Я обращаю внимание детей на себя, даю им наблюдать, как тихо я себя веду

«Теперь слушайте, – говорим мы, – тихий голос будет называть вас по именам». Затем, уйдя в соседнюю комнату и встав в дверях, я начинаю звать тихим голосом, отчеканивая слоги, словно кричу из‑за горы. Голос этот, почти таинственный, кажется, проникает в самое сердце, в самую душу ребенка. Каждый ребенок, будучи позван, поднимает голову, открывает глаза, словно пробуждаясь от блаженного самозабвения, затем поднимается – бесшумно, стараясь не шевельнуть стулом, и выходит на цыпочках так тихо, что его еле слышно. Однако его шаги раздаются в тишине среди общей неподвижности.

Дойдя со счастливым личиком до двери, он бросается в комнату, подавляя смех; иной ребенок прячет свое личико в складках моего платья, третий, обернувшись, любуется товарищами, застывшими в немом оцепенении, как статуи. Тот, которого позвали, чувствует себя польщенным, словно он получил подарок, награду, а они ведь знают, что всех позовут, начиная с самого молчаливого в комнате. И вот каждый старается полной тишиной заслужить честь быть позванным одним из первых. Однажды я была свидетельницей того, как трехлетняя крошка пыталась подавить чихание, и как это удалось ей. Она задержала дыхание и вышла из борьбы победительницей. Какое изумительное усилие!

Эта игра чрезвычайно нравится детям. Их напряженные лица, их терпеливая неподвижность – свидетельствуют об огромном удовольствии, испытываемом ими. Вначале, когда я еще не знала души ребенка, я показывала им сласти и игрушки, обещая все это дать тем, кого позовут. Я полагала, что убедить ребенка сделать необходимое усилие можно только обещанием подарка. Но вскоре я убедилась, что в этом нет нужды.

Дети, сделав необходимое усилие для поддержания тишины, наслаждались самим ощущением. Им приятна была сама тишина. Они были подобны кораблям, укрывшимся в надежную гавань; они были счастливы, испытав нечто новое, одержав победу над собою. Вот в чем была их награда. Они забывали об обещанных им сластях и не хотели даже притрагиваться к игрушкам, которые, как мне казалось, будут их прельщать. Я поэтому оставила бесполезные уловки и с изумлением убедилась, что игра становится все более совершенной, и трехлетние дети остаются неподвижными в тишине все время, какое требуется, чтоб вызвать из комнаты целых сорок детей! Вот когда я узнала, что душа ребенка обретает свою собственную награду и имеет свои духовные наслаждения. После этих упражнений мне казалось, что дети стали мне ближе, и уж, конечно, они стали более послушными, более нежными и кроткими. И в самом деле, мы ведь были изолированы от мира и пробыли много минут в теснейшем общении – я звала их, а они в совершенной тишине внимали голосу, направленному лично к каждому из них и делавшему каждого из них счастливым!

Урок тишины. Я хочу описать один урок, давший детям представление о полной тишине, какой только возможно достигнуть. Однажды, собираясь войти в «Дом ребенка», я встретилась во дворе с женщиной с четырехмесячным ребенком на руках. Ребенок был туго спеленат, как это принято у жителей Рима (такого ребенка в пеленках итальянцы называют «пупа»). Грудной младенец казался воплощением покоя. Я взяла его на руки, и он продолжал лежать в безмятежной тишине. Я отправилась с ним в классы, откуда дети выбежали мне навстречу. Они всегда приветствуют меня таким образом, обвивая меня ручонками, цепляясь за мое платье и чуть не опрокидывая меня в пылу восторга. Я улыбнулась им и показала «пупу». Они поняли и стали прыгать вокруг, с блестящими от удовольствия глазками, но не дотрагиваясь уже до меня, боясь потревожить ребенка.

Я вошла в класс, окруженная роем детей. Мы уселись, причем я поместилась на большом стуле, вместо того чтобы сесть, как обыкновенно, на один из их маленьких стульев. Другими словами, я уселась торжественно. Дети посматривали на малютку с нежностью и с восторгом. Никто из них не произнес еще ни слова.

«Я принесла вам маленькую учительницу».

Изумленные взгляды и смех.

«Да, маленькую учительницу, ибо никто из вас не умеет быть таким спокойным, как она!»

После этого дети переменили свои позы и уселись спокойно.

«И все же никто из вас не держит так смирно рук и ног, как она».

Дети поправили свои руки и ноги. Я с улыбкой глядела на них.

«Да, но у вас руки никогда не будут лежать так смирно, как у нее. Вы хоть немножко ими шевелите, а она совсем ими не шевелит. Из вас никто не может быть таким смирным, как она!»

На лицах детей показалось серьезное выражение. Казалось, они поняли мысль о превосходстве маленькой учительницы над ними. Некоторые улыбались и, казалось, говорили глазами, что всю заслугу надо отнести на счет пеленок.

«Никто из нас не может быть таким безмолвным, безгласным, как она».

Всеобщее молчание.

«Невозможно лежать так тихо, как она, потому что… Прислушайтесь к ее дыханию, какое оно тихое; подойдите к ней на цыпочках!»

Несколько детей поднялись с мест и, медленно подойдя на цыпочках, склонились над малюткой, полной безмолвия.

Малютка словно оставила после себя атмосферу нежного очарования, наполнившего детские души. И в самом деле, есть ли в природе что‑нибудь нежнее спокойного дыхания новорожденного младенца?

«Никто из вас не сумеет дышать так бесшумно, как она».

Дети изумленно переглядывались. Им никогда не приходило в голову, что молчание младенца глубже молчания взрослого человека. Они почти совсем перестали дышать. Я встала.

«Подите тихо‑тихо. Выходите на цыпочках и не делайте шума». И прибавила: «Вот я еще произвожу некоторый шум, но она, малютка, идет со мною и не производит шума, она выходит молча!»

Дети улыбнулись, они поняли правду и шутку моих слов. Я подошла к открытому окну и отдала «пупу» матери, которая стояла за окном и наблюдала за нами.

Малютка словно оставила после себя атмосферу нежного очарования, наполнившего детские души. И в самом деле, есть ли в природе что‑нибудь нежнее спокойного дыхания новорожденного младенца? Есть какое‑то неописуемое величие в этой крохотной человеческой жизни, в безмолвии и покое накопляющей силы и энергию. Когда думаешь об этом, то даже вордсвортово описание безмолвного покоя кажется слабым: «Какой покой, какая тишина! Единственный звук – капля, падающая с весла»[6]. Дети также почувствовали всю красоту и поэзию мирного безмолвия новорожденной человеческой жизни.

Date: 2015-12-13; view: 346; Нарушение авторских прав