Обруч со стрелкою вниз

Я брожу с боевым топором на плече,

У бедра меч короткий повис,

Без щита я и шлема, вокруг головы

Только обруч со стрелкою вниз[47].

Сам себе я и вождь, и сам воин себе,

И удачу пытаю один,

И на сутки пути в этом диком лесу,

Как в подворье своём, господин.

Если вторгся сюда или тур, или лось,

Или вепри в подлеске шалят,

Иль недобрый сосед, или римский дозор –

Мне не страшно, мне Трим – словно брат[48].

Шум вдали, сучьев треск, рык и хрип, и возня,

Я – туда, притаился в кустах,

Так и есть, это – вепрь с брюхом настежь лежит,

Кровь и пена на страшных клыках.

А поодаль в доспехах и в шлеме – в крови

Римский отрок, не лучше того,

И не знаю, сначала лесное зверьё

Разорвёт и растащит кого…

Он дышал, я его до пещеры донёс,

Как умел и чем мог, врачевал –

Скоро стал он вставать и меня понимать,

Но я видел, что он тосковал…

Мы простились по‑братски, мечи поменяв,

И на память ему я надел

С головы моей обруч со стрелкою вниз –

Он ушёл навсегда в свой предел…

Через десять, а, может, и более лет

В Тевтобургском лесу мы пошли

В бой на римлян и бились, и многих потом

Их и наших в живых не нашли.

Пот и дождь, и гроза мне слепили глаза,

Римлян шлемы топор мой дробил –

Вместо шлема вдруг обруч со стрелкою вниз

Он легко пополам разрубил!

Я отбросил топор и склонился над ним –

Он был мёртв, но его я узнал!..

Грозный Водан! Зачем эта жертва тебе?

Почему ты мне знак не подал?!.

В этот раз жить пришлось мне в переломное время: Рим пытался на Эльбу выйти, наших тесня, Друз[49]до Эльбы пробился по воде и по суше, но он насмерть разбился при паденье с коня. Брат Тиберий продолжил, кланы порознь склоняя договором, обманом и коварством под Рим, и, казалось, последних маркоманов богемских разгромить лишь осталось наступленьем прямым[50].

Мы не очень страдали: Рим держал гарнизоны в крепостях лишь немногих и к себе приучал, и вождям наших кланов в чине «всадников»[51]римских на их собственных землях управлять поручал. Но, к несчастью, был прислан к нам из Сирии дальней Вар Квинтилий, который, как привык в тех краях, стал считать всех рабами, непокорных казнили, распиная живыми вдоль дорог на крестах…