Раздел I 5 page

В течение последних десятилетий воз­никла новая область психологической на­уки, о которой мы уже упоминали выше, — нейропсихология. Она позволила увидеть, какие факторы, входящие в состав сложных форм психической деятельности, связаны с определенными участками мозга и какие виды нарушений психических процессов имеют место при их поражении. Благода­ря этому стало возможно ввести новый и практически важный метод диагностики локальных поражений мозга, использую­щий психологический анализ характера нарушений высших психических процес­сов топической (локальной) диагностики мозговых поражений. Этот метод прочно вошел в практику неврологической и ней­рохирургической клиники. <...>

Не менее важное значение имеет пси­хология и для уточнения диагностики пси­хических заболеваний. Нарушения вос­приятия и действия, памяти и мышления носят совершенно различный характер при различных формах умственного недораз­вития и при различных психических за­болеваниях. Поэтому применение методов экспериментальной патопсихологии в пси­хиатрической клинике позволяет суще­ственно уточить диагностику психических заболеваний и входит как существенная составная часть в общую психопатологию.

Большое практическое значение имеет психология в разработке основ восстанов-

ления функций, нарушенных при мозговых поражениях.

Еще сравнительно недавно считалось, что функции, нарушенные в результате ло­кальных поражений мозга, не восстанав­ливаются и поражение мозга (особенно его ведущего, доминирующего полушария) приводит к необратимым расстройствам и обрекает больного на полную инвалид­ность.

Однако учение о сложном системном построении высших психических процес­сов показало, что каждая сложная форма психической деятельности осуществляет­ся с помощью целой системы совместно работающих зон мозга, и позволило ко­ренным образом пересмотреть эти поло­жения. Оно показало, что функциональ­ные системы, нарушающиеся при любом очаговом поражении мозга, могут быть перестроены на основе создания новых функциональных систем, опирающихся на неповрежденные отделы мозга. Таким об­разом, нарушенные функции могут быть восстановлены на новых основах.

Теория восстановления высших пси­хических функций, нарушенных при ло­кальных поражениях мозга, путем спе­циального восстановительного обучения, разработанная в психологической науке, стала одной из важных составных частей современной медицины.

Следует, наконец, упомянуть и послед­нюю область практического применения психологии — судебную психологию. Сле­дователь и судья постоянно имеют дело со сложными формами психической деятель-

ности человека, с его мотивами и характе­рологическими чертами, с границами его восприятия и памяти, с особенностями его мышления. Поэтому учет психологических характеристик этих процессов должен быть обязательным компонентом в подго­товке и деятельности судебно-следственных работников.

Психология разработала научный под­ход к двум важным разделам судебно-следственной практики: анализу свидетель­ских показаний и психологической диаг­ностике причастности к преступлению.

Было доказано, что свидетельские по­казания обеспечивают достоверный мате­риал лишь в известных пределах и степень этой достоверности может быть установ­лена с помощью специального эксперимен­тально-психологического исследования.

С другой стороны, совершенное пре­ступление оставляет следы не только во внешней обстановке, но и в психике са­мого преступника, поэтому существуют объективные психологические методы, с помощью которых эти следы могут быть обнаружены.

Естественно, что включение психологии в решение этих вопросов позволяет сделать важный вклад в построение судебно-след-ственного дела на научной основе и состав­ляет важный раздел практического при­ложения психологии.

Таким образом, психология является не только важным разделом науки, но и имеет широко разветвленные области прак­тического применения, давая научную ос­нову для важных областей практики.

Ю. Б. Гиппенрейтер

[ПСИХОЛОГИЯ ЖИТЕЙСКАЯ И НАУЧНАЯ]¹

Любая наука имеет в качестве своей основы некоторый житейский, эмпиричес­кий опыт людей. Например, физика опи­рается на приобретаемые нами в повсе­дневной жизни знания о движении и падении тел, о трении и инерции, о свете, звуке, теплоте и многом другом.

Математика тоже исходит из представ­лений о числах, формах, количественных соотношениях, которые начинают форми­роваться уже в дошкольном возрасте.

Но иначе обстоит дело с психологией. У каждого из нас есть запас житейских пси­хологических знаний. Есть даже выдаю­щиеся житейские психологи. Это, конеч­но, великие писатели, а также некоторые (хотя и не все) представители профессий, предполагающих постоянное общение с людьми: педагоги, врачи, священно­служители и др. Но, повторяю, и обычный человек располагает определенными пси­хологическими знаниями. Об этом можно судить по тому, что каждый человек в ка­кой-то мере может понять другого, по­влиять на его поведение, предсказать его поступки, учесть его индивидуальные осо­бенности, помочь ему и т. п.

Давайте задумаемся над вопросом: чем же отличаются житейские психологичес­кие знания от научных? Я назову вам пять таких отличий. Первое: житейские пси­хологические знания конкретны; они при-

урочены к конкретным ситуациям, конк­ретным людям, конкретным задачам. Го­ворят, официанты и водители такси — тоже хорошие психологи. Но в каком смысле, для решения каких задач? Как мы знаем, часто — довольно прагматических. Также конкретные прагматические задачи реша­ет ребенок, ведя себя одним образом с ма­терью, другим — с отцом, и снова совсем иначе — с бабушкой. В каждом конкрет­ном случае он точно знает, как надо себя вести, чтобы добиться желаемой цели. Но вряд ли мы можем ожидать от него такой же проницательности в отношении чужих бабушки или мамы. Итак, житейские пси­хологические знания характеризуются конкретностью, ограниченностью задач, ситуаций и лиц, на которые они распро­страняются.

Научная же психология, как и всякая наука, стремится к обобщениям. Для этого она использует научные понятия. Отра­ботка понятий — одна из важнейших функ­ций науки. В научных понятиях отража­ются наиболее существенные свойства предметов и явлений, общие связи и соот­ношения. Научные понятия четко опреде­ляются, соотносятся друг с другом, связы­ваются в законы.

Например, в физике благодаря введе­нию понятия силы И. Ньютону удалось описать с помощью трех законов механи­ки тысячи различных конкретных случа­ев движения и механического взаимодей­ствия тел.

То же происходит и в психологии. Мож­но очень долго описывать человека, пере­числяя в житейских терминах его каче­ства, черты характера, поступки, отношения с другими людьми. Научная же психоло­гия ищет и находит такие обобщающие понятия, которые не только экономизиру-ют описания, но и за конгломератом част­ностей позволяют увидеть общие тенден­ции и закономерности развития личности и ее индивидуальные особенности. Нужно отметить одну особенность научных пси­хологических понятий: они часто совпа­дают с житейскими по своей внешней фор­ме, т. е. попросту говоря, выражаются теми же словами. Однако внутреннее содержа­ние, значения этих слов, как правило, раз-

¹ Гиппенрейтер Ю.Б. Введение в общую психологию: Курс лекций. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988. С. 10—18.

личны. Житейские термины обычно более расплывчаты и многозначны.

Однажды старшеклассников попроси­ли письменно ответить на вопрос: что та­кое личность? Ответы оказались очень раз­ными, а один учащийся ответил так: "Это то, что следует проверить по документам". Я не буду сейчас говорить о том, как поня­тие "личность" определяется в научной психологии, — это сложный вопрос <...>. Скажу только, что определение это сильно расходится с тем, которое было предложе­но упомянутым школьником.

Второе отличие житейских психоло­гических знаний состоит в том, что они носят интуитивный характер. Это связа­но с особым способом их получения: они приобретаются путем практических проб и прилаживаний.

Подобный способ особенно отчетливо виден у детей. Я уже упоминала об их хорошей психологической интуиции. А как она достигается? Путем ежедневных и даже ежечасных испытаний, которым они подвергают взрослых и о которых пос­ледние не всегда догадываются. И вот в ходе этих испытаний дети обнаружива­ют, из кого можно "вить веревки", а из кого нельзя.

Часто педагоги и тренеры находят эф­фективные способы воспитания, обучения, тренировки, идя тем же путем: экспери­ментируя и зорко подмечая малейшие по­ложительные результаты, т. е. в опреде­ленном смысле "идя наощупь". Нередко они обращаются к психологам с просьбой объяснить психологический смысл найден­ных ими приемов.

В отличие от этого научные психоло­гические знания рациональны и вполне осознанны. Обычный путь состоит в выд­вижении словесно формулируемых гипо­тез и проверке логически вытекающих из них следствий.

Третье отличие состоит в способах пе­редачи знаний и даже в самой возмож­ности их передачи. В сфере практической психологии такая возможность весьма ог­раничена. Это непосредственно вытекает из двух предыдущих особенностей житей­ского психологического опыта — его кон­кретного и интуитивного характера. Глу­бокий психолог Ф.М. Достоевский выразил свою интуицию в написанных им произ­ведениях, мы их все прочли — стали мы

после этого столь же проницательными психологами? Передается ли житейский опыт от старшего поколения к младшему? Как правило, с большим трудом и в очень незначительной степени. Вечная пробле­ма "отцов и детей" состоит как раз в том, что дети не могут и даже не хотят перени­мать опыт отцов. Каждому новому поко­лению, каждому молодому человеку при­ходится самому "набивать шишки" для приобретения этого опыта.

В то же время в науке знания акку­мулируются и передаются с большим, если можно так выразиться, КПД. Кто-то дав­но сравнил представителей науки с пиг­меями, которые стоят на плечах у вели­канов — выдающихся ученых прошлого. Они, может быть, гораздо меньше ростом, но видят дальше, чем великаны, потому что стоят на их плечах. Накопление и передача научных знаний возможна бла­годаря тому, что эти знания кристал­лизуются в понятиях и законах. Они фиксируются в научной литературе и пе­редаются с помощью вербальных средств, т. е. речи и языка, чем мы, собственно говоря, и начали сегодня заниматься.

Четвертое различие состоит в мето­дах получения знаний в сферах житейской и научной психологии. В житейской пси­хологии мы вынуждены ограничиваться наблюдениями и размышлениями. В на­учной психологии к этим методам добав­ляется эксперимент.

Суть экспериментального метода состо­ит в том, что исследователь не ждет стече­ния обстоятельств, в результате которого возникает интересующее его явление, а вызывает это явление сам, создавая соот­ветствующие условия. Затем он целенап­равленно варьирует эти условия, чтобы выявить закономерности, которым данное явление подчиняется. С введением в пси­хологию экспериментального метода (от­крытия в конце прошлого века первой эк­спериментальной лаборатории) психология, как я уже говорила, оформилась в самостоя­тельную науку.

Наконец, пятое отличие, и вместе с тем преимущество, научной психологии состо­ит в том, что она располагает обширным, разнообразным и подчас уникальным фак­тическим материалом, недоступным во всем своем объеме ни одному носителю житейской психологии. Материал этот

накапливается и осмысливается, в том чис­ле в специальных отраслях психологичес­кой науки, таких, как возрастная психоло­гия, педагогическая психология, пато- и нейропсихология, психология труда и ин­женерная психология, социальная психоло­гия, зоопсихология и др. В этих областях, имея дело с различными стадиями и уров­нями психического развития животных и человека, с дефектами и болезнями пси­хики, с необычными условиями труда — условиями стресса, информационных пе­регрузок или, наоборот, монотонии и ин­формационного голода и т. п., — психолог не только расширяет круг своих исследо­вательских задач, но и сталкивается с но­выми неожиданными явлениями. Ведь рас­смотрение работы какого-либо механизма в условиях развития, поломки или функ­циональной перегрузки с разных сторон высвечивает его структуру и организацию.

Приведу короткий пример. Вы, конеч­но, знаете, что у нас в г. Загорске существу­ет специальный интернат для слепоглухо­немых детей. Это дети, у которых нет слуха, нет зрения и, конечно, первоначально нет речи. Главный "канал", через который они могут вступать в контакт с внешним ми­ром, — это осязание.

И вот через этот чрезвычайно узкий ка­нал в условиях специального обучения они начинают познавать мир, людей и себя! Процесс этот, особенно вначале, идет очень медленно, он развернут во времени и во многих деталях может быть увиден как бы через "временную лупу" (термин, который использовали для описания этого феноме­на известные советские ученые А.И. Меще­ряков и Э.В. Ильенков). Очевидно, что в случае развития нормального здорового ре­бенка многое проходит слишком быстро, стихийно и незамеченно. Таким образом, помощь детям в условиях жестокого экс­перимента, который поставила над ними природа, помощь, организуемая психолога­ми совместно с педагогами-дефектологами, превращается одновременно в важнейшее средство познания общих психологических закономерностей — развития восприятия, мышления, личности.

Итак, обобщая, можно сказать, что раз­работка специальных отраслей психологии является Методом (методом с большой бук-

вы) общей психологии. Такого метода ли­шена, конечно, житейская психология.

Теперь, когда мы убедились в целом ряде преимуществ научной психологии перед житейской, уместно поставить воп­рос: а какую позицию научные психологи должны занять по отношению к носите­лям житейской психологии?

Предположим, вы окончили универси­тет, стали образованными специалистами-психологами. Вообразите себя в этом со­стоянии. А теперь вообразите рядом с собой какого-нибудь мудреца, не обязатель­но живущего сегодня, какого-нибудь древ­негреческого философа, например. Этот мудрец — носитель многовековых раз­мышлений людей о судьбах человечества, о природе человека, его проблемах, его сча­стье. Вы — носитель научного опыта, ка­чественно другого, как мы только что ви­дели. Так какую же позицию вы должны занять по отношению к знаниям и опыту мудреца? Вопрос этот не праздный, он неиз­бежно рано или поздно встанет перед каж­дым из вас: как должны соотноситься в вашей голове, в вашей душе, в вашей дея­тельности эти два рода опыта?

Я хотела бы предупредить вас об одной ошибочной позиции, которую, впрочем, не­редко занимают психологи с большим на­учным стажем. "Проблемы человеческой жизни, — говорят они, — нет, я ими не занимаюсь. Я занимаюсь научной психо­логией. Я разбираюсь в нейронах, рефлек­сах, психических процессах, а не в "муках творчества".

Имеет ли эта позиция некоторые ос­нования? Сейчас мы уже можем ответить на этот вопрос: да, имеет. Эти некоторые основания состоят в том, что упомянутый научный психолог вынужден был в про­цессе своего образования сделать шаг в мир отвлеченных общих понятий, он вы­нужден был вместе с научной психологией, образно говоря, загнать жизнь in vitro¹, "разъять" душевную жизнь "на части". Но эти необходимые действия произвели на него слишком большое впечатление. Он забыл, с какой целью делались эти не­обходимые шаги, какой путь предполагал­ся дальше. Он забыл или не дал себе тру­да осознать, что великие ученые — его предшественники — вводили новые поня-

В пробирку (лат.)

тия и теории, выделяя существенные сто­роны реальной жизни, предполагая затем вернуться к ее анализу с новыми средст­вами.

История науки, в том числе психоло­гии, знает немало примеров того, как уче­ный в малом и абстрактном усматривал большое и жизненное. Когда И.П.Павлов впервые зарегистрировал условнорефлек-торное отделение слюны у собаки, он за­явил, что через эти капли мы в конце кон­цов проникнем в муки сознания человека. Выдающийся советский психолог Л.С.Вы­готский увидел в "курьезных" действиях типа завязывания узелка на память спо­собы овладения человеком своим поведе­нием.

О том, как видеть в малых фактах от­ражение общих принципов и как перехо­дить от общих принципов к реальным жизненным проблемам, вы нигде не про­чтете.

Вы можете развить в себе эти способ­ности, впитывая лучшие образцы, заклю­ченные в научной литературе. Только по­стоянное внимание к таким переходам, постоянное упражнение в них может сфор­мировать у вас чувство "биения жизни" в научных занятиях. Ну, а для этого, конеч­но, совершенно необходимо обладать жи­тейскими психологическими знаниями, возможно более обширными и глубокими.

Уважение и внимание к житейскому опыту, его знание предостерегут вас еще от одной опасности. Дело в том, что, как известно, в науке нельзя ответить на один вопрос без того, чтобы не возникло десять новых. Но новые вопросы бывают разные: "дурные" и правильные. И это не просто слова. В науке существовали и существу­ют, конечно, целые направления, которые заходили в тупик. Однако, прежде чем окончательно прекратить свое существо­вание, они некоторое время работали вхо­лостую, отвечая на "дурные" вопросы, ко­торые порождали десятки других дурных вопросов.

Развитие науки напоминает движение по сложному лабиринту со многими тупи­ковыми ходами. Чтобы выбрать правиль­ный путь, нужно иметь, как часто говорят, хорошую интуицию, а она возникает толь­ко при тесном контакте с жизнью.

В конечном счете, мысль моя простая: научный психолог должен быть одновре-

менно хорошим житейским психологом. Иначе он не только будет мало полезен на­уке, но и не найдет себя в своей профессии, попросту говоря, будет несчастен. Мне бы очень хотелось уберечь вас от этой участи.

Один профессор сказал, что если его сту­денты за весь курс усвоят одну-две основ­ные мысли, он сочтет свою задачу выпол­ненной. Мое желание менее скромно: хотелось бы, чтобы вы усвоили одну мысль уже за одну эту лекцию. Мысль эта следу­ющая: отношения научной и житейской психологии подобны отношениям Антея и Земли; первая, прикасаясь ко второй, чер­пает из нее свою силу.

Итак, научная психология, во-первых, опирается на житейский психологический опыт; во-вторых, извлекает из него свои задачи; наконец, в-третьих, на последнем этапе им проверяется.

А теперь мы должны перейти к более близкому знакомству с научной психоло­гией.

Знакомство с любой наукой начинает­ся с определения ее предмета и описания круга явлений, которые она изучает. Что же является предметом психологии? На этот вопрос можно ответить двумя спосо­бами. Первый способ более правильный, но и более сложный. Второй — относительно формальный, но зато краткий.

Первый способ предполагает рассмот­рение различных точек зрения на предмет психологии — так, как они появлялись в истории науки; анализ оснований, почему эти точки зрения сменяли друг друга; знакомство с тем, что в конечном счете от них осталось и какое понимание сложи­лось на сегодняшний день.

Все это мы будем рассматривать в после­дующих лекциях, а сейчас ответим кратко.

Слово "психология" в переводе на рус­ский язык буквально означает "наука о душе" (гр. psyche — "душа" + logos — "по­нятие", "учение").

В наше время вместо понятия "душа" используется понятие "психика", хотя в языке до сих пор сохранилось много слов и выражений, производных от первона­чального корня: одушевленный, душевный, бездушный, родство душ, душевная болезнь, задушевный разговор и т. п.

С лингвистической точки зрения "ду­ша" и "психика" — одно и то же. Однако с развитием культуры и особенно науки

значения этих понятий разошлись. Об этом мы будем говорить позже.

Чтобы составить предварительное пред­ставление о том, что такое "психика", рас­смотрим психические явления. Под пси­хическими явлениями обычно понимают факты внутреннего, субъективного опыта.

Что такое внутренний, или субъектив­ный, опыт? Вы сразу поймете, о чем идет речь, если обратите взор "внутрь себя". Вам хорошо знакомы ваши ощущения, мысли, желания, чувства.

Вы видите это помещение и все, что в нем находится; слышите, что я говорю, и пытаетесь это понять; вам может быть сей­час радостно или скучно, вы что-то вспо­минаете, переживаете какие-то стремления или желания. Все перечисленное — эле­менты вашего внутреннего опыта, субъек­тивные или психические явления.

Фундаментальное свойство субъектив­ных явлений — их непосредственная пред-ставленностъ субъекту. Что это означает?

Это означает, что мы не только видим, чувствуем, мыслим, вспоминаем, желаем, но и знаем, что видим, чувствуем, мыслим и т.п.; не только стремимся, колеблемся или принимаем решения, но и знаем об этих стремлениях, колебаниях, решениях. Ины­ми словами, психические процессы не толь­ко происходят в нас, но также непосредст­венно нам открываются. Наш внутренний мир — это как бы большая сцена, на кото­рой происходят различные события, а мы являемся одновременно и действующими лицами, и зрителями.

Эта уникальная особенность субъектив­ных явлений открываться нашему созна­нию поражала воображение всех, кто за­думывался над психической жизнью человека. А на некоторых ученых она про­извела такое впечатление, что они связали с ней решение двух фундаментальных воп­росов: о предмете и о методе психологии.

Психология, считали они, должна за­ниматься только тем, что переживается

субъектом и непосредственно открывает­ся его сознанию, а единственный метод (т.е. способ) изучения этих явлений — само­наблюдение. Однако этот вывод был пре­одолен дальнейшим развитием психо­логии.

Дело в том, что существует целый ряд других форм проявления психики, которые психология выделила и включила в круг своего рассмотрения. Среди них — фак­ты поведения, неосознаваемые психичес­кие процессы, психосоматические явления, наконец, творения человеческих рук и ра­зума, т. е. продукты материальной и ду­ховной культуры. Во всех этих фактах, явлениях, продуктах психика проявляет­ся, обнаруживает свои свойства и поэто­му через них может изучаться. Однако к этим выводам психология пришла не сразу, а в ходе острых дискуссий и драма­тических трансформаций представлений о ее предмете.

В нескольких последующих лекциях мы подробно рассмотрим, как в процессе развития психологии расширялся круг изучаемых ею феноменов. Этот анализ по­может нам освоить целый ряд основных понятий психологической науки и сос­тавить представление о некоторых ее ос­новных проблемах. Сейчас же в порядке подведения итога зафиксируем важное для нашего дальнейшего движения раз­личие между психическими явлениями и психологическими фактами. Под пси­хическими явлениями понимаются субъ­ективные переживания или элементы внутреннего опыта субъекта. Под психо­логическими фактами подразумевается го­раздо более широкий круг проявлений психики, в том числе их объективные формы (в виде актов поведения, телесных процессов, продуктов деятельности людей, социально-культурных явлений), которые используются психологией для изучения психики — ее свойств, функций, законо­мерностей.

В. А. Иванников

[ОТРАСЛИ ПСИХОЛОГИИ]¹

[Предмет и задачи общей психологии]

Сегодня психология участвует не толь­ко в решении научных задач, но и в реаль­ной жизни, помогая развиваться конк­ретным коллективам, семье, отдельному человеку.

При выделении психологии как от­дельной науки никто не думал о разделе­нии ее на отдельные отрасли, связанные с различными сферами жизни человека. Психология была единой наукой, изучав­шей все проявления психики человека и животных, поэтому при выделении при­кладных отраслей традиционный раздел психологии получил название общей пси­хологии.

Что изучает общая психология?

Человек думает, говорит — он обладает речью и мышлением; человек вспоминает просмотренный кинофильм, мечтает об от­пуске. Это возможно благодаря памяти и воображению. Жизнь любого из нас напол­нена волнениями о разных событиях, ко­торые радуют или огорчают, т.е. вызыва­ют определенные чувства. Ежедневно мы стремимся к чему-либо, проявляя волю и настойчивость в достижении малых и боль­ших целей.

Человеческие ощущения, восприятие, внимание, память, мышление, речь, вообра­жение, чувства, воля — все это отдельные стороны нашей психики, или психические процессы.

Каждый из нас отличается личными ус­тойчивыми особенностями, более или ме­нее постоянными качествами. Один любит рыбную ловлю, другой — заядлый коллек­ционер, у третьего — "божий дар" музы­канта. Стало быть, у нас разные интересы, разные способности. И вообще мы все очень разные. Один веселый, другой спокойный, третий вспыльчивый. Интересы, способно­сти, темперамент, характер — это психи­ческие свойства человека.

Но наличие устойчивых психических свойств не означает, что человек постоянно пребывает в одном и том же состоянии. Порой мы бываем угрюмы, раздражитель­ны, тревожны, порой — веселы, общитель­ны, а иногда испытываем мучительный разлад с собой. Это — психические состоя­ния.

Все эти процессы, состояния, свойства личности, связанные в один тугой узел, и составляют наш внутренний мир, нашу ду­шевную жизнь, т. е. психику. А наука, изу­чающая психику человека, общие законо­мерности психической деятельности, — это и есть общая психология. И еще, выделе­ние отраслей этой науки в другие, само­стоятельные области — это, с одной сто­роны, требование жизни, а с другой — показатель зрелости психологии. Показа­тель того, что она приобрела способность решать задачи многих областей жизни. Это прорыв психологии в практику.

За сто лет, прошедших со времени со­здания первой лаборатории эксперимен­тальной психологии, были разгаданы мно­гие тайны мышления, внимания, памяти и других психических процессов. Открыва­лись новые факты, которые не могли быть доступны простому наблюдению. Так, на­пример, ученые выяснили, что построение образа предметов является активной ра­ботой всего организма, начиная от двига­тельной активности органа восприятия до общей физической активности человека. Казалось бы, чтобы увидеть предмет, дос­таточно перевести на него взгляд. Но ка­кую работу проделывают при этом наши глаза! Попробуйте во время фотосъемки по­трясти свой аппарат — вместо четкой фо­тографии вы получите смазанное изобра­жение. А вот глаз практически никогда не находится в покое, он постоянно дви-

¹ Иванников ВЛ. Психология сегодня. М.: Знание, 1981. С. 15—93.

жется (эти движения очень малы и пото­му незаметны), однако без помех воспри­нимает движущиеся предметы. Более того, такое состояние глаз, как оказалось, есть необходимейшее условие нормального вос­приятия предметов. Остановить глаз не­возможно, он постоянно либо совершает небольшие скачки в разные стороны, либо медленно "дрейфует". Чтобы видеть, глаз должен постоянно двигаться, "ощупывая" предметы и выискивая наиболее характер­ные признаки объектов, по которым те опознаются.

Интересные и неожиданные результа­ты были получены при исследовании па­мяти. Очень многие жалуются на свою память. Если человеку показать тридцать слов или цифр, то из них он обычно запо­минает с первого раза пять—семь, в иных случаях — семь—девять. Но оказалось, что помним мы гораздо больше, только быст­ро забываем. Если эти тридцать слов рас­положить таблицей, т. е. в виде пяти строк, каждая из которых включает шесть слов, и, показывая на короткое время, попросить запомнить слова каждой строки, то резуль­таты не меняются, однако если сразу после того как изображение исчезает, указать, какую строчку надо воспроизвести, испы­туемый почти без ошибок делает это. Зна­чит, какое-то время испытуемый помнит почти все. А потом этот материал не от­кладывается в памяти, с тем чтобы его можно было бы извлечь в нужное время. Обычно мы запоминаем не все, что видели или слышали, а то, что надо для дела. Мно­го усилий уделяют психологи изучению человеческого мышления. В обыденной речи мышлением называют самые различ­ные психические явления. Мы говорим: "Я думаю о своем сыне", "Я думаю о лет­нем отдыхе". Но чаще всего это не мысли, а воспоминания, образы воображения, меч­ты. Мысль — всегда решение какой-либо новой задачи, анализ ее условий, выбор путей, которые могут привести к нужному результату, и их опробование. И в повсед­невной жизни подлинное мышление — не такое уж частое событие. Большую часть своих поступков мы совершаем не заду­мываясь, по привычному шаблону.

Попробуйте решить вот такую задачу: из емкости, вмещающей 15 литров воды, надо отлить ровно 3 литра, но вам дали всего две мерки — 8 и 5 литров. Вы без

труда решаете такую задачу: надо внача­ле взять из емкости 8 литров, а затем из них отлить 5 и останется нужных 3 лит­ра. Решите еще несколько таких задач:

Надо получить 4 л 6 л 3 л

2л

Если вы задачи № 3 и 4 решили тем же способом, что и две первые задачи, то вы, действуя привычно, не заметили, что есть более простой способ их решения: № 3 — 10—7 = 3, № 4 — от 8 сразу от­нять искомых 2 литра. Это следствие сформировавшейся установки на способ решения аналогичных задач.

Date: 2015-12-13; view: 357; Нарушение авторских прав