южной Америкой см. W. Koppers, Die Frage eventueller alter Kulturbezichungen zwischen Sudamerika und sudost-Australien, "Proceedings XXIII Inter. Congress of Americanists", New York, 1928, ibid., New York, 1930, p. 678–686. Cf. P. Rivet, Les Melano-Polynesiens et les Australiens en Amerique, «Anthropos», XX, 1925, p. 51–54 о лингвистической близости между патагонцами и австралийцами (p. 52). См. также ниже.

[146]A. Metraux, Le shamanisme araucan, p. 315.

[147]Ibid., p. 316.

[148]A. Metraux, Le shamanisme chez les Indiens de l'Amerique du Sud tropicale, p. 339.

[149]M. Gusinde, Une ecole d'hommes-medicine chez les Yamanas de la Terre de Feu, "Revue Ciba", № 60, aout 1947, p. 2159–2162, p. 2162: "Старая кожа должна исчезнуть, уступая место новому тонкому и полупрозрачному слою. Если первые недели растирания и рисования сделают ее наконец видимой — по крайней мере, согласно воображению и галлюцинациям экспериментирующих екамушей (екамуш = знахарь), — то у старших посвященных не остается никаких сомнений относительно способностей кандидата. С этой минуты он должен удвоить свои старания и тереть, по-прежнему осторожно, собственные щеки, пока не появится третья кожа, еще более тонкая и прозрачная; теперь она настолько чувствительна, что к ней нельзя прикоснуться, чтобы не вызвать боль. Когда ученик достигнет, наконец, этой ступени, традиционное обучение, которое ему может предложить Лойма-Екамуш, считается законченным.

[150]Ida Lublinski, Der Medizinmann bei den Naturvolkern Sudamerikas, "Zeitschrift fur Ethnologie", vol. 52–53, 1920–1921, p. 234–263, p. 248 sq.

[151]Rosales, Historia general del Regno de Chile, t. I, p. 168.

[152]A. Metraux, Le shamanisme araucan, p. 313–314. У варрау во время посвящения шамана о «смерти» извещают громкие крики. Metraux, Le shamanisme chez les Indiens de l'Amerique du Sud tropicale, p. 339.

[153]E. W. Gifford, Southern Maidu religious ceremonies, "American Anthropologist", vol. 29, № 3, 1927, p. 214–257, p.244.

[154]E. M. Loeb, Tribal Initiation and Secret Societies, Univ. of California Publications in American Archaeology and Ethnology, XXV, 3, p. 249–288, Berkeley, 1929, p. 267.

[155]Loeb, op. cit., p. 268.

[156]Loeb, ibid., p. 269.

[157]Constance Goddard du Bois, The Religion of the Luisegno Indians, Univ. of California Publications in American Archaeology and Ethnology, VIII, 1908, p. 81; Swanton, The Tlingit Indians, Annual Report, Bureau of American Ethnology, vol. 26, 1908, p. 466; Loeb, op. cit., p. 270–278. См. также ниже.

[158]Loeb, op. cit., p. 266 sq.

[159]S. F. Nadel, A Study of Shamanisme in the Nuba Mountains, p. 28.

[160]Nadel, op. cit., p. 28–29.

[161]Canon Callaway, The Religious System of the Amazulu, Natal, 1870, p. 259 sq., цитировано в P. Radin, La religion primitive (французский перевод, 1941), p. 104.

[162]J. W. Layard, Malekula: Flying Tricksters, Ghosts, Gods and Epileptics, p. 507. Мы пользуемся переводом Metraux (Radin, op. cit., p. 99 sq.).

[163]G. Landtman, The Kiwai Papuans of British New Guinea, London, 1927, p. 325.

[164]H. Ling Roth, The Natives of Sarawak and British North Borneo, London, 1896, I, p. 280–281, где цитируются наблюдения, опубликованные архидиаконом J. Perham в "Journal of the Straits Branch of Asiatic Society", 19, 1887. Cf. L. Nyuak, Religious Rites and Customs of the Iban or Dyaks of Sarawak (in «Anthropos», I, 1906, p. 11–23, 165–184, 403–425), p. 173 sq.; E. H. Gomes, Seventeen Years among the Sea Dyaks of Borneo, Philadelphia, 1911, p. 178 sq.; а также миф племени нодора гонд о расчленении самого первого шамана у V. Elwin, Myths of Middle India, London, 1949, p. 450.

[165]W. Thalbitzer, The Heathen Priests of East Greenland (angacut) (XVI Internationalen Amerikanisten-Kongresses, 1908, Vienne-Leipzig, 1910, II, p. 447–464), p. 452 sq.

[166]Thalbitzer, The Heathen Priests, p. 454.

[167]W. Thalbitzer, Les magiciens esquimaux, leurs concepcions du monde, de l'ame et de la vie, "Journal de la Societe des Americanistes", N. S., XXII, Paris, 1930, p. 73–106, p. 77. Cf. E. M. Weyer, Jr., The Eskimos: Their Environment and Folkways, New Haven, 1932, p. 428.

[168]W. Thalbitzer, Les magiciens esquimaux, p. 78; id., The Heathen Priests, p. 454.

[169]Weyer, op. cit., p. 429.

[170]Ibid.

[171]Thalbitzer, The Heathen Priests, p. 454; Weyer, op. cit., p. 429.

[172]Thablitzer, Les magiciens, p. 78.

[173]Thalbitzer, The Heathen Priests, p. 454. Во всем мире посвящение, независимо от своей разновидности, включает определенное количество табу. Было бы утомительно вспоминать здесь огромную морфологию этих запретов, не имеющих к тому же непосредственного отношения к нашим исследованиям. См. H. Webster, Taboo. A sociological study, Stanford, 1942, особенно p. 273–276.

[174]Thalbitzer, Les Magiciens, p. 79.

[175]Ibid., The Heathen Priests, p. 454; Weyer, p. 433–434; о подготовке кандидатов см. также Stefansson, The Mackenzie Eskimo, "Anthropological papers of the American Museum of Natural History", XIV, Pt. I, 1914, p. 367 sq.; F. Boas, The Central Eskimo, "Sixth annual report of the Bureau of American Ethnology", 1884–1885, Washington, 1888, p. 399–675, p. 591 sq.; J. W. Bilby, Among Unknown Eskimos, London, 1923, p. 196 sq. (Iles Baffin). Кнуд Расмуссен в Across Arctic America, New York and London, 1927, p. 82 sq., рассказывает историю шамана Ингьюгарьюка, который во время своего инициационного уединения чувствовал себя "немного мертвым". Впоследствии он и сам посвящал свою невестку — выпустил в нее заряд из ружья, заменив предварительно свинец камешком. В третьем случае посвящения рассказывается о пяти днях, проведенных в ледяной воде, причем одежда кандидата даже не намокла.

[176]Knud Rasmussen, Intellectual Culture of the Iglulik Eskimos, Report on the Fifth Thule Expedition 1921–1924, vol. VII, No I, Copenhague, 1929, p. 111 sq.

[177]Rasmussen, op. cit., p. 112.

[178]Ibid., p. 113.

[179]Rasmussen, op. cit., p. 112.

[180]Ibid., p. 113.

[181]M. Eliade, Mephistopheles et l'androgyne, Paris, 1962, p. 27 sq.

[182]M. Eliade, Le Yoga. Immortalite et Liberte, Paris, 1954, p. 198 sq.

[183]W. Y. Evans-Wentz (ed.), The Tibetan Book of the Dead, London, 3-e edition, 1957, p. 102 sq.

[184]Cм. M. Eliade, Mephistopheles et l'androgyne, p. 73 sq.

[185]Rasmussen, op. cit., p. 113.

[186]Rasmussen, op. cit., p. 114.

[187]H. Schurtz, Altersklassen und Mannerbunde, Berlin, 1902; H. Webster, Primitive Secret Societies: a study an early politics and religion, New York, 1908, 2nd ed. 1932; A. Van Gennep, Les rites de passage, Paris, 1909; E. M. Loeb, Tribal Initiations and Secret Societies, Univ. of California Publications in American Archaeology and Ethnology, vol. 25, 3, p. 249–288, Berkeley, 1929; M. Eliade, Naissances Mystiques, Paris, 1959. Мы еще вернемся к этому вопросу в книге Mort et Initiation, которая готовится к изданию.

[188]Как, например, в Новой Гвинее; см. Loeb, Tribal Initiation, p. 254.

[189]Особенно в Северной Америке; Loeb, p. 269 sq.

[190]Апполодор, Библиотека I, IX, 27.

[191]Пиндар, Олимп., I, 26 (40) и дальше.

[192]См. Oskar Dahnhardt, Natursagen, Leipzig, 1909–1912, vol. II, p. 154; J. Bolte et Polivka, Anmerkungen zu den Kinder- und Hausmurchen der Bruder Grimm, Leipzig, 1913–1930, vol. III, p. 198, № 3; Stith Thompson, Motif-Index of Folk-Literature, vol. II, Helsinki, 1933, p. 294; C. M. Edsman, Ignis divinus: le feu comme moyen de rajeunissement et d'immortalite: contes, legendes, mythes et rites, Lund, 1949, p. 30 sq., 151 sq. Эдсман использует также содержательную статью C. Marstrander, Deux contes irlandais, Miscellany presented to Kuno Meyer, Halle, 1912, p. 371–486, которая ускользнула от внимания Больте и Поливки, а также Томпсона.

[193]L. Sternberg, Divine Election, p. 474 sq.

[194]Ibid., p. 475.

[195]См., среди прочих работ, K. Rasmussen, Intellectual Culture of the Iglulik Eskimos, p. 131; Mehmed Fuad Kopruluzade, Influence du chamanisme turco-mongol sur les ordres mystiques musulmans, "Memoires de l'Institut de Turcologie de l'Universite de Stamboul", N. S., I, Istamboul, 1929, p. 17.

[196]С. Шашков, Шаманство в Сибири, Санкт-Петербург, 1864, с. 81, цитируется в V. M. Mikhailowski, Shamanisme in Siberia, p. 63; другие варианты: U. Harva, Die religiosen Vorstellungen, p. 543–544. Мифическую тему конфликта между шаманом и Высшим Существом мы встречаем также у андаманов и семангов; см. R. Pettazzoni, L'onniscienza di Dio, Turin, 1955, p. 441 sq., 458 sq.

[197]Припузов, цитируется в Mikhailowski, p. 64.

[198]П. И. Третьяков, Туруханский край, его природа и жители, Санкт-Петербург, 1871, стр. 210–211; Mikhailowski, p. 64. На некоторых элементах этих легенд (вылет через дымовое отверстие в юрте, лебеди и т. д.) мы остановимся позже.

[199]Агапитов и Чангалов, Материалы для изучения шаманизма в Сибири. Шаманизм у бурят Иркутской губернии (в "Известиях Восточно-Сибирского Отдела Русского Географического Общества", XIV, 1–2, Иркутск, 1883, перевод и резюме в L. Stieda, Das Schamanenthum unter den Burjaten, «Globus», LII, 16, 1887, p. 250–253), p. 41–42; Mikhailowski, p. 64; Harva, Die religiosen Vorstellungen, p. 465–466. См. другой вариант в J. Curtin, A Journey in Southern Siberia, London, 1909, p. 105. Подобный миф засвидетельствован у понгов Южной Африки: см. W. J. Perry, The Primordial Ocean, London, 1935, p. 143–144.

[200]Garma Sandschejew, Weltanschauung und Schamanismus der Alaren-Burjaten, p. 605.

[201]Leo Sternberg, Der Adlerkult bei den Volkern Sibiriens. Vergleichende Folklore-Studie, "Archiv fur Religionswissenschaft", XXVIII, 1930, p. 125–153, p. 130. См. аналогичные представления у кетов или енисейских «остяков»; B. D. Shimkin, A sketch of the Ket, or Yenissei Ostyak ("Ethnos", IV, 1939, p. 147–176), p. 16

Date: 2015-12-13; view: 526; Нарушение авторских прав