Глава 5. Селия облокотилась о зубчатую стену Харли‑Холла, опоясывающую внутренний двор, и вгляделась в ночь

Селия облокотилась о зубчатую стену Харли‑Холла, опоясывающую внутренний двор, и вгляделась в ночь. Час был поздний, даже Дарнли и его дружки разбрелись по кроватям, осушив предварительно винные запасы щедрого хозяина. Дом погрузился в тишину, но Селия не могла заснуть.

Она плотнее закуталась в широкий плащ и, запрокинув голову, смотрела на звезды. Как ярко они сияли в ледяном пространстве, словно по черному бархату рассыпали алмазы и жемчужины. В детстве она любила лежать в саду на спине и вот так смотреть в небо на звезды, представляя, как подпрыгивает все выше, выше и оказывается среди них. Летит между ними, и звездный свет влечет ее все дальше, и наконец она становится одной из них.

Теперь она хорошо понимала, что из цепких объятий этого мира вырваться можно только в мечтах. А варианты, предлагаемые здесь, на земле, суровые и малоприятные. Браки заключаются из соображений выгоды, и сердца нуждаются в защите.

Селия крепко, до боли в ладонях, схватилась за каменные перила. Почему Джон не может держаться от нее подальше? Зачем он ехал сегодня рядом, говорил с ней, смотрел на нее таким взглядом, словно ждал чего‑то от нее?

Она уже давно усвоила, что самое лучшее – вообще ничего не чувствовать, оставаться невосприимчивой к происходящему вокруг. Но всякий раз при встрече Джон умудрялся пробиваться сквозь толщу льда, в который она облекла свое сердце, настойчиво, непреклонно, пока не начинала чувствовать кожей опаляющий жар.

Селия спрятала лицо в ладонях, отгораживаясь от ночи. Зачем он снова появился в ее жизни, напоминать о ее глупости?

Он заметил, как она смотрела на свой стек, и догадался, как сильно ей хочется причинить ему боль, заставить страдать, как некогда страдала она сама. Это первобытное желание напугало ее своей неистовостью.

Скорее бы закончилось это путешествие. Или пусть Джон снова исчезнет и перестанет терзать ее.

И тут, как назло, скрипнула и открылась дверь, ведущая на крышу. Она отняла руки от лица и замерла.

Разумеется, это мог оказаться кто угодно, но Селия не сомневалась, что в дверь вошел именно он, Джон. Селия почувствовала это каждым дюймом кожи, она почуяла его и поспешно придала лицу привычно равнодушное, безучастное выражение, за которым так удобно прятать тайные мысли, и обернулась. Она нисколько не удивилась, в самом деле увидев Джона, – он стоял прислонясь к дверному косяку, скрестив руки на груди и наблюдал за ней.

Несмотря на холодную ночь, он не надел плаща. Его малиновый бархатный камзол был небрежно расстегнут, белая сорочка наполовину расшнурована и распахнута на груди. Волосы растрепались и мягкими каштановыми кольцами падали ему на лоб.

Селия поспешно отвернулась, боясь, что глаза выдадут, какое смятение царит в ее душе.

– Я почему‑то так и думала, что вы меня и здесь найдете, Джон Брэндон, – сказала она, снова вглядываясь в ночь невидящими глазами. – Вы, кажется, всерьез настроились мучить меня.

– Я бы сказал, что, напротив, это вы меня мучаете, Селия, – ответил он. – Я пришел бы сюда уже давно, если бы знал, где вы прячетесь. Просто хотелось сбежать куда‑нибудь от ужасающего храпа моих соседей по спальне.

Ворчливые нотки в его голосе невольно заставили Селию улыбнуться, благо он не мог этого видеть.

– А я спасаюсь здесь от нескончаемой болтовни леди Элисон. Эта дама – неиссякаемый источник сплетен.

– Значит, здесь мы можем наконец‑то свободно вздохнуть вдвоем, – сказал Джон.

Она услышала его тихие приближающиеся шаги по каменным плитам и напряглась, но он остановился в нескольких шагах от нее и так же, как она, облокотился на низкую стену, вглядываясь в темноту. Селия понемногу успокоилась и расслабилась, прислушиваясь к его негромкому ритмичному дыханию.

Не поворачивая головы, он произнес:

– У вас волосы растрепались.

Селия шевельнулась, непроизвольно вскинула руку и дотронулась до рассыпавшихся по плечам прядей:

– Не думала, что здесь кого‑то встречу. У меня разболелась голова от гребней.

– Вы слишком туго стягиваете волосы.

– Мне не пристало разгуливать с легкомысленными локонами, как в девичестве, – усмехнулась она.

– Но не обязательно так их мучить, – сказал он.

Он придвинулся к ней и, протянув руку, нежно коснулся ее волос. Потом провел кончиками пальцев по всей длине волнистой пряди, свисающей до пояса. От этого прикосновения Селия ощутила тепло, и то, как напряглась ее грудь под корсетом, ставшим вдруг тесным. Ей вдруг пришло в голову, что Джон, словно хищник, завораживает ее взглядом, чтобы она не могла ускользнуть. Чтобы даже желания ускользнуть не возникло.

Медленно он обернул волосы Селии вокруг своего запястья и мягко притянул ее к себе:

– У тебя самые красивые волосы, какие я видел. Они такие же темные, как ночь. Мне часто снилось, как я их трогаю, целую, как они щекочут мне грудь, когда ты склоняешься надо мной, и я укрываюсь ими, как одеялом…

Селия резко втянула в себя воздух, и сердце у нее так и подпрыгнуло при воспоминании о том, как все это происходило в действительности. Она, оседлав его бедра, шатром набрасывала на него волосы и наклонялась, чтобы его поцеловать. Волна нежности пробежала по ее телу. Она попятилась, но его рука не отпустила ее.

– Расскажи мне про своего мужа, Селия, – проговорил он мягко, но настойчиво. И именно этот голос заставил ее замереть на месте, а не его рука.

– Теперь это уже не имеет значения, – ответила она, стараясь говорить ровно. И не упасть ему на грудь, не схватиться руками за его плечи. – Он умер.

– Давно?

– Около года назад. В ту осень в нашей округе свирепствовала лихорадка. Мои родители тоже умерли от нее.

Рука Джона скользнула вверх по ее волосам, он намотал локон себе на палец и провел им по своей щеке. Синие глаза его даже в темноте ночи ярко блестели. Селия зажмурилась и почувствовала, как вторая его рука обхватила ее за талию поверх плаща и медленно развернула, так что ее спина оказалась прижатой к его груди. И ей невыносимо захотелось уступить ему снова, чтобы не быть одной. Только ему, и никому другому.

– Но ты не заболела? – спросил он.

Сейчас, когда глаза ее были закрыты и Селия его не видела, а только чувствовала его пальцы на своей щеке, она ощутила вдруг странную свободу. И немного опустила свой щит.

– Я тоже болела, – сказала она и нахмурилась, вспомнив те ужасные дни.

Но его пальцы разгладили морщинку, возникшую между ее бровей, и снова рука опустилась на ее талию.

– У меня тоже была лихорадка, я мало что помню о своей болезни. Только кошмары и сильный обжигающий жар и жажду, которую никак не удавалось утолить. Помню, как мне хотели отрезать волосы, но я не дала.

– Слава богу, – пробормотал Джон, и ей показалось, что он на миг прижался губами к ее голове. – Отрезать такие волосы – это преступление.

– Я была единственная из наших, кто не умер от этой болезни.

– Это потому что ты – самая упрямая из всех, кого я знаю. Тебя и сам дьявол не затащит в ад. – Он проговорил это с гневом и горечью.

– Но он пытался, – горько усмехнулась Селия.

Джон прижал ладонь к ее волосам:

– А когда ты выздоровела, узнала, что твой муж умер?

– Да.

– Что ты стала делать?

И Селия, к своему изумлению, сказала правду:

– Я встала на колени в часовне и поблагодарила Бога… или дьявола, кто бы ни забрал его, за свое счастливое избавление.

Джон внезапно сжал ее плечи и снова повернул к себе. Она открыла глаза и увидела перед собой его лицо, охваченное яростью, неприкрытое лаком светского воспитания.

Селия испуганно отпрянула, но его хватка тут же ослабла, и лицо вновь стало невозмутимым. Он медленно привлек ее к себе и обхватил теплыми ладонями ее голову.

– Зачем ты вышла за него? – выговорил он. – Ведь твои родители не могли тебя заставить…

Она яростно затрясла головой и плотнее прижалась лицом к его груди, к мягкой льняной рубашке, стиснула в пальцах складки ткани, глубоко вдохнула его запах.

– У меня не было выбора, как и у родителей. После того как ты… исчез… – Она перевела дыхание и с силой сжала ладони в кулаки. – Ты и сам знаешь, что случилось у нас в семье. Это все знают.

Она почувствовала, как напряглись его мышцы. Он замер:

– Твой брат?..

Да. Ее брат. Бедный глупый Вилли оказался вовлеченным в дела, в которых ничего не смыслил.

– Он стал изменником. Принял участие в католическом заговоре с целью свергнуть королеву.

Очень странно, ведь ее семья никогда не отличалась набожностью и не слишком ревностно посещала еженедельные службы протестантской церкви. Брат вообще не выказывал интереса к подобным вещам. Но он решился поддержать своих незадачливых друзей, замысливших посадить на трон сестру Елизаветы, Марию. И это его решение так же пагубно отразилось и на ее жизни.

– Они даже не умели хранить свои секреты, – продолжала Селия бесстрастным голосом. – Их конечно же выследили и поймали, правосудие свершилось быстро. Уже через неделю он был казнен. Правда, поместье родителям оставили, но штрафы были наложены убийственные. Когда они умерли, поместье продали.

– Так ты поэтому вышла за Саттона?

Селия кивнула и снова уткнулась ему в грудь:

– Саттоны давно зарились на земельные наделы родителей, чтобы увеличить свои владения. Вот они их и получили, а заодно и меня, мое древнее имя и новые деньги.

А она получила два года супружеской жизни с Томасом Саттоном. Это стало ее казнью. Но даже накануне своего бракосочетания, готового свершиться под самыми несчастливыми звездами, до последнего мгновения она все ждала Джона, надеялась и молилась, верила, что была причина его внезапного исчезновения, ведь он любит ее и вернется за ней.

Date: 2015-12-13; view: 238; Нарушение авторских прав