Искусственный интеллект 17 page

В силу чего может возникнуть игровая деятельность? Она возникает в силу того, что молодые млекопитающие животные

развиваются в условиях, при которых их естественные потребности удовлетворяют­ся безотносительно к успешности действия самого животного. Молодое животное на­кормлено животным-матерью и не нуж­дается в том, чтобы с первых дней своей жизни самостоятельно разыскивать, пре­следовать, схватывать и убивать добычу. Молодое животное защищено сильным ста­рым животным и не испытывает необхо­димости в том, чтобы вступать в реальную борьбу с противником. Вмешательство в приспособительную деятельность молодых животных взрослого животного приводит к тому, что она развивается вне связи с ее непосредственными результатами, то есть именно со стороны формирования тех опе­раций и навыков, которые лишь затем выступят как способы биологически необ­ходимой, определяемой ее реальным пред­метом, деятельности. В естественных усло­виях, вырастая, животное перестает играть. "Взрослые животные, — замечает Бойтен-дейк (1933), — воспринимают и делают только то, что необходимо, что определено жизненной необходимостью"¹.

Мы специально отмечаем момент воз­никновения игры у животных, стоящих на стадии перцептивной психики, так как про­исходящее в игре отделение операции от деятельности, направленной на предмет, отвечающей определенной конкретной биологической потребности, является од­ной из важнейших предпосылок для пере­хода к новой, высшей стадии.

¹ Buytendijk F. Wesen und Sinn des Spiels. 1933. S. 53.

А.Н.Леонтьев

СТАДИЯ ИНТЕЛЛЕКТА¹

Психика большинства млекопитающих животных остается на стадии перцептив­ной психики, однако наиболее высокоор­ганизованные из них поднимаются еще на одну ступень развития.

Эту новую, высшую ступень обычно называют стадией интеллекта (или "руч­ного мышления").

Конечно, интеллект животных — это совсем не то же самое, что разум челове­ка; между ними существует, как мы уви­дим, огромное качественное различие.

Стадия интеллекта характеризуется весьма сложной деятельностью и столь же сложными формами отражения действи­тельности. Поэтому, прежде чем говорить об условиях перехода на стадию интеллек­та, необходимо описать деятельность жи­вотных, стоящих на этой стадии развития в ее внешнем выражении.

Интеллектуальное поведение наиболее высокоразвитых животных — человеко­подобных обезьян — было впервые систе­матически изучено в экспериментах, по­ставленных В. Келером. Эти эксперименты были построены по следующей схеме. Обе­зьяна (шимпанзе) помещалась в клетку. Вне клетки, на таком расстоянии от нее, что рука обезьяны не могла дотянуться, помещалась приманка (банан, апельсин и др.). Внутри клетки лежала палка. Обезь­яна, привлекаемая приманкой, могла при­близить ее к себе только при одном усло­вии: если она воспользуется палкой. Как же ведет себя обезьяна в такой ситуации?

Оказывается, что обезьяна прежде всего начинает с попыток схватить приманку не­посредственно рукой. Эти попытки не при­водят к успеху. Деятельность обезьяны на некоторое время как бы угасает. Живот­ное отвлекается от приманки, прекращает свои попытки. Затем деятельность начи­нается вновь, но теперь она идет по друго­му пути. Не пытаясь непосредственно схва­тить плод рукой, обезьяна берет палку, протягивает ее по направлению к плоду, касается его, тянет палку назад, снова про­тягивает ее и снова тянет назад, в резуль­тате чего плод приближается и обезьяна его схватывает. Задача решена.

По тому же принципу были построены и другие многочисленные задачи, которые ставились перед человекоподобными обезь­янами; для их решения также необходимо было применить такой способ деятельнос­ти, который не мог сформироваться в ходе решения данной задачи. Например, в воль­ере, где содержались животные, на верхней решетке подвешивались бананы, непосред­ственно овладеть которыми обезьяна не могла. Вблизи ставился пустой ящик. Единственно возможный способ достать в данной ситуации бананы заключается в том, чтобы подтащить ящик к месту, над ко­торым висит приманка, и воспользоваться им как подставкой. Наблюдения показы­вают, что обезьяны и эту задачу решают без заметного предварительного научения.

Итак, если на более низкой ступени развития операция формировалась мед­ленно, путем многочисленных проб, в про­цессе которых удачные движения посте­пенно закреплялись, другие же, лишние движения, столь же постепенно заторма­живались, отмирали, то в этом случае у обезьяны мы наблюдаем раньше период полного неуспеха — множество попыток, не приводящих к осуществлению деятель­ности, а затем как бы внезапное нахож­дение операции, которая почти сразу при­водит к успеху. Это первая характерная особенность интеллектуальной деятельно­сти животных.

Вторая характерная ее особенность за­ключается в том, что если опыт повторить еще раз, то данная операция, несмотря на то, что она была осуществлена только один

¹ Леонтьев А.Н. Очерк развития психики // Избранные психологические произведения: В 2 т. М.: Педагогика, 1983. Т. I. С. 206—214.

раз, воспроизводится, т. е. обезьяна решает подобную задачу уже без всяких предва­рительных проб.

Третья особенность данной деятельно­сти состоит в том, что найденное решение задачи очень легко переносится обезьяной в другие условия, лишь сходные с теми, в которых впервые возникло данное реше­ние. Например, если обезьяна решила за­дачу приближения плода с помощью пал­ки, то оказывается, что если теперь ее лишить палки, то она легко использует вместо нее какой-нибудь другой подходя­щий предмет. Если изменить положение плода по отношению к клетке, если вооб­ще несколько изменить ситуацию, то жи­вотное все же сразу находит нужное реше­ние. Решение, т. е. операция, переносится в другую ситуацию и приспосабливается к этой новой, несколько отличной от пер­вой ситуации.

Среди многочисленных данных, добы­тых в экспериментальных исследованиях человекоподобных обезьян, следует отме­тить одну группу фактов, которые пред­ставляют некоторое качественное свое­образие. Эти факты говорят о том, что че­ловекоподобные обезьяны способны к объединению в единой деятельности двух различных операций.

Так, например, вне клетки, где нахо­дится животное, в некотором отдалении от нее кладут приманку. Несколько бли­же к клетке, но все же вне пределов дося­гаемости животного находится длинная палка. Другая палка, более короткая, ко­торой можно дотянуться до длинной пал­ки, но нельзя достать до приманки, поло­жена в клетку. Значит, для того чтобы решить задачу, обезьяна должна раньше взять более короткую палку, достать ею

длинную палку, а затем уже с помощью длинной палки пододвинуть к себе при­манку (рис. 1). Обычно обезьяны справ­ляются с подобными "двухфазными" за­дачами без особого труда. Итак, четвертая особенность интеллектуальной деятельно­сти заключается в способности решения двухфазных задач.

Опыты других исследователей показа­ли, что эти характерные черты сохраняют­ся и в более сложном поведении человеко­образных обезьян (Н. Н. Ладыгина-Коте, Э. Г. Вацуро)¹.

В качестве примера решения челове­кообразной обезьяной одной из наиболее сложных задач может служить следующий опыт (рис. 2). В вольере, где жили обезья­ны, ставился ящик, который с одной сторо­ны представлял собой решетчатую клетку, а с другой имел узкую продольную щель. У задней стенки этого ящика клался плод, ясно видимый и через решетку передней его стенки, и через щель сзади. Расстояние приманки от решетки было таким, что рука обезьяны не могла дотянуться до нее. Со стороны задней же стенки приманку нельзя было достать, потому что рука обе­зьяны не пролезала через имеющуюся в ней щель. Вблизи задней стенки клетки в землю вбивался прочный кол, к которому с помощью не очень длинной цепи при­креплялась палка.

Решение задачи заключается в том, чтобы просунуть палку сквозь щель зад­ней стенки ящика и оттолкнуть ею плод к передней решетке, через которую он мо­жет быть взят уже простой рукой.

оооооооооооооооооо

Цель

о

б,

Стена со щелью Решетка

Рис. 1. Схема двухфазной задачи

Рис. 2. Схема сложной задачи

¹ См. Ладыгина-Коте Н. Н. Исследование познавательных способностей шимпанзе. М., 1928.

Как же ведет себя животное в этой ситуации? Приблизившись в клетке и за­метив плод, обезьяна раньше пытается до­стать его через решетку. Затем она обхо­дит ящик, смотрит на плод через щель его задней стенки; пытается достать плод че­рез щель с помощью палки, что невозмож­но. Наконец, животное отталкивает плод палкой, просунутой в щель, от себя и дела­ет обходное движение, чтобы взять его со стороны решетки.

Как формируются все эти сложные опе­рации, которые наблюдаются в описанных опытах? Возникают ли они действительно внезапно, без всякой предварительной под­готовки, как это кажется по первому внеш­нему впечатлению, или же они складыва­ются принципиально так же, как и на предшествующей стадии развития, т. е. путем постепенного, хотя и происходяще­го во много раз быстрее, отбора и закрепле­ния движений, приводящих к успеху?

На этот вопрос ясно отвечает один из опытов, описанных французскими иссле­дователями. Он проводился так: челове­коподобная обезьяна помещалась в клет­ке. Снаружи у самой решетки ставился небольшой ящик, имеющий выход со сто­роны, противоположной той, которая при­мыкала к решетке. Около ближайшей стенки ящика клался апельсин. Для того чтобы достать апельсин в этих условиях, животное должно было выкатить его из ящика толчком от себя. Но такой толчок мог быть делом случайности. Чтобы ис­ключить эту возможность, исследователи применили следующий остроумный спо­соб: они закрыли сверху этот ящик час­той сеткой. Ячейки сетки были такого размера, что обезьяна могла просунуть че­рез них только палец, а высота ящика была рассчитана так, что, просунув палец, обезь­яна хотя и могла коснуться апельсина, но не могла его сильно толкнуть. Каждое при­косновение могло поэтому подвинуть плод только на несколько сантиметров вперед. Этим всякая случайность в решении за­дачи была исключена. С другой стороны, этим была предоставлена возможность точно изучить тот путь, который проделы­вает плод. Будет ли обезьяна двигать плод

в любом направлении, так что путь апель­сина сложится из отдельных перемещений, которые случайно приведут его к краю ящика, или же обезьяна поведет плод по кратчайшему пути к выходу из ящика, т. е. ее действия сложатся не из случайных движений, но из движений, определенным образом направленных? Лучший ответ на поставленный вопрос дало само животное. Так как процесс постепенного передвиже­ния апельсина занимает много времени и, по-видимому, утомляет животное, то оно уже на полпути в нетерпении делает про­меривающее движение рукой, т. е. пыта­ется достать плод, и, обнаружив невозмож­ность это сделать, снова начинает медленное выталкивание его, пока апельсин не ока­зывается в поле достижения его руки (П. Гюйом и И. Мейерсон)¹.

В. Келер считал, что главный признак, который отличает поведение этих живот­ных от поведения других представителей животного мира и который сближает его с поведением человека, заключается имен­но в том, что операции формируются у них не постепенно, путем проб и ошибок, но возникают внезапно, независимо, от пред­шествующего опыта, как бы по догадке². Вторым, производным от первого призна­ком интеллектуального поведения он счи­тал способность запоминания найденного решения "раз и навсегда" и его широкого переноса в другие, сходные с начальными условия. Что же касается факта решения обезьянами двухфазных задач, то В. Келер и идущие за ним авторы считают, что в его основе лежит сочетание обоих момен­тов: "догадки" животного и переноса най­денного прежде решения. Таким образом, этот факт ими рассматривается как не имеющий принципиального значения.

С этой точки зрения, для того чтобы понять все своеобразие интеллектуальной деятельности обезьян, достаточно объяс­нить главный факт — факт внезапного нахождения животным способа решения первой исходной задачи.

В. Келер пытался объяснить этот факт тем, что человекоподобные обезьяны обла­дают способностью соотносить в восприя­тии отдельные выделяемые вещи друг с дру-

¹ См. Guillaume P., Meyerson J. Recherches sur 1'usage de 1'instrument chez les singes // J. de Psychol. 1930. № 3—4.

² См. Келер В. Исследование интеллекта человекоподобных обезьян. М., 1930.

гом так, что они воспринимаются как об­разующие единую "целостную ситуацию".

Само же это свойство восприятия — его структурность — является, по мысли В. Келера, лишь частным случаем, выра­жающим общий "принцип структурнос­ти", якобы изначально лежащий не толь­ко в основе психики животных и человека и в основе их жизнедеятельности, но и в основе всего физического мира.

С этой точки зрения "принцип струк­турности" может служить объяснитель­ным принципом, но сам далее необъясним и не требует объяснения. Разумеется, попытка раскрыть сущность интеллекта исходя из этой идеалистической "гешталь-ттеории" оказалась несостоятельной. Со­вершенно ясно, что привлечение структур­ности восприятия для объяснения сво­еобразия поведения высших животных является недостаточным. Ведь с точки зре­ния сторонников "принципа структурнос­ти" структурное восприятие свойственно не только высшим обезьянам. Оно свой­ственно и гораздо менее развитым живот­ным, однако эти животные не обнаружи­вают интеллектуального поведения.

Неудовлетворительным это объяснение оказалось и с другой стороны. Подчерки­вая внезапность интеллектуального реше­ния и изолируя этот факт от содержания опыта животного, В. Келер не учел целый ряд обстоятельств, характеризующих пове­дение обезьян в естественных условиях.

К. Бюлер, кажется, первым обратил внимание на то, что имеется нечто общее между приближением плода к себе с помо­щью палки и привлечением к себе плода, растущего на дереве, с помощью ветки. Да­лее было обращено внимание на то, что об­ходные пути, наблюдаемые у человекооб­разных обезьян, тоже могут быть объяснены тем, что эти животные, живя в лесах и пе­реходя с одного дерева на другое, должны постоянно предварительно "примеривать­ся" к пути, так как иначе животное может оказаться в тупике того естественного ла­биринта, который образуется деревьями. Поэтому не случайно, что обезьяны обнару­живают развитую способность решения задач на "обходные пути"¹.

В позднейших работах психологов и физиологов мысль о том, что объяснение

интеллектуального поведения обезьян сле­дует искать прежде всего в его связи с их обычным видовым поведением в естествен­ных условиях существования, стала выс­казываться еще более определенно.

С этой точки зрения интеллектуаль­ное "решение" представляет собой не что иное, как применение в новых условиях филогенетически выработанного способа действия. Такой перенос способа действия отличается от обычного переноса операций у других животных только тем, что он происходит в более широких границах.

Итак, согласно этому пониманию ин­теллектуального поведения обезьян, глав­ные его признаки, выделенные В. Келером, должны быть соотнесены друг с другом в обратном порядке. Не факт переноса най­денного решения следует объяснять осо­бым его характером (внезапность), но, на­оборот, сам факт внезапного решения экспериментальной задачи нужно понять как результат способности этих животных к широкому переносу операций.

Такое понимание интеллектуального поведения обезьян хорошо согласуется с некоторыми фактами и обладает тем дос­тоинством, что оно не противопоставляет интеллект животного его индивидуально­му или видовому опыту, не отделяет интел­лект от навыков. Однако это понимание интеллектуального поведения встречается и с серьезными затруднениями. Прежде всего ясно, что ни формирование операции, ни ее перенос в новые условия деятельнос­ти не могут служить отличительными при­знаками поведения высших обезьян, так как оба эти момента свойственны также животным, стоящим на более низкой ста­дии развития. Оба эти момента мы наблю­даем, хотя в менее яркой форме, у млекопи­тающих, у птиц. Получается, что различие в деятельности и психике между этими животными и человекоподобными обезья­нами сводится к чисто количественной ха­рактеристике: более медленное или более быстрое формирование операции, более уз­кие или более широкие переносы. Но пове­дение человекоподобных обезьян отлича­ется от поведения низших млекопитающих и в качественном отношении. Употребле­ние средств и особый характер их операций достаточно ясно свидетельствуют об этом.

¹ См. Бюлер К. Основы психического развития. М., 1924.

Далее, приведенное выше понимание интеллекта животных оставляет нераск­рытым самое главное, а именно то, что же представляет собой наблюдаемый у обе­зьян широкий перенос действия и в чем заключается объяснение этого факта.

Чтобы ответить на эти вопросы, нужно еще раз поменять местами указанные В.Ке-лером особенности интеллектуального по­ведения животных и сделать исходным для анализа третий характерный факт, не име­ющий, по мнению В. Келера, принципиаль­ного значения, — способность обезьян ре­шать двухфазные задачи.

В двухфазных задачах ясно обнару­живается двухфазность всякой интел­лектуальной деятельности животного. Нужно раньше достать палку, потом дос­тать плод. Нужно раньше оттолкнуть плод от себя, а затем обойти клетку и достать его с противоположной стороны. Само по себе доставание палки приводит к овладению палкой, а не привлекающим животное плодом. Это — первая фаза. Вне связи со следующей фазой она лишена какого бы то ни было биологического смысла. Это есть фаза подготовления. Вторая фаза — употребление палки — является уже фазой осуществления дея­тельности в целом, направленной на удов­летворение данной биологической потреб­ности животного. Таким образом, если с этой точки зрения подойти к решению обезьянами любой из тех задач, которые им давал В. Келер, то оказывается, что каждая из них требует двухфазной дея­тельности: взять палку — приблизить к себе плод, отойти от приманки — овла­деть приманкой, перевернуть ящик — достать плод и т.д.

Каково же содержание обеих этих фаз деятельности обезьяны? Первая, подготови­тельная фаза побуждается, очевидно, не са­мим тем предметом, на который она на­правлена, например, не самой палкой. Если обезьяна увидит палку в ситуации, кото­рая требует не употребления палки, а, на­пример, обходного пути, то она, конечно, не будет пытаться взять ее. Значит, эта фаза деятельности связана у обезьяны не с пал­кой, но с объективным отношением палки к плоду. Реакция на это отношение и есть не что иное, как подготовление дальней­шей, второй фазы деятельности — фазы осуществления.

Что же представляет собой эта вторая фаза? Она направлена уже на предмет, не­посредственно побуждающий животное, и строится в зависимости от определенных объективно-предметных условий. Она включает, следовательно, в себя ту или иную операцию, которая становится дос­таточно прочным навыком.

Таким образом, при переходе к третьей, высшей стадии развития животных наблю­дается новое усложнение в строении дея­тельности. Прежде слитая в единый про­цесс, деятельность дифференцируется теперь на две фазы: фазу подготовления и фазу осуществления. Наличие фазы под­готовления и составляет характерную чер­ту интеллектуального поведения. Интел­лект возникает, следовательно, впервые там, где возникает процесс подготовления воз­можности осуществить ту или иную опе­рацию или навык.

Существенным признаком двухфазной деятельности является то, что новые усло­вия вызывают у животного уже не просто пробующие движения, но пробы различ­ных прежде выработавшихся способов, опе­раций. Как, например, ведет себя курица, если ее гнать из-за загородки? Пробуя вый­ти наружу, она слепо мечется из стороны в сторону, т. е. просто увеличивает свою дви­гательную активность, пока, наконец, слу­чайное движение не приведет ее к успеху. Иначе ведут себя перед затруднением выс­шие животные. Они тоже делают пробы, но это не пробы различных движений, а прежде всего пробы различных операций, способов деятельности. Так, имея дело с запертым ящиком, обезьяна раньше про­бует привычную операцию нажимания на рычаг; когда это ей не удается, она пыта­ется грызть угол ящика; потом применя­ется новый способ: проникнуть в ящик через щель дверцы. Затем следует попыт­ка отгрызть рычаг, которая сменяется по­пыткой выдернуть его рукой; наконец, когда и это не удается, она применяет последний метод — пробует перевернуть ящик (Ж. Бойтендейк).

Эта особенность поведения обезьян, ко­торая заключается в том, что они могут решать одну и ту же задачу многими спо­собами, представляется нам важнейшим доказательством того, что у них, как и у других животных, стоящих на той же ста­дии развития, операция перестает быть

неподвижно связанной с деятельностью, отвечающей определенной задаче, и для своего переноса не требует, чтобы новая задача была непосредственно сходной с прежней.

Рассмотрим теперь интеллектуальную деятельность со стороны отражения живот­ными окружающей их действительности.

В своем внешнем выражении первая, основная фаза интеллектуальной деятель­ности направлена на подготовление второй ее фазы, т. е. объективно определяется пос­ледующей деятельностью самого животно­го. Значит ли это, однако, что животное имеет в виду свою последующую опера­цию, что оно способно представить ее себе? Такое предположение является ничем не обоснованным. Первая фаза отвечает объек­тивному отношению между вещами. Это отношение вещей и должно быть отраже­но животным. Значит, при переходе к ин­теллектуальной деятельности форма пси­хического отражения животными в действительности изменяется лишь в том, что возникает отражение не только отдель­ных вещей, но и их отношений (ситуаций).

Соответственно с этим меняется и ха­рактер переноса, а следовательно, и харак­тер обобщений животных. Теперь перенос операции является переносом не только по принципу сходства вещей (например, пре­грады), с которыми была связана данная операция, но и по принципу сходства отно­шений, связей вещей, которым она отвеча­ет (например, ветка — плод). Животное обобщает теперь отношения и связи вещей. Эти обобщения животного, конечно, форми­руются так же, как и обобщенное отраже­ние им вещей, т. е. в самом процессе дея­тельности.

Возникновение и развитие интеллекта животных имеет своей анатомо-физиоло-гической основой дальнейшее развитие коры головного мозга и ее функций. Ка­кие же основные изменения в коре мы наблюдаем на высших ступенях развития животного мира? То новое, что отличает мозг высших млекопитающих от мозга нижестоящих животных, — это относи­тельно гораздо большее место, занимаемое лобной корой, развитие которой происхо­дит за счет дифференциации ее префрон-тальных полей.

Как показывают экспериментальные исследования Э. Джекобсена, экстирпация (удаление) передней части лобных долей у высших обезьян, решавших до операции серию сложных задач, приводит к тому, что у них становится невозможным решение именно двухфазных задач, в то время как уже установившаяся операция доставания приманки с помощью палки полностью со­храняется. Так как подобный эффект не создается экстирпацией никаких других полей коры головного мозга, то можно по­лагать, что эти новые поля специфически связаны с осуществлением животными двухфазной деятельности.

Исследование интеллекта высших обе­зьян показывает, что мышление человека имеет свое реальное подготовление в мире животных, что и в этом отношении между человеком и его животными предками не существует непроходимой пропасти. Одна­ко, отмечая естественную преемственность в развитии психики животных и челове­ка, отнюдь не следует преувеличивать их сходство, как это делают некоторые совре­менные зоопсихологи, стремящиеся дока­зать своими опытами с обезьянами якобы извечность и природосообразность даже такого "интеллектуального поведения", как работа за плату и денежный обмен¹.

Неправильными являются также и попытки резко противопоставлять ин­теллектуальное поведение человекообраз­ных обезьян поведению других высших млекопитающих. В настоящее время мы располагаем многочисленными фактами, свидетельствующими о том, что двухфаз­ная деятельность может быть обнаружена у многих высших животных, в том числе у собак, енотов и даже у кошек (правда, у последних, принадлежащих к животным-"поджидателям", — лишь в очень своеоб­разном выражении).

Итак, интеллектуальное поведение, ко­торое свойственно высшим млекопитаю­щим и которое достигает особенно высо­кого развития у человекообразных обезьян, представляет собой ту верхнюю границу развития психики, за которой начинается история развития психики уже совсем другого, нового типа, свойственная только человеку, — история развития человечес­кого сознания.

¹ См. Wolfe Y. В. Effectivennes of Token Rewards for Chimpanzees // Comparative Psychology Monographs. 1936. V. XII. N 5.

К. Э. Фабри

НАУЧНОЕ НАСЛЕДИЕ

А.Н.ЛЕОНТЬЕВА

И ВОПРОСЫ ЭВОЛЮЦИИ

ПСИХИКИ¹

Научное познание психики человека начинается с зоопсихологии. "Ясно, что ис­ходным материалом для разработки пси­хических фактов должны служить, как простейшие, психические проявления у животных, а не у человека",— подчерки­вал еще 110 лет тому назад И. М. Сече­нов, выделив эти слова в качестве одного из основных тезисов своего труда "Кому и как разрабатывать психологию". Пра­вомерность этого требования и сейчас ни одним серьезным ученым не ставится под сомнение, более того — в наше время эта задача злободневна как никогда. Позна­ние психики невозможно без познания за­кономерностей ее становления и развития, без выявления ее предыстории и этапов развития психического отражения, начи­ная от его первичных, наиболее примитив­ных форм до высших проявлений пси­хической активности животных и со­поставления последних с психическими процессами у человека. Эту поистине ги­гантскую задачу должна и призвана ре­шать зоопсихология.

Разумеется, при изучении этих вопро­сов перед исследователем встают неимо­верные трудности, в частности, очень труд­но получить представление о конкретных предпосылках и условиях возникновения человеческого сознания, о непосредствен­ной предыстории зарождения трудовой деятельности, членораздельной речи, чело-

веческого мышления и социальной жиз­ни. Ведь зоопсихолог может опереться на поведение только современных животных. Но сравнительно-психологический анализ их поведения и поведения человека откры­вает вполне реальные возможности для решения обозначенных задач и выявления качественных особенностей и отличий че­ловеческой психики. Необходимо только учесть, что история человечества — миг по сравнению с полутора миллиардами лет развития животной жизни на земле, что в результате этого грандиозного процесса эволюции возникло огромное число раз­нокачественных биологических категорий (и, соответственно, форм психического от­ражения), что эволюционный процесс раз­вивался не линейно, а всегда несколькими параллельными путями. К тому же коли­чество "экологических ниш" на земле нео­бозримо, а ведь именно экологическими факторами, условиями жизни видов, заняв­ших эти "ниши", определяются в первую очередь особенности их психической ак­тивности, а не их филогенетическим поло­жением. Поэтому число "типичных пред­ставителей", которых необходимо изучать зоопсихологу, огромно (не говоря уже о том, что исследовать поведение всех животных вообще невозможно: число зоологических видов исчисляется миллионами, но даже, например, одних грызунов насчитывается свыше полутора тысяч видов!).

Отсюда следует, что первостепенная задача зоопсихологии состоит в установ­лении прежде всего самых общих законо­мерностей и основных этапов развития психики. Надежную основу для решения этой задачи представляет собой разраба­тываемая советскими психологами теория деятельности. В этом плане большой вклад в разработку общих вопросов психическо­го отражения у животных внес Алексей Николаевич Леонтьев. Мы имеем в виду прежде всего известные работы А.Н.Леон­тьева "Проблема возникновения ощу­щения" и "Очерк развития психики", впер­вые опубликованные в 1940—1947 гг. и вошедшие затем в его труд "Проблемы развития психики" (1959), а также пос­мертно опубликованную работу "Психоло­гия образа" (1979). В последней он, в част­ности, указал, что многие проблемы

¹ А.Н.Леонтьев и современная психология. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983. С. 101— 117.

зоопсихологии могут быть успешно разре­шены, если рассматривать приспособление животных к жизни в окружающем их мире как приспособление к его дискрет­ности, к связям наполняющих его вещей, их изменениям во времени и пространстве. Напомним, что в "Очерке развития психи­ки" А.Н.Леонтьев излагает свою концеп­цию стадиального развития психики в про­цессе эволюции животного мира.

Развивая свои идеи, А.Н.Леонтьев исхо­дил из того, что не только у человека, но и у животных психика "включена" во внеш­нюю деятельность и зависит от нее, что "всякое отражение формируется в процес­се деятельности животного" (1959, с. 162). Он подчеркивал, что психический образ является продуктом, практически связыва­ющим субъект с предметной действитель­ностью, что отражение животными среды находится в единстве с их деятельностью, что психическое отражение предметного мира порождается не непосредственными воздействиями, а теми процессами, с помо­щью которых животное вступает в практи­ческие контакты с предметным миром: первично деятельностью управляет сам предмет и лишь вторично его образ как субъективный продукт деятельности. По А.Н.Леонтьеву, возникновение и развитие психики обусловлено тем, "что выделяют­ся процессы внешней деятельности, опосре­дующие отношения организмов к тем свой­ствам среды, от которых зависит сохране­ние и развитие их жизни" (1959, с. 159). На каждом новом этапе эволюции поведения и психики животных возникает все более полная подчиненность эффекторных про­цессов деятельности объективным связям и отношениям свойств предметов, во взаи­модействие с которыми вступает животное. Предметный мир как бы все более "втяги­вается" в деятельность. Именно от харак­тера этих связей, по мнению А.Н.Леонтье­ва, зависит, "будет ли отражаться и насколь­ко точно будет отражаться в ощущениях животного воздействующее на него свой­ство предмета" (1959, с. 212). При этом "материальную основу развития деятель­ности и чувствительности животных со­ставляет развитие их анатомической орга­низации" (1959, с. 163), т. е. морфологи­ческие структуры, в частности, нервная система развивается вместе с деятель­ностью.

Date: 2015-12-13; view: 348; Нарушение авторских прав