Маятник и прогресс

Говоря об истории развития человечества, Л. Н. Толстой подчеркивал, что настоящая история не в описании жизни правителей и их войн, а в культуре, отвечающей высшим нравственным чаяниям, которую творят представители народа. Подлинная история – история культуры, и прослеживая стадии ее развития, мы движемся в фарватере человеческой эволюции. Жизнь и смерть Сократа, проповедь и распятие Христа, энтузиазм и сожжение Бруно сделали больше для прогресса человечества, чем победы всех завоевателей. Культура в целом есть процесс и результат творческого постижения и преобразования человеком окружающего мира.

Как в материальном мире имеются четыре основные физические силы (биологи к ним прибавляют жизненную силу, а психологи – волю), так в мире духовной культуры имеются три основные силы – вера, воображение, разум, которые вместе с пятью чувствами и интуицией создают культуру.

Культура – культ предков, но чтить их можно не только поклонением, но попытками стать, как они, творцами культуры. Нужно соблюдать обряды и ритуалы, если они делают культурно сильнее и помогают выполнению созидательных задач, но становимся мы достойными тех, кто жил до нас, и обеспечиваем непрерывное развитие культуры именно тем, что творим сами.

Первобытные народы называли своих предков культурными героями, в этом проявляется значение, которое они придавали культуре. «Все эти мифы о героях, основанные на одних и тех же представлениях, обнаруживают по всей земле замечательное тесное родство между собой» (Леви-Брюль Л. Первобытная мифология… С. 354). Культурные герои считаются «вечными», «несотворенными», «создателями вещей». Предок-творец – вот оно могущество культуры. «Таким образом, первобытное предание ставит у колыбели человечества личность героя, потомство которого населяет мир» (Там же. С. 355).

Во всех первобытных культурах в основе лежат мифологические представления, в более развитых – религиозные, в античной – философские, в новоевропейской – научные. В основе каждого типа культуры определенные мифологические, религиозные, философские представления, составляющие ее архетип. Каждая культура дает свой образ мира, выражающийся в: 1) национальном характере народа; 2) ее собственной истории; 3) взаимосвязи с другими культурами. Общий образ мира данной культуры складывается из более частных – научной картины мира, философской и т. д.

Развивается культура циклично или линейно? На более ранние представления о линейности наложилась идея замкнутой цикличности Данилевского и Шпенглера. Они пытались обобщить многообразие проявлений данной культуры и подкрепляли свои взгляды использованием биологической и психологической терминологии, хотя именно за это подвергались критике. В идее сквозных типов культуры Сорокина (идеационального, чувственного, идеалистического) речь идет о периодической цикличности единого целого как некоей симфонии культуры. Отдельные культуры – неповторимые и своеобразные ступени. Именно поэтому уничтожение‑действие антикультурное, и подлинное развитие культуры осуществляется посредством жертвы. Развитие типов культур удовлетворяет принципу цикличности. Рассматривая же развитие культуры в целом, необходимо соединять элементы цикличности и направленности, и таким образом, получаем принцип развития культуры по спирали.

XIX в. принял и во многом дискредитировал идею прогресса из-за представления о его жесткой предопределенности. Из этого не следует, что от данного понятия надо отказаться. Эволюция культуры от доисторического состояния к более рациональным формам не подлежит сомнению. Прогресс культуры можно видеть в этом, а также в увеличении содержания культуры и в появлении новых отраслей. О прогрессе культуры можно говорить в смысле смены господствующих отраслей и в том смысле, что к старым произведениям прибавляются новые, увеличивая общее количество и разнообразие культурной системы (в то время как верования примитивных народов похожи друг на друга). Рост количества произведений и отраслей увеличивает «видовое разнообразие» культурной системы и, стало быть, устойчивость культуры (по аналогии с прямо пропорциональной зависимостью между видовым разнообразием и устойчивостью экологических систем).

Есть определенное содержательное противоречие между культурным прогрессом и прогрессом техники. Вооруженные железом дорийцы победили обладавших бронзовым оружием минойцев, но это была, как считает Тойнби, победа варварства над цивилизацией. Рассматривая вопрос о критерии роста цивилизации, Тойнби пишет, что таковым не может быть территориальная экспансия. Скорее наоборот, территориальная экспансия ведет к замедлению роста и его полной остановке. Здесь противоположность физической и духовной сил. «Территориальная экспансия приводит не к росту, а к распаду» (Тойнби А. Постижение истории. С. 218). Основываясь на изучении истории древнего мира, Тойнби делает вывод, «что если экспансия и имет какое‑либо соответствие росту, то здесь обратная пропорция, другими словами, территориальные захваты – симптом не социального роста, а социального распада» (Там же. С. 219). «Географическая экспансия и духовный рост находятся в обратной зависимости друг от друга» (Там же. С. 220). И в пределах одного государства проявляется обратная зависимость между физической силой и ростом духовной культуры, сформулированная на примере России Забелиным с поправкой на возможность достойного духовного ответа на давление власти. Критерием роста цивилизации, по Тойнби, не может быть и увеличение власти над природным окружением. И здесь действует, скорее, обратная зависимость.

Существует определенная аналогия между развитием культуры и отдельного человека. Развитие индивида Вико описывает так: «Люди сначала чувствуют, не замечая, потом замечают взволнованной и смущенной душой, наконец, обсуждают чистым умом» (Вико Д. Основания… С. 88). И человечество в целом сначала делает (материальная культура Человека Умелого), потом осознает смерть (мистика), чувства (искусство), пытается познать смысл чувствами (мифология), разумом (философия), верой (религия), проверкой (наука) и, отчаявшись, уходит в свои интересы (идеология), как бы возвращаясь к исходному пункту материальной культуры. Таково движение культуры по спирали с возвращением к исходной точке на новом уровне.

Вико показывает путь от антропоморфизма до овеществления: «человек посредством понимания проясняет свой ум и постигает вещи, а посредством непонимания он делает эти веши из самого себя и, превращаясь в них, становится ими самими» (Вико Д. Основания… С. 147). Можно сказать, что значение духовной культуры росло по сравнению с материальной, и так было еще во времена господства религии. При лидирующем положении науки материальная культура начала подниматься на чаше весов, а господство идеологии еще более упрочило ее положение.

В данной книге рассмотрено семь отраслей духовной культуры. Каждая последующая – синтез предыдущих, рождающий новое качество и сохраняющий из предыдущего все ценное для себя (закон отрицания отрицания Гегеля). Развитие отраслей можно представить следующим образом: мистика + искусство = мифология + философия = религия + наука = идеология. Эта цепочка свидетельствует об усложнении культуры наподобие усложнения биологических видов.

Мистика и мифология‑детство человека, философия и религия – его юность, наука и идеология – зрелость. Искусство, начинаясь в детстве, сопровождает человека всю жизнь. Человек постоянно ищет, переходя от одних способов к другим. Возможно возражение, что ни философия, ни религия, ни наука не потеряли своего значения, но престиж философии никогда не был так высок, как во времена Платона и Аристотеля; религия никогда не располагала такой властью, как в Средние века; наука никогда не пользовалась таким уважением, как в XIX в. Эти отрасли и сейчас присутствуют в культуре и, может быть, добьются выдающихся успехов, но пик их могущества в прошлом.

От Сократа идет деградация философии вместе с накоплением знаний и престижа Академии. От Христа идет деградация религии вместе с ростом веры и укреплением церкви. От Бруно идет деградация науки вместе с ростом знания и значения научных открытий. Спираль начинает раскручиваться, и творческая энергия порыва уменьшается с переходом в знание. «Раз пробудившись, мысль уже не засыпает более, она развивается в известную систему мыслей, растет от человека к человеку, от поколения к поколению, пока не достигает своего полного развития, после чего эта система мысли не может уже более расти и должна уступить место другой» (Карлейль Т. Теперь и прежде. М., 1994. С. 22).

Как только какая‑либо отрасль начинает кичиться силой и уничтожает окружающее, наступает конец ее могущества. И так от мифологии до идеологии, а если верить в существование и причины гибели Атлантиды, то от мистики. Смену господствующих отраслей культуры можно считать одной из культурологических закономерностей, отличной от закономерностей творчества, относящихся к психологии, и закономерностей отношений между носителями культуры, изучаемых в социологии.

Первым вопрос о поиске закономерностей развития культуры на прочную эмпирическую базу поставил английский этнограф Тайлор, отмечавший, что каждый этнологический музей демонстрирует удивительное сходство в орудиях, применяемых в самых различных частях света самыми разными народами. Тайлор обратил внимание на необходимость изучения культуры как целого. «Точно так же как каталог всех видов растений и животных известной местности дает нам представление о ее флоре и фауне, полный перечень явлений, составляющих принадлежность жизни известного народа, суммирует собою то целое, которое мы называем его культурой. Мы знаем, что отдаленные одна от другой области земного шара порождают такие виды растений и животных, между которыми существует удивительное сходство, которое, однако, отнюдь не является тождеством. Но ведь то же самое мы обнаруживаем в отдельных чертах развития и цивилизации обитателей этих стран» (Тайлор Э. Б. Первобытная культура… С. 23).

Закономерную смену господствующих отраслей культуры можно назвать принципом маятника. Любой процесс регулирования, в котором играют роль механизмы инерции (а культурный процесс именно таков), имеет тенденцию колебаться. В основе развития культуры лежит тенденция рационализации. Но она осуществляется не линейно, прибавляясь в каждой последующей отрасли, а скачкообразно. Философия более рациональна, чем мифология, но в следующей за философией религии рациональность уменьшается. Затем она опять повышается в науке, но уменьшается в идеологии. Это объясняется тем, что рационализм постепенно подходит к границам своих возможностей в пределах данной отрасли культуры, а вокруг остается широкое поле непостижимого. Обобщения на более широкие сферы приводят к росту иррационализма, поскольку обнажается неспособность разума их освоить. Приоритет начинают приобретать иррациональные течения, которые побеждают на какое‑то время. Затем усиливаются попытки рационализации иррациональных результатов. Рациональность – тенденция, которая реально существует, но помимо ее есть идеалы, скажем, идеал бессмертия, и человек порывает с рациональностью, если иррационализм подает надежду на осуществление идеала.

Можно отметить другую причину смены лидирующих отраслей. Растущая дифференциация культуры вследствие увеличения ее разнообразия как более динамичная характеристика культурной системы приходит в противоречие с более статичными формами объединения содержания. Рост содержания кумулятивен, рост форм характеризуется преемственностью. Форма – вещь консервативная и прочная. Ее нельзя по желанию гоголевской невесты превратить в идеального жениха путем приставления одного качества одной формы к другому качеству другой. Это реальность, в которую можно влюбиться на всю жизнь, а можно разлюбить через определенное время. Обеспечение гармоничного развития культурной системы вынуждает замену одной формы другой как способ разрешения противоречия между формой и содержанием.

Маятник культуры выражает постоянный переход от главенства рационального компонента к главенству иррационального и обратно и необходимость того и другого. Это видно на схеме.

Мистика возникла до дифференциации на чувства и разум, когда разум как таковой еще не возник. Развитие чувств и образного мышления привело к становлению искусства. Затем развитие понятийного мышления привело к формированию мифологии, состоящей из двух уровней – образного и рационального. Дальнейшее развитие привело к становлению философии, в которой понятийный уровень стал единственным и самодовлеющим. Как только философия захватила власть (Марк Аврелий), выяснилось, что она не осуществит свои обещания, и начался откат к религии. После захвата религией власти в индульгенцио-инквизиционную пору культура повернулась к науке. Наука, став всесильной, обнаружила свое бездушие. Люди обратились к идеологии, которая, придя к власти, продемонстрировала свою бесчеловечность.

Предпосылки одной отрасли постепенно созревали в другой: в мифологии растет рациональная компонента, и образы начинают пониматься иносказательно, вплоть до возникновения философии; в философии, по мере впадения в скептицизм, прорастала вера (в неоплатонизме), вплоть до торжества религии; в религии зреет разумное начало вплоть до торжества науки; в науке растет понимание того, что она тоже основывается на вере – в объективную реальность, вплоть до торжества идеологии. Таков ход маятника. Каждая отрасль не возвращается в исходную точку. Меняются преобладающие чувства: сначала в искусстве довлеет воображение, затем в религии вера, наконец, в идеологии интерес. Разум науки отличается от философского разума своей опорой на эмпирическую реальность.

С развитием тенденции рационализации амплитуда маятника увеличивается. Расстояние между мистикой, искусством и мифологией еще невелико, но философия дальше отходит от мифологии, религия от философии, наука от религии, а идеология от религии.

Отрасли чередуются по степени воздействия на массы: большое – у мистики, мифологии, религии, идеологии, меньшее – у философии и науки. Это связано со степенью рациональности. Менее рациональное распространяется на большее количество людей, что означает, что меньшинство людей мыслит рационально. В каждом типе культур имеет место различное соотношение отраслей, и этим определяется их своеобразие. В восточных типах культур, в которых создались все великие религии, данная отрасль культуры всегда имела большее значение, чем в западных типах, в которых преобладали философия и наука.

Еще один вывод из внутренней борьбы между отраслями культуры и учениями делает Тойнби, анализируя борьбу между конфуцианством и буддизмом в Китае и аристотелевской философией и богословием в средневековой Европе: «более сильной оказывается сторона, не находящаяся у власти» (Тойнби А. Постижение истории… С. 605).

На основе принципа маятника можно прогнозировать будущее культуры. На следующей ступени можно ожидать возвращения к господству рационального. Тенденция рационализации, которую у нас нет оснований считать завершенной, служит интеллектуальной основой эволюции культуры.

Равновесие культуры – это миг отсутствия господства какой‑либо отрасли над другими, когда одна уже потеряла лидирующую роль, а другая не приобрела. Борьба представляется неизбежной в определенный период. В этом смысле «не мир пришел я принести, но меч».

По аналогии с социальной, научной и т. д. можно говорить о культурной революции, имея в виду процесс скачкообразного перехода от главенства одной отрасли культуры к другой. По крайней мере три такие революции можно назвать: философскую, религиозную, научную. Движущей силой революции был творец, приносивший себя в жертву, а создателями новой отрасли культуры становились его ученики и последователи, вдохновленные его жертвой. Действительно, как иначе можно победить, если физический перевес на стороне противника.

Отрасли культуры, как живые организмы, этносы, экосистемы проходят цикл развития. В свою очередь, каждый человек проходит путь развития культуры в целом. «Подобно тому, как история развития человеческого зародыша во чреве матери представляет собой только повторение развертывавшейся на протяжении миллионов лет истории физического развития наших животных предков, точно так же и духовное развитие ребенка представляет собой только еще более сокращенное повторение умственного развития тех же предков – по крайней мере более поздних» (Энгельс Ф. Диалектика природы. М., 1952. С. 140). В соответствии с так называемым «биогенетическим законом», современный человек не только телесно, но и духовно-психически сокращенно воспроизводит свое природно-биологическое прошлое.

Сначала, как установили психологи, имеет место синкретическое восприятие, затем восприятие с помощью построенных из образов схем, объективных или субъективных, и лишь затем аналитическое восприятие, которое развивается от вербального синкретизма до теоретического синтеза. Это соответствует последовательному развитию мистики, искусства, мифологии, философии.

Пиаже установил три этапа развития ребенка: 1) до 7–8 лет – этап интеллектуального реализма, когда ребенок отождествляет слово и предмет; 2) 8—11 лет – этап вербального синкретизма, когда ребенок понимает причины действий, но не может объяснить причины абстрактных понятий; 3) 11–12 лет, когда появляется абстрактное мышление. 1-й этап соответствует мистике и искусству, 2-й – мифологии и 3-й – философии.

Исходной точкой служит отсутствие какой‑либо дифференциации. Начиная с 1 года и 9 месяцев или с 2 лет, по Пиаже, существуют «да» или «нет», действительное и недействительное, без всяких оттенков. Это первая дифференциация. К 3 годам воображаемое отделяется от действительного. Эта стадия соответствует существованию искусства. К 7 годам ребенок овладевает мифологическим мышлением соположения, а после 7 лет формируется причинный и логический порядок рассуждения. «Главное свойство детской предпричинности и состоит в отсутствии различения причинной точки зрения от точки зрения логической, которые обе еще смешаны с точкой зрения намерения или психологического мотива» (Пиаже Ж. Речь и мышление ребенка. СПб., 1997. С. 205). Исходным для ребенка является «почему» психологической мотивировки, из которой следует «почему» причинного объяснения и «почему» обоснования. Это объясняет характерный для детей антропоморфизм и анимизм, который присущ и развитию человека как вида.

Пиаже пишет далее: «После 7–8 лет эти черты эгоцентризма не исчезают мгновенно, но остаются кристаллизованными в наиболее отвлеченной части мысли, которой труднее всего оперировать, а именно в плане мысли чисто вербальной. Таким образом, между 7 с половиной и 11–12 годами ребенок может не обнаруживать никаких следов синкретизма в понимании восприятия, т. е. в мысли, связанной с непосредственным наблюдением (сопровождаемой или не сопровождаемой речью), и сохранить очевидные следы синкретизма в словесном понимании, т. е. в мысли, оторванной от непосредственного наблюдения. Этот синкретизм, наблюдающийся после 7–8 лет, мы будем называть вербальным синкретизмом» (Пиаже Ж. Речь… С. 134). Здесь разгадка того, что примитивные народы мыслят вполне логично в практической сфере. И в то же время их мифология позволяет заключить о наличии дологической стадии мышления. Проводя аналогию между развитием ребенка и человечества, можно сказать, что данным народам от 7 до 12 лет. «В речи, как и в восприятии, мысль идет от целого к частностям, от синкретизма к анализу, а не обратно», – заключает Пиаже.

По Э. Гартману, сознание происходит из удивления перед нежелательным представлением. Что является наиболее нежелательным представлением? По-видимому, смерть. Она и является источником сознания. Так же, по Пиаже, для детей в жизни «нет ничего удивительного до тех пор, пока ребенок не осознает разницы между жизнью и смертью. С этого момента смерть вызывает особое любопытство ребенка именно потому, что если за каждым явлением скрывается мотив, то смерть требует особого объяснения. Следовательно, ребенок будет искать критерий для различения жизни и смерти; эти поиски приводят его к подстановке в части предпричинного объяснения и к отысканию мотивов причинного объяснения и даже иногда к осознанию случайного» (Там же. С. 215–216).

Что касается взрослого человека, то не только душу, как это делал К. Юнг, но и дух можно сравнить со строением: сверху более поздние отрасли, под ними ранние. В сознании и бессознательном сохраняются все стадии развития духовной культуры в форме архетипов. Люди тоже делятся на 7 духовных типов – мистики, художники, мифологи, философы, верующие, ученые, идеологи – в зависимости от того, какая отрасль господствует в них. Конечно, количество принадлежащих к данному типу зависит от того, какая отрасль господствует в данное время, но жесткой связи нет. В эпоху господства идеологии есть представители всех других типов, и, скажем, мистик по натуре, если он творчески подходит к культуре, будет, как Р. Штайнер, использовать все достижения культуры для подтверждения своих взглядов. Так в XX в. возникает антропософия. Ее влияние на современников определяется не только историческими условиями, но и индивидуальной духовной силой, которая притягивает к себе все культурные феномены, осуществляя их синтез.

К образу прибавляется мысль, к мысли вера, к вере опыт, к опыту интерес, и получается культурный сплав, помогающий выживанию. Отрасли культуры не только сменяют друг друга на пьедестале, но в процессе борьбы составляют единство многообразного, в том числе противоположного.

Date: 2015-12-13; view: 412; Нарушение авторских прав