Глава 8. Едва забрезжил рассвет, как Шон Рафферти оказался у дверей Дэйва

Едва забрезжил рассвет, как Шон Рафферти оказался у дверей Дэйва.

— Мне надо потолковать с тобой, Дэйв, — заявил он.

— Надеюсь, ты не обнаружил нехватки рельсов, — пробормотал Кинкейд.

— Не-е, какие рельсы! Я о другом… В общем, о мисс Маккензи… Знаешь, не нравится она местным, особливо не нравится им то, что она вытворяет с девчонками. Женщины говорят, что больше не пустят девок к ней, — заявил Шон.

— Шон, мне известно, что произошло вчера. Признаться, я и сам не одобряю ее поступка, но, кажется, понимаю, почему она это сделала.

— Тогда объясни все мне, — прогремел Шон, — потому что я ничего не понял, черт побери!

— Сколько тебе было лет, Шон, когда ты впервые попробовал табак?

Пожав плечами, Шон пробормотал:

— Ну-у… Лет шесть, наверно… Не помню точно.

— Стало быть, шесть. Или семь. Как Мэгги сейчас. Теперь ты понимаешь, что ей, как и тебе, было любопытно?

— Да, но Мэгги — девочка, — возразил Рафферти. — Это совсем другое дело.

— Почему? — спросил Дэйв.

— Черт побери, дружище, ты не хуже меня понимаешь, почему! — возмутился Шон. — Девкам не годится курить сигары или жевать табак. На черта учительнице было вбивать им в головы эти мысли, вот что я скажу.

— Не думаю, что она что-то вбивала им в головы, — заметил Дэйв. — Все было как раз наоборот, Шон. Позволив им удовлетворить свое любопытство, она показала, что они сами могут принимать решения. Зато теперь нет необходимости запрещать им пробовать табак, они и так предпочтут не делать этого.

— Ага, а кто знает, что ей дальше взбредет в голову? Она того и гляди заявит им, что мужики тоже не должны жевать табак или курить, а ведь нам это очень даже приятно.

— Но ведь не все мужчины курят или жуют табак, Шон, — терпеливо объяснял Дэйв. — Во всяком случае, мужчина может сам сделать выбор, а женщина — нет. Девочки пережили несколько неприятных мгновений, но мисс Маккензи помогла им понять, что необязательно во всем подражать мальчишкам.

— Вообще-то в этом есть смысл, — понемногу остывал Рафферти. — Подумаю, что можно сделать, чтобы успокоить людей. Знаешь, Дэйв, лишь Тим Макгир веселился от души, узнав об этом. Он даже пожалел, что его там не было.

— Спасибо тебе, Шон. Я ценю твою помощь. — Дэйв взял сигару, лежавшую на столе, и, похлопав Рафферти по плечу, протянул ее Шону. — Хочешь покурить?

— Спасибо. Пожалуй, я предпочту сделать это попозже, — лукаво заметил Шон, и на лице его засияла широкая ирландская улыбка.

Наблюдая за уходящим Шоном, Дэйв тяжело вздохнул.

Возможно, инцидент с сигарами уже завершен. Если он позволит Синтии остаться (А что ему еще остается делать? Она и не слушалась его, а теперь, открыв эту дурацкую школу, наверное, станет совсем неуправляемой), то они должны будут серьезно поговорить. Но, как бы Дэйв ни злился на Синтию, он вынужден был признать: она — хороший педагог и девочки обожают ее. Но некоторые ее методы и идеи, вероятно, никогда не придутся по вкусу жителям городка. Так что ради спокойствия в их небольшом, замкнутом обществе он должен сделать все, чтобы им прийти к согласию.

В этот же день товарный поезд привез очередную партию рельсов, шпал и школьные принадлежности, которые заказала Синтия. Дэйв был удивлен, что Элизабет так быстро сумела собрать все необходимое. Кроме дюжины ящиков, для школы привезли даже большую палатку.

Дэйв приказал установить ее недалеко от вагона Синтии. Прихватив ящик с надписью «Ракетки и воланы», он поспешил в вагон Маккензи.

— Теперь у вас больше вещей, чем у мисс О'Лири, — мгновение помешкав, заметил он.

— Разве Бет не прелесть? — улыбаясь отозвалась Синтия, — Но зачем вам воланы и ракетки?

— Я собираюсь научить девочек играть в бадминтон, — заявила Синтия. — Молодые леди должны получать всестороннее образование.

— Думаю, игра в бадминтон более пристала молодым леди, чем курение или лазанье по деревьям, мисс Маккензи, — кивнул Дэйв.

— Девочкам игра непременно понравится, — заверила его Синтия. — А вы разве никогда не играли в бадминтон, Кинкейд?

— Увы…

— Я впервые играла в Глостершире, когда была в поместье Бадминтон — это резиденция герцога Бофортского. Дорогой Генри — он восьмой герцог Бофортский — придумал эту игру, — сообщила Синтия.

— Прости, Господи, но я не знал этого факта из жизни «дорогого Генри», — съязвил Дэйв.

— И тем не менее игра стала называться бадминтон. — пожала плечами Синтия.

— И кто же так назвал ее?

— Наверняка вы слышали об охоте в Бадминтоне. Ее устраивал отец Генри.

— Ну да, несомненно, вы говорите о седьмом герцоге Бофортском, — опять съязвил Кинкейд.

— Верно, — кивнула Синтия. — Ехидничайте сколько угодно, Кинкейд, но бадминтонская охота известна во всем мире.

— Попробую догадаться… Вы скачете верхом за гончими, которые преследуют… воланы… Синтия усмехнулась:

— Господи, Кинкейд, мне кажется, вы не такой ворчливый и серьезный, каким пытаетесь казаться. Ведь временами вам удаются шутки, и весьма забавные… Думаю, если бы вы не держали себя постоянно в узде, то могли бы получать больше удовольствия от жизни.

— Я счастлив быть таким, какой есть, мисс Маккензи. Теперь, когда вы получили все необходимое для классной комнаты, надеюсь, девочки больше не будут «пробовать крылья». И вы начнете наконец обучать их грамоте.

— Я собираюсь взяться за это, мистер Кинкейд, как только все ящики будут распакованы. — Девушка положила толстую книгу об искусстве на некое подобие письменного стола. — Им надо многому научиться.

Выйдя из вагона, Дэйв еще долго оглядывался. Синтия, ее двенадцать учениц и три собаки, внимательно обнюхивающие все вокруг, копошились возле ящиков со школьными принадлежностями. Хотя Синтия поспешила согласиться с ним, Дэйв сомневался в том, что она последует его совету, тем более что последнее ее предложение звучало весьма заманчиво.

Несколько часов Дэйв проверял списки инвентаря и составлял расчеты на следующую неделю и даже успел отдать список О'Харе до его отъезда Наблюдая за удаляющимся поездом, он подумал о том, что об отъезде Синтии в Денвер уже и речи не было. Маленькая плутовка сделала все по-своему, и он не смог помешать ей.

Когда мост через реку Канейдиан был почти готов, Дэйв два дня провел на берегу, проверяя инженерные расчеты, а грейдеры тем временем готовили местность для прокладывания рельсов.

Едва он вошел в палаточный городок, как увидел толпу разъяренных женщин. Они, размахивая руками и громко выкрикивая что-то, спешили к его вагончику. Дэйв подумал, что если бы у них была веревка, они вздернули бы его на первом суку.

«Что еще натворила эта женщина, черт ее побери?!» Приготовившись к самому худшему, Дэйв вышел навстречу женщинам.

— Пожалуйста, говорите по очереди! — что есть силы крикнул он, когда все они принялись возбужденно говорить. — Миссис Дэннегай, объясните спокойно, что происходит?

— Все дело в этой женщине, мистер Кинкейд, которая учит наших детей.

— В жизни таких не видала, — добавила Мэри Келлеген, сложив руки на внушительном бюсте.

— Просто стыд! — поддержала ее Маргарет О'Нил. — Она показала моей Шэннон картинку с изображением голого мужчины.

— Что-о?! — вскричал Дэйв. Что бы он ни думал о Синтии, он и представить не мог, чтобы та могла показывать девочкам порнографические картинки.

Мэри Келлеген презрительно фыркнула:

— И это она называет искусством.

— Кажется, я понял, — с облегчением вздохнул Кинкейд. — Знаете, есть множество знаменитых и бесценных произведений искусства с изображением обнаженных тел.

— Да она забивает им головы всякой дрянью! То они крылья, видите ли, пробуют, то говорят о независимости!

— Не годится это все для девочек, мистер Кинкейд, — заключила Пэтти Дэннегай. — Мы-то ведь думали, что она станет учить наших дочерей грамоте и письму, как это делает мисс О'Лири, — Просто у мисс Маккензи другой подход к обучению, — стал защищать Синтию Дэйв. — Она смотрит на жизнь иначе, потому что сама более свободна и независима.

— Да уж, свободна! — вскричала Мэри Келлеген.

— Я наблюдал за некоторыми методами обучения мисс Маккензи и счел их весьма эффективными.

И поверьте, она от всего сердца переживает за ваших дочек. Но разумеется, я передам ей ваши слова, — пообещал Кинкейд.

— Вот что, если она не изменится, то я больше не пущу Кэти к ней в класс, — пригрозила Рози Макгир.

— Я еще раз все обдумаю, леди, но знайте: я не вижу ничего дурного в том, что делает мисс Маккензи, поэтому не буду уговаривать ее изменить методы обучения, — заявил Дэйв.

Как только женщины ушли, он направился к школьной палатке. Замешкавшись у входа, он услышал, как Синтия обращается к классу:

—..Платья обычно бывают очень яркими, а юбки — пышными. Перед юбок танцовщицы поднимают вверх, потому что им надо высоко задирать ноги и садиться на шпагат…

«О чем это, черт возьми, она говорит?» — пронеслось в голове у Дэйва.

— А что такое «шпагат», миз Синтия? — спросила Шэннон.

— Это когда опускаешься на землю, вытянув одну ногу перед собой, а другую — сзади себя, — объяснила девушка.

— Ото! Думаю, это очень больно, — произнесла Кэтрин Мэри.

— Нет, если делать правильно, дорогая. Так делают все балерины. Разница лишь в том, что танцовщицы канкана в варьете прыгают очень высоко и резко опускаются, почти падают, на пол в шпагате, а балерины делают все это плавно и грациозно, — объяснила Синтия.

— А что такое варе…

— Варьете, Мэгги, — подсказала Синтия. — Отлично! Завтра будем проходить букву «в».

— А вы могли бы станцевать канкан, мисс Синтия? — спросила Мэгги.

Все девочки громкими криками поддержали просьбу подруги.

— Хорошо, юные леди, правда, я одета неподходяще, ну да ладно. Как я уже говорила, юбки у танцовщиц канкана должны быть очень пышными, и обычно девушки…

Синтия осеклась, подумав, что, пожалуй, ее ученицам не стоит знать того, что она чуть им не сболтнула.

— Так что же девушки, миз Синтия? — настаивала Мэгги. Ну что ж, решила Синтия, если уж она взялась учить их всему, не стоит скрывать от учениц какой-то ерунды, хотя Дэйв опять будет недоволен этим и с ним возникнет немало проблем.

— Девушки обычно не носят… тех предметов туалета, говорить о которых не принято, — сообщила она. Девочки захихикали, прикрывая рты руками.

— Вы хотите сказать, что снимите сейчас панталоны, миз Синтия? — решила спросить одна из них.

— Ну уж нет, я не собираюсь раздеваться. Дэйв не смог сдержать усмешки, услышав дружный взрыв смеха.

— А теперь вы все хлопайте, — попросила Синтия. — Вот так! — Она принялась хлопать в ладоши, задавая быстрый темп и напевая зажигательную мелодию. — Музыка должна быть очень быстрой и громкой. Так что уж постарайтесь. Танцуя, девушки обычно громко кричат.

Дэйв решил, что обязан остановить ее, но тут Синтия задрала юбку. Увидев ее длинные, стройные ноги, он забыл обо всем. Завороженный, как и девочки, он смотрел, как Синтия подпрыгивала все выше и выше, а потом резко опустилась на пол в шпагате.

— Господи, где она научилась этому? — пробормотал он. Девочки громко аплодировали учительнице и, разумеется, решили, что тоже должны попробовать. Встав в круг, они, хихикая и толкаясь, пытались удержать равновесие. Дело кончилось тем, что все в конце концов упали на пол, и Синтия была среди них.

Решив, что настал подходящий момент остановить их, Дэйв сделал серьезное лицо и вошел в палатку.

— Что здесь происходит, мисс Маккензи? — сурово осведомился он. — Я думал, у вас идут уроки.

— Так и есть, — заявила Синтия, вставая и приводя в порядок платье.

— Миз Синтия показала нам канкан, дядя Дэйв, — сказала Мэгги.

— Какое отношение канкан имеет к обучению? Он помогает им научиться читать и писать?

Маленькая Кэтрин Мэри подбежала к Кинкейду и схватила его за руку.

— Я знаю! Я знаю! — закричала она. — Канкан танцуют в варьете, и мы будем учить букву «в».

— Мы так учим алфавит, — заявила Синтия.

— Может, лучше начать с какого-нибудь другого слова на «в»? С «воробья», например? — предложил Дэйв.

— Как это пошло, — пожала плечами девушка. — Леди, кто хочет продемонстрировать мистеру Кинкейду, что мы уже выучили?

— Чур, я первая! — вскрикнула Мэгги. — Сначала идет буква «а». «Адамово яблоко» — вые…

— Выпуклость, — подсказала ей Синтия.

— Ну да, у вас на шее есть такая выпуклость. — Ткнув пальчиком в свою тонкую шейку, Мэгги добавила:

— Ваша шея больше моей.

— Заодно это может считаться небольшим экскурсом в анатомию, — спокойно добавила Синтия.

Тут вперед выступила Пегги Келлеген. Откашлявшись, она четко проговорила:

— Дальше идет буква «б». На эту букву начинается «бой быков» — это старинное зрелище, которое любят испанцы. Потом — буква «в». «Варьете»! — громко выкрикнула она. — Это такое кафе, где танцуют канкан. Этот быстрый и живой танец обычно исполняют француженки.

— Кстати, они не носят нижнего белья, — подбоченившись, заявила Кэтрин Мэри.

— Господи! — только и смог выдохнуть Дэйв.

— А я хочу рассказать про букву «г», — торопливо, таким же тоном, как сестра, заговорила Полли. — На «г» называется знаменитая картина «Голубой мальчик», которую написал выдающийся английский живописец Томас Гейнсбор. Его фамилия тоже на «г».

Синтия слегка подтолкнула Дэйва локтем.

— Я могла бы, конечно, сказать, что и «глаз» начинается на «г», и «горло», но у нас уже был урок анатомии, поэтому я предпочла взять пример из искусства. Разумеется, я немного рассказала им об Англии и художниках.

— К чему такие сложности, не понимаю, — пробормотал Дэйв.

— Им это совсем не кажется сложным, Кинкейд, ведь у них еще совсем ясные головки. Представляете, они учат не только алфавит, но и еще узнают много полезного. А то что всегда бывает? «А» — апельсин, «б» — банан, «в» — воробей! Это же смешно! Они отлично знают, что такое апельсины, бананы и воробьи, так к чему тратить время на эти бездарные примеры? Образование — это получение новых знаний. — Наклонившись к Дэйву, она тихо прошептала:

— И не вздумайте сказать мне, что для женщины важнее иметь развитую, пухлую фигуру, а не развитый ум, мистер Кед.

Мэгги подошла к Дэйву и сунула ему в руку листок бумаги.

— Посмотрите, дядя Дэйв, я и писать умею эти буквы, — с гордостью сказала она. — Это печатные буквы, а это — прописанные…

— Прописные, — поправила ее Синтия. Мэгги аккуратным, ровным почерком написала буквы, которые они выучили.

— Ты молодчина, — похвалил ее Дэйв.

— Вот, погодите, дедушка увидит, как я пишу! Он будет мной гордиться. — Схватив листок бумаги, она побежала к подругам.

— Вам не кажется, что им слишком трудно сразу учить алфавит и писать печатными и прописными буквами?

— Да ничуть им это не трудно, — возмутилась девушка. — Дэйв, вы когда-нибудь играли в бридж?

Кинкейд отрицательно покачал головой.

— Странно, — продолжала она, — потому что папа любил эту игру. Он учил нас играть в бридж. Энджи научилась быстрее всех, хотя ей было всего двенадцать лет, а Бет и мне было пятнадцать и шестнадцать. И знаете, почему Энджи освоила правила так быстро?

— Очевидно, она оказалась более восприимчивой к этой игре, — предположил Дэйв.

— Возможно, так и есть, но у нее было преимущество перед нами. Мы с Бет знали другие карточные игры, а Энджи — нет. Наши головы были забиты правилами других игр, а ум Энджи был абсолютно открыт для получения новых знаний. Думаю, поэтому ей и было легче, чем нам. Можете проверить это на себе, Кинкейд!

— Не люблю играть в карты, мисс Маккензи, — заявил Дэйв.

— Я говорю не о картах, а об уме и открытости. Дэйв фыркнул, а Синтия, повернувшись к классу, крикнула:

— Уроки окончены, девочки. Жду вас всех завтра!

— До свидания, миз Синтия! До свидания, дядя Дэйв! — крикнула Мэгги, выбегая из палатки.

— Так это и есть ваш учебник? — поинтересовался Дэйв, полистав толстую книгу по искусству.

— Да. Девочкам очень понравилась картина «Голубой мальчик». Они решили, что он похож на Джимми Доннована, правда, я не знаю, кто это.

Внезапно Дэйв замер, увидев фотографию знаменитой скульптуры Микеланджело — обнаженного Давида.

— Господи, леди, теперь-то я понимаю, почему ко мне приходила толпа разгневанных мамаш. Вы и вправду считаете, что маленькие девочки готовы смотреть на такие вещи?

— Это искусство, Кинкейд, никуда не денешься. А искусство бывает самым разным. Открытый и чистый ум ребенка готов принять его в любом виде. К сожалению, родители девочек, да еще один мой знакомый инженер запретили себе смотреть на такие вещи и наслаждаться искусством, — заявила Синтия. Она еще раз взглянула на снимок. — Кстати, может, мы будем изучать букву «д» именно с Давидом… Точно!

Дэйв захлопнул книгу.

— Знаете что, леди, вы навлекаете на себя неприятности. Ко мне уже приходили раздраженные женщины, и прошу вас — забудьте об уроках искусства. Займитесь письмом, чтением и математикой в чистом виде, иначе вам придется оставить должность учительницы, мисс Маккензи. — И Дэйв ушел, не дождавшись ответа Синтии.

Вечером он снова увидел ее — она показывала девочкам, как перебрасывать ракеткой через сетку волан.

«Мне этого никогда не понять, какой бы простой игра ни казалась, — подумал Кинкейд. — Правда, Синтия хорошо играет в бадминтон, поэтому обучит своих учениц всем премудростям этой игры».

Казалось, игра привлекла внимание всего городка. Неподалеку от играющих остановились несколько матерей девочек, а вскоре к ним присоединились и мальчики, у которых началась перемена. Когда двое мальчишек присоединились к играющим, Синтия попросила остальных уйти с площадки, чтобы судить игру между сестрами-близняшками и этими мальчиками. Несколько раз игрокам удавалось отбить подачу, но волан тут же перехватывали собаки, которые носились по корту как сумасшедшие. Так что больше времени уходило на то, чтобы отнять у псов перьевые воланы, чем на саму игру.

Звон колокольчика мисс О'Лири остановил играющих. Ворча, мальчишки поплелись в класс, девочки Синтии побежали в свою палатку, собаки улеглись спать, любопытные разошлись.

Дэйв Кинкейд уселся за свой стол бриться. Похоже, Синтия не многому научила игроков, но наблюдать за ними было забавно.

«Может, — подумал он, улыбаясь, — ее критики и не совсем правы».

«Ну вот опять, — пронеслось в голове у Дэйва. — По ним можно часы заводить. — Замерев, он смотрел на Синтию, которая в сопровождении вереницы девочек шла к реке. — Почему они всегда напоминают армию, готовящуюся вступить в битву?»

Каждая девочка несла с собой аккуратный сверток, в котором были запасная рубашка, трусики и полотенце.

Синтия была удивлена, что из всех подопечных на воде могли держаться лишь близняшки Келлеген, и со всем пылом принялась обучать девочек плавать, так что последние четыре дня занятия начинались утренним уроком плавания.

Дэйв в последние дни больше не слышал жалоб на методы обучения мисс Маккензи. Он даже подумал, что, возможно, она что-то изменила в них.

— Как бы не так, Кинкейд! — пробормотал он вполголоса, выплескивая за окно мыльную воду. — Леопарды не меняют своей окраски!

Позавтракав, Дэйв едва вышел в кабинет, как кто-то постучал в дверь. Подумав, что это Синтия, он приготовился к худшему.

— Войдите! — крикнул он.

К его удивлению, это была мисс О'Лири. Единственный раз эта женщина заходила к нему два года назад. Кинкейд сделал вывод, что чрезмерно робкая Лидия стесняется входить к нему из-за близости его «кабинета» к «спальне». Чтобы не смущать ее, Дэйв сам заходил к ней в класс, когда необходимо было поговорить.

Дэйву нравилась Лидия О'Лири. Она почти никогда не жаловалась и ни о чем не просила, хотя полукочевая жизнь и была полна трудностей. Несмотря на физическую непривлекательность и чрезмерную стеснительность, Лидия была симпатична Дэйву и казалась ему женственной. Все видели, что учительница неравнодушна к Шону Рафферти, да только он сам, похоже, не замечал этого.

— Мистер Кинкейд, — тихо сказала Лидия, — прошу прощения за беспокойство…

— Ничего страшного, мисс О'Лири, — поспешил успокоить ее он. — Прошу вас, присаживайтесь. — И он подвинул ей стул.

— Мистер Кинкейд, у меня в классе возникли серьезные проблемы с дисциплиной.

— Я уверен, вам следует поговорить об этом с родителями, — заверил ее Дэйв, — и они помогут вам решить проблему.

— Все не так просто, сэр. Дело в том, что проблема касается не единственного ученика, а всех мальчиков. Они видели, как развлекаются девочки, и, и они…

— Что — они, мисс О'Лири?..

Глаза учительницы наполнились слезами. Дэйв, Обойдя стол, подошел к Лидии, чтобы успокоить ее.

— Я могу принести вам воды, — предложил он. — Хотите?

— Вы очень добры, мистер Кинкейд, — произнесла учительница, — но в этом нет необходимости. — Она опустила глаза. — Прошу прощения за то, что веду себя столь несдержанно.

— Мне жаль, что вы так огорчены, мисс О'Лири, но что все-таки вы имеете в виду?

— Я старалась сделать все, что могла, мистер Кинкейд, но совершенно ясно, что мне, что я оказалась бессильной… — пролепетала женщина. — Думаю, мне надо оставить работу.

— Я и слушать не хочу об этом, мисс О'Лири! — воскликнул Дэйв. — На вас ни разу не жаловались! Вы — прекрасная учительница.

— Мальчики настаивают на том, чтобы их класс слили с классом мисс Маккензи, — заявила Лидия.

— Это вполне нормально для мальчишек, к тому же в определенном возрасте они становятся невыносимыми, — утешал ее Дэйв.

Подняв голову, учительница посмотрела ему в глаза.

— Мистер Кинкейд, но в моем классе не все дети — ровесники.

— Да? — Дэйв растерялся. — А вы говорили об этом с мисс Маккензи?

— Нет, что вы! Я не хочу. Она такая приятная женщина и любит своих подопечных.

— У меня такое ощущение, будто мы говорим о разных людях, — сказал Кинкейд. — Я имею в виду мисс Синтию Маккензи, а не ее сестру.

Лидия пожала плечами:

— Ну разумеется, и я говорю о мисс Синтии, сэр — Я уверен, что мисс Маккензи здесь временно. Как только ей надоест учительствовать, она тут же уедет в Денвер, — заявил Дэйв.

— Ох, что вы Надеюсь, этого не случится, — серьезно проговорила Лидия. — Она — великолепная учительница. Если бы вы знали, как я ей завидую! Может, ее методы преподавания и отличаются от общепринятых, но они очень эффективны. — Она встала. — А теперь, с вашего позволения, мне надо возвращаться в школу.

— Я больше не желаю слышать о том, что вы оставите работу, мисс О'Лири Я непременно поговорю с мисс Маккензи. Не сомневаюсь, что эту проблему нетрудно разрешить, — заверил Лидию Дэйв.

Сев за стол, он уронил голову на руки. Ну что ему делать, черт побери?! Он должен был заниматься исключительно строительством дороги, а теперь ему приходится еще и выяснять, почему девочки жуют табак, успокаивать недовольных родителей и несчастных учительниц. Надо же, на его голову свалилась новая напасть — добавилась еще и проблема маленьких шалопаев. И из-за кого возникли все эти проблемы? Уж не из-за Синтии ли Маккензи?