Первый св. Георгий

Борьба с драконом — одна из самых распространенных тем у всех народов всех времен. В Греции, например, где было столько легенд о богах и героях, почти каждый из легендарных персонажей убивал какое-нибудь чудовище (вспомним хотя бы самых прославленных героев — Персея и Геракла!). С возникновением христианства героические подвиги начали совершать святые, и тут появился св. Георгий со своим драконом. Но что лежало в основе всех этих легенд? Поскольку тема борьбы с драконом возникла в Шумере уже в III тысячелетии до н. э., мы имеем все основания предполагать, что многие детали этих легенд, как греческих, так и раннехристианских, восходят к шумерским источникам.

В настоящее время нам известны по крайней мере три варианта уничтожения дракона, существовавших у шумеров более трех с половиной тысяч лет назад. В первых двух вариантах противниками дракона выступают боги — бог воды Энки, весьма похожий на греческого Посейдона, и бог южного ветра Нинурта. Но в третьем мифе это смертный, герой Гильгамеш, далекий прообраз св. Георгия.

Энки сражается с чудовищем, которое именуется Кур. Их единоборство происходит, очевидно, вскоре после отделения земли от неба. Насколько можно понять из сохранившихся отрывочных строк, поводом для этой битвы послужило злодейское похищение Куром богини небес — сюжет, весьма сходный с греческим мифом о похищении Персефоны. К сожалению, нам приходится воссоздавать эту легенду всего по дюжине строк, потому что ни одной таблички с более подробным текстом этого мифа до сих пор не найдено. Эта история кратко излагается в прологе к эпосу «Гильгамеш, Энкиду и подземное царство». Интересующий нас отрывок следует непосредственно за строками, повествующими о сотворении мира. Содержание его таково.

После того как небо было отделено от земли, бог неба Ан поднял небеса, а бог воздуха Энлиль опустил землю. Тогда-то и произошло это злодеяние. Богиня Эрешкигаль была похищена и стала добычей Кура. Кто похитил ее, неясно; возможно, это сделал сам Кур. Бог Энки взошел на

корабль и поплыл к Куру. О намерениях его также ничего не говорится, но можно предположить, что он хотел покарать чудовище за похищение Эрешкигаль. Кур яростно защищался, отбиваясь камнями и обрушивая на корабль Энки волны первозданного океана, которые были ему подвластны. На этом отрывок кончается — автор мифа «Гильгамеш, Энкиду и подземное царство» спешит перейти к рассказу о самом Гильгамеше. Мы не знаем, чем кончается поединок, но скорее всего победа осталась за Энки. Вполне вероятно, что этот эпизод попал в миф о Гильгамеше лишь для того, чтобы объяснить, почему Энки считался морским богом, подобно греческому Посейдону и почему его храм в Эриду назывался Абзу, что означает по-шумерски «море», «бездна».

Вот этот отрывок из пролога, где рассказывается о битве бога с чудовищем:

Когда Ан вознес небеса,

Когда Энлиль опустил землю,

Когда Эрешкигаль была унесена в царство Кура,

Когда он поставил парус, когда он поставил парус,

Когда отец поставил парус (и отплыл) против Кура,

Когда Энки поставил парус (и отплыл) против Кура,

В царя Кур начал бросать маленькие (камни);

В Энки Кур начал бросать большие (камни).

Маленькие — «камни руки»,

Большие — «камни пляшущего тростника»,

Раздавили киль барки Энки,

Обрушились, словно буря пошла на приступ.

Против царя воды хлынули на нос барки,

Разрывая все, словно волки,

Против Энки воды хлынули на корму барки,

Ударили, словно лев.

Второй вариант битвы с драконом мы находим в длинной поэме, насчитывающей более 600 строк, которую можно озаглавить «Подвиги и деяния бога Нинурты». При восстановлении этой поэмы было использовано множество табличек и фрагментов, в большинстве своем еще не опубликованных.

На сей раз главным «злодеем» является не Кур, а демон болезней и немочей Асаг, обитавший в царстве Кура (то есть в подземном царстве). Герой легенды — Нинурта, бог южного ветра, считавшийся сыном бога воздуха Энлиля.

Вслед за вступительным гимном рассказ начинается с обращения Шарура — олицетворения оружия бога Нинурты — к своему владыке. По какой-то неясной причине Ша-рур возненавидел демона Асага. Поэтому он долго восхваляет доблесть и подвиги Нинурты, подбивая того уничтожить чудовище. Нинурта соглашается напасть на Асага и убить его. Но это, видимо, оказалось ему не по плечу, потому что он, спасаясь бегством, «летит как птица». Однако Шарур снова обращается к нему со словами ободрения. Нинурта обрушивается на Асага всей мощью своего оружия и уничтожает демона.

Но смерть Асага навлекает несчастье на весь Шумер. Разъяренные воды первозданного океана устремляются на землю. Они не дают пресной воде растекаться по полям и садам. Боги Шумера, «носившие мотыгу и корзину» (то есть следившие за орошением и обработкой земли), приходят в отчаяние. Река Тигр больше не разливается, в ней не осталось «хорошей» воды.

Голод был страшен, ничто не росло на полях.

В речках никто не «омывал руки»,

Воды не поднимались в разлив.

Поля не орошались,

Никто не рыл (оросительных) каналов,

По всей стране ничто не росло,

Только сорные травы.

Тогда властелин раскинул могучим умом,

Нинурта, сын бога Энлиля, сотворил великие дела.

Нинурта нагромождает груды камней, чтобы каменной стеной отгородить Шумер от «могучих вод» первозданного океана. А те воды, что уже успели затопить поля, Нинурта отводит в Тигр. Река разливается и снова орошает поля. Поэт повествует об этом так:

То, что было рассеяно, он собрал.

То, что было выброшено из царства Кура,

Он отвел и сбросил в Тигр.

Высокие воды он (Тигр) излил на поля.

И тогда все на земле

Возрадовались повсюду делам Нинурты, царя страны.

Поля дали зерна в изобилии.

Виноградники и сады принесли свои плоды,

(Урожай) громоздился горами в житницах и на холмах.

Властелин избавил землю от печали,

Он преисполнил радостью дух богов.

Прослышав о героических деяниях своего сына, мать Нинурты, Нинмах, заволновалась. Она так встревожена, что не может сомкнуть глаз в своей опочивальне. Издалека она обращается к Нинурте с просьбой разрешить ей посетить его. Когда она приходит, Нинурта смотрит на нее «взглядом жизни» и говорит:

«О госпожа, раз ты захотела явиться в царство Кура,

О Нинмах, раз ты решилась ради меня проникнуть в эту враждебную страну,

Раз ты не испугалась ужасов битвы, кипящей вокруг меня,

Да будет холм, насыпанный мною, героем Нинуртой,

Назван Хурсаг (горой) и да будешь ты его царицей».

Затем Нинурта благословляет гору Хурсаг, чтобы на ней были всякие растения, вино и мед, всевозможные деревья, золото, серебро и бронза, крупный скот, овцы и прочие «четвероногие создания». Нинурта обращается к камням: он проклинает камни, которые были против него в поединке с демоном Асагом, и благословляет те, что сохранили ему верность. По своему стилю и настроению этот отрывок напоминает главу 49 библейской Книги Бытия, где Иаков благословляет некоторых своих сыновей и проклинает других. Завершается поэма длинным гимном, восхваляющим Нинурту.

В третьей легенде в поединок с драконом вступает, как уже говорилось, не бог, а человек — Гильгамеш, славнейший из героев Шумера. Чудовище, которое он убивает, — это Хувава, страж «Страны живых», охраняющий ее священные кедры.

Легенда эта изложена в поэме, которую я озаглавил «Гильгамеш и Страна живых». Собранная из 14 табличек и фрагментов, она была впервые опубликована в 1950 г.

(см. Ancient Near Eastern Texts, под ред. Джеймса Причарда; второе издание вышло в 1955 г.). Пока удалось восстановить первые 174 строки, но их достаточно, чтобы понять, какое сильное эмоциональное и художественное воздействие это произведение должно было оказывать на неискушенных читателей (вернее, слушателей) древнего Шумера. Основное достоинство поэмы — ее общечеловеческая, «вечная» тема: страх смерти и возможность преодолеть смерть, добившись бессмертной славы. Автор весьма искусно и с большим поэтическим чутьем подбирает детали, которые подчеркивают трагическую атмосферу повествования. Стиль его тоже превосходен, при помощи повторов и тонких параллелизмов поэт добивается необходимого ритмического рисунка. Короче говоря, эта поэма — одно из лучших известных нам произведений шумерской литературы. Содержание ее сводится к следующему.

«Властелин» Гильгамеш, царь Урука, сознает, что в свое время ему придется покинуть этот мир, как всем смертным. Но прежде чем наступит неизбежный конец, он хочет по крайней мере «возвысить свое имя». Для этого он решает отправиться в далекую Страну живых, очевидно с намерением похитить ее священные кедры и перенести их в Урук. Он говорит об этом своему верному слуге и неразлучному спутнику Энкиду. Тот советует сначала поделиться своими планами с богом солнца Уту, ибо Уту — хранитель страны кедров.

По совету Энкиду Гильгамеш приносит Уту жертвы и просит о помощи в предстоящем путешествии в Страну живых. Вначале Уту сомневается в способностях Гильгамеша, но тот повторяет свою просьбу в более убедительных словах. Проникнувшись к нему сочувствием, Уту решает помочь Гильгамешу. Насколько можно понять, он собирается каким-то образом обезвредить семерых страшных демонов, олицетворяющих разрушительные стихии, которые могут помешать Гильгамешу на его трудном пути через горы в Страну живых. Обрадованный Гильгамеш набирает 50 добровольцев из горожан Урука, у которых нет «ни дома, ни матери» и которые готовы идти за ним куда угодно. Подготовив бронзовое и деревянное вооружение для себя и своих спутников, Гильгамеш выступает в поход и с помощью Уту пересекает семь горных хребтов.

Что именно произошло после того, как они спустились с седьмого хребта, не совсем ясно, потому что соответствующие строки очень плохо сохранились. Когда же текст вновь становится достаточно разборчивым, мы находим Гильгамеша погруженным в глубокий сон, от которого он пробуждается лишь по прошествии длительного времени и с большим трудом. Весьма раздосадованный таким промедлением, Гильгамеш клянется своей матерью Нинсун и своим отцом Лугальбандой, что достигнет Страны живых и что ни бог, ни человек его не остановит.

Однако Энкиду умоляет Гильгамеша вернуться, ибо священные кедры сторожит ужасное чудовище Хувава, убивающее всех своих противников. Гильгамеш не обращает внимания на его предостережение. Веря, что с помощью Энкиду он преодолеет все трудности и опасности, Гильгамеш убеждает своего соратника отбросить страх и идти вместе с ним.

Спрятавшись в своем кедровом доме, чудовище Хувава следит за пришельцами. В ярости оно пытается обратить их в бегство, но, видимо, безрезультатно. Здесь в тексте снова лакуна в несколько строк. Затем мы узнаем, что, срубив семь деревьев, Гильгамеш сталкивается лицом к лицу с Хувавой, очевидно, в самом доме чудовища. Как это ни странно, но в самом начале поединка Хуваву охватывает непреоборимый страх. Он обращается с мольбой к богу солнца Уту и просит Гильгамеша не убивать его. Герой склонен пощадить чудовище: в запутанных, темных выражениях он предлагает Энкиду отпустить Хуваву. Однако Энкиду, боясь всяких неожиданностей, возражает против столь неосторожного решения. Чудовище возмущается суровостью Энкиду, но тщетно. Герои отрубают ему голову. Затем они, по-видимому, относят труп Хувавы к Энлилю и богине Нинлиль. Что было дальше, мы не знаем, потому что здесь от текста сохранилось всего несколько неполных строк.

Вот буквальный перевод наиболее ясных отрывков этой поэмы:

Властелин обратился мыслью к Стране живых,

Властелин Гильгамеш обратился мыслью к Стране живых,

Он сказал своему слуге Энкиду:

«О Энкиду, кирпич и печать[29]еще не обозначили неизбежный конец!

Я хотел бы проникнуть в Страну, я хотел бы возвысить свое имя,

В местах, где были возвышены имена, я хотел бы возвысить свое имя,

В местах, где не были возвышены имена, я хотел бы возвысить имена богов».

Его слуга Энкиду ответил ему:

«О мой господин, если ты хочешь проникнуть в Страну, предупреди Уту,

Предупреди Уту, героя Уту!

Уту охраняет Страну,

Страну срубленного кедра, герой Уту ее охраняет, предупреди Уту!»

Гильгамеш взял козленка, белого, без единого пятнышка.

Он прижал к груди другого козленка, темного, для приношения,

В руке сжал он серебряный посох своего…,

Он сказал небесному Уту:

«О Уту, я хотел бы проникнуть в Страну, будь моим союзником,

Я хотел бы проникнуть в Страну срубленного кедра, будь моим союзником!»

Небесный Уту ответил ему:

«Ты прав…, но кто ты для Страны?»

«О Уту, я хотел бы тебе что-то сказать, внемли моим словам,

Я хотел бы, чтобы мои слова достигли тебя, внемли им!

В моем городе человек умирает, — сердце скорбит,

Человек погибает, — на сердце тяжесть.

Я заглянул через стену,

И увидел трупы… плывущие по реке.

Меня самого ждет такая же участь, воистину это так!

Самый высокий человек не может коснуться небес,

Самый толстый человек не может покрыть всю землю.

Пока кирпич и печать еще не определили неизбежный конец,

Я хотел бы проникнуть в Страну, я хотел бы возвысить свое имя,

В местах, где имена были возвышены, я хотел бы возвысить свое имя,

В местах, где имена не были возвышены, я хотел бы возвысить имена богов».

Уту принял его слезы как приношение.

Подобно милосердному человеку, он явил милосердие.

Семь героев, сыновей одной матери…..

Он заключил в горные пещеры.

Тот, кто срубил кедр, охвачен радостью,

Гильгамеш был охвачен радостью,

В своем городе, как один человек, он....,

Как два друга, он....,

«У кого есть дом, пусть идет в свой дом!

У кого есть мать, пусть идет к своей матери!

Пусть пятьдесят одиноких мужей, которые хотят сделать то же, что и я, станут рядом со мной!»

У кого был дом, тот пошел в свой дом, у кого была мать, тот пошел к своей матери.

Пятьдесят одиноких мужей, которые хотели сделать то же, что и он, стали рядом с ним

К дому кузнецов он направил свои шаги,

., топор.., свое «оружие героя» повелел он выковать.

К саду.. на равнине он направил свои стопы,

Дерево.., иву, яблоню, самшит, дерево… он срубил.

«Сыновья» его города, что были с ним, подняли их на плечи.

В следующих 15 строках множество лакун, но мы все же узнаем, что, перевалив через семь хребтов, Гильгамеш крепко уснул и один из его спутников пытается его разбудить.

Он прикоснулся к нему, но Гильгамеш не встал,

Он заговорил с ним, но Гильгамеш не ответил,

«О простертый здесь, ты, простертый здесь,

О Гильгамеш, господин, сын Куллаба, долго ли будешь ты лежать?

Страна окуталась тьмой, тень упала на нее,

Сумерки погасили свет,

Уту, высоко подняв голову, ушел в объятья своей матери Нингаль.

О Гильгамеш, долго ли будешь ты лежать?

Не заставляй сынов твоего города, твоих спутников,

Ожидать тебя у подножия горы!

Не допусти, чтобы мать, породившую тебя, привели на городскую площадь!»

Гильгамеш внял его речам.

Своим «словом героя» он укрылся, словно плащом;

Плащом, ценою в тридцать шекелей, который он носил на руке, обернул он грудь.

Подобно быку встал он на «большой земле»,

Он прижался ртом к земле, зубы его заскрежетали.

«Клянусь жизнью Нинсун, моей матери, что меня родила, и божественного Лугальбанды, моего отца,

Пусть я уподоблюсь тому, кто на диво всем сидел на коленях Нинсун, моей матери, что меня родила».

И второй раз сказал он: «Клянусь жизнью Нинсун, моей матери, что меня родила,

и божественного Лугальбанды, моего отца,

Пока не убью этого „человека“, если он человек, пока не убью его, если он бог,

Стопы мои, обращенные к Стране, я не обращу вспять, к городу!»

Верный слуга взмолился,.. жизнь.

Он ответил своему господину:

«О господин мой, ты никогда не видел этого „человека“, а потому не страшишься.

Я же видел этого „человека“, и я страшусь.

Это воин, его зубы — зубы дракона,

Его лик — морда льва,

Его.. — низвергающийся потоп,

От его лба, сокрушающего тростник и деревья, никто не уйдет!

О господин мой, ступай в Страну, а я возвращусь в город.

И расскажу твоей матери о твоей славе, — пускай возрадуется!

Я расскажу ей о твоей неминуемой смерти, — пускай горько заплачет!»

Гильгамеш отвечает:

«Никто другой за меня не умрет, нагруженный корабль не утонет,

Ткань, сложенную втрое, не разрежешь,

...не сокрушишь,

Дом и хижину огонь не разрушит.

Помогай мне, я буду помогать тебе, — и что может с нами случиться?....

Пойдем вперед, мы увидим его своими глазами!

И если, когда мы пойдем вперед,

Страх подступит к тебе, страх подступит к тебе, — прогони его вспять!

Ужас подступит к тебе, ужас подступит к тебе, прогони его вспять!

В твоем…, пойдем вперед!»

Они были еще на расстоянии в четыреста метров,

Когда Хувава..(из) своего дома из кедра,

Устремил на Гильгамеша свой взгляд, взгляд смерти,

Закачал головой, замотал головой

Он (Гильгамеш) сам вырвал с корнем первое дерево,

«Сыны» города, его спутники,

Обрубили ветви, закрепили веревки,

Отнесли его к подножию горы.

Когда он покончил с седьмым деревом, он приблизился к дому Хувавы,

Он направился к «змею винной набережной»[30]в его доме

И, как будто запечатлевал поцелуй, ударил его по щеке.

Зубы Хувавы защелкали,... рука его задрожала.

«Я хотел бы сказать тебе слово…,

(О Уту), матери, меня породившей, я не знаю, отца, меня воспитавшего, я не знаю,

Ты породил меня в Стране и ты меня воспитал!»

Он заклинал Гильгамеша жизнью небесной,

жизнью земной и жизнью загробной.

Он взял его за руку, повел его в….

Сердце Гильгамеша преисполнилось жалости к…,

И он сказал слуге своему Энкиду:

«О Энкиду, отпусти пойманную птицу в свое гнездо,

Пусть пленный вернется к своей матери!»

Энкиду отвечал Гильгамешу:

«Не имеющего разума, даже если он гигант,

Растерзает Намтар (демон смерти),

Намтар, не делающий различий.

Если пойманная птица вернется в свое гнездо,

Если пленный вернется к своей матери,

Ты сам не вернешься в город матери, породившей тебя!»

Хувава сказал Энкиду:

«Против меня, во зло мне ты говоришь, Энкиду!

О наемник.... во зло мне ты говоришь!»

Когда он так сказал,

Они перерезали ему горло,

Наложили на него....,

Отнесли его к Энлилю и Нинлиль.

Гильгамеш был самым прославленным из героев Шумера, любимым персонажем древних певцов и поэтов. Однако современные востоковеды впервые узнали о нем и о его героических деяниях не из шумерских, а из семитических источников. Он был главным героем вавилонской эпической поэмы, которая, по общему признанию, является наиболее значительным литературным произведением всего древнего Двуречья. Однако сравнительный анализ этого вавилонского эпоса и его шумерских источников показывает, что вавилонские авторы и «редакторы» использовали и переделали шумерский эпос в своих целях, подгоняя его под свою мерку. В следующей главе мы попытаемся отделить шумерское ядро от более поздней семитической оболочки.