Недовольство существующим порядком в общей литературе XIII и XIV веков

Литература: Всеобщая история литературы, под редакцией Корша и Кирпичникова, т. II, ч. 1, 1881; Лансон, История французской литературы, т. 1, 1896, стр. 19 - 289; Шерер, История немецкой литературы, т. I, 1893, стр. 3 - 252; Гаспари. История италъянской литературы, т. I, 1895; Jonckbloets, Geschichte der niederlandischen Literatur, 2 т., 1870 - 1872; Paris, La litterature frangaise au moyen dge, 2-е изд., 1890; Фойхт, Возрождение классической древности, первый век гуманизма, 1884, 2 т.

I. Изящная литература средних веков является выразительницею того мировоззрения, представительницею того общественного строя, которые сложились в средние века.

Вначале этого периода жизни западноевропейских народов в литературе господствует религиозный идеал. Это поэзия христианства в его католической форме. Главное содержание литературных произведений до половины XII столетия составляют религиозные темы. Страдания Христа, жизнь святых, отношение человека к Богу - вот что всецело занимает мысль общества. Поэтому лирика выражается в религиозных гимнах, эпика - в церковных легендах, драма - в представлении страстей Господних. Эпические герои этой поэзии - святые, атлеты Божьи. Основной мотив этой литературы строгий аскетизм. Спор тела с духом, кончающийся неизменно победой последнего, - такова любимая тема. Начатая духовными, которые заимствовали у древних писателей литературную форму, эта поэзия перешла и в светские круги, не исключая бродячих певцов.

Это направление в литературе должно было проявить полное безразличие к существующему государственному и правовому порядку.

В половине XII столетия рядом с духовной становится рыцарская поэзия благодаря крестовым походам, вызванным церковью с целью поднять религиозное настроение, воспрянул германский воинственный дух. Рыцари, отправившиеся отнимать у неверных Гроб Господень, увлеклись самой войной, и, вопреки расчетам церкви, воскресили старую германскую поэзию. В лице рыцарей замечается удивительное смешение противоположных начал. С одной стороны рыцарь напоминает норманнского викинга, с другой монаха: он больше всего любит войну, но ведет ее во славу Христа, преклоняется перед женщиною, но в его представлении женщина является чем - то средним между страстною любовницею и Мадонною. Любимая тема - что лучше: провести ли ночь в любви с прекрасной женщиной или утро в бою с сильным противником. Рыцарская поэзия носит характер аристократический. Это поэзия высшего воинствующего сословия, для которого сила - высший предмет восхищения. С этой точки зрения рыцарская поэзия смотрит свысока на низшие, слабые классы общества, на подлый (vilain) род людей. Знаменитый трубадур Бертран де Борн преисполнен глубокого презрения к ничтожному Вилэну, не способному отстаивать оружием свою честь. Не лучше звучат стихи миннезингера Нитгарда, направленные против грубой деревенщины. По мнению Фрейданка, Бог создал два сословия, дворян и духовных, купцов же создал сам черт.

Литератур, естественно вылившаяся из двух основных начал средневековья, католицизма и феодализма, должна была проявлять довольство существующим порядком, которому она отвечала. Конечно, она не могла не отозваться на борьбу императоров с папами. Так наиболее известный представитель рыцарской лирики, Вальтер фон дер Фогельвельде горячо стоит за императора против папы Иннокентия III и возмущается теми баронами, которые мешают светской власти укрепиться. Но здесь играет большую роль привязанность и ожидание лена, нежели принцип. Если в рыцарской поэзии встречается полемический, сатирический элемент (сирвенты), то это ничто иное, как рыцарские дуэли, имеющие личный, а не общественный характер.

Во второй половине XIII века в общественном строе средних веков образуется новый класс - третье сословие, незаметно взросшее за городскими стенами. Оно не могло быть довольно сложившимся до него порядком. Католицизм давил его религиозную совесть, феодализм лишал его политических прав, оба вместе стесняли его экономическую свободу. Одним из орудий борьбы этого сословия против двух высших послужила литература. Боевым приемом явилась насмешка над духовными и дворянами, сначала мягкая (фабльо, швенки), а затем все более переходящая в злую сатиру и поучительную дидактику.

Это уже не безразличие, характерное для духовной литературы, оторванной от мира сего, это не довольство сложившимся порядком, проявленное рыцарскою поэзией, как литературою господствующего класса, это уже явный протест против существующего государственного и правового строя, в котором не было приготовлено место для народившейся силы.

II. В литературе, выступающей на исходе средних веков, в XIII - XV вв., задору и своеволию рыцарей, лицемерию и жадности духовным противопоставляется простодушие, трудолюбие и здравый смысл горожанина и зажиточного крестьянина. Общие черты, характеризующие литературу третьего сословия, это: а) признание несправедливости разделения людей на классы не по личным заслугам, а по происхождению; b) превознесение труда над подвигами рыцарей и бездельем монахов; с) преклонение перед знанием и наукой, как средствами исправить существующий порядок., который держится насилием.

В Австрии около 1245 года появляется повесть "О папе Амисе", принадлежащая язвительному пepу Штриккера. В ней рассказываются бессовестные проделки странствующего священника, который для успеха своих плутен не останавливается даже перед кощунством. Он привлекает к делу и мощи, и ангелов, сходящих к нему с неба, чтобы помочь обманывать людей.

Около того же времени Бавария выдвинула стихотворное произведение под названием "Мужик Гельмбрехт". Сын зажиточного крестьянина вздумал переменить свое состояние на рыцарское. Отец пробовал убеждать его, что человек низкого происхождения, если он честен, стоит больше, нежели сын короля, не имеющий за собою ни заслуг, ни доблести. Ничто не помогло. Уступая настояниям сына, отец снарядил его, при чем для этого понадобилось почти разорить хозяйство. Гельмбрехт поступил на службу к владетельному барону и скоро прославился, благодаря своей свирепости и грабительству. Когда он посетил отца, то последний совсем не узнал сына. В разговоре между отцом и сыном выясняется, что девизом рыцарей служат слова: коли, жги вешай, грабь, обижай, не щади! В конце концов, герой попадает на расправу к крестьянам, которые жестоко мстят ему за все его бесчинства. Нравоучение, конечно, то, что честный труд лучше насилия, иначе: крестьянин выше рыцаря.

Позднее, в стихах Розенблюта "Капля трудового пота" человеческий труд признается божественным установлением на земле, и описываются чудеса, достигаемые каплею пота трудящегося человека.

Литература протестует против неравенства, идущего даже за пределы земной жизни. В одном фабльо рассказывается, как душа крестьянина попала случайно к дверям рая и апостол Петр не пустил ее, сказав: "Мужикам здесь не место". Крестьянин же обращается с жалобой к самому Богу. "Господи, по моему крайнему разумению, я так же имею право быть здесь, как и они. Ведь никогда я не отрекался от Тебя, не отказывался верить в Тебя, и никто не потерял жизнь по моей вине. А ими все это было совершено и все же теперь они с Тобой в раю". Господь Бог внял таких доводам.

III. Огромною популярностью пользовался в средние века "Роман о Розе", произведение аллегорическое и дидактическое. Оно принадлежит двум авторам: в первой, меньшей, части Гильому де Лори, а во второй, большей, - Жану де Мену. Жан де Мен вышел из среднего сословия, обладал огромною научною подготовкою. Он столько же ученый, сколько поэт. Одни считали его доктором богословия, другие доктором прав. Сочинение закончено около 1270 года.

Среди весьма сложной аллегории, которая должна изображать видение во сне, встречается ряд рассуждений общественного характера и с весьма радикальным направлением.

Происхождение государственной власти автор ставит в зависимость от возникновения частной собственности. Страсть к наживе, обуявшая людей с того времени, как Язон добыл золотое руно, привела к таким взаимным столкновениям, что пришлось избрать короля для ограждения за каждым того, что ему принадлежит. "Они выбрали из среды себя огромного вилэна, самого ширококостного между ними, самого крепкого и высокого и сделали его королем и сеньором". Следовательно, король такой же человек, как и все. Его авторитет основывается на его доблести, а не на его силе, "так как сила его не стоит двух яблок по сравнению с силой простого носильщика".

Как мало отличается по природе король от подданных, так же мало создает природа различия по сословиям. "Я, - говорит природа, - создала их всех одинаковыми, как это можно видеть при рождении, всех голыми", "подлыми (vilains) делаются люди не по природе, а по своей порочности. Благородство зависит от доброго сердца, без которого дворянство ничего не стоит". Автор высоко ставит знание. "Ученые люди благороднее всех королей и принцев, так как они образованы и о всем, что происходит, могут судить правильно, каково оно на самом деле, а потому они более всего способны различать добро и зло".

Презирая дворянство, не основанное на заслугах и благородстве поступков, Жан де Мен зло относится к духовенству, которое лицемерно пользуется религиею для корыстных целей. Большая ошибка воображать, что стоит надеть священническую одежду, чтобы быть святым. "Эти попы, проповедуя бедность, отлично ловят рыбу в мутной воде". "У меня, говорит монах, нет недостатка ни в деньгах, ни в стадах, - всего надавали мне люди по своей глупости". "Хотя я и прикидываюсь убогим, но к нищим я не благоволю и, клянусь Богородицей, предпочитаю знаться с королем Франции, чем с бедняком, хотя бы он и был добрейший малый. Когда я вижу, что все эти бедняки полуголые трясутся в лихорадке на зловонной навозной куче, завывая от голода и холода, я сторонюсь от них. Если кто из них захворает - не жди меня, - чего я могу сам ждать от того, кто облизывает свой собственный ножик? Вот если заболеет богатый ростовщик - это дело другого рода: навестить, утешить его стоит - угостишься и домой снесешь кое - что. Такого я готов провожать до могилы. А если меня вздумают упрекают за то, что я сторонюсь бедных, знаете ли, что я отвечаю: богатые более погрязли в грехах, а потому больше нуждаются в моей помощи".

В противоположность рыцарям, создавшим культ женщины, Жан де Мен относится довольно презрительно к женщине. Сомневаясь в верности жен, автор не находит смысла в единобрачии. "Природа не так глупа, чтобы создать Марианну только для Роберта, а Роберта для Марианны, Агнессы или Переты, - нет, она создала каждого из них вообще для каждой и каждую для каждого".

"Роман Розе" произвел огромную сенсацию в тогдашнем обществе. Он вызвал полемику, продолжавшуюся все XIV столетие и половину ХV. Злейшие нападки соединялись с восторженным поклонением. Конечно, вся эта ожесточенная полемика была вызвана не художественною стороною литературного произведения. На злобу дня отозвался и канцлер Парижского университета, знаменитый проповедник Жерсон, который требовал предания подобных авторов суду! Это тот самый Жерсон, который в трактате "О духовной и государственной власти" отстаивал тезис, что собор выше Папы, и который, вместе с увековечившей себя старухой, подложил полено на костер Гуса, апеллировавшего к собору на решение папы.

IV. Не менее известен был средневековому обществу Западной Европы "Роман о Лисе". Первоначальная редакция его принадлежит Франции, и здесь он получил наиболее художественную форму. Но нидерландская переработка, уступая в художественности, развила более, по сравнению с образцом, социальную сторону этого литературного произведения. Чем более надвигалась новая общественная сила, тем сильнее изменялась редакция сатиры, принимая все более острый характер.

В лице изворотливого Рейнеке - Лиса, которому удавалось выходить из всех трудных обстоятельств при помощи не силы, а ума, и побеждать своих противников, кичливых своими связями с Ноблем - львом, - вновь народившееся третье сословие, богатое знаниями и умное, одерживало верх над феодальным дворянством, которое могло противопоставить только родовитость и меч.

Хорошо всем известная повесть о плутнях Рейне дает картину средневекового феодального общества, окружающего двор царя - льва. Перед ним идет борьба между волком Изегримом, представляющим дворянство, и лисом Рейнеке, выражающим тенденции буржуазии. Волк чувствует себя неспокойно, боится выходить на грабеж с того времени, как появился Лис, который своею хитростью всегда вредит Изегриму. Лучшее место романа - суд над Рейнеке. Это сатира на бесправие слабых, на господство силы и веры в знамения, обеспечивающие успех перед королевскою властью. Но Лис, благодаря своему уму, начинаетъ изменять эту обычную картину.

V. Особенно рано и прочно укрепилось третье сословие в богатых промышленных Нидерландах. Выражением трезвого, спокойного и трудолюбивого их населения явилась обширная дидактическая Европа. Направление этой литературы дал Яков фан Мэрлант. долго служивший образцом для литературы этой страны.

Время жизни этого замечательного писателя точно неизвестно, - оно относится ко второй половине XIII столетия. Мэрлант был человек весьма образованный: он поражал современников своей ученостью. Владея латинским и французским языками, Мэрлант был хорошо знаком с классическою рыцарскою литературой. Он был силен в естествознании не менее чем в правоведении. Он знал и римское и обычное право. Из его многочисленных сочинений, затрагивающих все области знания, не исключая и любви, для философии права имеют значение "Увы, Мартин!" и "Советы государственного управления". Первое из этих сочинений написано Мэрлантом в молодости и изложено в страстном, вызывающем тоне. Это стихотворный Диалог между Яковом и Мартином и касается различных сторон индивидуальной и социальной жизни! Среди них имеются острые темы, встречающие весьма сильные ответы.

Если все люди происходят от Адама, как могло случиться, что одни из них, свободны и благородны, а другие - рабы? Ссылаются на Библию и утверждают, что рабы происходят от Каина. Но разве по Библии не все люди одинаково впали в грех? Также убедительно производить рабов от Хама, сына Ноя! Заключается ли источник сословного благородства в обладании крупными поместьями? Но тогда стоит их отнять - и благородство пропадет. Нет, благородство имеет только одно основание это честность, нравственную чистоту. Такой человек благороден, хотя бы он был раб. На самом деле те, которые присваивают исключительно себе благородство не имеют на то никаких прав. Попы думают гораздо больше о земном благополучии, нежели о царствии Божием. Глава церкви так же грешен, как и низшие: римский двор только жрет и пьет. Деньги стекаются к нему со всех сторон для того, чтобы он мог развратничать. А бароны и графы разве лучше? Поклялись отнять у неверных Гроб Господень, а сами только и делают, что воюют друг с другом? целые дни охотятся, а ночи спят на мягких пуховиках с женами, и то чаще всего не со своими.

Что сделал нынешний общественный порядок для утверждения мира, для обеспечения общего благополучия? Ничего. Напротив, он возвел в закон то, что стоит в противоречии с велениями Бога и требованиями природы. Провозгласить угнетение плоти, значит, создавать лицемерие, давать правду силе кулака - значит уничтожить право.

Истинный порядок общежития должен быть построен на равенстве, свободе и тесном единении. Здесь Мэрлант приходит к заключению, что главная причина вражды между людьми - это частная собственность. Это она создает несправедливость в человеческом обществе, она производит различие между детьми одного и того же Адама, она возбуждает войны и проливает кровь. Надо уничтожить это различие между "мое" и "твое" и тогда исчезнет зло в обществе. К такому коммунистическому выводу приходит писатель XIII века. Следует, однако, иметь в виду, что, когда Мэрлант говорит о праве собственности, он имеет в виду недвижимости.

VI. Среди многочисленных произведений, построенных на сновидении, дающем видеть мир не так, как он есть, довольно большой успех имел "Сон в саду". Едва ли успех его можно отнести к форме, которая совсем не отличается художественностью, или к содержанию, которое представляет повторение уже хорошо известных положений, без системы и с противоречиями. Скорее всего, это сочинение заинтересовало тем, что автором его был заподозрен, хотя, по-видимому, неосновательно, видный философ XIV века - Вильям Оккам. "Сон в саду" написан в форме диалога, который происходит между воином и клириком, и должен представлять состязание между светскою и духовною властью. Симпатия автора склоняется на сторону первой, и целью его труда является доказательство несостоятельности папского господства.

Беседа открывается вопросом о сущности права. На этот вопрос разговаривающие наталкиваются по поводу жалобы клирика на то, что попираются права церкви. В представлении клирика право есть совокупность постановлений св. отцов и статутов пап. Но воин не признает силы этих источников в области светских дел. Издавать законы может только тот, кто имеет власть в данной сфере, а в светских отношениях власть принадлежит государю. На попытку клирика смешать право с нравственностью ссылкою на то, что церковь судит о каждом поступке, добр ли он или зол, грешен, воин возражает, что если бы рассуждать так, то за государями не осталось бы никакой власти. Дело духовных увещать и наставлять, дело светской власти - принуждать, судить и наказывать.

Право имеет или естественное или человеческое происхождение. Человеческое право является или в виде народного, выработанного властью каждого государства, или в виде римского. Воин оспаривает обязательность римского права для всех народов. В подтверждение он приводит юридическое основание: римское право обязательно лишь для тех государств, которые служат продолжением Римской Империи (Германия), и необязательно для тех, которые не являются преемниками римской власти (Франция). Второе основание этическое: римляне были разбойники, а потому их право построено на насилии.

Основная тема - отношение светской власти к духовной. На чем основывается светская власть папы? На преемстве от Христа? Но Христос Сам повиновался власти Кесаря. На привилегиях дарованных церкви королями в прежнее время? Король обязан заботиться о благе народа; все то, что противно этой цели, не имеет силы; уступка власти папе, как противная благу народа, не может быть сохранена, если бы и была когда-нибудь дана. Ссылкой на природу, требующую единства, на пример пчел, повинующихся одной царице? Но конечное единство не исключает разнообразия, и не все пчелы имеют только одну царицу.

Поддерживая сословное разделение, воин настаивает, однако, на том, что дворянство должно быть оправдано и благородным поведением. Характерным для времени является утверждение, что дворянство может быть основано не только на происхождении, но и на богатстве. Это потому, что обладание большими имущественными средствами делает человека смелым. Притом накопление богатства есть заслуга перед обществом.

На жалобу клирика, что власть облагает церковные имущества налогами, воин спрашивает, а почему нет? Если они не служат целям религиозным или благотворительным, они ничем не отличаются от имущества других лиц. И те, и другие в равной степени пользуются защитой государства, а потому и должны доставлять ему средства. Величайший поэт средневековой эпохи, Данте Алигьери (1265 - 1321) был в одно и то же время ученый и философ. Мы видели уже его специальный трактат по государственному праву. - "О монархии". Свои воззрения на политические вопросы он высказал в "Пире" и в "Божественной комедии", этом лучшем произведении средних веков, соединяющем в себе высокую поэзию и энциклопедическое знание.

По своему мышлению Данте чистый схоластик и верный последователь Фомы Аквинского. "Учения церкви, - говорит он, - дают философу готовый материал; философ может его обрабатывать, дополнять, может извлекать из него свои заключения, но не может его обходить, не должен на него посягать. Он ищет истины, но за теологией остается последнее слово". В таком виде она - предмет поклонения, она - Madona la Filosofia. Данте проявляет пылкое и страстное отношение к политическим вопросам своего времени как в теории, так и на практике. В убеждении, что исповедуемое им учение есть верный пути к благу, он забывает все, борется всеми средствами и готов призвать враждебную силу против своего родного, горячо любимого города, - Флоренции.

В его представлении императорская власть имеет несомненно божественное происхождение. Со свойственным ему увлечением, он называет Генриха VII, на которого возлагает столько надежд, Христом. Но, хотя он приверженец императора, он в то же время и строгий католик. Он далек от того, чтобы отрицать папский авторитет.

По-видимому, Данте чистый выразитель средневекового мировоззрения, схоластики и католицизма. И, однако, он ищет новых путей. Он недоволен тем направлением, которое дано общественной жизни. Его "Божественная комедия" открывается картиной, как заблудился он в глухом лесу. Но это не он один заблудился - заблудилось все человечество. Данте чувствует неудовлетворительность сложившегося порядка. "О, моя несчастная, несчастная родина! Каким состраданием к тебе проникаюсь я, когда читаю или пишу о том, что имеет отношение к государственному управлению!"

Выход из глухого леса, в который попали все, можно найти только при помощи руководящего разума, олицетворяемого им в Виргилии, а также в любви, Беатриче, которая одна способна ввести в рай.

У императора и папы - у каждого своя роль, свое назначение, каждый обязан исполнять свой долг, не вмешиваясь в дела другого. Но для этого церковь должна исправиться, стряхнуть с себя земные путы, стать высокой учительницей нравственной жизни. Он жестоко обличает духовных за их корыстолюбие и властолюбие. Ни одному папе не дал места в раю. Очевидно, он находится в предчувствии церковной реформы.

VII. Столетия ХIV и ХV представляются временем разложения средних веков. Это - период перелома в жизни юного западноевропейского, период перехода от детского к зрелому возрасту. Школьное (схоластическое) образование, данное обществу католическою церковью, вызвало в нем такое развитие, что оно стало проявлять наклонность учиться тому, чему само хотело, рассуждать так, как само желало. Опека католической церкви становилась в тягость созревающему уму. Ее надо свергнуть.

Свержение церковной опеки должно было произойти по разным соображениям: а) по политическим соображениям, потому что государи, по мере усиления их власти, не мирились с теократической идеей; b) по национальным соображениям, потому что идее всемирного общения под главенством папы (космополитического универсализма) противостали начинавшие проявляться национальные тенденции; с) по соображениям этическим, потому что безнравственный образ жизни римского двора подтачивал привычный долг повиноваться бывшему наставнику поведения, подрывал к нему доверие.

Но с чисто юношеской подготовкою молодое общество оспаривало авторитет своего опекуна путем противопоставления ему другого авторитета. Чтобы свергнуть католическое мировоззрение, надо было обратиться к первоосновам католицизма. Если последний представлял своеобразное сочетание элементов христианского, римского и германского, то необходимо было обратиться непосредственно к ним, чтобы сравнить, что в них дано и что из них сделано католицизмом. В вопросах веры с католицизмом можно спорить, основываясь на Библии. Чтение Св. Писания убеждало, что учение и особенно поведение церкви; во многом и далеко отступало от простого и высокого учения Христа. Спорить против такого авторитета церковь, при всей своей авторитетности, не могла, и оставалось только запрещать чтение священных книг лицам, не принадлежащим к духовному классу. Аристотелю в таком виде, как он был принят католическою церковью, противопоставляли Аристотеля, каким его знала классическая древность. Достаточно было найти у Аристотеля учение, несогласное с догматами, чтобы уличить церковь в погрешности, чтобы доказать, что церковь ненадежный руководитель в сфере мысли. Так, напр., Пьетро Помпонацци обнаружил, что, вопреки общепринятому взгляду, Аристотель не признает бессмертья души, что, конечно, стоит в противоречии с учением церкви. Против католического воззрения на мир и его создание, опирающегося на авторитет того же философа, выдвигается сама природа, как непосредственный источник знания. В 1348 году бакалавр теологии Николай д'Отрикур осмеливается преподнести Сорбонне такой тезис: "Мы легко и быстро дойдем до достоверного знания, если, оставив в стороне стагирца и его комментаторов, возьмемся за изучение самой природы". В 1400 году врач Раймунд Себонд, профессор в Тулузе, заявляет, что книгам, написанным человеческой рукой, он предпочитает книгу природы, понятную всем, как дело рук Божьих.

Все более и более проникало в общество сознание необходимости реформировать католическую церковь, а с нею вместе и весь строй, основанный на католицизме. Необходимо было лишить церковь ее политического могущества, благодаря которому она стесняла ум и совесть каждого человека.

Но все попытки свергнуть опеку средствами самого общества оказались неудачными. В XIV веке в Англии появляются лолларды, признававшие в религии только то, что могло быть выведено рассудком из Священного Писания. Глава лоллардрв, Уиклефф, держался благодаря помощи короля и знати, которые сочувствовали его идее о необходимости лишить церковь ее имуществ, мешающих ей выполнять свое назначение. Но как только учение привело к народному движению, которое показалось опасным для высших классов, - дело лоллардов было проиграно. Не могли же господствующие классы сочувствовать проповеди священника Джона Балля, что в Англии тогда лишь будет хорошо, когда все имущества станут общими и не будет различия между дворянином и крестьянином. В Чехии в начале XV века создается крупное религиозное движение гуситов. Несмотря на смерть Гуса, его учение стало сильно распространяться, но с религиозными вопросами сейчас же соединились политические и социальные. Движение встретило поддержку в высших классах Чехии, как дело национальной оппозиции славян против немцев. Но, как только крайние из гуситов, табориты, милленарии, затронули вопрос об имущественном неравенстве и о сословности, - дело реформации погибло.

Не было силы, опершись на которую можно было бы свергнуть власть церкви: над мыслью, чувством и волею человека. Поэтому во второй половине XV века выходит победительницею из борьбы с молодым, еще бессильным обществом.

IХ. Западноевропейскому обществу оставался один только путь, путь саморазвития и самосовершенствования. Чтобы освободиться от опеки церкви, нужно было проникнуться новым миросозерцанием, отличным от того, которое преподавал католицизм. В этом деле на помощь явилось могущественное движение, которое известно под именем Возрождения. Это движение открылось в Италии в XIV веке и особенно усилилось со второй половины XV, когда в эту страну хлынули, ища спасения от турок, греки и принесли с собою сокровища греческой древности. Окунувшись в античный мир, можно было католическому мировоззрению противопоставить не свое, имеющее, конечно, мало веса, а мировоззрение той классической древности, из которой черпала и сама церковь.

Благодаря усердному изучению литературы и жизни греков и римлян, рядом с духовным мировоззрением стало мировоззрение светское, диаметрально ему противоположное.

Насколько до сих пор мысль сосредотачивалась на божественном, настолько теперь она направляется на человеческое (humanum). В главе нового направления, гуманизма, стоит Петрарка (1304 - 1374) не только по силе ума, сколько по необычайному успеху. Чувство, в светском мировоззрении, под влиянием античной жизнерадостности, получило также иное направление. На место аскетизма, умерщвления плоти и отвращения от всего земного Боккаччо в Италии (1313 - 1375), в своем "Декамероне", и Чоусер в Англии (1340 - 1400), в своих "Кентерберийских рассказах" выставили любовь к миру, пользование благами земной жизни, доходящее до чувственности. Это направление поэтов было подкреплено философией Лоренцо Балла (1415 - 1465) смело выдвинул эпикуреизм, как лучшее этическое учение. И воле необходимо дать свободу, снять с нее предопределение. В этой области против церкви дерзко выступил Помпонацци (1462 - 1525). Он восстал против учения церкви, будто люди должны делать добро ввиду загробной награды и воздерживаться от зла из страха пред муками ада. Это доказывает только, говорил Помпонацци, что нравствнные идеи их пребывают еще в детстве и что, подобно ребенку, они нуждаются в погремушках. Этическому учению Помпонацци противопоставляет автономную этику, основанную на свободе воли и сознании долга.

Черта, особенно отмечающая гуманизм, это вера в личность, в личные силы, в способность изменения мира путем личного сознания. Гуманизм все свои надежды возлагал на личное усовершенствование, а не на политический переворот. Изменения важны в науке, литературе, искусстве, а не в политических учреждениях. Отсюда политический и религиозный индеферентизм гуманистов. Если Петрарка сочувствовал фантастическим замыслам Колы де Риенци восстановить римскую республику, так это именно из любви видеть то, что напоминало ему любимую древность, а не из стремления улучшить правовой быт. Следует заметить, что Петрарка, как и Боккаччо, относился с презрением к римскому обычному праву, как элементам католической и феодальной культуры. Чем менее думать о религиозных вопросах, тем легче личности сбросить опеку церкви - таков источник религиозного индифферентизма гуманистов. Движение лоллардов и гуситов, борьба между папами и соборами - нисколько не интересовали их. Известный гуманист Бруни Аретино, папский секретарь на Констанцском соборе, пишет своему другу, Никколи, что он написал бы ему о делах собора, но знает, что его друга этот предмет совсем не интересует. Другой гуманист, Поджио, говорит, что он не знает, прав или не прав Гус, но он в восторге от его смерти, напоминающей ему подвиг Сократа или Муция Сцеволы. Анджело Полициано, на предложенный ему вопрос, читал ли он Св. Писание, ответил, что раз как - то принимался, но жалеет потраченного времени.

Гуманизм настолько увлек общество, что течению поддалась и сама церковь. Почти все папы в XV столетии были покровителями гуманизма. Это уже не главы церкви, а светские государи, ничем не отличающиеся от других лиц, стоящих во главе государств. Утрачивается идея о папе, как о представителе католицизма, охватывающего собою всю общественную жизнью Интересы папы и Рима, - это частные интересы. Против них начинают бороться, потому что не находят основания подчиняться равному. Папы ведут совершенно светскую жизнь. Пий II приветствует приехавшую в Рим королеву Кипра стихами из Вергилия, приравнивая ее к Венере, приходящей с жалобой к Юпитеру. При дворе пап жизнь ничем не отличается от обыкновенной придворной жизни. Ставятся для домашнего спектакля пьесы, в которых жестоко осмеивается духовенство - папы и кардиналы аплодируют, не предчувствуя опасности. Между тем светское направление мысли и чувства более всего подорвало основы католицизма. В конце средних веков на стороне церкви все еще была сила, но церковь потеряла уже нравственный авторитет.

Date: 2015-12-13; view: 366; Нарушение авторских прав